Но польза от него все же была. Про случай на дворе, Илье я не рассказала. Не хотелось, чтобы он взваливал на свои плечи и эту проблему.
И, в конце концов, я уже взрослая и самостоятельно могла разобраться со всем без посторонней помощи. Но Владу и прокуратуре сообщить пришлось. Теперь на экране ноута я могла со злорадством следить за испуганными лицами «братьев» из секты, которых сажали в тюрьму. Мне же была обеспечена премия.
Поставив на пол пакет, Илья отряхнул руки о спортивные штаны, словно ему было противно прикасаться к нему. Это вызвало улыбку. Ведет себя как маленький ребенок.
-Сегодня ты съешь все до последней крошки, - категорически заявил Сокол, усаживаясь рядом и помогая мне подняться на подушках. Поднос он предварительно поставил на прикроватную тумбочку.
-Ты говоришь так постоянно, - заметила я, следя за его пальцами, которые бережно отрывали кусочек от мягкой свежей булочки и протягивали мне. Покорно открыла рот, проглотила и напоследок не упустила возможности облизнуть длинные пальцы.
Илья вздрогнул, но сделал вид, что не заметил моего маневра.
-На этот раз я сдержу свое слово.
-Я ничего против не имею. Каждый кусок ведь сопровождает такой сладкий десерт,- на этот раз прикусила его пальцы.
Илья стойко продолжал кормить меня. Только вот пальцы все дольше задерживались у меня во рту, а глаза потемнели.
-Я согласен, - вдруг хрипло протянул он, медленно проводя мокрыми пальцами по моим губам.
Я вопросительно подняла брови и повторила его путь языком.
-Сегодня пойду в клуб. Считай, что уговорила.
Сказав это, он подскочил с кровати и, схватив поднос, стремительными шагами покинул комнату. И только немаленькая выпуклость внизу живота объясняли причины побега.
Я обиженно схватила упавший с подноса лепесток и надкусила кусочек. Он даже не дал мне попробовать яблочное пюре, от которого бы точно не смогла отказаться.
Поправив подушки, я перевернулась на бок и уставилась в темноту зимнего вечера за окном. Неуютно поежилась, сгибая ноги в коленях.
Кто будет справляться с моей проблемой, если я даже душ нормально принять не могу?
***
Пользуясь отсутствием Сокола, я пролежала в ароматической ванне несколько часов. Чуть не заснув там, осторожно выбралась, держась за стенки. Неудержимо клонило в сон, но я постаралась бороться с ним, приняв несколько таблеток.
Прошлась по дому босыми ногами и поморщилась: к стопам неприятно липли крошки и пыль. За время моего лечения, Илья совсем забыл об уборке. Обычно он постоянно по утрам пылесосил и протирал полы влажной тряпкой. В последнюю же неделю, боясь, что шум потревожит мой сон, он даже электрический чайник включал с опасением.
Когда голова перестала невыносимо покалывать, я вновь потопала в ванну, по дороге заскочив в кухню и прихватив с собой бутылку холодной минералки. Смочила ноги теплой водой и на этот раз надела тапочки с милыми голубыми хрюшками на них – подарок Ильи.
Сокол не позволял мне заниматься уборкой, даже помогать запрещал, объясняя это тем, что еще успеется.
Достав из недр невысокого шкафа потертые старые штаны и футболку, я переоделась и заглянула в зеркало. Одежда Ильи была мне велика. Я подтянула штаны, закрепила их на талии своим ремнем, а футболку безжалостно обрезала до середины талии. Вот сейчас все отлично.
Найдя свой айфон, подключила наушники и врубила громкую музыку. Мокрые волосы пришлось завязать в небрежный пучок на макушке.
Вооружившись метлой и тряпками, с удовольствием взялась за работу. После долгого лежания кости нужно было размять.
***
Звонок в дверь я услышала только, когда в очередной раз присела отдохнуть. Болезнь давала о себе знать, мучая слабостью и сонливостью.
За окном бушевала разъяренная скорым расставанием погода, стучась в окно пронизывающим ветром и мелкими хлопьями снега.
Стянув перчатки, я тыльной стороной ладони потерла вспотевший лоб и перед тем, как пойти открывать, оглядела свой труд. Пыли, что устроила пир, пользуясь занятостью хозяев, больше не было. Ни на видных поверхностях, ни на полу. На всякий случай сбросила тапки и прошлась по комнате, жмурясь от удовольствия. Как же давно мышцы так сладко не ныли.
Кто знал, что такая ноющая боль может доставлять удовольствие после столь длительного «отдыха».
Звонок повторился, заставив нахмуриться. Сокол вряд ли бы вернулся так рано.
Хотя… Беспокойство, терзающее его из-за моей болезни, могло заставить пересмотреть свои планы. Радостно улыбнувшись, я почти бегом кинулась открывать дверь.
Но, к моему ужасу, на пороге стоял совсем не Илья.
-Привет!
Приятный низкий голос прозвучал так нелепо в таком месте, что я на мгновение зажмурилась. Может, глюки?
Но высокая фигура мужчины никуда не исчезла. Влад стоял на лестничной площадке, чуть сгорбив плечи, и смотрел настороженно. Тяжелый темный взгляд прошелся по всему телу, выискивая новые детали, и постепенно наполнился удивлением. До самых краев.
Я неуютно поежилась, ощущая, как холод постепенно наполняет помещение. Да и под его взглядом хотелось прикрыться. С головой.
-Проходи, - обреченно выдохнула, понимая, что разговора не избежать.
Когда-то это должно было произойти.
Закрыв за ним дверь, кивком головы указала в сторону кухни. Форточка была приоткрыта, чтобы проветрить комнату, поэтому я накинула на себя черную, вязаную ветровку Сокола.
Влад окинул помещение долгим пристальным взглядом, не упуская ни одной мелочи, и стянул с себя черную куртку. Аккуратно сложил и повесил на спинку стула. Присел, дерганым движением расслабил узел галстука. Кажется, он заглянул сюда прямо с работы, но как узнал, что Ильи не будет дома?
Я следила за его нервными движениями, встав напротив и не предлагая чая или чего еще. Язык не поворачивался заговорить первой.
Казалось, нарушу тишину, и уже нельзя будет остановиться. Буря просто могла снести нас обоих. Не зная, что предпринять, подошла к плите и поставила чайник на огонь.
-Не стоит, я ненадолго.
Голос Влада звучал тускло, немного скованно. Я кивнула и отошла. Присела на краешек стула, исподлобья поглядывая на него.
-Влад, - осторожно начала я, - скажи честно, ты считаешь меня шлюхой? Извини за грубость.
Было видно, что я огорошила Влада. Он смотрел на меня, удивленно выгнув брови. Потом неожиданно расхохотался.
-Шикарно. Сейчас я окончательно уверился в том, что тебя отсюда нужно срочно увозить. Он тебя испортил, Лили.
Я сразу же подобралась, гневно сузив глаза.
-Не нравится, когда говорю прямо? – вскочив, я понеслась в спальню и вернулась с горой пакет на руках. Бросила их у его ног. – Забирай их, Влад и уходи.
Но он даже с места не сдвинулся. Сидел, упрямо выпятив широкий подбородок и сверкая карими глазами в мою сторону. Потом грустно ухмыльнулся и чуть хрипловато произнес:
-Я люблю тебя, Лили. Ты никогда так не выглядела при мне.
Я окинула себя недоуменным взглядом.
-Как так?
-Так по домашнему. Так по свойски. Так потрясающе уютно и так… волнующе.
Жалость вновь приоткрыла глаза, выбирая мишень. Но я сдержалась.
-Я просто занималась уборкой. У вас ведь приходящая горничная и не было нужды прибираться.
Это походило на оправдания, и я резко осадила себя, сжимая кулаки.
-Прости, Влад, но я не могу принять твои подарки. Я счастлива с ним, очень.
-Ты любишь его?
-Безумно.
Влад кивнул. Встал нарочито медленно. Взял свои вещи и, пряча глаза, направился к выходу.
Я прикрыла глаза, чувствуя, как все тело пробирает дрожь. Холодная и липкая, неприятно колющая прямо внутрь. Опустила глаза и наткнувшись на все еще стоящие пакеты, опомнилась и кинулась следом.
-Влад, стой! Возьми свои…
-Выбрось.
-Но…
-Мне плевать на них.
Крик разнесся по комнате громко и вибрирующе. Казалось, вздрогнули стены, и пошатнулась мебель, стремясь спрятаться. Я отшатнулась, прижав руку к груди. Влад заметил это и немедленно успокоился. Взъерошил уложенные гелем волосы и нормальным голосом протянул:
-Извини. Кстати, нужно было сразу спросить, но твой внешний вид меня чуть смутил. Как ты? Выздоровела?
Я настороженно кивнула, не понимая, что от него ждать дальше. Раньше таких резких перепадов настроения за ним не наблюдалось.
-Да, спасибо.
Он, как ни в чем не бывало, накинул куртку и перчатки. Обмотал шею шарфом и, наклонившись, надел зимние ботинки.
-И еще, Вера завтра возвращается. Пока не забыл, видел твоего отца на днях. Он тут, в Москве. Приходил к нам в контору с какой-то женщиной, увидел меня и прошел мимо, будто не узнал.
Влад сыпал все новые новости, не замечая, как постепенно бледнеет мое лицо и опускаются руки. Я покачнулась и схватилась за стену. Перед глазами заплясали черные круги, постепенно утягивая за собой во тьму. На периферии сознания послышался разъяренный голос с порога, потом какой-то шум и вскоре меня бережно обняли теплые, родные руки.
-Малышка, ты меня слышишь? Все в порядке. Я тут, с тобой.
-Илья, - просипела я, протягивая руки вслепую и натыкаясь на что-то мягкое, оказавшееся мокрым и шерстяным. Пальто.
Меня осторожно подняли на руки, прижали головой к груди. Илья прошелся холодным носом по щеке, скуле, виску.
-Я тут, малыш. Никуда не уйду. Все в порядке.
Теперь можно было расслабиться. В любимых, таких ласковых объятиях.
***
Мне было невыносимо слышать об отце. Не зная где он, далеко ли, не так больно обвинять и ненавидеть, но когда ты буквально чувствуешь его близость, то уже ничего не можешь с собой поделать. Убиваешь себя. Мучительно медленно по кусочкам отдираешь воспоминания, оказавшиеся лживыми. Сдираешь кожу пополам с душой, понимая, что уже нет пути назад.
Передо мной стоит нелегкий выбор: отец или Илья. Но чаша весов всегда склоняется только к одному человеку. Сердце давно все решило за меня, только разум сопротивляется, но уже не так рьяно как прежде.
Отец совершал ужасные вещи, прячась под маской заботливого человека. Мне больно за мать, которой он изменял все время… Больно за Илью, чья судьба была разрушена таким страшным методом, что он уже не подлежит полному восстановлению. Душа никогда не исцелится до конца, раны покроются выпуклыми шрамами.
И мне больно за Диму, взгляд которого полыхал ненавистью при взгляде на отчима, укравшего у него мать.
Но, какими бы ни были его злодеяния, Андрей остается моим отцом. Кровь никогда не смоется, узы не сотрутся, а чувства маленькой пятилетней девочки, что с визгом каталась на спине боготворимого отца, не исчезнут без следа.
И всё же, выбор всегда будет в пользу лишь одного мужчины, ради которого я пожертвую всем.
***
-Я же предупреждал тебя, что не стоит подниматься с постели. Купалась в ванной, пила воду из холодильника, занималась уборкой, а еще этот… Черт! Я как чувствовал, что нужно поскорее возвращаться.
Сокол был в бешенстве. Его щеки полыхали, румянец окрасил их мягким розовым свечением. Хотелось дотянуться и провести рукой по этим восхитительным скулам, губами прочертить дорожку к бушующему кадыку и дергающейся венке на шее. Было так приятно, что он бросил все ради меня и вернулся раньше.
Илья прилег рядом со мной, прижимая голову к своему плечу и непрестанно гладя по волосам, которые сам же и распустил. Илья успел только переодеться в домашнюю одежду и его глаза в темноте казались еще чернее из-за карандаша, проведенного ровно по внутренним веками. Рядом с виском наливался багровым цветом небольшой синяк, вызывая у меня бессильную злость на Влада. Они все-таки сцепились у порога.
-Не волнуйся, у него остался фонарь похлеще моего, - улыбнулся мне Илья, когда я обеспокоенно осматривала его.
-Тут везде было грязно, - оправдывалась я, но он не слушал.
-Теперь я точно больше ни ногой не то, что в клуб – НИКУДА! Тебя же одну нельзя оставлять. Моргнуть не успеешь, как украдут из-под носа.
-Да ладно тебе, Илья. Куда от тебя убежишь? Я ж цепями к тебе прикована.
Илья рассмеялся польщено и чмокнул в губы. Потом пристально заглянул в глаза и серьезно поинтересовался:
-Что с тобой происходит?
Я замерла, боясь даже пошевельнуться. Ком застрял в горле, мешая произнести хоть слово.
-Болею, - собралась я в конце концов.
Сокол усмехнулся и покачал головой:
-Дело ведь не только в этом, да?
Его голос звучал так проникновенно и заботливо, что я не сдержалась. Дамба обрушилась, разрывая последние барьеры и цунами пронеслось по нашим душам. Слезы полились из глаз, размазались по щекам неровными линиями, икота выбивалась из горла вместо слов.
Илья обнял меня, прижал к груди и начал медленно укачивать, убаюкивая.
-Малыш, успокойся. Прости, если сказал не то. Прости, малыш.
Его голос был полон тревоги, а руки беспокойно дрожали, гладя вздрагивающие плечи и напряженную спину. Эта ласка стала последней каплей, что кислотой опала на кожу.
Признание вырвалось из меня дрожащим заикающимся голосом. Сокол слушал внимательно. Не произнес ни слова, только руки как холодные глыбы застыли на лопатках. Их тяжесть придавливала к кровати, пугала до смертельного ужаса, посылая стаю колючих мурашек по всему телу.
В конце он просто застыл, пустыми глазами глядя в потолок. Я осторожно выбралась из его рук, безумно шепча про что-то холодное и неприятное.
В комнате скользила обреченность, ложившаяся на сердце непосильным грузом.
Мои босые ноги коснулись холодного пола, когда сзади послышался ровный, бесстрастный голос:
-Мама всегда говорила мне, что мои руки теплеют рядом с ней. Она брала их в свои ладони и согревала, улыбаясь мне. Потом целовала костяшки пальцев и смотрела на меня с такой любовью, что сердце замирало. Он любила повторять, что любовь опаляет жаром и что когда-нибудь я встречу ту, которая развеет холод навсегда. «Не упускай её что бы ни было, ибо судьба не дарит второго шанса!». Только тут она была неправа. Мне подарили шанс вновь обрести то, что я чуть не разрушил собственными руками.
Теплые ладони коснулись моей спины, прошлись по выпирающим позвонкам и остановились на опущенных плечах. Он привлек меня к себе, уложил голову на колени и испытующе заглянул в глаза.
-Я больше не упущу своего шанса, Лили. И тебя прошу: не бросай.
Он ласково коснулся щек, стирая слезы. Потом наклонился и подарил нежный, жаркий поцелуй.
Я со всхлипом обвила его шею руками, отвечая так же страстно. Мы целовались долго, бросаясь в крайности: то нежно и ласково, то зло и грубо. Без слов обменивались своими мыслями и переживаниями.
-Я люблю тебя, - прошептала я в мокрые припухшие губы, вновь припадая к ним в поисках живительной влаги, дарившей надежду и любовь. Страх, обреченность и боль медленно покидали тело, оставляя после себя ликующую пустоту. Сладкую пустоту, которую Илья с каждой секундой все больше заполнял собою.
И пусть раньше оставались сомнения на счет искренности его чувств, сейчас они развеялись окончательно. Вспыхнули ярким пламенем и самоуничтожились.
***
-Ты не можешь этого сделать, Илья. Я прошу тебя успокоиться и подумать обо всем здраво.
-Я столько лет грезил местью, Лили. Ты не понимаешь…
-Месть не друг тебе в этом деле. Позволь мне помочь.
Сокол непреклонно покачал головой. Я уже пару часов пыталась убедить его дать мне шанс самой все исправить, но он даже не желал слушать.
-Сосредоточься лучше на поисках отца, Илья, - выпалила свой последний аргумент и стена дрогнула. Сокол замер, положил нож, которым резал помидоры для салата и уперся ладонями о стол. Опустил голову так, чтобы я не смогла увидеть выражение его глаз.
-Почему я должен его вообще искать? Меня кто-нибудь искал? Он же отец и должен был… - он замолк, не договорив. Было видно, как ему трудно.
Я тоже отложила свой нож и подошла к нему. Обняла со спины, положила подбородок на плечо и шепотом попросила:
-Не мучай себя, родной. Твой отец просто мог не знать, что у него есть сын. Ты же знаешь свою мать, она же и сама не ведала об этом.
Напряженные плечи чуть расслабились, но я знала, что он не готов сдаться. Столько лет отдано на описки убийцы и разом разрушить, отказаться от своих планов… Тут нужно время, чтобы смириться.
Руками проведя по его талии, я поцеловала в соблазнительное, просто нестерпимо манящее к себе ухо и продолжила:
-Ты же знаешь где и кем я работаю, Илья…
-Он твой отец. Ты не сможешь.
-Смогу. Он, в первую очередь, преступник. Да, мне больно, Илья, мне ужасно больно. Кажется, что эта боль разорвет на части, но я не могу допустить, чтобы так продолжилось. Он сам выбрал свою судьбу и… ты не один такой, пострадавший.
Илья встрепенулся, замер на минуту и резко развернулся в моих объятиях, чуть не ударив локтем.
Обеими руками схватился за мои плечи, пристально заглянул в глаза, и прошептал:
-Не мучай себя. Ты не виновата в том, что он твой отец, Лили… малышка…
И я таю. Просто расплавляюсь от того, что он думает обо мне в первую очередь.
-Тогда позволь же мне помочь тебе. ТЫведь обещал, что не оставишь меня больше. А твоя месть может загнать в тупик. Я знаю, чем оканчиваются такие подвиги, поверь мне.
-Я… я подумаю. Дай мне время, малышка.
***
Я хватаюсь за плечи Сокола и, приподнявшись на цыпочках, утыкаюсь носом в пахнущую потом и мятой шею. Он сгребает в кулаки мои волосы, притягивает еще ближе к себе, удерживая за поясницу. И целует. Мучительно-сладко и сдержанно.
Отвечаю ему с дикой силой, почти кусаю до крови, мысленно умоляя не щадить. И наконец его возбуждение выплескивается наружу. Захлестывает меня с головой, сбивает с ног.
Одежда рвется под беспощадными руками, превращаясь в ненужные лохмотья. Теплая вода бьется из душа острыми каплями, которые впиваются в нашу кожу раскаленным железом. Мы торопливо сдергиваем одежду в четыре руки, не прерывая объятия и страстных поцелуев.
Вода заставляет задыхаться, сгибаться под ее тяжестью. Она ласкает обнаженные тела, выдергивая сладострастные стоны и вздохи.
Руки торопятся пройтись по совершенному телу в неумолимой ласке, наши пальцы сражаются за каждый дюйм плоти, переплетаются в попытках остановить это безумие.
Илья напирает с неожиданной силой, не жалея и почти рыча от дикого желания. И вскоре я уступаю под этим яростным натиском, откидываю голову на холодный мокрый кафель, вскрикиваю от нетерпения и вжимаюсь еще теснее в горячее, обжигающее тело.
И Сокол отвечает почти с грубостью, сгребает в охапку, заставляет обхватить себя ногами за талию и с протяжным стоном соединяет наши тела в единую плоть.
Не оторваться, не убежать от бешеного темпа, пробивающего до дрожи и боли в суставах.
В следующую минуту все вокруг вспыхивает ярким пламенем, бьющим в глаза. Пальцы на ногах поджимаются, ногти вонзаются в мягкую плоть, зубы впиваются в тонкие губы. Горячие струйки семени стекают по дрожащим бедрам, смешиваются с теплой водой.
Ноги подламываются от невыносимого удовольствия, заставляют сползти вниз по мокрому жаркому телу, все еще бьющемуся в судорогах.
Насытившимися движениями, я отстраняюсь от Сокола, беру с верхней полочки шампунь и выдавливаю цветочный аромат себе на ладонь. Нежными касаниями провожу по напрягшимся плечам, зарываюсь в волосы пальцами и вновь возвращаюсь к сильным рукам.
Илья не остается в долгу и сам устремляется навстречу. Отнимает у меня тюбик с шампунем и густая жидкость несколькими дорожками опускается мне на грудь. Вскоре их заменяют руки, которые мнут отвердевшие соски и касаются сладкой чувствительной плоти.
В следующую минуту из душевой кабинки вновь раздаются томительные вздохи и долгие стоны.
А чаша весов все склоняется в одну сторону, неумолимо ведя к правильному решению без права осуждений и сомнений.
***
-Как ты здесь оказалась?
-Ты что, родная, не рада мне?
-Нет, мам. Конечно нет. Просто я удивлена. Это так неожиданно, - за легким весельем пытаюсь спрятать панику и ужас, но даже самой себе смех кажется неуместным и фальшивым.
Сокол вышел в продуктовый магазин, чтобы пополнить запасы и в который раз за эту неделю меня ждал сюрприз за дверью.
Мама выглядела великолепно. Волнистые волосы водопадом опускались на спину, доходя до поясницы; румяные щеки и блестящие глаза делали ее похожей на молодую девчонку, а не взрослую женщину. Когда она сбросила с себя верхнюю одежду, то удивление лишь возросло: зеленое платье до колен, короткое болеро и яркие браслеты на тонких запястьях.
-У нас какой-то праздник? – с сомнением спросила я, оглядывая ее.
Мама улыбнулась, и мягко поцеловал меня в щеку, обдавая запахом лаванд и цитрусов. Неожиданное, но такое родное сочетание заставило улыбнуться в ответ.
-К своей дочери я иду как на праздник, - весело прощебетала мама искристым, звонким голосом и босыми ногами протопала в гостиную, поминутно оглядываясь вокруг.
-Мам, надень тапки, - крикнула я вслед.
-Не надо, у вас очень чисто.
Закрыв дверь, я чувствуя радостное предвкушение внутри поспешила за ней и, наконец, встретила как следовало с самого начала. Крепко обняла и расцеловала в обе щеки.
-Я безумно соскучилась, - прошептала жалобно, ощущая, как надежно укутывает меня родное тепло, словно в плотный кокон из одеяла.
-Я на тебя в обиде, - протянула мама, сощурив глаза. В противовес своим словам пощипала за щеки, заставляя отстраниться со смехом. – Маме даже ничего не сказала про Илью. Вот я и принарядилась, чтобы познакомиться с будущим зятем.
Я смущенно опустила голову, понимая, что мама права. Нужно было сообщить ей все первой, а не бояться чего-то там.
-Ты права, мам. Прости. Я просто подумала, что сообщу тебе, когда все хоть немного устаканится. Ну, когда я точно смогу сказать, что это все серьезно.
-А это серьезно? - голос стал вкрадчивым и строгим, как в детстве.
-Да. Теперь я уверена.
Мама немного грустно улыбнулась и, протянув руку, ласково погладила по щеке:
-Ты у меня стала такой взрослой. Даже не верится, что время так быстро пролетело. Андрей…
Она оборвала себя, но имя уже прозвучало и казалось, напустило грозу. В комнате стало темнее и холоднее. Я поежилась и обхватила себя за плечи. Мама продолжала что-то верещать, пытаясь сгладить промах, но до меня уже ничего не доходило.
С какой-то обреченностью я поняла, что ей нужно все рассказать. До того, как план начнет осуществляться, разбивая прошлое и прокладывая новую дорогу в будущее.
Отчаянно молилась по ночам, чтобы мама поняла и простила. Потому что себя простить я не смогу никогда.
Сокол с трудом согласился на мой план, взвесил всё и принял верное решение. Он прислушался к моему мнению, что было чудом. Он не поддался мести, не отвернулся и развеял страхи, что обуревали меня постоянно. С тех пор, как узнала горькую правду.
И такое доверие я собиралась оправдать, пусть после этого мне будут тошно и противно от самой себя.
Взяв маму за руку, провела ее на кухню и усадила за стол. Она смотрела настороженно, будто чувствовала, что происходит что-то плохое.
-Мне нужно с тобой поговорить. Прошу, сперва выслушай, не перебивая, а потом…- я сглотнула, ощущая, как больно сдавливает сердце внутри, - потом будет просто потом.
И пусть мне не хотелось портить такое радостное настроение матери, я понимала, что должна сделать это именно сейчас. Когда решимость еще выветрилась не полностью, оставив крылья и уверенность в безопасном полете.
Сокол ушел недавно, поэтому времени достаточно, так как магазин находился от нашего подъезда не близко. Вряд ли после такого разговора, маме захочется познакомиться с моим женихом.
Прости, мам и пожалуйста… пойми. Как понял Илья.
***
-Мам, что ты делаешь? Перестань.
-Собирай вещи, я сказала. Мы уезжаем отсюда. Как можно скорее.
-Я никуда не поеду.
Мама останавливается на пороге спальни и оглядывается на меня. Смотрит зло, требовательно и с долей презрения в самой глубине. А еще в глазах можно заметить такую боль, что сердце сжимается от бессилия уговорить, выпросить прощения. Потому что мама сошла с ума. Она неподконтрольна в эти бесконечные минуты.
-Еще как поедешь. Ты собираешься мне перечить?
-Да, если нужно.
Она оборачивается ко мне теперь уже полностью. Упирает руки в бока, вся подбирается, словно готовясь к битве. Возможно, так и есть.
-Когда я сперва заглянула к Гордеевым, и Влад мне все рассказал, то я была удивлена. Переехать к незнакомцу, жить с ним, даже не перенеся с их квартиры все вещи… Но я уверила себя, что моя девочка никогда бы не поступила так неосмотрительно. Прежде подумала бы… я была безумно рада, что ты нашла свое счастье, Лили, но… Вера оказалась права. Ты влюбилась в ублюдка, который водит тебя за нос. Играет с тобой. Вон, какую чушь наплёл про родного отца. И как тебе не стыдно такое говорить.
Я ощетинилась. Руки сжались в кулаки, внутри поднялась злоба.
-Илья не незнакомец. Мы знакомы с ним с детства, учились в одном классе и были друзьями. Нет, даже больше. И мы встречались с ним раньше. Это именно тот парень, по которому я убивалась почти год назад. Если бы тогда хоть на минутку перестала жалеть себя, то все увидела бы своими газами. Возможно, успела бы тогда познакомиться с Со… Ильей. Но тебе ведь было не до меня, мама. Ты мучилась от предательства человека, который никогда не был собой. Отец притворялся, всегда изменял тебе. И все, что я сказала – чистая правда. Я засажу его, мама.
Звонкий шум удара, злобное лицо матери, обжигающая боль в щеке… я застыла в пространстве и времени, не двигаясь. Просто ошеломленно смотрела на мать, которая никогда доселе не поднимала на меня руку. Пощечина была такой силы, что заставила голову отклониться чуть в сторону, а слезы почти машинально выкатились из глаз. Несколько капель прошлись по горячему следу, скатились к подбородку и медленно упали на пол. Этот звук ударом молота по наковальни прозвучал в ушах и эхом отразился в застывшем сердце.
-Не смей обвинять своего отца. Никогда. Это парень вбил тебе в голову ужасные вещи и мне он мерзок. Я не верю ни ему, ни тебе. Так что, собирайся. Мы поедем к Гордеевым, а потом вернемся в Питер.
Я отступила, глотая слезы.
-Нет! Я не поеду. И как ты тогда объяснишь его шрам?
-Андрей попал в аварию, Лили.
-Ты была там?
-Нет, но он сказал…
-Тогда и я не верю.
Мама закрыла глаза, прижала руку к сердцу и приглушенно спросила:
-Ты веришь ему, а не своим родным? Собирайся, Лили. Повторять я больше не буду.
-Нет.
Я зажмурилась, когда мама подняла руку для нового удара. Не собиралась отворачиваться и отступать. Душа изливалась кровью и готова была принять любое наказание. Душа просила прощения у матери, а сердце отчаянно молило не отвергать его.
Послышались глухие шаги, и я распахнула глаза. Мамы передо мной не было.
Она шла к выходу, сгорбившись и опустив голову. Редкие, тихие всхлипы резали плоть, а дрожащие руки, потянувшиеся за одеждой заставили вновь ускользнуть во тьму.
Щелчок двери и воцарилась тишина.
Все потеряно. Человек, от которого я ожидала удара и очередного предательства… человек, который после признания должен был меня возненавидеть, смог понять и принять правду.
А та, в защите которой я нуждалась больше всего, отвернулась. Но вслед хотелось кричать во весь голос, разрывая гланды:
«Прости, мама!»
***
Шли дни, недели, а тоска в душе не унималась. Хотелось рвать на себе волосы и спрятаться от всего мира под кровать.
Болезнь полностью отступила, и уже не было причин уклоняться от работы. Сокол тоже вернулся в клуб.
В один из рабочих дней Влад занес чемодан с моими вещами на работу, и я была безмерно благодарна ему. Не хотелось столкнуться с Верой, от которой уже воротило. После разговора с матерью, мне не хотелось даже видеться с ней.
Сокол тогда долго успокаивал меня, прося не винить мать и помириться с ней. Его слова до сих пор звучат в ушах:
«-Мать у нас только одна, Лили. Я бы очень хотел, чтобы моя была жива. И знаешь, мне было плевать, что она прогоняла меня из дома, когда водила туда клиентов. Что она сутками забывала о моем существовании. Не уделяла времени. Мне было просто достаточно знать, что она рядом и все в душе стремилось к ней. Одно ее ласковое слово, нежный взгляд и я готов был сутками плясать на улице, чтобы согреться. Не ставь меня выше своей матери, малышка. Никто не достоин такой почести. Мама – это наше всё. Так что, помирись».
И я готова была помириться, стоять на коленях прося простить, но мама уже уехала. Первым же рейсом она покинула Москву, а трубку никто не брал. Илья уговаривал поехать следом, но тут я упрямилась. Пока не время.
С отцом я столкнулась на одном званом вечере. Политик, которому мой отдел помог разобраться с кражей большой суммы денег, удостоил нас чести присутствовать на его помолвке.
Он стоял у столов, заставленных всевозможными угощениями, и разговаривал с миловидной блондинкой. Я узнала ее сразу.
Мать Димы была одета в длинное синее платье, украшенное бисером, и сверкала огромным ожерельем на шее. Меня мигом обуяла злость. Хотелось подойти и опрокинуть все эти напитки им обоим на голову. Я ненавидела отца, отвергнувшего нас с матерью, и ненавидела эту женщину, отвернувшуюся от своего сына.