Мысль о посещении больницы в незнакомой стране вселяла в меня ужас не меньший, чем черви. Я вспомнила о том, как австралийский парень, который останавливался в Катманду в гостинице в соседнем с нашим номере, пошёл в городскую больницу провериться на дизентерию, а вернулся с совершенно испорченным кишечником. Врачи дали ему не то лекарство. После этого случая я поклялась, что ноги моей не будет в зарубежных больницах.
— Барб?
— А? — ответила я нерешительно.
— Барб, подойди сюда на минуту.
Я вернулась в ванную комнату. Ларри сгрёб одного червяка вместе с пробой кала в банку, чтобы взять с собой в больницу. Стоя с банкой, он повернул её к свету и изучающе разглядывал червяков.
— Скажи мне, что ты сегодня утром ела на завтрак,— сказал он.
— Чай, тосты и этот странный грейпфрут, который мне дала Убон.
— И чем же он странный?
— Ну, это трудно описать. Каждая долька состояла из пучка таких длинных тяжей и...
— Держу пари, они очень похожи на этих самых червяков,— вздохнул Ларри, и мы оба захохотали.— Ты спасена, крошка! — смеялся с облегчением Ларри.— Только представь себе, что мы являемся в больницу с этим дерьмом. Да они бы смеялись несколько месяцев подряд над чокнутой янки с грейпфрутовыми червями!
На следующий день мы отыскали дешёвые турагентства, которыми славился Бангкок, и ушли, решив свою дилемму с билетами: полёт от Сингапура до Лос-Анджелеса на самолёте французской авиалинии. Билет действовал в течение года и включал транзит через Новую Зеландию и Таити. В прайс-листах большинства агентств указывалась цена в семьсот долларов, но в Юго-Восточной Азии следует быть готовым к чему угодно, и реальная плата за билет зависела на самом деле от нашей способности торговаться. Мы решили подождать, пока не окажемся в Куала-Лумпуре, где собирались продать свои сиднейские билеты и купить билеты от Сингапура до Лос-Анджелеса в тамошнем офисе французской авиалинии.
Чтобы уладить дело с визами, мы направились в посольство Новой Зеландии. А там очень симпатичный чиновник сообщил нам, что как американцы мы не нуждаемся в визах для въезда в Новую Зеландию — нужен только обратный билет из страны. Когда мы прилетим в Окленд, иммиграционные власти автоматически выдадут нам визу на тридцать дней, которую мы можем продлить в конце месяца.
— Должен сказать, что никаких проблем у вас не возникнет. Желаю приятно провести время в нашей стране,— улыбнулся чиновник, пожав нам руки на прощанье и проводив до дверей.
Остаток недели мы посвятили осмотру достопримечательностей Бангкока и его окрестностей. Пагоды и храмы, переполненные буддийскими монахами в одеяниях шафранового цвета, колоссальная позолоченная статуя Сидящего Будды, Главный Храм с Молельней Изумрудного Будды, экзотическая сиамская архитектура составляли разительный контраст с современными городскими зданиями, бесчисленным множеством массажных кабинетов и ночных клубов.
Вечером, накануне отъезда на юг, мы с Ларри отправились посмотреть пресловутую улицу Патпонг. Мы влились в изливавшийся по тротуарам поток туристов, которые посещали ночные клубы, бары и массажные кабинеты. Один из десятков зазывал уговорил нас зайти в его ночной клуб. Он провёл нас к зданию, находившемуся позади переполненной стоянки супермаркета и постучал в неприметную дверь. Открылась дверная филёнка, и нас осмотрела пара тёмных азиатских глаз; потом филёнка захлопнулась, а дверь открылась. Зазывала втолкнул нас внутрь.
Внутри оказалось большое помещение с баром и «сценическим» пространством, окружённым столиками и кушетками, на которых сидели туристы. Этот ночной клуб, как стало ясно, специализировался на показе непристойных эротических шоу, но, когда мы с Ларри повернулись уйти, наш зазывала схватил меня за руки, умоляя остаться и выпить хотя бы один бокал, чтобы он получил свои комиссионные с клуба. Я освободила руки и, пока мы продвигались к двери, услышала, как кто-то заметил в баре: «Говорю тебе, будь я женат, никогда бы не привёл свою жену в такое место. Как думаешь, сколько они собираются нас здесь продержать?»
Было что-то очень знакомое в голосе этого парня, но кто это, я не вспомнила и продолжала двигаться к двери. И тут до меня дошло, и я, обернувшись, посмотрела туда, где находился бар. Там сидел Джефф. Он, Ларри и я устроили такой шум, вопя от удивления и радости, что встретились вновь, что клубный управляющий в раздражении выставил нас за дверь. Вчетвером — Джефф, Кен из Торонто, Ларри и я — оттуда отправились в кофейню на другом конце улицы Патпонг.
— Чертовски хорошо, что вы зашли и выручили нас оттуда! — объяснил Джефф.— Мы уж думали, что живыми не выберемся! Мы с Кеном прилетели позавчера в Бангкок из Рангуна одним рейсом. И все, с кем беседовали, толковали про улицу Патпонг, поэтому мы и решили её обследовать. В конечном счёте мы туда попали, и кто-то из зазывал уговорил провести нас в первоклассный клуб, так мы оказались в клубе. Как только вошли, все эти «очаровательные юные леди» столпились вокруг, желая, чтобы им купили выпивки, и пошло. Мы совершили большую ошибку, сразу заявив им, что без денег и интереса не представляем.
А потом рядом с нами очутилась пара этих мощных тайских головорезов, которые потребовали, чтобы мы заплатили девочкам за обслуживание. Когда мы начали с ними объясняться и заявили, что уходим, они сцапали нас своими ручищами и предложили побеседовать в подсобке. Ну, может, я и наивен, но всё же не законченный идиот, чтобы безоглядно отправляться в подсобку с двумя мастерами по каратэ. Так что мы с Кеном согласились посидеть в баре и выпить пару стаканов. Покончив с первым, мы предприняли попытку уйти, но они нас не отпускали, и пришлось приступить ко второму стакану. И как раз в этот момент вы и вошли. Если бы сегодня вечером вы туда не зашли, то, возможно, пришлось бы нам торчать там до утра.
Вот что я вам скажу, эта страна — очаг преступности. Вы уже слышали истории о бандитах на крайнем юге? Не могу понять, как получилось, что до нас ни разу, пока мы не попали сюда, не дошли слухи о местных бандитах. Во всяком случае, я решил снять руль и поместить свои деньги в раму велосипеда. Я не упущу ни одного шанса, нет, сэр. Пока бандиты не заберут целиком мой велосипед, им придётся довольствоваться небольшой суммой, которую я буду держать в своей рулевой сумке.
Джефф и Кен рассказывали нам о Бирме, а ещё Джефф говорил, как он с нами встретится снова далеко на юге. Он планировал один-два дня посвятить достопримечательностям Бангкока, потом собирался сесть на поезд до города, который находится в ста милях южнее, а дальше ехать велосипедом. Таким способом он намеревался избежать транспортных заторов вокруг Бангкока. Казалось, что мы с ним встретимся вновь через несколько дней.
К тому времени, как покинуть Бангкок, мы с Ларри несколько освоились с жарой и влажностью, но всё равно чем дальше мы продвигались на юг, тем тяжелее становился наш маршрут по Таиланду. Особенно трудно было с одиннадцати утра до четырёх часов дня. Мы ни разу не готовили пищу утром: хотелось оседлать дорогу с утра пораньше, пока в воздухе ещё держалась прохлада. Наши завтраки обычно состояли из сладких рисово-кокосовых шариков, завёрнутых в банановые листья, которые мы брали в лавках, выезжая из города.
С едой в Таиланде никаких проблем не было, поскольку безостановочный перекус является национальным развлечением. Ларьки с едой, стоявшие впритык друг к другу, бесконечно тянулись вдоль улиц посёлков и городов. В свою очередь, на шоссе по соседству с каждой бензоколонкой располагался ресторанчик на открытом воздухе. Продававшаяся еда была такой опрятной, вкусной и дешёвой, что мы вскоре вообще перестали себе готовить. За пять батов (двадцать пять центов) мы могли попросить любое блюдо из свежих овощей с рубленой курицей, свининой, говядиной или уткой, и симпатичный таец добавлял в составленную по нашему выбору комбинацию специи и травы и готовил всё в казане. При этом всегда добавлялась гора риса, что не требовало дополнительной оплаты. Ещё за три бата мы получали прохладительный напиток со льдом.
Особой проблемой была жажда. Часто она казалась непереносимой. Солнечные лучи вместе с неизменной влажностью выжимали из наших тел целые реки пота. К двум часам дня жажда мучила так, словно я не пила всю свою жизнь. Казалось, рот забило ватой, надо всем превалировало желание выпить чего-нибудь освежающего. Только газировка со льдом давала какое-то облегчение, но буквально через пять минут после того, как я её проглатывала и была снова в дороге, жажда возвращалась назад, такая же сильная, как и раньше.
Мы последовали совету Марши и останавливались в отелях. Гостиницы были дешёвыми, около пятидесяти батов за ночь, и безупречными, в комнате всегда работал вентилятор, разгонявший москитов и духоту. Перед отъездом из Бангкока Ларри приобрёл несколько проспектов в турагентстве, и мы выучили вполне приемлемое количество слов и фраз по-тайски, чтобы торговаться за номера, еду и немного поболтать с местным населением.
Выехав из Бангкока, в первый день мы проехали пятьдесят миль на юго-запад по болотистой низине до старинной, расположенной в джунглях деревни Даммон-Садук. Её улицы были образованы сплошной сетью мелких речушек. Водные пути загромождали длинные, узкие деревянные лодки, с которых продавали любые фрукты, овощи, рыбу, мясо, домашнюю птицу и готовую еду. Жители деревни стояли у края воды и подзывали те лодки, где продавалось то, что они хотели купить. Владелица одной из лодок, одетая в традиционно длинную хлопчатобумажную юбку и блузку с короткими рукавами, с широкой соломенной шляпой на голове, продавала только поп-корн, который готовила на стоявшей в центре лодки керосинке.
Три дня от Даммон-Садук мы ехали на юг вдоль Сиамского залива до города Чумпхон на крайнем юге Таиланда. Дорога до Чумпхона прошла без всяких приключений, и страхи быть ограбленными или убитыми отодвинулись на задний план. Водители грузовиков всегда нам сигналили и махали руками, люди вдоль дорог приветливо улыбались, одобрительно показывая большой палец. Даже женщины кричали нам вслед и всегда хохотали, когда мы им отвечали. В посёлках и деревнях все к нам относились дружелюбно и весело, стараясь помочь отыскать необходимое. Те, кто немного говорил по-английски, неизменно сообщали, что в их деревне раньше ни разу не видели путешествующего на велосипеде иностранца.
Мы встретили Новый, 1980 год в двух днях пути от Даммон-Садук, в городе Прачуапкхирикхан. Город вытянулся вдоль широкого песчаного пляжа, с одной стороны окаймлённого высокими пальмами, а с другой — бирюзовыми водами залива, испещрённого множеством зелёных островов. Местная детвора раскалывала для нас съедобные кокосовые орехи, а когда мы помогли им натянуть качели между двумя пальмовыми деревьями, они сбегали домой, вернувшись с шезлонгами и прохладительным для нас. Потом, когда они ушли из залива, рыбаки пригласили присоединиться к ним для встречи Нового года и оказать содействие в уничтожении огромного запаса виски.
На следующий день в состоянии лёгкого похмелья мы покрыли расстояние в сто двадцать миль между Прачуапкхирикханом и Чумпхоном из-за того, что на всём протяжении не было ни одного отеля. Это была убийственная поездка. Привычная равнина сменилась холмами в самую жаркую часть дня, не было ни ветерка, на подъёмах нас заливало потом. Облегчение мы испытали единственный раз, когда мужчина, мывший у дороги свою машину, обдал нас ведром холодной воды. В двадцати милях не доезжая Чумпхона, на закате, мы рухнули рядом с ларьком на целый час, чтобы отдохнули измочаленные мышцы, и выпили восемь бутылок холодной газировки, прежде чем потащились дальше. С последними милями, проходившими по джунглям и рисовым плантациям, мы сражались уже в полной темноте и так измучились, что и в мыслях не было опасаться каких-нибудь ночных бандитов.
Мы намеревались остановиться в гостинице Чумпхона, но, когда затормозили на окраине города и спросили служителя на бензозаправочной станции, как проехать, он сообщил, что мы можем разбить палатку рядом с полицейским участком. Тайская полиция была чрезвычайно рада устроить пару американских велосипедистов на своей территории.
Территория была обнесена оградой из колючей проволоки высотой в семь футов; видно, полиция опасалась, что к нам ночью заберутся воры. После того как мы поставили палатку в центре зелёной лужайки между полицейским управлением и казармами, из управления вышел офицер сообщить нам, что там недостаточно безопасно.
— Но почему? — спросил Ларри.
— Из-за грабителей. Вы теперь в Южном Таиланде. Южнее Чумпхона гораздо опаснее из-за грабителей. Здесь очень темно. Не освещено. Пойдёмте. Я покажу, где поставить палатку.
Мы пошли за офицером к крошечному газончику прямо перед главным входом в управление.
— Ставьте палатку здесь,— сказал он. А затем включил прожектора на крыше здания.— Освещено хорошо. Ворам не нравится. Но воры приходят. Нужна дополнительная помощь.
Мужчина скрылся в казармах, а мы с Ларри передвинули палатку к фасаду управления и оказались у всех на виду. Я осмотрелась. Казалось невероятным, что за колючей проволокой, под прожекторами и бдительным надзором полицейских из участка нам требуется ещё какая-то защита. Но офицер вскоре вернулся в сопровождении вооружённого охранника.
— Теперь вы в безопасности. Охранник будет следить за палаткой и велосипедами всю ночь. Он будет стрелять в грабителей. Восточный берег южного Чумпхона испорченный. Много, много воров. Воры на горной дороге и на западном берегу тоже есть, но меньше.
Мы с Ларри улыбнулись и пожали руку своему стражу, который ответно улыбнулся из-под своей металлической каски, потом залезли в палатку и застегнули входной клапан. До двух часов ночи три или четыре раза я просыпалась во время своего поверхностного сна. От света прожекторов внутри палатки было светло как днём. Я выглянула из ближайшего окна. Он находился всё там же, наш персональный страж со своим автоматом и двумя гранатами, прикреплёнными резинками к ремню. Я повернулась и попыталась снова уснуть, молясь про себя, чтобы эти резинки не лопнули. Я потела в своём спальнике, и одежда была влажной. В палатке из-за влажности было почти невозможно дышать, и только час спустя я задремала.
Утром мы отправились на западное побережье. Однако, не проехав и пятнадцати миль на запад от Чумпхона, разругались. Понятия не имею, что именно вызвало такой взрыв эмоций. Возможно, сказался предыдущий мучительный день длиной в сто двадцать пять миль в сочетании с недосыпом, навалились усталость, раздражение и обиды. Возможно, следовало учесть, что мы дошли до точки, преодолевая холмы в условиях высокой влажности и зноя. Ко всему прочему, наши нервы были на взводе. Теперь, оказавшись в Южном Таиланде, приходилось не столько следить за дорогой, сколько пристально вглядываться в непроницаемые джунгли, подстерегая любое движение гипотетических бандитов. Мы напрягались, стараясь уловить человеческие голоса. В голове всё время вертелись слова клерка из банка в Чумпхоне, сказанные нам в то утро, когда мы меняли свои туристические чеки: «Вас ещё не ограбили? Значит, ограбят».
Как бы то ни было, но поводом для ссоры стали сказанные мной в раздражении слова о том, как я измучена и устала от духоты и что от однообразного ежедневного кручения педалей хочется послать всё к чёрту. Ларри затормозил, и пошло-поехало.
— Чёрт подери, Барб! Всё, что ты последнее время делаешь, так это только ноешь, ноешь и ноешь! Вчера ты жаловалась, что чересчур жарко ехать по холмам. А в Бангкоке ты только и твердила о том, как тебе всё ещё плохо после Непала и что, будучи больной, ты испытываешь усталость от путешествия, хочешь всё бросить и уехать домой. Ну, так я сыт по горло твоим недовольством. Если хочешь домой, тогда отправляйся домой! Во всяком случае, я устал вместе с тобой путешествовать и больше не хочу. Хватит с меня! Вот так-то! Совместное путешествие закончилось, так что давай прямо сейчас поделим деньги, ты оставишь мне плиту и кухонные принадлежности, а также запасные части, которые у тебя. Я пойду своим путём, а тебе нужно всего лишь довезти себя обратно до Чумпхона, сесть на обратный поезд до Бангкока и долететь одним из дешёвых рейсов до Штатов!
Ларри вытащил из-под меня велосипед, распахнул мои вьючники и выдернул пожитки, которые хотел забрать с собой. Затем он бросил мне часть денег и чеков, взобрался на свой велосипед и укатил. Я следила за ним, пока он не скрылся за поворотом, тогда я плюхнулась на землю рядом со своим велосипедом и разрыдалась. Снова это случилось — мы разругались, когда оба оказались в состоянии раздражения. Было так трудно, когда у обоих из нас одновременно случался упадок сил, потому что обычно один из нас сохранял выдержку, если другой выходил из себя.
Я слышала теперь, как позади меня в деревьях гонялись друг за другом обезьяны. Сидела и рыдала, потом через какое-то время огляделась. Горы были покрыты плотной зеленью джунглей, рядом бежал обмелевший ручей. Вверху, на холме, находилось скопление домов — деревянных строений на коротких подпорках, с тростниковыми крышами, без стёкол и сеток на окнах. Дома были приподняты над землёй для защиты от затопления во время сезона дождей. Рядом с посёлком стоял маленький ват, буддийский храм, и один из монахов в шафрановом облачении спускался вниз с холма по направлению ко мне. Два слона, которых я видела в Таиланде впервые, медленно прошли мимо. Оседлавшие их подростки махали мне руками и кричали. Монах приблизился ко мне на десять футов, потом присел на корточки и уставился на меня с изумлением. Друг другу мы не сказали ни слова.
Совершенно потрясённая, я переживала своё полное одиночество. Всё вокруг: джунгли, слоны, обезьяны, вытаращивший глаза монах — было чуждым и необычным, и я почувствовала себя так, словно попала неизвестно куда. Внутри ощущалась почти полная пустота. Добрая часть меня самой только что упаковалась и уехала вниз по дороге, и мне хотелось, чтобы монах перестал на меня пялиться.
В конце концов монах встал, что-то проворчал и показал на дорогу вниз. Ларри возвращался.
Не помню, чтобы мы вообще говорили. Ларри в значительной мере остыл, но не до конца. Он подъехал ко мне, и в полном молчании мы направились на западное побережье. Где-то в середине дня мы помирились.
Ещё до захода солнца мы прибыли в город Ранонг. Мы дотащились до первой же дешёвой гостиницы и вошли. Там сидел Джефф.
— Здорово, кавалеристы,— ухмыльнулся он,— Добро пожаловать в Ранонг!
Встреча с Джеффом сразу подняла нам настроение. Сев на велосипеды, мы втроём отправились на остров Пхукет. Добирались туда два дня и всю дорогу шутили, болтали, проклинали духоту и водителей западного побережья, которые развлекались тем, что буквально летели нам навстречу, отворачивая в сторону лишь в последнюю секунду.
Джефф ненавидел жару, пожалуй, даже больше меня, и на второй день нашего совместного путешествия, когда во второй половине дня за два часа не встретилось ни одной деревни, можно было подумать, что его хватит удар. Взятая с собой вода нагрелась до такой степени, что пить её было невозможно, и жажду ему было утолить нечем. В киоске, встреченном наконец на обочине, на полках было полно прохладительного, и Джефф отчаянно затормозил и спрыгнул с велосипеда. Он влетел в киоск и схватил первую попавшуюся бутылку у двери. Подержав её всего секунду, он швырнул бутылку обратно на полку.
— Ну, горячее этой чёртовой бутылки я ещё ничего не держал,— прорычал он.— Надеюсь, здесь есть где-нибудь лёд, так как я дошёл до ручки и если не выпью чего-нибудь холодного, то дальше не двинусь.
Он вышел наружу и спросил двух маленьких толстеньких тайских женщин, сидевших развалясь под соломенным навесом, подпёртым четырьмя шестами, имеется ли у них в наличии лёд. Когда они обе, даже не приподнявшись, покачали головами, Джефф навис над ними, застонал и уставился вдаль. Одна из женщин заворчала и снова задремала. Через несколько минут другая, приняв вертикальное положение, неторопливо поплелась через улицу к группе ветхих лачуг и пропала.
— Нам нужно двигаться вперёд, Джефф. Здесь же нет вокруг линий электропередач. А раз нет электричества, то и лёд в отсутствии, как и прохладительные напитки,— сказал Ларри.
— Да ладно, только дайте мне немножко прийти в себя. Отдохну несколько минут, поднакоплю слюны, и поедем.
Следующие десять минут Джефф остекленевшим взором таращился на свои ноги, как вдруг между лачугами через улицу вновь возникла женщина. В левой руке она держала нечто, напоминавшее заварочный чайник. Когда она подошла поближе, можно было разглядеть, что это алюминиевый котелок с двумя кусками льда.
Джефф кинулся к ней, пытаясь схватить лёд, но женщина увернулась и лёгкой походкой двинулась к лежащей на земле камере от грузовика. Она подняла камеру, которая была срезана и заткнута с одного конца, и накидала внутрь лёд. Потом, удерживая открытый конец камеры, она взмахнула ею над головой и ударила по одной из стенок будки. Стеклянные бутылки на противоположной стене полетели со своих полок, с глухим стуком приземляясь на грязный пол. Женщина ударила камерой по стене трижды, бросила её на землю и взялась за топор. Обухом топора она принялась колошматить по каждому сантиметру камеры. Закончив, она оставила трубу на земле, пока устанавливала три стакана и три бутылки с питьём на деревянный стол перед киоском. Затем она положила камеру на стол и наполнила каждый стакан смесью колотого льда с грязью.
— Лёд,— объявила она.
Камера свалилась на землю, а женщина, переваливаясь, вернулась в спасительную тень навеса. Вяло кивнув в ответ на наше спасибо, она облегчённо приняла горизонтальное положение и глубоко уснула.
В тот же вечер мы приехали на остров Пхукет. Было слишком поздно отправляться на поиски пляжных бунгало, так что мы провели ночь в городской гостинице. Пхукет был крупным туристическим центром, поэтому цены на питание в лавках и ресторанах здесь были выше, чем в округе. Разместившись в отеле, мы заказали в ближайшем ресторане свою обычную смесь из стручков гороха, брюссельской и кочанной капусты, водяного кресса и риса со свининой. Мы сторговались за обслуживание до обычной цены в шесть или около того батов — так нам казалось. Когда же обед закончился, хозяин запросил по пятнадцать батов с носа.
— Но мы уже договорились о цене с официантом и рассчитывали заплатить шесть батов,— запротестовал Ларри.
— Нет, пятнадцать батов,— решительно заявил хозяин.
Ларри подозвал официанта и попросил объяснить владельцу, что мы договаривались о шести батах. Официант немного побеседовал со своим хозяином, потом повернулся к нам и сказал:
— Это стоит пятнадцать батов. Я ошибся. За рис высшего сорта и овощи — одиннадцать батов.— С этим он скрылся в задней комнате.
— Пятнадцать батов. Платите.
Явное волнение на лице владельца весьма удивило нас, поскольку у тайцев считается полным неприличием выходить из себя на людях. Мы торговались с ним ещё пять или десять минут и в конце концов сошлись на одиннадцати батах. Но теперь этот человек выглядел откровенно расстроенным, хотя во время торговли мы втроём старались держаться непринуждённо, следуя данному нам с Ларри совету Салли, которого нужно всегда придерживаться в Таиланде.
— Думаю, нам следует быть теперь поосторожнее,— сказал Джефф.— Этот человек выглядит огорчённым, что, по моим сведениям, весьма плохо. В Бангкоке я разговорился с голландцем, и он рассказал мне, что бывает, когда таец рассердится. Он рассказал мне, как один таец осерчал на американца. Он говорил, что этот таец вёл небольшой местный автобус через остров Косамуи на восточное побережье, и когда он подъехал к пляжу, где остановилось множество иностранных туристов, там собралась большая группа из местных и иностранцев, ждавших автобуса, чтобы добраться до паромной переправы на другой стороне острова.
Так вот, все набились в автобус, за исключением одного американца, который, по словам голландца, смотрелся типичным регбистом. Во всяком случае, этот американец вместе со своим рюкзаком решил ехать на крыше автобуса; но таец сказал ему, что он там не поедет. Ну, большой американец стал спорить с маленьким тайцем и сказал, что поедет на крыше, поскольку должен успеть на утренний паром. Ну, а дальше, как нетрудно догадаться, американец рухнул лицом в грязь, а его рюкзак оказался в кустах. А таец быстренько вскарабкался в автобус, и все уехали. Определённо этот таец применил к американцу какой-то приём каратэ. Как говорил голландец, руки у тайцев смертельно опасны. Они редко выходят из себя, но если это случается — стоит посмотреть!
Каким-то образом молва об американце облетела весь остров, и никто его так и не подвёз. Пришлось ему протопать до паромной стоянки всё двенадцать миль. Как думаете, расплатимся побыстрее с этим парнем и пойдём отсюда к чёрту. Что-то мне не нравится, как он осерчал.
При упоминании об этом мы с Ларри быстренько отдали хозяину по одиннадцать батов без сдачи. А Джефф вручил ему банкноту в двадцать батов, но получил только пять батов сдачи.
— Ещё четыре бата, пожалуйста,— улыбнулся Джефф владельцу, пересчитав сдачу.
Лицо у того скривилось и стало напряжённым. В глазах засверкало бешенство, и я поняла, что мы находимся в опасности. Мужчина отправился к конторке в задней части ресторана. Оттуда, где мы сидели, лишь я смогла увидеть, как он вытащил нож из ящика. Мне хотелось бежать, но собственное тело не слушалось. Сидя на месте, я следила за ножом. Обедавшие в ресторане тайцы не обращали никакого внимания на владельца или лезвие у него в руках, и у меня мелькнула мысль, неужели, когда до этого дойдёт, он действительно нас зарежет; убьёт троих туристов в собственном ресторане всего лишь за двадцать центов. Но потом я подумала, что этот тайский малыш несомненно с нами расправится.
— Он достал нож,— прошептала я еле слышно.
— Что ты говоришь? Я не слышу,— сказал Джефф.
— Я сказала, что он достал нож. Большой нож с длинным лезвием,— произнесла я отчётливо на этот раз.
В первый момент ни Джефф, ни Ларри не издали ни звука. Глаза у них расширились, и они обалдело уставились на меня. Джефф, сидевший спиной к владельцу, дёрнулся на стуле и так сильно сжал столешницу, что костяшки пальцев у него побелели. Через несколько секунд, тщательно артикулируя каждое слово, Джефф заговорил первым:
— Что-он-делает-с-ножом?
— Держит его. Он держит его в правой руке.
— Он-идёт-к-нам?
— Нет. Он просто стоит там. Ты не поверишь, у него такое выражение лица. Этот парень настоящий псих. Наверное, руки у него сейчас трясутся.
— Думаешь, он собрался нас прикончить? Убить нас за несчастные четыре бата? — спросил Джефф, говоря теперь побыстрее.
— Дело не в деньгах,— сказал Ларри.— Должно быть, он считает, что утратил престиж во время сделки. Возможно, мы сторговались с ним на слишком низкой цене. А может, еда и на самом деле стоит пятнадцать батов. Дьявол! Он убьёт нас, раз потерял лицо!
— Ну, и что теперь делать? — задал вопрос Джефф.
— Он всё ещё там стоит. Слушайте, давайте отсюда выбираться. Давайте уйдём, пока он не двинулся,— прошептала я.
Очень медленно поднявшись со своего места, я повернулась спиной к ножу и его владельцу. Понукая себя, миновала три столика, стоявших на пути к выходу. На улице я оказалась первой, потом вышел Ларри, следом Джефф.
— Вернусь к себе в комнату и запрусь изнутри,— прошептал Джефф, прежде чем смыться вниз по аллее.
Ларри всё ещё хотел побродить по городу, и я отправилась вместе с ним. Но пока мы гуляли, я всё время нервно озиралась, ожидая увидеть в толпе бешеные глаза владельца ресторана. Когда мы вернулись в гостиницу, Джефф сидел на кровати в комнате, запершись на четыре запора, с бирманским ножом на боку. Лезвие было длиной в восемь дюймов.
— Вот и мы. Возьми,— сказала я, бросая ему пригоршню твёрдых леденцов.— Это тебе на сладкое.
— Где вы это достали?
— Какие-то дети остановили нас на улице и вручили корзинку с леденцами, потом засмеялись и убежали. А знаешь, что ещё произошло? Женщина в одном из магазинов бесплатно дала мне этот козырёк от солнца. Представляешь?
Джефф покачал головой.
— Таиланда мне не понять,— вздохнул он.— То кто-нибудь приставляет тебе нож к горлу, то дарят леденцы и козырьки от солнца. Я совершенно теряюсь от свойственных этой стране отношений любви-ненависти. Мне здесь нравится еда, пляжи, низкие цены, а также сиамская архитектура, храмы и всё такое. Но я ненавижу испытывать страх перед бандитами и внезапной сменой настроения у людей, а ещё — жару и влажность и этих сумасшедших, плюющих на всё водителей грузовиков. Ладно, как бы там ни было, сегодняшнюю ночь я буду спать с ножом под подушкой, так спокойнее.
Утром 5 января через островные плантации каучуконосов мы проехали до пляжа Карон. Спустя два дня Джефф отбыл в Малайзию и Сингапур. А мы с Ларри остались на побережье ещё на две недели, и, если бы не необходимость сдать билеты на двадцать первое число из Куала-Лумпура до Австралии, мы бы задержались подольше.
Карон оказался раем. Полулунный, чисто песчаный пляж, протянувшийся на полторы мили вдоль изумрудной глади Андаманского моря. Там, где заканчивался песок, начинались пальмы, буйные зелёные джунгли и рисовые плантации. На одном из концов пляжа под прикрытием пальм были сосредоточены дешёвые бунгало. На песке стояло несколько открытых ресторанчиков — ничего, кроме маленькой кухни, деревянных столиков и стульев,— но там готовилось всё: от риса с овощами до блюд из только что выловленной рыбы, молочных коктейлей и чипсов.
Мы сняли бунгало за пятьдесят пять батов (два доллара и двадцать пять центов) в день. Его просторная деревянная веранда открывалась на джунгли, внутри имелась двуспальная кровать, а также ванная комната с душем, примитивный туалет — дырка в полу и умывальник. У бунгало был лишь один недостаток: огромные волосатые пауки — каждый диаметром в восемь дюймов (вместе с ногами) — они появлялись ночью на потолке. Но, как только мы обнаружили, что наш репеллент против собак вынуждал их ретироваться наружу, они больше не создавали проблем.