Извращённая Преданность
Серия: Хроники Каморры #1
Автор: Кора Рейли
Аннотация
Фабиано был воспитан, чтобы идти по стопам своего отца в качестве советника Чикагского подразделения — пока его не бросают. Оставшись на произвол судьбы, Фабиано вынужден бороться за место в мафиозном мире. Как безжалостный уличный боец, он быстро зарабатывает свое место в качестве нового силовика Каморры Лас-Вегаса — человека, которого нужно бояться.
Леона хочет построить достойную себе жизнь, вдали от своей матери — наркоманки. Но вскоре она привлекает внимание опасного человека — Фабиано Скудери. Держаться подальше от неприятностей и жить нормальной жизнью с таким человеком, как он почти невозможно.
Леона знает, что ей нужно избегать Фабиано, но от таких мужчин, как он, нелегко избавиться. Они всегда получают то, что хотят.
Фабиано заботит только одно: Каморра.
Но его влечение к Леоне подвергает испытанию его непоколебимую преданность. Стоит ли Леона того, чтобы рисковать всем, за что он боролся, и в конечном счете, его жизнью?
Примечание автора: Спин-офф серия Хроники Мафии. Рождённые в кров. Вам не нужно читать серию Рожденные в крови, чтобы понять книгу.
П Р О Л О Г
НЬЮ ЙОРК — Территория семьи
Лука был Капо больше десяти лет, но никогда еще дела не шли так плохо, как сейчас.
Он сидел на краю широкого стола из красного дерева и изучал смятую карту, на которой были обозначены границы их территории. Его семья все еще контролировала все восточное побережье, от Мэна до Джорджии. За прошедшие десятилетия ничего не изменилось. Однако Каморра расширила свою территорию далеко за пределы Лас-Вегаса на Восток, лишь недавно отвоевав Канзас-Сити у Русских.
|
|
Римо Фальконе становился слишком самоуверенным. У Луки было гребаное предчувствие, что его следующим шагом будет атака либо на наряд, либо на территорию Фамильи. Теперь он должен убедиться, что Фальконе нацелился на города Данте Кавалларо, а не на свои собственные. Война между семьей и отрядом уже убила достаточно его людей. Еще одна война с Каморрой разорвет их на части.
— Я знаю, тебе не нравится эта идея, — пробормотал он своему солдату.
Гроул кивнул.
— Нет, но я не в том положении, чтобы указывать тебе, что делать. Ты Капо. Я могу рассказать тебе только то, что знаю о Каморре, но это бесполезно.
— Ну и что? — спросил пожимая плечами и крутя нож между пальцами Маттео, брат Луки и его правая рука. — Мы справимся с ними.
Раздался стук, и Ария вошла в офис, который находился в подвале клуба Луки, Сферы. Она с любопытством подняла светлые брови, удивляясь, почему муж позвонил ей. Обычно он вел дела самостоятельно.
Маттео и Гроул уже были внутри, и Лука развернул свое высокое тело, прислонившись к столу, когда она вошла. Она подошла к нему, поцеловала в губы и спросила.
— Что случилось?
— Ничего. — сухо ответил Лука. Но что-то в его лице было не так.
— Но мы связались с Каморрой для переговоров.
Ария взглянула на Гроула.
Он сбежал из Лас-Вегаса шесть лет назад после того, как убил Капо Каморры - Бенедетто Фальконе. Судя по тому, что он им рассказал, Каморра была гораздо хуже, чем банда или семья. Они все еще имели дело с сексуальным рабством и похищением людей, помимо обычного бизнеса наркотиков, казино и проституции. Даже в мире мафии, они считались плохими.
|
|
— Ты это сделал?
— Борьба с отрядом ослабляет нас. С братвой, уже нарушающей нашу территорию, мы должны быть осторожны. Мы не можем рисковать, заключая сделку с Каморрой, пока не получим шанс. Если они будут сражаться вместе, у нас будут проблемы.
Чувство вины наполнило Арию. Она и ее сестры были причиной того, что перемирие между Чикагской компанией и Нью-Йоркской семьей нарушилось. Ее брак с Лукой должен был создать связь между двумя семьями, но когда ее младшая сестра Лилиана сбежала из Чикаго, чтобы выйти замуж за солдата Луки - Ромеро, босс наряда - Данте Кавалларо объявил им войну. Он не мог отреагировать иначе.
— Как ты думаешь, они хотя бы подумают о том, чтобы поговорить с нами? — спросила Ария.
Она до сих пор не понимала, зачем вообще здесь оказалась. У нее не было никакой полезной информации о Каморре.
Лука кивнул.
— Они послали одного из своих, чтобы поговорить с нами. Он скоро будет здесь. Что-то в его голосе показывало скрытое напряжение и беспокойство, от чего волоски на шее встали дыбом.
— Они идут на огромный риск, посылая кого-то. Они не могут знать, вернется ли он живым, — удивленно сказала Ария.
— Одна жизнь для них ничто, — пробормотал Гроул. — И Капо не послал никого из своих братьев. Он послал своего нового силовика.
Арии не нравилось, как Лука, Маттео и Гроул смотрели на нее.
— Они думают, что он будет в безопасности, — сказал Лука.
— Потому что это твой брат.
Земля ушла из-под ног Арии, и она схватилась за край стола.
— Фаби? — прошептала она.
Она не видела его и не разговаривала с ним много лет. Поскольку война была объявлена, ей не разрешали связываться с братом. Ее отец, консильери, позаботился об этом.
|
|
Она задумалась.
— Что Фаби делает с Каморрой? Он член команды. Предполагалось, что однажды он станет советником моего отца.
— Он должен был, да, — сказал Лука, переглядываясь с другими мужчинами.
— Но у твоего отца двое младших сыновей с новой женой, и, очевидно, один из них станет советником. Мы не знаем, что произошло, но по какой-то причине Фабиано перешел на сторону Каморры, и по какой-то причине они взяли его. Трудно получить достоверную информацию по этому вопросу.
— Не могу поверить. Я снова увижу брата. Когда? — нетерпеливо спросила она.
Он был почти на девять лет моложе, и она растила его, пока не вышла замуж за Луку и не покинула Чикаго.
Гроул покачал головой и нахмурился. Лука коснулся плеча Арии.
— Ария, твой брат новый исполнитель Каморры.
Потребовалось несколько секунд, чтобы информация дошла до нее. Глаза Арии метнулись к Гроулу. Он все еще пугал ее своими татуировками и шрамами, и темнотой в глазах. И она больше не боялась, будучи замужем за Лукой.
Когда Бенеттоне Фальконе был Капо, Гроул возглавлял Каморру. И теперь, когда сын Фальконе захватил власть, Фаби взял на себя эту роль.
Она сглотнула.
Исполнитель. Они делали грязную работу. Кровавую работу. Они следили за тем, чтобы люди повиновались, а если они не повиновались, силовики следили за тем, чтобы их судьба была предупреждением для всех, кто думал о том же.
— Нет, — тихо ответила она. — Только не Фаби. Он не способен на такое.
Он был заботливым и нежным мальчиком, всегда старался защитить своих сестер.
Маттео бросил на нее взгляд, говоривший, что она наивна. Ей было все равно. Она хотела быть наивной, если это означало сохранить память о ее добром, забавном маленьком брате. Она не хотела представлять его кем-то другим.
— Брат, которого ты знала, не будет тем братом, которого ты увидишь сегодня. Он будет кем-то другим. Тот парень, которого ты знала, мертв. Он должен был. Работа исполнителя не для добросердечных. Это жестокая и грязная работа. И Каморра не проявляет милосердия к женщинам, как это принято в Нью-Йорке или Чикаго. Сомневаюсь, что это изменилось. Римо Фальконе такой же извращенец, как и его отец, — прорычал Гроул.
Ария посмотрела на Луку, надеясь, что он опровергнет слова своего солдата. Он не знал. Что-то в Арии треснуло.
— Не могу поверить. Я не хочу. — сказала она. — Как он мог так сильно измениться?
— Он здесь, — сообщил им один из людей Луки. — Но он отказывается сдать оружие.
Лука кивнул.
— Это не имеет значения. Нас больше. Пропусти его. — затем он повернулся к Арии. — Возможно, мы узнаем это сегодня.
Ария напряглась, когда шаги приблизились. Дверь открылась, и вошел высокий мужчина. Он был почти такого же роста, как Лука. Не такой широкий, но мускулистый. Из-под закатанных рукавов рубашки выглядывала татуировка. Его темно-русые волосы были коротко подстрижены по бокам и немного длинные сверху, а его ледяные голубые глаза…
Холодные, расчетливые, осторожные.
Ария не была уверена, что узнала бы его на улице. Он больше не мальчик, он мужчина. Не только по возрасту.
Его взгляд остановился на ней. Улыбка прошлого не появилась, хотя в его глазах мелькнуло узнавание. Боже, ничего не осталось от беззаботного мальчика, которого она помнила. Но он был ее братом. Так будет всегда.
Это было глупо, но она бросилась к нему, игнорируя предупреждение Луки. Ее брат напрягся, когда она обняла его. Она чувствовала ножи, пристегнутые к его спине, пистолеты в кобуре на груди. Она знала, что на его теле будет больше оружия. Он не обнял ее в ответ, но одной рукой обхватил за шею. Ария посмотрела на него. Она не ожидала увидеть гнев в его глазах, прежде чем он снова сосредоточится на Луке и других мужчинах в комнате.
— Не нужно обнажать оружие, — сказал он с оттенком холодного веселья. — Я проделал весь этот путь не для того, чтобы навредить сестре.
Его прикосновение к ее шее было не столько знакомым жестом, сколько угрозой. Пальцы Луки сомкнулись вокруг ее плеча, и он потянул ее назад. Фабиано наблюдал за происходящим с мрачным юмором в глазах. Он не сдвинулся ни на дюйм.
— Боже мой, — прошептала Ария хриплым от слез голосом.
— Что с тобой случилось?
Хищная ухмылка искривила его губы.
Это больше не Фаби. Человек перед ней, он был тем, кого нужно бояться.
Фабиано Скудери.
Исполнитель Каморры.
Г Л А В А 1
П Р О Ш Л О Е:
Ф А Б И А Н О
Я свернулся калачиком. Я не сопротивлялся. Я никогда этого не делал. Отец крякнул от усилия бить меня. Удар за ударом. Моя спина. Моя голова. Мой живот. Появление новых синяков, пробуждение старых. Я ахнул, когда нос его ботинка уперся мне в живот и мне пришлось сглотнуть желчь. Если меня вырвет, он будет бить меня еще сильнее. Или возьмёт нож.
Меня передернуло.
Затем удары прекратились, и я осмелился поднять глаза. Я моргнул, чтобы прояснить зрение. Пот и кровь стекали по моему лицу. Отец сердито смотрел на меня, тяжело дыша. Он вытер руки полотенцем, которое дал ему солдат Альфонсо. Возможно, это было последнее испытание, чтобы доказать свою ценность. Возможно, я наконец-то стал официальной частью отряда. Человек мафии.
— Мне сделать татуировку? — прохрипел я.
Отец скривил губы.
— Татуировку? Ты не будешь частью команды.
— Но... — он снова пнул меня, и я упал на бок. Я продолжал, не заботясь о последствиях. — Но я буду советником, когда ты уйдёшь на пенсию.
Когда ты умрешь.
Он схватил меня за воротник и поднял на ноги. Ноги болели, когда я пытался встать.
— Ты, блядь, пустая трата моей крови. Ты и твои сестры разделяете испорченные гены вашей матери. Одно разочарование за другим. Каждый из вас. Твои сестры шлюхи, а ты слабак. С тобой покончено. Твой брат станет советником.
— Но он же ребенок. Я твой старший сын.
С тех пор как отец женился на второй жене, он обращался со мной как с грязью. Я думал, что это сделает меня сильней для моих будущих задач. Я сделал все, чтобы доказать ему свою ценность.
— Ты такое же разочарование, как и твои сестры. Я не позволю тебе опозорить меня.
Он отпустил меня, и у меня подкосились ноги. Больше боли.
— Но, отец, — прошептал я. — Это традиция.
Его лицо исказилось от ярости.
— Тогда мы просто должны убедиться, что твой брат мой старший сын.
Он кивнул Альфонсо, и тот закатал рукава. Первый удар пришелся в живот, потом в ребра. Я не сводил глаз с отца, пока удар за ударом сотрясали мое тело, пока мое зрение, наконец, не почернело. Он убьет меня.
— Убедись, что его не найдут, Альфонсо.
 |
Боль.
До мозга костей.
Я застонал. От вибрации у меня защемили ребра. Я попытался открыть глаза и сесть, но веки были закрыты. Я снова застонал.
Я не был мертв.
Почему я не умер?
Вспыхнула надежда.
— Отец? — прохрипел я.
— Заткнись и спи, мальчик. Мы скоро приедем. — это был голос Альфонсо.
Я боролся в сидячем положении открытыми глазами. Мое зрение затуманилось. Я сидел на заднем сиденье машины. Альфонсо повернулся ко мне.
— Ты сильнее, чем я думал. Что хорошо для тебя!
— Куда? — я закашлял, потом поморщился.— Где мы?
— Канзас Сити. — Альфонсо направил машину на пустую стоянку.
— Конечная остановка.
Он вышел, открыл заднюю дверь и вытащил меня. Я задохнулся от боли, держась за ребра, и, пошатываясь, прислонился к машине. Альфонсо открыл бумажник и протянул мне двадцати долларовую банкноту. Я смущенно взял ее.
— Возможно, ты выживешь. Может быть, и нет. Полагаю, теперь все зависит от судьбы. Но я не убью четырнадцатилетнего ребенка. — он схватил меня за горло, заставляя посмотреть ему в глаза. — Твой отец думает, что ты мертв, мальчик, поэтому держись подальше от нашей территории.
Их территории? Это была моя территория. Наряд был моей судьбой. Больше у меня ничего не было.
— Пожалуйста, — прошептал я.
Он покачал головой, обошел машину и сел в нее. Когда он отъехал, я отступил на шаг и опустился на колени. Моя одежда была вся в крови. Я сжал бумажку в ладони. Это все, что у меня было.
Я медленно растянулся на прохладном асфальте. Давление на икру напомнило мне о моем любимом ноже, пристегнутом к кобуре. Двадцать долларов и нож. Мое тело болело и я не хотел вставать. Не было смысла что-то делать. Я был никем. Жаль, что Альфонсо не выполнил приказ отца и не убил меня.
Я закашлялся и почувствовал вкус крови. Возможно, я все равно умру. Я огляделся по сторонам. На стене справа от меня было огромное граффити. Рычащий волк перед мечами.
Знак братвы.
Альфонсо не мог убить меня сам. Это место сделает. Канзас-Сити принадлежал Русским.
Страх заставил меня встать и уйти. Я не знал, куда идти и что делать. У меня все болит. По крайней мере, не холодно.
Я пошел искать место, где можно было бы переночевать. В конце концов я остановился на входе в кафе. Я никогда не был один, никогда не жил на улице. Я прижал ноги к груди, проглотил всхлип. Мои рёбра. Они сильно болели. Я не мог вернуться в наряд. Отец убьет меня. Возможно, я мог бы попытаться связаться с Данте Кавалларо. Но они с отцом долгое время работали вместе. Я буду выглядеть как чертова крыса, трус и слабак.
Ария поможет. Мой желудок сжался. Ее помощь Лили и Джианне была причиной, почему отец ненавидел меня в первую очередь. И бежать в Нью-Йорк с поджатым хвостом, умоляя Луку сделать меня частью семьи, я не собирался. Все будут знать, что меня взяли из за жалости, а не потому, что я был достойным человеком.
Бесполезный.
Вот оно. Я был один. 
Четыре дня спустя. Всего четыре дня. У меня не было ни денег, ни надежды. Каждый вечер я возвращался на стоянку, надеясь, желая, чтобы Альфонсо вернулся, чтобы отец передумал, чтобы его последний безжалостный, ненавистный взгляд на меня был плодом моего воображения. Я был идиотом. И голодным.
Никакой еды в течение двух дней. В первый день я потратил все свои деньги на гамбургеры, картошку фри и Доктора Пеппера.
Я держался за ребра. Боль усилилась. Сегодня я пытался достать деньги с помощью карманников. Выбрал не того парня и был избит. Я не знал, как выжить на улице. Я не был уверен, что хочу продолжать попытки.
Что же мне делать? Никакого Снаряжения. Никакого будущего. Никакой чести. Я опустился на землю на стоянке на виду у граффити братвы. Я солгал. Дверь открылась, мужчины вышли и пошли прочь.
Территория братвы.
Я так чертовски устал.
Это не будет медленно.
Боль в конечностях и безнадежность удерживали меня на месте. Я уставился в ночное небо и начал читать клятву, которую выучил наизусть несколько месяцев назад, готовясь ко дню моего посвящения. Итальянские слова текли у меня изо рта, наполняя меня утратой и отчаянием. Я повторял клятву снова и снова. Моей судьбой было стать созданным человеком.
Справа от меня послышались голоса. Мужские голоса на иностранном языке. Внезапно на меня уставился черноволосый парень. Он был в синяках, не так сильно, как я, и одет в боевые шорты.
— Говорят, что на улице какой-то сумасшедший Итальянский ублюдок выращивает кодекс чести. Думаю, они имели в виду тебя.
Я замолчал. Он сказал Кодекс Чести так, как сказал бы я, как будто это что-то значило. Он был весь в шрамах. Всего на несколько лет старше. Возможно, восемнадцать.
— Говорить такое дерьмо в этой области означает, что у тебя есть желание умереть или ты сумасшедший. Наверное, оба варианта.
— Эта клятва была моей жизнью, — сказал я.
Он пожал плечами, затем оглянулся через плечо, прежде чем обернуться с кривой улыбкой.
— Теперь это будет твоя смерть.
Я сел. Трое мужчин в боевых шортах, с телами, покрытыми татуировками волков и автоматов Калашникова, с гладко выбритыми головами вышли из двери рядом с надписью "братва".
Я решил лечь на спину и позволить им закончить то, что не смог Альфонсо.
— Какая семья? — спросил черноволосый.
— Наряд, — ответил я, хотя это слово пробило дыру в моем сердце.
Он кивнул.
— Предположим, они от тебя избавились. Не хватает смелости сделать то, что нужно, чтобы стать человеком?
Кто он такой?
— Я получил то, что нужно, — прошипел я. — Но мой отец хочет моей смерти.
— Тогда докажи это. А теперь поднимайся с земли и дерись. — Он прищурился, когда я не двинулся с места. — Поднимайся. Черт. Возьми.
И я сделал это, хотя мой мир вращался, и я должен был держать мои ребра. Его черные глаза осмотрели мои раны.
— Предположим, большую часть боя придется вести мне. Оружие есть?
Я вытащил мой нож керамбит из кобуры вокруг моей икры.
— Надеюсь, ты справишься.
Тогда Русские напали на нас. Парень начал какое-то дерьмо из боевых искусствах, которое заняло двух русских. Третий направился ко мне.
Я замахнулся на него ножом и промахнулся. Он нанес несколько ударов, которые заставили мою грудь кричать от боли, и я упал на колени. Мое израненное тело не имело шансов против такого тренированного бойца, как он. Его кулаки обрушились на меня, сильные, быстрые, безжалостные. Боль.
Черноволосый парень бросился на нападавшего, ударив коленом в живот. Русский упал вперед, и я поднял нож, который вонзился ему в живот. Кровь потекла по моим пальцам, и я отпустил ручку, как будто обжегся, когда Русский упал на бок, мертвый.
Я уставился на нож, торчащий из его живота. Черноволосый вытащил его, вытер лезвие о шорты мертвеца и протянул мне.
— Первое убийство? — мои пальцы дрожали, когда я взял его, затем кивнул.
— Их будет больше.
Двое других Русских тоже были мертвы. Их шеи были сломаны. Он протянул мне руку, которую я взял, и поднял меня на ноги.
— Нам пора уходить. Еще больше Русских ублюдков скоро будут здесь. Ну же.
Он повел меня к разбитому грузовику.
— Заметил, как ты крался по парковке последние две ночи, когда я был здесь, чтобы биться.
— Почему ты мне помог?
Он вновь скривил улыбку.
— Потому что я люблю драться и убивать. Потому что я ненавижу эту чертову братву. Потому что моя семья тоже хочет моей смерти. Но самое главное, потому что мне нужны верные солдаты, которые помогут мне вернуть то, что принадлежит мне.
— Кто ты?
— Римо Фальконе. И я скоро стану Капо Каморры. — он открыл дверцу грузовика и был уже на полпути, когда добавил. — Ты можешь помочь, а можешь подождать, пока братва доберется до тебя.
Я сел. Не из-за братвы.
Потому что Римо показал мне новую цель, новую судьбу.
Новую семью.
Г Л А В А 2
Л Е О Н А
Окно автобуса Грейхаунд было липким и горячим, а может, это было мое лицо. Младенец в ряду позади меня перестал плакать десять минут назад, почти через два часа.
Я оторвала щеку от стекла, чувствуя себя вялой и усталой. После нескольких часов, втиснутая в душное сиденье, я не могла дождаться, чтобы выйти. Мимо проносились шикарные пригороды Лас-Вегаса с их безукоризненной зеленью, всегда достаточно орошаемой разбрызгивателями. Окруженный пустыней, это был, вероятно, последний признак наличия денег. Причудливые рождественские украшения украшали веранды и фасады свежевыкрашенных домов.
Это не будет моей остановкой. Автобус тащился дальше, пол вибрировал под моими босыми ногами, пока, наконец, не прибыл в ту часть города, где никогда не ступала нога туриста. Все, что вы можете съесть на шведском столе здесь стоит всего 645 рублей, а не 4000 тысячи. Я не могла позволить себе ни того, ни другого.
Я перекинула рюкзак через плечо. Не то чтобы я возражала. Я выросла в таких областях, как эти. В Финиксе, Хьюстоне, Далласе, Остине...и еще в большем количестве мест, чем я могла сосчитать.
По привычке я полезла в карман за мобильником, которого там уже не было. Мать продала его за последнюю дозу метамфетамина. Эти 1200 рублей были жалкой продажей, без сомнения.
Я надела шлепанцы, закинула рюкзак на плечо и подождала, пока большинство людей уйдет, прежде чем выйти из автобуса, глубоко вздохнув.
Воздух был суше, чем в Остине, и на несколько градусов холоднее, но все же не зимний. Почему-то я чувствовала себя уже свободнее вдали от матери. Это был ее последний шанс на лечение. Я надеялась, что она добьется успеха. Глупо было надеяться, что она сможет.
— Леона? — послышался низкий голос откуда-то справа.
Я удивленно обернулась. Отец стоял в нескольких шагах от меня. Около 136 килограмм и еле заметными волосами на голове.
Я не ожидала, что он заедет за мной. Он обещал сделать это, но я знала, чего стоит обещание от него или моей матери. Меньше, чем грязь под ногами. Возможно, он действительно изменился, как и утверждал?
Он быстро затушил сигарету под изношенными мокасинами. Рубашка с короткими рукавами. Было в нем что-то странное, что заставляло меня волноваться.
Я улыбнулась.
— Единственная и неповторимая.
Я не удивилась, что он спросил. Последний раз я видела его в день своего четырнадцатилетия, больше пяти лет назад. Я не то чтобы скучала по нему. Я скучала по мысли об отце, которым он никогда не станет. И все же было приятно снова увидеть его. Возможно, мы могли бы начать все заново.
Он подошел ко мне и неловко обнял. Я обняла его, несмотря на вонь пота и дыма. Прошло много времени с тех пор, как кто-то обнимал меня. Он отстранился и оглядел меня с головы до ног.
— Ты выросла. — его взгляд остановился на моей улыбке. — И твои прыщи исчезли.
Уже как три года.
— Слава богу, — сказала я вместо этого.
Он засунул руки в карманы, словно не знал, что со мной делать.
— Я был удивлен, когда ты позвонила.
Я заправила прядь волос за ухо, не зная, к чему он клонит.
— Ты никогда этого не делал, — сказала я беззаботно.
Я приехала в Вегас не для того, чтобы испытывать чувство вины за то, что отец никогда не был хорошим отцом, но он иногда пытался, даже если всегда терпел неудачу. Мать и он, оба были испорчены по-своему. Их пристрастия всегда мешали заботиться обо мне так, как они должны были. Так будет всегда.
Он оценивающе посмотрел на меня.
— Ты уверена, что хочешь остаться со мной?
Моя улыбка дрогнула. Он не хотел, чтобы я была рядом? Жаль, что он не упомянул об этом раньше, прежде чем я заплатила за билет на автобус, который проехал через половину штатов. Он сказал, что победил свою зависимость, что у него есть приличная работа и нормальная жизнь. Мне хотелось верить ему.
— Не то чтобы я не рад, что ты со мной. Я скучал по тебе, — сказал он быстро, слишком быстро.
Вранье.
— Тогда что? — спросила я, безуспешно пытаясь скрыть растущую боль.
— Это не лучшее место для такой милой девушки, как ты, Леона.
Я рассмеялась.
— Я никогда не жила в хороших районах города, — сказала я ему.
— Я справлюсь сама.
— Нет. Здесь все по-другому. Поверь мне.
— Не волнуйся. Я умею держаться подальше от неприятностей.
У меня были годы практики. С матерью наркоманкой, которая продала все, даже свое тело, за свою следующую дозу, вы должны были научиться склонять голову и заниматься своими делами.
— Иногда неприятности настигают тебя. Это происходит здесь чаще, чем ты думаешь.
По тому, как он это сказал, я поняла, что беда постоянный гость в его жизни.
Я вздохнула.
— Честно говоря, папа, я жила с матерью, которая большую часть времени проводила на диване, и ты никогда не беспокоился настолько, чтобы забрать меня у нее. Теперь, когда я выросла, ты беспокоишься, что я не смогу жить в городе греха?
Он посмотрел на меня так, словно собирался сказать что-то еще, но потом, прежде чем я успела что-то сказать взял мой рюкзак.
— Ты права.
— И я останусь здесь только до тех пор, пока не заработаю достаточно денег для колледжа. Здесь достаточно мест, где я могу заработать приличные деньги с чаевыми, я полагаю?
Он явно обрадовался, что я хочу работать. Он думал, что я буду жить за его счет?
— Мест более чем достаточно, но мало подходящих для такой девушки, как ты.
Я с улыбкой покачала головой.
— Не волнуйся. Я могу справиться с пьяницами.
— Я не беспокоюсь о них. — нервно сказал он.
Ф А Б И А Н О
— Ты действительно думаешь о работе с семьей? — я тяжело дышал, увернувшись от удара ногой в голову. — Я говорил тебе, как они облажались с нарядом.
Я ткнул забинтованным кулаком в бок Римо, затем попытался пнуть его по ногам, но вместо этого ударил себя кулаком в живот.
Я отпрыгнул назад, подальше от Римо. Затем сделал вид, что атакую слева, но вместо этого ударил правой ногой. Рука Римо взметнулась вверх, защищая голову и принимая на себя всю силу моего удара. Он не упал.
— Я не хочу с ними работать. Ни с Лукой, блядь, Витьелло, ни с Данте, блядь, Кавалларо. Они нам не нужны.
— Тогда зачем посылать меня в Нью-Йорк? — спросил я.
Римо нанес мне два быстрых удара в левый бок. Я втянул воздух и ударил его локтем в плечо. Он зашипел и бросился прочь, но я поймал его. Его рука висела слишком низко. Я вывихнул ему плечо. Мой любимый ход.
— Открытый отказ? — спросил он полушутя, не показывая, что мучается.
— Твои мечты.
Римо любил ломать вещи. Я не думал, что ему что-то нравится больше. Иногда я думал, что он хочет, чтобы я взбунтовался, чтобы он мог попытаться сломить меня, потому что я был его самым большим вызовом. Я не собирался давать ему шанс. Не то чтобы ему это удалось.
Он сверкнул глазами и бросился на меня. Я едва увернулся от его первых двух ударов, третий ударил меня в грудь. Меня швырнуло на боксерский ринг, и я чуть не потерял равновесие, но удержался, схватившись за веревку. Я быстро выпрямился и поднял кулаки.
— К черту все это дерьмо, — прорычал Римо. Он схватил себя за руку и попытался вправить плечо. — Я не могу драться с этой гребаной бесполезной конечностью.
Я опустил руки.
— Значит, ты сдаешься?
— Нет, — сказал он. — Ничья.
— Ничья. — согласился я.
В наших ссорах не было ничего, кроме связи, за исключением самого первого года, когда я был тощим ребенком, не знающим, как драться. Мы оба были слишком сильными бойцами, слишком привыкли к боли, слишком равнодушны к тому, живы мы или мертвы. Если мы когда-нибудь будем бороться до конца, мы оба умрем, без сомнения.
Я схватил с пола полотенце и вытер кровь и пот с груди и рук.
Зарычав, Римо наконец-то сумел вправить руку. Если бы я помог, это было бы быстрее и менее болезненно. Он никогда мне этого не позволит. Боль ничего для него не значила. Для меня тоже.
Я бросил в него чистое полотенце, и он поймал его раненой рукой, чтобы доказать свою точку зрения. Он высушил волосы, но сумел лишь размазать кровь из пореза по черным волосам. Он бесцеремонно выронил полотенце. Его шрам, идущий от левого виска вниз к левой щеке, был красным от гнева.
— Так почему же? — спросил я, снимая красные повязки с пальцев и запястья.
— Я хочу посмотреть, как там идут дела. Мне любопытно. Вот и все. И мне нравится знать своих врагов. Ты сможешь собрать больше информации, чем любой из нас, просто наблюдая за их взаимодействием. Но больше всего я хочу послать им ясный сигнал. — его темные глаза стали жесткими. — Ты же не собираешься играть в счастливую семью со своими сестрами и стать одной из комнатных собак Витьелло?
Я приподнял бровь. Больше пяти лет. И он действительно должен был спрашивать? Я перепрыгнул через боксерский ринг и приземлился на пол с другой стороны почти без звука.
— Я принадлежу Каморре. Когда они все бросили меня, ты взял меня к себе. Ты сделал меня тем, кто я есть сегодня, Римо. Ты должен знать, что не стоит обвинять меня в предательстве. Я отдам свою жизнь за тебя. А если придется, то я заберу с собой наряд и семью.