РУДОЛЬФ ШТАЙНЕР
ПУТИ К НОВОМУ АРХИТЕКТУРНОМУ СТИЛЮ
«И ЗДАНИЕ СТАНОВИТСЯ ЧЕЛОВЕКОМ»
Восемь лекций, прочитанных в Берлине и Дорнахе
между 12 декабря 1911 года и 26 июля 1914 года
ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРОВ
К 3-МУ ИЗДАНИЮ
Со времени теософского конгресса в Мюнхене на Троицу 1907 года (см. Рудольф Штайнер «Образы оккультных печатей и колонн. Мюнхенский конгресс на Троицу 1907 года и его последствия», GA284/285, на нем. языке)* возникшее в начале лекционной антропософской деятельности Рудольфа Штайнера стремление охватить духовным импульсом также и область искусства становилось все интенсивнее. Каждое лето, начиная с 1907 года, когда перед участниками Мюнхенского конгресса впервые были разыграны мистериальные постановки, проходили фестивальные недели с циклами лекций Рудольфа Штайнера. Возрастала неудовлетворенность арендованным и часто недостаточным для этих представлений помещением. И это привело к инициативе руководящих лиц Общества построить собственное здание, соответствующее антропософии. Так как большинство зачинателей архитектурной инициативы проживало и работало в Мюнхене, решено было строить там.
Рудольф Штайнер рассматривался в этом деле лишь как художественный руководитель и поручитель: «Я полагал, что моя сила должна сконцентрироваться на построении внутренней духовной работы антропософии, и инициативу создать собственное место для осуществления собственной деятельности принял с благодарностью. В момент, когда эта инициатива подошла к претворению своей идеи в жизнь, художественное формирование было для меня делом внутренней духовной работы. Я посвятил себя этому формированию. Я добился того, чтобы те же принципы, из которых приходят мысли антропософии, лежали также в основе и художественных форм здания, если ему действительно предстоит быть обрамлением антропософского мировоззрения. То, что это не может произойти в виде «безвкусной» аллегорики архитектурных форм или из идей нездорового символизма, заложено в сущности антропософии, которая, по моему убеждению, ведет к действительному искусству.
|
|
Идея построить здание в Мюнхене не смогла воплотиться там, так как авторитетные круги, связанные с искусством, выдвинули возражения против данных архитектурных форм. Можно ли было преодолеть эти возражения в дальнейшем, решать не пришлось. Инициаторы архитектурного плана не захотели дальнейших проволочек и потому с благодарностью приняли дар д-ра Эмиля Гросхайнца (Emil Grosheintz), позволяющий возвести здание на землях дорнахского холма, принадлежащего ему по наследству.
Так в 1913 году можно было заложить Камень Основы здания (Bau), и немедленно были начаты строительные работы.
Инициаторы архитектурного плана, обратившись к одному из персонажей моих драм-мистерий по имени Иоанн Томазий, назвали постройку «Иоанновым зданием» (Johannesbau). В течение ряда лет, пока шла стройка, я часто высказывал мысль, что так как много лет тому назад в построении антропософского мировоззрения я исходил из рассмотрения гётевского способа представления, то для меня этот дом является Гётеанумом (Goetheanum). Поэтому члены Антропософского общества (преимущественно не принадлежащие к немецко-говорящим областям Европы) приняли решение впредь именовать это здание «Гётеанумом».
|
|
Так как с того времени, когда начиналась постройка здания, антропософия уже нашла членов, научно образованных и работающих в многочисленных областях, я предложил дополнить обозначение здания как «Свободная школа для духовной науки».**
В апреле 1911 года был основан Союз здания (Bauverein), а в октябре он выпустил документ, планировавший в дальнейшем связать здание с Высшей школой духовной науки. В конце 1911 года и начале 1913 года состоялись два первых собрания Союза здания, и Рудольфу Штайнеру представился случай высказаться о первоистоке архитектуры из душевного начала человека и ее связи с ходом развития человечества. После того как в мае 1913 года стало официально известно, что архитектурный проект переносится из Мюнхена в Дорнах близ Базеля, в январе 1914 года во время генерального собрания Антропософского общества в Берлине был представлен дорнахский проект здания в модели и зарисовках, и для его осуществления были привлечены к сотрудничеству художники разных стран. Так как уже в мюнхенском проекте вокруг основного здания планировались окружающие его жилые постройки членов Общества, то в Дорнахе из этого импульса возникла целая так называемая «антропософская колония». Поэтому на заседании Союза здания 23 января 1914 года Рудольф Штайнер говорил о необходимости дальнейшего согласованного архитектурного формирования домов этой колонии.
В первую часть предлагаемой публикации «И здание становится человеком» вошли три лекции Рудольфа Штайнера о новом архитектурном искусстве, прочитанные им в Берлине в период первых заседаний Союза Иоаннова здания. Вторую часть книги образуют пять лекций, в известной мере продолжающие изложение идей трех первых лекций. Эти пять лекций читались летом 1914 года с самого начала строительных работ в Дорнахе и впервые были изданы Марией Штайнер под заголовком «Пути к новому архитектурному стилю» после смерти Рудольфа Штайнера. В предлагаемом читателю томе из собрания сочинений впервые собраны воедино три лекции, прочитанные в Берлине, и пять лекций, прочитанных в Дорнахе. До настоящей публикации данные лекции выходили разрозненными выпусками по отдельности. (Кроме того, в приложении можно познакомиться со статьями Рудольфа Штайнера 1924 года, написанными им для базельских газет с изложением идеи построения здания Второго Гётеанума.)
|
|
Внешние обстоятельства, в которых Рудольф Штайнер читал свои лекции в Дорнахе в 1914 году, в своем предисловии к первому изданию Мария Штайнер охарактеризовала следующими словами: «Вечерами мы располагались на распиленных досках в огромном помещении столярной мастерской, где были собраны громадные основания колонн, мы сидели в окружении только что выключенных, а до того непрерывно работавших станков». Еще подробнее пишет об этом одна из участниц строительства Наталия Тургенева-Поццо* в небольшой брошюре «Двенадцать лет работы в Гётеануме в 1913 - 1925 годах»:
«Летом 1914 года доктор Рудольф Штайнер читал нам совсем мало лекций. Для этого в столярной мастерской было освобождено от досок и брусьев небольшое пространство, чтобы поставить несколько стульев для пожилых членов Общества. Другие сидели на верстаках, ящиках, досках, а то и просто на полу. Необычное обрамление этих лекций нравилось нам: белые доски и красочные одежды слушателей. Рудольф Штайнер входил и бегло окидывал взглядом собравшихся, ибо он не был чужд внешнему.
Он замечал созвучия красок, наблюдал людей, живописными группами расположившихся в мастерской, и приветствовал нас, окружавших его со всех сторон. Он замечал все, что аудитория шутливо и задорно посылала ему. Эти лекции были радостной наукой, светлой и «исполненной жизни». Он читал издалека, обращаясь к кому-нибудь из молодежи. Это лето было особенно знойным. Несмотря на жару, наши дни были наполнены работой. Разразилась историческая гроза. Нельзя было терять ни минуты - ведь к осени здание должно было быть закончено. Но мы не успели сделать это».
Через несколько дней после прочтения пятой лекции началась Первая мировая война. Несмотря на невообразимо тяжелые обстоятельства, работа над зданием продолжалась вплоть до новогодней (Сильвестровой) ночи 1922 года, когда все еще незаконченное здание пало жертвой пожара. Непосредственно после катастрофы Рудольф Штайнер описал историю здания в журнале «Das Goetheanum» в статье «Гётеанум в его десяти годах».
О новом облике здания Рудольф Штайнер высказался впервые после решения о повторном возведении здания, принятого Рождественским собранием вновь основанного в 1923/24 гг. Антропософского общества. На Пасху 1924 года возникла модель внешнего вида здания. Так как широкая общественность обсуждала все «за» и «против» повторного строительства здания Гётеанума, то осенью 1924 года Рудольф Штайнер описал предполагаемый проект здания в двух базельских газетах.
В следствие тяжелой болезни и последовавшей 30 марта 1925 года смерти Рудольф Штайнер не успел создать модель внутреннего оформления здания. По этой причине здание Второго Гётеанума, возвышающееся на Дорнахском холме с 1928 года, соответствует модели Рудольфа Штайнера лишь в своем внешнем облике.
Хелла Висбергер, издатель
МАРИЯ ШТАЙНЕР
ПРЕДИСЛОВИЕ К 1-МУ ИЗДАНИЮ 1926 ГОДА
Лишь несколько лет выпало счастье гласить к людям почти выстроенному, сияющему красой Гётеануму. Богатство этого чуда открылось только малому кругу людей, да еще, пожалуй, имевшим счастье видеть его посетителям, которые изо дня в день поднимались по тропинкам дорнахского холма, чтобы живо, удивленно и восхищенно открыть свое сердце дуновению Духа, а затем, утолив тоску, снова спуститься в мир банальности. Чудесная страна открылась человеческим душам лишь на краткий миг, и они возвысились сами над собой. Но не дремали и противоборствующие силы. Чтобы пресечь это, они сеяли ненависть и гнев. Никто не остался равнодушным. Тем же, кто учился понимать язык форм, моделируя их собственными руками, вырезая из сопричастного земной тверди и в то же время эфирно мягкого материала дерева разных пород, им и другим строителям Гётеанума, этого произведения обновления традиций прошлого, открывались все новые глубины и дали мировых взаимосвязей, которые можно видеть за мощным порывом каждого архитрава, в динамичных формах между капителью и цоколем каждой колонны, чьи мотивы неожиданно смело и свежо расцветали в смене метаморфоз. Они органично переплетались друг с другом, в своем формировании из первоначальной простоты и ординарности стремились прийти к усложнению, чтобы затем, пройдя горнило внутренней перемены, снова вернуться к упрощению формы и стихнуть в преображенной простоте.
Архитектоника, симфонически распространившаяся из эфирных миров, достигшая гармонии в родившихся под резцом наряженных формах эфирно сгустившейся земной материи, уплотнилась в пространстве благодаря формирующим ее облик силам, которые должны были животворно охватить и преобразовать в метаморфозе человеческие устремления, способные к творчеству. Греза в дереве была столь прекрасна и сладка, чтобы длиться вечно, была столь чиста и невинна, чтобы ни вызвать ненависти вплоть до уничтожения; но эта мечта оказалась сильнее замыслов супостатов и все еще достаточно крепка, чтобы вызвать к становлению новое, схожее с прежним.
Растущая, заново расцветшая жизнь - таков ответ Духа на уничтожающий удар смерти. Вокруг урны с пеплом Рудольфа Штайнера и вокруг возрождающегося, воскресающего из пепла старого здания растет новая постройка и цветет богатая жизнь. Факел пожара Сильвестровой ночи [1922/23 гг.] на дорнахском холме далеко разбрасывает свои искры и сеет семена Духа. Это пламя превращается в зародышевую силу Духа. Как ни слабы наши попытки и усилия наших поступков в завершенном труде наших рук, в законченном произведении сошедшего вниз [Духа] лежит будущее, которое искупит вторую смерть человечества.
Поэтому я отваживаюсь на публикацию этих лекций, благодаря которым Рудольф Штайнер, когда мы работали вместе с ним в мастерских заново сооружаемого Гётеанума, вводил нас в мастерскую своего художественного духа. Вечерами мы размещались на выструганных досках в огромной столярной мастерской, где соединялись вместе громадные стволы колонн здания, среди только на это время остановленных, а до сего бесперебойно работавших станков.
Мы вслушивались в его слова, которые в неиссякаемом богатстве раскрывали нам новые области сияющего Духа, открывали нам новые глубины бытия. Мы едва осмеливались допускать, что когда-нибудь все это будет позволено нам переживать. Рядом с Рудольфом Штайнером поистине не предоставлялось повода к наслаждению и смакующим переживаниям. Это было бы непозволительной роскошью по времени, рядом с этической высотой духа его личности, когда своим примером он являл постоянный переход от одного дела к другому, происходивший в спешном порядке. Душе надлежало быть во всеоружии, чтобы принять в себя величие и мощь бурно изливающегося при этом гигантского, мощного духовного потока. И если не было бы бесконечно доброжелательной любезности и блага, постоянно дающего, постоянно творящего, созидающего начала, то душа едва могла бы выдержать это, настолько много притекало к ней, что она с трудом могла переработать все это. Но если по своей доброй воле она приносила на службу человечеству необходимую жертву, то оказывалась в силах превозмочь почти сокрушающую мощь наполнения [Духом]. И тогда она могла парить, как на крыльях.
Работы в возводимом здании настоятельно требовали личного присутствия Рудольфа Штайнера, и это привело к определенному прерыванию предыдущей разъездной жизни во имя духовной науки. В связи с возведением здания перед Рудольфом Штайнером возникло изобилие новых задач, которые он с благодарностью и добровольно принял на себя; но сделал он это только после длительных, неутомимых просьб и настояний друзей из Мюнхена, которые имели там счастье переживаний мистериальных постановок и захотели построить для таких постановок собственный дом, а затем, когда архитектурные планы не были разрешены в Мюнхене, с тем же рвением поддержали их исполнение в Швейцарии. При этом Рудольф Штайнер взял на себя большую нагрузку, но его сердце было исполнено благодарности, и эта благодарность и чувство ответственности тепло и проникновенно струились изо всех его слов, которыми он воспламенял нас к работе и познанию.
Мы вслушивались в его слова, которые вели нас в новые глубины существа. Мы учились познавать, как в искусстве человек становится единым с божественной творящей силой, когда она, а не подражание внешнему служит ему источником творчества; как божественно-духовное подобно изобилию сил действует и присутствует в нем, когда он осознает свою взаимосвязь с мировым целым. Благодаря формированию и образованию того, что живет в мировых законах, через внутреннее проникновение в духовные связи создает он искусство, что рождается из глубин мира и сущности человека. Это является не «подслушиванием» тайн природы, а погружением в сокровенную, скрыто действующую за ней духовность. Огненная сила пронизывала речь Рудольфа Штайнера, пульсировала в его словах и оживляла нас. Мы могли непосредственно почувствовать, пережить, как из таких же сил и импульсов возникали когда-то древние культуры и как в наше время разочарования и упадка, засыхания и потери духовности снова были провозглашены те же самые возможности, но на более высокой ступени - ступени познающего сознания. Нас пронизывал огонь воодушевления, и он придавал нашим художникам силу годами врабатываться резцами и стамесками в древесные постройки, гравировать острыми алмазными сверлами стекла одноцветных, но при этом имеющих определенную окраску окон в зависимости от их расположения в здании. Изнутри и снаружи, со всех сторон здание стояло как творение рук человеческих, как рукотворное чудо, как рельефный облик внутренней поверхности, позволяющий стать органом речи богов; окна в красочной игре светотени своими образами указывали тропу к Духу, обозначали остановки на пути следования в духовный мир. Становящиеся живыми стены через движения форм, световые облики окон, расколдованные благодаря утолщению и утончению стеклянных плоскостей, требовали душ, вступивших на путь к тем местам, откуда и была обращена к ним эта речь через эфирные формы, спроецированные в дереве, через соединяющие внешнее и внутреннее окна в духовной музыке их частей. Все прежние постройки, произведения строительного искусства указывали на совместный рост с Землей, основывались на земных силах, покоились в земном; здесь же стена становилась живой, представляла собой непрерывное развитие форм подобно живущему организму, вырастающему из себя и имеющему возвышения и углубления.
«О человек, так находишь ты путь к Духу!» - так гласили формы и окна Гётеанума. В готике выражалась молитва: «О Отец мира, позволь нам объединиться в Твоем Духе». Сокровенный, скрытый Дух, пронизывающий человека, одухотворяющий его, позволял почувствовать мир в его формах и движениях, кажущихся сегодня нам загадкой. Рудольф Штайнер обобщил новую архитектурную мысль, облекая ее в следующие слова: «Мы входим в почитание Духа, чтобы стать единым с ним, а он изливается вокруг нас в формах и приходит в движение, поскольку за Духами Форм стоят Духи Движения».
Человеческая сущность в ее внутреннем живом становлении волит выразить в архитектурном произведении то, что в древней Греции было жилищем бога, в готике - молитвенным домом общины прихожан.
Лекции, в которых Рудольф Штайнер рассказывал нам о новом архитектурном стиле, об искусстве рельефа и о сущности цвета, до сих пор издавались в неполных, отрывочных записях со многими пробелами. Иногда отсутствовали рисунки и цитаты, которые сейчас, спустя столь длительный срок, уже невозможно отыскать, особенно в тех случаях, когда записывающий лекцию не услышал какое-то название или пропустил названное Рудольфом Штайнером имя. И, несмотря на это, богатство духовно-художественных откровений, обращенных к нам, было столь велико, что я считаю своим долгом сделать их достоянием человечества. Серия этих лекций была прервана разразившейся Первой мировой войной, на которую в своем щемящем окончании пророчески указывала последняя лекция. Наши художники один за другим призывались на войну, на площадки боевых действий. На постройке остались женщины и было совсем мало мужчин, которые, за редким исключением, были гражданами нейтральных государств.
В течение четырех лет мы слышали канонаду пушек в окрестностях Эльзаса; ежедневно они создавали потрясающее сопровождение, аккомпанемент ударам молотков, раздававшихся при создании произведения мира и побратимства. Неустанной заботой и постоянным помыслом Рудольфа Штайнера стало достижение мира, понимания его необходимости. Его предостерегающий голос не был услышан. Несмотря на глубокую печаль от трагичности мировых событий, слова, с которыми он обращался к строителям здания Гётеанума, были наполнены светом и миролюбием, как и каждая оформленная им дверь, лестница в их жесте говорившие «добро пожаловать» любому входящему и приглашавшие каждого человека к полноте выражения своего человеческого среди людей, требовавшие служить пронизывающей светом и Солнцем силе Духа.
Для того чтобы составить впечатление об этих лестницах, вратах, мотивах рельефа, лекции снабжались рядом рисунков и иллюстраций. Первый образ показывает построенный Гётеанум с/его сдвоенными куполами посреди цветущего ландшафта Швейцарской Юры. Это объединение двух неравных куполов вызывало удивленное восхищение профессиональных архитекторов и инженеров. Это была математическая задача, решение которой им было не под силу. Один известный архитектор из Калифорнии, который возвел там огромное число общественных построек, не смог удержаться от восторженного замечания: «Тот, кто решил эту проблему, был первоклассным математическим гением высшего ранга. Тот, кому оказалось под силу осуществить это, был настоящим Мастером математики, верховным властителем нашего предмета. Нам, архитекторам, здесь следовало бы учиться. Тот, кто выстроил это здание, достиг высот, поскольку он овладел глубинами».
Таким образом, и здесь, как и в других областях, Рудольфа Штайнера признали Мастером, способным сказать свое слово в специальных предметах знания.
Мария Штайнер
Дорнах, апрель 1926 года
Ι
«И ЗДАНИЕ СТАНОВИТСЯ ЧЕЛОВЕКОМ»