(По учебнику «ЗЛ» В. М. Толмачева)
После «Кесаря» Ибсен переходит к прозе, чтобы писать, по собственному выражению, «простым, истинным языком действительности. Сомневаюсь, чтобы форма стиха нашла достойное упоминание в драме ближайшего будущего». Так стали возможными пьесы о современности, о жизни, основанной на лжи, которая проходит через предпринимательство, политику, но особо нетерпима, когда положена в основу брака, «буржуазного счастья». Ими стали «Союз молодежи»(1869), «Столпы общества»(1877) и в особенности «Кукольный дом» (1879), «Привидения »(1881, пост. 1903), которые упрочили известность Ибсена в Европе. Последняя пьеса по своей проблематике, пожалуй, ближе всего к натурализму. В ней налицо мотивы расплаты детей за грехи отцов (тяжелая наследственность и безумие Освальда), «лжеблагочестия» церкви, «падшей», но вместе с тем идущей ради любви к сыну на тягчайшие жертвы женщины (фру Альвинг), которая призывает своих современников проснуться: «В нас проявляется не только то, что перешло к нам по наследству от отца с матерью, но дают о себе знать и всякие старые, отжившие верования, понятия и тому подобное... Да, верно, вся страна кишит такими привидениями; должно быть, они неисчислимы, как песок морской. А мы такие жалкие трусы, так боимся света!»
Тем не менее, несмотря на определенное сближение Ибсена с натурализмом («Привидения» были особо популярны во Франции, их ставил А. Антуан), и в этой пьесе он не отказывается от своих романтических установок.
(Из интернета)
Героиня «семейной драмы» Г. Ибсена «Привидения» (1881), вдова капитана и камергера, мать Освальда Алвинга. Натура волевая, ибсеновская «сильная женщина», Фру Альвинг. на первом году брака с нелюбимым мужем пошла на серьезный компромисс, определивший всю ее дальнейшую жизнь. Она не смогла сделать решительный шаг и уйти от пьяницы и развратника мужа, поддавшись уговорам человека, которого любила и которому доверяла, — пастора Ман-дерса, труса и ханжи, типичного для Ибсена персонажа-разрушителя, никогда не упускающего шанса испортить жизнь ближнего.
Конечно, дело было не только в авторитете пастора; сама Ф.А. была психологически зависима от того, что потом так удачно назвала «привидениями»: ее давил «страх отживших понятий, верований и тому подобного», что «уже не живет в нас, но все-таки сидит так крепко, что от него не отделаться». Эти привидения — лицемерные представления о семейном и общественном долге, диктующем необходимость продолжения жизни с нелюбимым и недостойным человеком ради сохранения брака — заставили Ф.А. долгие годы усиленно поддерживать миф о высокой нравственности покойного мужа, в который верит Освальд.
Через много лет оказывается, что ее жертва была напрасной и преступной: больной сын, которого она намеренно с раннего детства воспитывала вдали от дома, унаследовал от отца неизлечимую, прогрессирующую болезнь. Ф.А. живет прошлым, и в этом смысле настоящее для нее — только призрак, тень прошлого.
Ф.А. сама подобна призраку. Слабая попытка расквитаться с прошлым — деньги, равные сумме состояния Алвинга к моменту их женитьбы, сэкономленные героиней, чтобы сын ничего не унаследовал от порочного отца. Ф.А., безусловно, мужественный человек, способный принять правду, какой бы горькой она ни была. Большую роль в ее внутренней эволюции сыграли новые книги, чтение которых не одобряет пастор. Но, согласившись однажды на компромисс, она навсегда утратила ощущение радости жизни.
ОСВАЛЬД, сын фру Алвинг. Мечтающий о солнце и тепле, юноша-художник поставлен автором в экстремальные условия. О. болен страшной болезнью — его ожидает безумие, и он знает об этом. В отличие от своей матери, фру Алвинг, живущей призраками прошлого, О. живет «здесь и сейчас». Он любит жизнь, но уже ощущает невидимую преграду, отдаляющую его, еще живого, от здешнего мира. Финальные слова героя: «Мама, дай мне солнце!» -перекликаются с гамлетовским «дальше — тишина», отмечая переход героя из мира призраков, привидений в вечность. Себя самого О. воспринимает как собственного двойника, действия которого невозможно подчас предугадать, за поступки которого он не в состоянии ответить. С острой наблюдательностью художника он фиксирует в этом двойнике необратимые изменения, поразительно точно предсказав близкие пределы собственной способности самоконтроля.
От себя: вся та же натуралистическая тема наследственности и протестантская тема расплаты за отцов: сын, талантливый, жаждущий жизни человек, обречен только потому, что получил в наследство от безнравственного отца его болезни + мотив вырождения. Собственно, так получается, что катастрофа, к которой приходит к концу все действие (мать всю жизнь страдала, наконец дождалась любимого сына, ради которого жертвовала и лгала, а он сходит с ума перед ее глазами, и она вынуждена сама лишить его жизни – жуть), на самом деле Ибсен так выводит, что во всем виновата буржуазная мораль и церковь в лице пастора. Если бы фру Линне жила по воле сердца, все было бы иначе. Не стала бы она женой нелюбимого человека во имя каких-то непонятных ценностей. По Ибсену, как мы знаем и по «Кукольному дому», жене лучше сбежать от нелюбимого мужа и самореализовываться. Линне как-то попыталась, но ее остановил пастор, которого она, кстати, любила, и любила взаимно. Пастор же, по Ибсену – трус, для которого важнее собственное положение в обществе, что о нем говорят и проч., чем любимая им женщина. Ибсен делает его во всем виноватым носителя общепринятых ценностей пастора и женщину, которая вопреки себе подчинялась этим ценностям, и ради этих ценностей лгала и изворачивалась, искалечила жизнь себе и сыну и покрывала мерзкого типа – мужа – которого все посмертно восхваляют по ее же стараниям. Короче, Ибсен переворачивает все ценности вверх дном и показывает, что все это – мнимость, призраки. А Освальд, исповедующий свободную любовь, свободное творчество оказывается более приятным типом (в его устах, кстати, автор вкладывает мысль, что главное быть счастливым, зарегистрированные браки – не гарантия счастья, а скорее профанация и в таких свободных семьях чаще встретишь всяческих положительных черт, чем в буржуазных, где разврат, по его мнению, более возможен). Мать, всю жизнь раздваивалась, когда она соглашается с сыном, это построено так, что и читатель должен согласиться с ними.
Персонажи:
- Фру Элене Алвинг, вдова капитана и камергера Алвинга
- Освальд Алвинг, её сын, художник
- Пастор Мандерс
- Столяр Энгстран
- Регина Энгстран, живущая в доме фру Алвинг
Краткое содержание пьесы «Привидения» (из «Брифли»).
Действие происходит в современной Ибсену Норвегии в усадьбе фру Альвинг на западном побережье страны. Идёт мелкий дождь. Гремя деревянными подошвами, в дом входит столяр Энгстранд. Служанка Регина приказывает ему не шуметь: наверху спит только что приехавший из Парижа сын фру Альвинг Освальд. Столяр сообщает: приют, который он строил, готов к завтрашнему открытию. Заодно будет открыт и памятник камергеру Альвингу, покойному мужу хозяйки, в честь которого назван приют. Энгстранд прилично на строительстве заработал и собирается сам открыть в городе собственное заведение — гостиницу для моряков. Тут как раз пригодилась бы женщина. Не хочет ли дочка к нему переехать? В ответ Энгстранд слышит фырканье: какая она ему «дочка»? Нет, Регина не собирается покидать дом, где её так привечают и все так благородно — она даже научилась немного французскому.
Столяр уходит. В гостиной появляется пастор Мандерс; он отговаривает фру Альвинг от страхования построенного приюта — не стоит открыто сомневаться в прочности богоугодного дела. Кстати, почему фру Альвинг не хочет переезда Регины к отцу в город?
К матери и пастору присоединяется Освальд. Он спорит с Мандерсом, обличающим моральный облик богемы. Мораль в среде художников и артистов не лучше и не хуже, чем в любом другом сословии. Если бы пастор слышал, о чем рассказывают им в Париже наезжающие туда «кутнуть» высокоморальные чиновники! фру Альвинг поддерживает сына: пастор напрасно осуждает её за чтение вольнодумных книг — своей явно неубедительной защитой церковных догм он только возбуждает к ним интерес.
Освальд выходит на прогулку. Пастор раздражён. Неужели жизнь ничему фру Альвинг не научила? Помнит ли она, как всего через год после свадьбы бежала от мужа в дом Мандерса и отказывалась вернуться? Тогда пастору все-таки удалось вывести её из «экзальтированного состояния» и вернуть домой, на путь долга, к домашнему очагу и законному супругу. Разве не повёл себя камергер Альвинг как настоящий мужчина? Он умножил семейное состояние и весьма плодотворно поработал на пользу общества. И разве не сделал он её, жену, своей достойной деловой помощницей? И ещё. Нынешние порочные взгляды Освальда — прямое следствие отсутствия у него домашнего воспитания — это ведь фру Альфинг настояла, чтобы сын учился вдали от дома!
Фру Альвинг задета словами пастора за живое. Хорошо! Они могут поговорить серьёзно! Пастор знает, что покойного мужа она не любила: камергер Альвинг её у родственников просто купил. Красивый и обаятельный, он не перестал пить и распутничать после свадьбы. Неудивительно, что она от него сбежала. Она любила тогда Мандерса, и, как кажется, ему нравилась. И Мандерс ошибается, если думает, что Альвинг исправился — он умер таким же забулдыгой, каким был всегда. Больше того, он внёс порок в собственный дом: она застала его однажды на балконе с горничной Йоханной. Альвинг добился-таки своего. Знает ли Мандерс, что их служанка Регина — незаконнорождённая дочь камергера? За круглую сумму столяр Энгстранд согласился прикрыть грех Йоханны, хотя и он всей правды о ней не знает — специально для него Йоханна придумала заезжего американца.
Что касается сына, она вынужденно отослала его из дома. Когда ему исполнилось семь лет, он стал задавать слишком много вопросов. После истории с горничной бразды правления домом фру Альвинг взяла в свои руки, и это она, а не муж, занималась хозяйством! И она же прилагала неимоверные усилия, чтобы, скрывая от общества поведение мужа, соблюдать внешние приличия.
Закончив исповедь (или отповедь пастору), фру Альвинг провожает его к двери. И они оба слышат, проходя мимо столовой, возглас вырывающейся из объятий Освальда Регины. «Привидения!» — вырывается у фру Альвинг. Ей кажется, что она вновь перенеслась в прошлое и видит парочку на балконе — камергера и горничную Йоханну.
Привидениями фру Альвинг называет не только «выходцев с того света» (так правильнее переводится это понятие с норвежского). Привидения, по её словам, — это вообще «всякие старые отжившие понятия, верования и тому подобное». Именно они, считает фру Альвинг, определили её судьбу, характер и воззрения пастора Мандерса и, наконец, загадочную болезнь Освальда. Согласно диагнозу парижского доктора, болезнь у Освальда наследственная, но Освальд, практически своего отца не знавший и всегда его идеализировавший, доктору не поверил, он считает причиной заболевания свои легкомысленные приключения в Париже в начале учёбы. Кроме того, его мучает постоянный необъяснимый страх. Они с матерью сидят в гостиной в сгущающихся сумерках. В комнату вносится лампа, и фру Альвинг, желая снять с сына чувство вины, собирается рассказать ему всю правду о его отце и Регине, которой он легкомысленно уже пообещал поездку в Париж. Неожиданно разговор прерывается появлением в гостиной пастора и криком Регины. Неподалёку от дома пожар! Горит новоотстроенный «Приют имени камергера Альвинга».
Время близится к утру. Все та же гостиная. На столе по-прежнему горит лампа. Ловкий столяр Энгстранд в завуалированной форме шантажирует Мандерса, утверждая, что это он, пастор, неловко сняв нагар со свечи, стал причиной пожара. Впрочем, волноваться ему не стоит, Энгстранд никому об этом ничего не расскажет. Но и пастор пусть поможет ему в благом начинании — оборудовании в городе гостиницы для моряков. Пастор соглашается.
Столяр и пастор уходят, их сменяют в гостиной фру Альвинг и Освальд, только что вернувшийся с пожара, погасить который не удалось. Возобновляется прерванный разговор. За миновавшую короткую ночь мать Освальда успела подумать о многом. Особенно поразила её одна из фраз сына: «В их краю людей учат смотреть на труд, как на проклятие, как на наказание за грехи, а на жизнь, как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться». Теперь, рассказывая сыну правду о его отце, она не столь строго судит о муже — его одарённая и сильная натура просто не нашла себе применения в их глуши и была растрачена на чувственные удовольствия. Освальд понимает, какие именно. Пусть знает, присутствующая при их разговоре Регина — его сестра. Услышав это, Регина поспешно прощается и покидает их. Она уже собиралась уйти, когда узнала, что Освальд болен. Только теперь Освальд сообщает матери, почему он ранее спрашивал её, готова ли она ради него пойти на все. И для чего ему, помимо всего прочего, была так нужна Регина. Он не до конца рассказал матери о болезни — он обречён на безумие, второй припадок превратит его в бессмысленное животное. Регина легко дала бы ему выпить приготовленный в бутылочке морфий, чтобы от больного избавиться. Теперь он передаёт бутылочку матери.
Мать утешает Освальда. Его припадок уже прошёл, он дома, он поправится. Здесь хорошо. Вчера весь день моросил дождь, но сегодня он увидит родину во всем её настоящем блеске, фру Альвинг подходит к окну и гасит лампу. Пусть Освальд взглянет на восходящее солнце и сверкающие под ним горные ледники!
Освальд смотрит в окно, беззвучно повторяя «солнце, солнце», но солнца не видит.
Мать смотрит на сына, сжимая в руках пузырёк с морфием.