Свой первый восхитительный день в Кароне мы провели с Ларри, занимаясь сёрфингом и плавая с маской на коралловых рифах. Мягкие набегавшие на пляж волны были созданы для бодисерфинга, а за пять батов нам дали напрокат на целый день маски с трубками. После плавания в прохладной воде и следа не осталось от недавних мучений. Мы купались в море до заката. А вечером, сидя в одном из ресторанчиков, слушали шум волн, наблюдали за танцем лунного света в воде, ели свежеприготовленную рыбу в кисло-сладком соусе и пили молочные коктейли с кокосом.
Утренние часы в Кароне были особенными. Ленивые, идеальные для любви, успокаивающие нервы и мышцы. После того как первые солнечные лучи просачивались сквозь плетёные стены нашего бунгало, мягко пытаясь разбудить, мы оставались в кровати столько, сколько хотелось. Карон стал местом отдыха, где удалось восстановить тело и внутренности после тяжёлых испытаний Египтом, Индией и Непалом и где мы дали себе наконец столь необходимую в велосипедном путешествии передышку. Замечательно было забыть на время о спустивших шинах, сломанных спицах, тормозных тросах, осмотре достопримечательностей и многочасовом кручении педалей. Целых две недели нас не волновал неотвязный упадок сил, поиски запасных частей или места ночёвки, боязнь пищевого отравления.
На второй день в Кароне, гуляя на противоположном конце пляжа, мы обнаружили небольшую группу бунгало, прилепившуюся к склону возвышавшейся над пляжем горы, лагуну и островок, заросший пальмами. В каждом бунгало имелся стол, два стула и отделанная кафелем ванная комната. Цена для Таиланда была непомерной — сто пятьдесят батов за сутки, но мы решили пошиковать две ночи, а потом вернуться в оставшиеся дни к более дешёвому варианту.
Утром мы вывели свои велосипеды и отправились к бунгало на склоне. Через джунгли, мимо рисовых плантаций и деревянных домов бежала грунтовая дорога. Люди, мимо которых мы проезжали, ещё освежались в своих водоёмах. Неподалёку от бунгало дорога оборвалась у широкой лагуны, протянувшейся между джунглями и морем. Мы подняли велосипеды на плечи и перешли вброд по мелководью. Супан, молодой таец, владевший бунгало, поджидал нас в своём ресторанчике на пляже. Его ручная обезьянка взволнованно защебетала, когда заметила нас.
В первый же день мы подружились с местными рыбаками, которые собирались ближе к вечеру в огромном пляжном бараке неподалёку от бунгало. Они пригласили нас в компанию по ритуальному дневному опустошению бесчисленных бутылок виски с горами кокосовых пирожных. Потом мы могли заняться бодисерфингом и прогулочным шагом вернуться вдоль пляжа домой. На закате Супан, поднявшись к нам на гору, устраивал пир не менее сказочный, чем вид с нашей веранды — рыба, приготовленная в соусе из ананаса, помидоров и огурцов, жареный рис с яйцами и овощами, фаршированные ананасы. Казалось, я умерла и попала на небеса.
Когда становилось темно, рыбаки выходили в лагуну и ловили рыбу на свет костров, которые разжигались вдоль берега. Огонь освещал выбрасываемые сети, мерцавшие отражённым светом в ночной тьме. Мы оставались на веранде почти до полуночи, глядя на костры, слушая море и джунгли.
Утром, когда тени с пляжа исчезали, лагуна и песок становились белыми, вода начинала искриться, пальмы на островке покачивались от бриза, рыбаки стаскивали в воду свои выдолбленные деревянные каноэ и выходили в море. А тайский мальчишка, работавший в ресторане под нами, перебирался вброд через лагуну мимо цапель и буйволов, чтобы сначала притащить огромный кусок льда, а потом, в следующем заходе,— коробку с продуктами, которую оставлял у конца грунтовой дороги приезжавший ранним утром грузовик с заказами.
Прошло четыре дня, прежде чем нам удалось заставить себя покинуть бунгало Супана и вернуться в более дешёвый район на другом конце пляжа Карон. Пребывание там, хотя и не столь восхитительное, как у Супана, тоже было райским. Дни и вечера мы посвящали плаванию с маской, бодисерфингу, чтению и ничегонеделанию, наслаждались рыбой и кокосовыми коктейлями. Мы открыли для себя пляж Ката, лежавший за Кароном. Если не считать единственной хибарки с прохладительными напитками, Ката почти весь день оставался пустынным, а кораллы и закаты там оказались даже более впечатляющими, чем на Кароне.
Когда подошло время садиться на велосипеды и отправляться, чтобы попасть в Куайа-Лумпур к двадцать первому, нам совершенно не хотелось уезжать. Правда, не хотелось и потерять возможность сдать билеты, поэтому мы пошли на компромисс. Останемся на Кароне ещё на неделю, почти до двадцать первого, потом сядем на автобус, идущий из Пхукета до железнодорожной станции в Хатъяй, который находится к юго-востоку от Пхукета, рядом с малайзийской границей, а оттуда — поездом до Куала-Лумпура. Уладив дело с билетами, мы собирались через джунгли Центральной Малайзии вернуться назад, в Южный Таиланд, потом проехать на юг вдоль спокойного восточного побережья Малайзии до Сингапура. Такой маршрут позволял нам избежать перенаселённого индустриального западного побережья Малайзии.
На вторую неделю в Кароне мы обнаружили, что в раю не всё в порядке. Во-первых, Ларри заметил вооружённого охранника, патрулировавшего ночью территорию бунгало. Нам сказали, что его наняли против воров. Через несколько дней, ночью, двое грабителей попытались вломиться в одно из бунгало. Жившая там женщина завопила «караул!», и воры удрали. После этого происшествия тайцы развязали языки и выложили множество всяких историй о разбойниках, грабящих людей на пляжах средь бела дня, а ещё про бандитов, убивших двух иностранцев на пляже рядом с бунгало. Как и весь остальной Таиланд, Карон имел две стороны, правда, здесь лучшая перевешивала худшую. До конца второй недели нам хотелось сохранить верность нашей разновидности рая, к тому же мы чувствовали облегчение от мысли, что очень скоро нам не придётся больше беспокоиться насчёт тайских бандитов. Но сначала предстояла поездка на автобусе до Хатъяя.
Автобус выезжал из делового центра Пхукета. Мы приехали в город ранним утром и сложили свои велосипеды на крыше вместе с коробками и корзинами. В автобусе было только двое иностранцев, австралийская дама и англичанин. Англичанин нам кое-что посоветовал.
— А теперь, ребята, я дам вам несколько советов, поскольку объездил на этих автобусах весь Таиланд и одну-две вещи усвоил. Прежде всего, всегда садитесь в заднюю часть автобуса, чтобы держать под прицелом дверь багажного отсека, куда ставят наш груз. Поскольку, если вы не будете следить за своими вещами, какой-нибудь малый свистнет на одной из остановок ваши пожитки и вы их больше не увидите никогда. Вам придётся следить за каждой вещью и никому не доверять, никому. Я сидел рядом с помощником водителя, когда ехал сюда из Бангкока, и чёртов ублюдок украл у меня часы, просто снял их с запястья. Сделал он это совершенно спокойно. Я вообще ничего не почувствовал, запомните, ничего.
Я не в восторге от этого маршрута в Хатъяй. Но мне нужно попасть в Малайзию, и я вынужден ехать через Южный Таиланд. Другого пути нет. Говорят, дорога проходит прямо через эти горные районы, в которых полно мятежников-коммунистов. Обычно бунтовщики стреляют в военных, но я слышал, что, если нужны деньги, они и автобусы грабят. Я основательно припрятал свои деньги перед этой поездкой, советую и вам сделать то же самое.
Англичанин и австралийка сели в последнем ряду автобуса, а мы с Ларри заняли места перед ними. Через десять минут наш водитель-таец, одетый в джинсы и чёрную футболку, вспрыгнул на своё сиденье и вдарил по газу. Мы на полной скорости вылетели с автобусной станции. Когда мы проходили первый поворот хайвэя, водитель и не подумал снизить скорость. Я осознала, что у нас почти нулевые шансы остаться в живых после восьмичасовой поездки в Хатъяй. Этот человек вёл машину как маньяк. Каждый поворот автобус проходил с наклоном в пятьдесят пять градусов, и ежеминутно я кляла всё на свете в полной уверенности, что мы никогда не выйдем из пике. Чем больше наклонялся автобус, тем сильнее впивались мои пальцы в подлокотники. Желудок завязало узлом, в горле пересохло. Но каждый раз, едва я теряла всякую надежду, автобус чудесным образом приземлялся на все четыре колеса.
— Не бойтесь! — орал англичанин, перекрикивая рёв мотора.— Они все так ездят. Если вы думаете, что это ужасно, то жаль, вас не было в той поездке из Бангкока. Дело было ночью, а мы всё время выскакивали на встречную полосу, объезжая нёсшиеся в лоб машины, автобусы, грузовики. Не возьму в толк, почему мы ни в кого не врезались. Каждое мгновение перед нами выскакивали фары какого-нибудь грузовика. Я был уверен: нам ни за что не разминуться. Но всё обходилось; так что, я думаю, эти парни знают, что делают.
Слова англичанина меня вовсе не успокоили, и я продолжала сжиматься от ужаса на каждом повороте. Зато Ларри был обеспокоен тем, как бы нас не ограбили. Тот факт, что мы упрятали все наши деньги, туристические чеки, паспорта и кредитные карточки в рулевые сумки, поставив их в ногах, доставлял ему немало беспокойства. Ко всему прочему, тревожили военные блокпосты на дороге. Каждый был обнесён колючей проволокой в несколько рядов, имел одно или несколько пулемётных гнёзд, а нередко и танк с гранатомётом в придачу. В тех районах, где было много мятежников, шоссе патрулировали танки. На блокпостах солдаты, вооружённые автоматами и гранатами, заходили в автобус в поисках подозрительных субъектов и контрабандного оружия. Часто они спрашивали документы.
— Слушай, Барб,— сказал Ларри где-то на третьем или четвёртом контрольно-пропускном пункте.— Скорей всего где-нибудь между постами в одном из горных районов мы непременно угодим в засаду к мятежникам. Мы с тобой просто кретины. Бандиты и повстанцы наверняка в курсе, когда проходит этот автобус. И кто им помешает, если им вздумается нас грабануть? Думаю, нам следует поделить ценности. Оставим камеру и немного денег в своих вещах, чтобы им было чем поживиться и не возникло подозрений. Остальное я спрячу.
— Делай как хочешь,— пожала я плечами в ответ.— Ты меня знаешь. Старушка Барб, как обычно, больше всего боится отправиться на тот свет. Я молюсь за нас на этих поворотах, поэтому переживания по поводу бандитов можешь взять на себя.
Однако далее Ларри проделал нечто такое, что не могло не привлечь моего внимания. Я глазам своим не верила. Сначала он вытащил нашу катушку с клейкой лентой, которой мы до этого связывали всё от крыльев и тормозных рычагов с рюкзаками до обуви. Далее он прилепил наши кредитные карточки к ногам, под шортами. Потом открыл книгу, которую читал, и прилепил дубликаты карточек к одной из страниц в середине книги. После этого он поместил наши паспорта и туристические чеки в пластиковый пакет, а пакет сунул вместе с банановой кожурой в мешок для мусора, подвешенный на спинке переднего сиденья. Всё это заняло несколько минут, но, хотя Ларри старался выполнить свои манипуляции максимально скрытно, я не сомневалась, что сидевшие с другой стороны тайцы всё прекрасно видели и теперь мучились вопросом, с какой это стати мужчина прилепил кусочки белого пластика в интимном месте.
Через несколько часов после того, как Ларри завершил операцию и сообщил мне, что всё, кроме небольшой суммы денег, оставленной в рулевой сумке, надёжно спрятано от любых партизан и бандитов, которые могут напасть на автобус, парнишка, занимавшийся погрузкой-разгрузкой багажа на остановках, заметил, что наш мусорный мешок переполнился и решил его нам заменить. Едва мальчик собрался выбросить мешок в открытое окно, Ларри вскочил на ноги и рванул пакет на себя. В результате днище мешка порвалось и всё высыпалось. Мальчик и все сидевшие поблизости уставились в полном изумлении на коллекцию туристических чеков и американских паспортов, вывалившихся на пол вперемешку с обёртками из-под крекеров, банановой кожурой и использованными салфетками. Поглазев на всё это, они посмотрели с любопытством на Ларри.
По роковому совпадению, когда Ларри подпрыгнул, спасая мешок, его шорты задели липкую ленту и один конец отклеился. Едва он нагнулся, чтобы как можно быстрее и незаметнее собрать наши ценности, кредитные карточки повисли у него из промежности. Я хохотала до слёз.
По прошествии нескольких часов, живые и невредимые, мы высадились с автобуса в Хатъяе со всеми своими пожитками и на следующий день сели на поезд до малайзийской границы.
От границы ночным поездом мы добрались до Куала-Лумпура, перенаселённого, но местами очень современного города. Мы задержались там, чтобы получить деньги, которые мой отец перевёл телеграфом в «Банк оф Америка» и которых бы нам хватило до конца путешествия. Нужно было также провести обмен билетов и купить обратные на самолёт до Америки.
Шикарный офис авиалиний размещался в первоклассном отеле по соседству с «Хилтоном» и «Банк оф Америка». Один из служащих пригласил нас в служебное помещение, и мы втроём почти два часа торговались за стоимость перелёта Сингапур — Новая Зеландия — Таити — Лос-Анджелес. Сначала клерк запросил семьсот пятьдесят долларов (пятнадцать сотен малайзийских долларов), а мы предложили шестьсот долларов. К концу торгов нам с Ларри удалось сбросить цену до шестисот шестидесяти восьми долларов. Билеты были зарезервированы на ночной рейс из Сингапура в Окленд на 7 февраля.
В Малайзии жара была даже больше, а влажность такая же, как в Таиланде. Мы не стали спешить и сравнительно легко проехали по центральным джунглям и восточному побережью. Те части велосипедов, которые мы не меняли с Лондона, к тому времени отслужили нам на протяжении почти четырёх тысяч миль, значительная часть которых проходила по грунтовым и каменистым дорогам, так что износ был значительный. Запасных частей почти не оставалось.
Как раз к северу от Куала-Лумпура у Ларри полетела задняя передача, развалившись на две части (попутно сломав ещё несколько спиц), и он вынужден был установить нашу последнюю из запаса. Цепи растянулись и плохо цепляли передачу, зубцы которой сами по себе тоже сильно износились, создавая трудности при переключении. Два зубца в одной из задних шестерёнок велосипеда Ларри были сломаны, и приходилось тормозить на первой передаче. Ещё оставался запас купленных в Афинах спиц, но, к несчастью, в магазине велосипедов нам продали паршивые гайки, поэтому каждый раз при замене спицы приходилось снимать гайки со старых и ставить на новые. Что до спиц, то я побила рекорд. За восемнадцать тысяч миль ухитрилась не сломать ни одной.
От Куала-Лумпура мы поехали на север через холмистые джунгли и плантации каучуконосов до Куала-Липиса, где дорога закончилась и мы сели на поезд до Куала-Керая, который находится на севере Малайзии. Оттуда мы отправились на северо-восток к побережью Южно-Китайского моря. Джунгли между Куала-Лумпуром и Куала-Липисом, как и на участке от Куала-Керая до побережья, изобиловали щебетавшими вовсю обезьянами, которые часто сидели на краю дороги, сложив свои ладошки на коленях и разглядывая идущий мимо транспорт. В этих джунглях скрывались коммунисты, так что повсюду были и танки, и дорожные посты. Все нас уверяли, что повстанцы никогда не нападают на простых людей, только на военных. Множество дорожных впечатлений в джунглях врезались в память: задавленные проезжавшим транспортом крокодилы и гигантские змеи; висевшие на линиях электропередач чудовищного размера пауки, гораздо крупнее тех, что мы видели на Кароне. К счастью, при виде змей и пауков мурашек у меня больше не появлялось — я наконец-то привыкла.
Как и во всей остальной Малайзии, малайцы, китайцы и индийцы жили в джунглях, в городах и деревнях. Малайцы напоминали темнокожих полинезийцев и носили саронги[20]или одежду западного типа. Они исповедовали преимущественно ислам и предпочитали горячую, острую пищу. Энергичными людьми они не были — бизнесом в Малайзии занимались преимущественно китайцы.
Мы ехали по восточному побережью медленно и беспечно. Проезжая через сонные рыбацкие деревушки и по пустынным тропическим пляжам, бандитов мы не опасались. Однако население на восточном побережье не отличалось приветливостью, и приходилось подолгу заниматься поисками еды и питья, оказавшись в малонаселённых районах вдали от крупных городов. Во встречавшихся иногда по пути киосках с едой обычно продавали рис, жареную рыбу и острую смесь из капусты и ананаса, и мы два или три раза с тоской вспоминали, как блаженствовали в Таиланде.
А потом был Сингапур, ультрасовременный центр торговли Юго-Восточной Азии, где, как говорит молва, Макдональдсом продаётся больше биг-маков, чем где-либо ещё в мире. Покинув малайзийские джунгли и взморье с простыми деревянными домами с крышами из тростника, мы попали в шумный, богатый, безупречно чистый Сингапур и сделали то, что было невозможно больше года. Мы зашли в павильон A&W за «рутбиром», шипучкой из корнеплодов, приправленной мускатным маслом. Место было безукоризненным, можно было сидеть на травяной лужайке посреди широкого, обсаженного деревьями бульвара. Жутко вспотев от утренней поездки, мы уселись, приступив к прохладнейшей, дивной на вкус шипучей пенке. Китаец, сидевший неподалёку от нас, увидел выражение полнейшего экстаза на наших лицах, а потом и наши потрёпанные, грязные велосипеды и вещи, сложенные у здания.
— Откуда вы прибыли? — спросил он, обратившись к нам.
— Из Малайзии.
— Я имею в виду, где вы живёте?
— В Америке.
— О! Вы на велосипеде объехали весь мир, чтобы оттуда попасть сюда? — широко улыбнулся он.
— Кроме Среднего Востока,— ответила я.
— О, конечно, там очень скверно. Теперь полетите домой? — спросил он.
— Нет, сначала мы отправимся в Новую Зеландию и на Таити.
— А в Южную Америку?
— На следующее путешествие нам нужно скопить денег,— сказал Ларри.— Туда, а может, в Центральную и Южную Африку. А теперь наши деньги подходят к концу, мы же почти два года были в дороге. Собираемся вернуться домой и какое-то время переждать. А потом, возможно, снова отправимся, если зуд начнётся.
Мужчина перевёл наш разговор двум своим детям и снова повернулся к нам.
— Мои поздравления вам обоим. Вы прошли длинный, длинный путь.
Я улыбнулась и кивнула мужчине. Да, это был очень долгий путь. Я поднесла покрытый инеем стакан к губам и запрокинула голову, наблюдая, как скользят вниз остатки пенки.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ