О случаях полного обмана мне приходилось и читать, и слышать, и даже сталкиваться с ними.
Так, о случае откровенного надувательства, когда с целью улучшения своих жилищных условий одна семья методично инсценировала полтергейст, сообщалось в утренней передаче украинского радио 19 ноября 1990 года.
О случае, который позже среди исследователей полтергейста получил название курского голосового полтергейста, я впервые услышал от своего коллеги А.С.Кузовкина. Позже он поместил краткое описание этого случая в самиздатовском выпуске «Московский полтергейст-82», вышедшем в пяти машинописных экземплярах под редакцией Ф.Ю.Зигеля в марте 1983 года.
Суть дела, если очень кратко, заключалась в том, что одну очень молодую супружескую пару, квартировавшую в одном из домов по Хуторскому проезду в городе Курске, стал преследовать невидимо хулиганствующий голос. Пришлось переехать в другой дом, на улицу ВЧК. Но кошмар продолжался и там. Чтобы читатели имели представление, с чем столкнулись квартиранты, приведу напечатанную в журнале «Курский соловей» № 2 за 1990 год расшифровку магнитофонной записи этого голоса, сделанную работниками милиции:
— Ты что, б... спишь? 26-й съезд идёт. А ты, б..., спишь! Ты что, б... спишь? Все на трудовом фронте, а ты понимаешь, б..., спишь! Или ты, б.,., думаешь, что за тебя Пушкин работать будет? Хлеб ешь, а пользы никакой трудящимся. Ну, б..., вставай, на х... Бери метёлку и вдоль по улице. Пошла! Или, иди вон на стройку кирпичи лепи. Стены возводить. Ишь ты, я с твоим Колей тружусь на объекте в поте лица. Ты кто, с...? Коля вон ест, а мне и поесть некогда, потому что я тружусь в две смены.
Эти хулиганские выражения были адресованы 17-летней Лене, снимавшей вместе с молодым мужем комнату в одном из домов по улице ВЧК.
Там, на новом месте, голос продолжал разоряться почти 12 дней. Потом всё стихло. А в газете «Курская правда» от 16 июня 1981 года участковый инспектор, лейтенант милиции Н.Головёнков, дал объяснение, над которым потешался весь город. Оказывается, якобы Серафима Павловна Точапская, хозяйка дома по Хуторскому проезду, возненавидев своих квартирантов, стала терроризировать их с помощью магнитофона, который её изменённым голосом сыпал оскорбления в адрес молодожёнов. «Теперь, — завершал своё объяснение участковый, — за своё «радиоизобретательство» 68-летняя женщина будет держать ответ по всей строгости. Так, как это предусмотрено нашим законодательством».
Этому объяснению противоречила уже одна невозможность ведения диалогов с помощью магнитофона. А сотни свидетелей, слышавших живой человеческий голос, никак не могли спутать его с магнитофонным.
Как бы то ни было, но эта история надолго стала одной из достопримечательностей Курска. Да и не только Курска. Курские журналисты З. и С.Чубукины, обнародовавшие в 1991 году почему-то тщательно скрывавшуюся десять лет разгадку, как-то даже услышали рассказ об этой истории от иностранца!
Меня, увлечённого голосовыми проявлениями полтергейста, эта история весьма заинтересовала. Настораживало лишь то, что в этом случае проявлялся лишь один-единственный из множества полтергейстных симптомов: только голосовой феномен. Но, поскольку большинство сведений было основано на слухах, я предполагал, что в памяти людей осталось самое необычное — голос, а другие феномены могли быть опущены. И — тоже попался на удочку. О курском голосовом полтергейсте я вспомнил в беседе с московским журналистом А.Ю.Рувинским, опубликованной в газете «Ленинское знамя» от 24 сентября 1989 года.
В конце 1990 года мой коллега Ю.Г.Карпенко познакомил меня со статьёй Зинаиды и Сергея Чубукиных «Кошмар на улице ВЧК», напечатанной во втором номере журнала «Курский соловей». Разгадка обещалась в следующем номере журнала. Разве я мог ждать! Связавшись с С.В.Чубукиным, я в феврале 1991 года встретился с ним, получив из его рук и третий номер редактируемого им журнала. Разгадка тайны «голоса» оказалась столь же простой, сколь и необыкновенной.
Говорила сама Лена! Страшным, низким, хриплым, громким мужским голосом. Специалисты утверждали, что она могла говорить в диапазоне 2,5 октавы. Прекрасно имитировала голоса знакомых, известных артистов. Да и сама оказалась недюжинным актёром. «Величайший театр одного актёра» — так определили её дар Чубукины. Например, поясняют они, вы уехали с другом за город, закусываете там в привокзальном буфете, потом, уже дома, ко всеобщему изумлению, изменённым голосом сообщаете, что именно вы там ели. И, искусно изобразив удивление, своим уже голосом подтверждаете: да, пирожки ели... Вы — вне подозрений!
Так что тайну «курского голосового полтергейста» следует считать раскрытой (правда, не все мои коллеги с этим согласны). Остаются, правда, тайной мотивы, которыми руководствовалась Лена. И не ясны мотивы десятилетнего запрета, наложенного на эту тайну. Но это уже не по моей части.
Театр одной семьи
В другом случае мотивы обмана были самыми обычными. Но пришлось съездить на место, чтобы до них докопаться.
8 декабря 1989 года в комитет «Биоэнергоинформатика» поступила срочная телеграмма из одного небольшого сибирского города. Нас просили срочно прибыть в этот город «для изучения аномального явления, называемого полтергейстом, которое длится уже два месяца». Просили телеграфировать, как быстро прибудем. В противном случае автор телеграммы обещал приехать сам с письмом от горисполкома.
Вскоре автор телеграммы прибыл с письмом, подписанным секретарём горисполкома (спешу заверить — письмо не поддельное!). В письме тоже содержалась просьба к нам прибыть в этот город, сообщалось, что и работники исполкома, и медицинские работники неоднократно посещали ту квартиру и «наблюдали данное явление».
Мы с В.Н.Фоменко в течение трёх дней встречались с автором телеграммы, 32-летним главой многодетной семьи, слесарем, обслуживающим местные нефтяные промыслы. Главу семьи страшно беспокоили вдруг начавшиеся в квартире странные перемещения, полёты, падения и исчезновение вещей. Но больше всего его удивлял голос, раздававшийся в разных углах квартиры. Назвали его «Кеша».
Голос — это по моей части. Решил выехать, но не сумел. Вместо меня туда улетел мой опытный в таких делах коллега.
Через несколько дней он позвонил мне от секретаря исполкома того города. Первое, что он сказал: мне надо бы было приехать самому.
— Зачем? — спросил я.
— Чтобы ты тоже пережил все те «прелести», что испытал я.
— Что ты имеешь в виду?
— О тараканах, что искусали мои пятки во время ночёвки в этой квартире, я даже не хочу говорить...
— А что ты мне хочешь сказать?
— Там сплошной обман. Проблема не научная, а чисто социальная. Расскажу при возвращении.
Коллега возвратился, кляня бытовые и путевые неудобства. Но не это, конечно, огорчало его, а то, что он встретился с обманом. Но обман был, я бы сказал, отнюдь не злостный. Семья в полном составе — Валера 13 лет, Наташа — 10, Николай — четырёх с половиной, Павлик — двух с половиной лет, во главе с их 35-летней матерью дружно обманывали главу семьи! А он, простодушный, ничего не подозревал об этом. Это был чисто семейный театр!
А началось всё с того, что смышлёная и подвижная Наташа, прочитав как-то, что происходит в полтергейстном доме Чапразовых из болгарского села Дибич, стала разыгрывать у себя дома то же самое. Детям игра понравилась. Особенно понравилось удивление отца, ничего не знавшего о том, что происходило в доме Чапразовых. Отец принял всё за чистую монету. А его жена присоединилась к детям после того, как отец, придя с работы, спросил у «Кеши», можно ли принять ещё один стакан водки. «Нет, нельзя!» — ответила изменённым голосом Наташа.
«Папка дерётся и обижает маму, когда напьётся! — доверительно пояснили моему коллеге двух- и четырёхлетние карапузы, — а Кешу он слушается». А инициатором, организатором и главным исполнителем всех театральных действий была Наташа. Она же и говорила за «Кешу». Только так и удалось справиться с непослушным папкой. Свой секрет они хранили даже от приглашавшихся в квартиру работников исполкома и медицинских работников. А играла свою роль Наташа весьма впечатляюще. Она полностью убедила отца, а тот — всех остальных, включая председателя и секретаря горисполкома...