– Это необязательно.
– Что – необязательно? – переспросил Быстров.
– Где брак зарегистрирован, – усмехнулась врач, быстро сделала пометки и сунула блокнот в карман. Вернулся медбрат. – Все, кто опоздал, тот не успел, – радостно пропела врач, отстранив крутым бедром от пострадавшей Крымова. Тот умчался в другую комнату, довольный, потому что все успел.
Девушку осторожно переложили на носилки. Сергей пропустил врачей и напрягся, переживая всей душой за поклажу: серьезная разница в росте медицинских работников наводила на мысль, что, когда носилки поднимут, крен будет слишком большим и пострадавшая выпадет на пол.
– Помочь? – робко спросил он.
– Сами управимся, не впервой, – буркнула врач, и… обошлось: то ли руки у медбрата были длинными, то ли у врача, напротив, короткими, но сладкая парочка очень ловко транспортировала пациентку за дверь.
Сергей вздохнул с облегчением, вышел следом и тут же столкнулся с Иваном.
– Инфузорий протокол строчит. Судмедиха труп осматривает. Понятые в шоке. Зрелище и правда не для слабонервных.
– Выясни пока что-нибудь о муже Кравцовой.
– Ладно, пойду ревизию проведу в кабинете и в гостиной, – сказал Спицын и направился в комнату.
* * *
В спальне, где произошло убийство, работали эксперты. Периодически щелкала вспышка фотоаппарата. Крымов с Иваном оказались правы – нервным тут делать было нечего.
– Куда подевались-то? Мы приехали, а вас нет, – спросил Сергей, оглядывая место преступления.
– Машина сломалась, – равнодушно ответила судмедэксперт, худая остроносая женщина, диктуя первичный результат осмотра трупа. – Мужчина, правильного питания, на вид 35–40 лет. Длина тела 178 см. Общий цвет кожных покровов бледно-серый. Кожные покровы рук, лица, шеи, в районе подмышечных впадин, груди, спины и живота на ощупь холодные. Смерть наступила приблизительно 15–20 часов назад. Причина смерти – огнестрельное ранение в голову. Половые органы отсутствуют, отсечены острым предметом непосредственно после смерти, предположительно ножом. Пальцы на руках раздроблены…
– Елки, – поморщился Быстров. Кровь и мозги были повсюду: на ковре, стенах, двери.
Спальня, уставленная свечами, походила на комнату, где совершают ритуальные убийства. Большую часть пространства занимала огромная двуспальная кровать с причудливо изогнутой металлической спинкой. Кровать была покрыта черным матовым шелком. На спинке болтался кусок веревки, и от вида этой веревки у Быстрова поползли мурашки по спине. Он вспомнил истерзанные запястья девушки. Чтобы не мешать, Сергей вышел в коридор. Закурил сигарету, задумался. Поверить в то, что хрупкая нежная блондинка с изумрудными глазами сотворила подобное со своим обидчиком, было сложно.
– Может, она извращенка? – высказал предположение Спицын, который, как всегда, подкрался незаметно сзади. – Допустим, развлекалась с любовником, пока муж в отъезде, и увлеклась.
– С чего ты взял, что он в отъезде?
– Шмоток его в шкафу нет, только нижнее белье и носки лежат. Одни женские вещи. И документов тоже… Я везде искал. Нет. Никаких! Просто удивительно: паспорт, права и страховой полис отсутствуют – это понятно, люди такие вещи с собой в сумке носят, но нет дипломов, пропусков, справок, документов на квартиру, старых еженедельников… Билеты вот только и ваучер на гостиницу.
– Если человек едет в командировку, зачем ему все брать с собой? Может, муж от нее ушел, – возразил Ивану Быстров, пытаясь вспомнить, на какой руке девушки он видел обручальное кольцо, а на какой – кольцо с красным камнем. Но так и не вспомнил. – Что за билеты?
– Билеты на самолет, старые, вернее… Блин, как же… – Спицын сморщился, словно в предсмертной судороге, пытаясь вспомнить нужное определение. – Короче, использованные они.
– Использованные, значит, старые, – занудно заявил Быстров.
– Нет, не старые, – возразил Спицын. – Но и не новые. Свежие совсем. Вылет 8 сентября, прилет – 11-го. Оформлены на Олега и Полину Кравцовых. На Кипр они летали. Ваучер из гостиницы «Four Seasons». Пять звезд, между прочим. Шикарный отель в городе Лимасоле. Ты прав – он от нее ушел. Однозначно ушел.
– Погоди. С 8 по 11 сентября? У них брак зарегистрирован 10 сентября. Выходит, что ездили отмечать годовщину. Три года супружества.
– Правильно! Спрашивается, зачем так шиковать, если собираешься уйти из семьи? Остается одно – ушел внезапно, узнав о любовнике. Это еще раз подтверждает мою версию, – не унимался Иван.
– Как ты сказал, Иван, – «увлеклась»? – иронично спросил Быстров. – Здорово так увлеклась, что башку отстрелила в порыве страсти, а затем член отрезала, обиделась, что он ее не удовлетворил. Но и это девушку не успокоило.
– Всякое в жизни случается, – философски изрек Спицын.
Оперативники снова прошли в спальню. Дышалось здесь тяжело. От смеси душных запахов ароматических истлевших свечей, дорогого мужского парфюма и смерти мутило.
– Что это у него темное вокруг черепа раскидано? – спросил Быстров у Крымова, глядя на то, что когда-то было головой. – Я не имею в виду мозги.
– На лице у него была надета маска. А это темное, как ты выразился, – все, что от этой маски осталось, лоскутики такие матерчатые, – ехидно выдал информацию криминалист. – На руках – перчатки из этого же материала. Дверной замок в целости и сохранности. Замок меняли совсем недавно. В кармане убитого обнаружен комплект ключей, один ключик подходит к входной двери, только этот ключик – дубликат, на заказ сделан, и тоже совсем недавно. Сказать точно, им ли была открыта дверь, или девушка, что маловероятно, учитывая маскарад убитого, сама ее открыла, я не могу.
– Личность погибшего нужно установить, – подал голос Инфузорий, оторвавшись от протокола. – Документиков при трупе нет. Займитесь, ребятки. Крымов, еще раз картину обрисуй.
– Выстрел был произведен с небольшого расстояния, приблизительно с пяти шагов, из охотничьего ружья. Совершенно очевидно – из ружья, которое нашли рядом с трупом. Убитый в это время стоял у двери и смотрел в сторону кровати. Крупной дробью пальнули в голову и разнесли черепушку на фиг. Падая, убитый вышиб дверь, и тело оказалось частично в прихожей. Затем труп втащили обратно в спальню и провели уже известные манипуляции. Детородный орган отрезали предположительно кухонным ножом, подобный я нашел в раковине. Нож тщательно помыли – отпечатков пальцев на нем нет. Тот это нож или нет, позднее покажет экспертиза. Лицо, как видите, отсутствует, и пальцы не подлежат дактилоскопическому исследованию. Кстати, на прикладе ружья следы органики и крови. Похоже, пальчики трупу раздробили как раз этим ружьишком. Еще моментик – во всей квартире кто-то очень тщательно протер все, что можно было протереть. Кроме ружья.
– Странно все это: с одной стороны, характер повреждений трупа выглядит как месть разъяренной женщины, но с другой стороны – сделано все возможное, чтобы мы не смогли опознать убитого. Не могу поверить, что это сделала она, – выдавил из себя Сергей.
– Поверить сложно. Но если не она, то кто – вот в чем вопрос? – устало вздохнул Инфузорий. – Ладно, думайте, пойду перекурю пока на кухню, провонял весь уже.
– Думаешь, кто-то ей помог? – спросил Иван.
– Может, и так. Например, муж. Возьмем твою версию с любовником. Пригласила она его в гости, а муж неожиданно вернулся домой. Он в порыве ревности убивает любовника жены, отрезает ему член из тех же соображений. Она испытывает чувство вины, поэтому молчит. Кравцова, когда в себя пришла, сказала: «Возможно, он сумеет когда-нибудь простить меня». Затем они вместе инсценируют изнасилование, и он перебивает ему пальцы на руках, потому что, если мы узнаем имя убитого, то выясним, что связывало этого человека с Кравцовой, и сразу догадаемся об их замысле.
– Звучит убедительно, – перебил Сергея Иван. – Но есть вещи, которые я понять не могу: на фига любовнику маска с перчатками и куда делся его отрезанный орган?
– М-да… Вопрос, конечно, интересный, – вздохнул Быстров. Его версия развалилась. Он и сам понимал, что несет полный бред, да и просьба Полины Кравцовой ничего не говорить мужу казалась в этом случае нелогичной. Но ему так хотелось найти хоть что-нибудь, чтобы оправдать девушку! Маньяк существует, вернее, существовал. Никакой инсценировки не было. Сергей видел состояние девушки, видел синяки на руках, видел ее глаза, но если это Полина Кравцова расправилась с насильником, то ей грозит обвинение.
– …все обыскал – нигде нет. Может, она это «добро» в унитаз спустила? – Голос Крымова донесся откуда-то издалека, и Сергей даже не сразу понял, о чем идет речь. – Хотя нет – окно! Надо под окнами поискать. На оконной раме и подоконнике следы крови. Вдруг нам повезет, и мы…
Дикий нечеловеческий крик, доносившийся с улицы, заставил Володьку замолчать. Оперативники переглянулись и, не сговариваясь, выбежали во двор.
Глава 3
Странная находка
Евангелиста Георгиевна Смирновская, очень пожилая худощавая дама, поправила свою старую шляпку с огромной искусственной розой и посмотрела в сторону двери, откуда раздавалось слабое поскуливание.
– Не торопи меня, Крыся, это невежливо, – строгим голосом обратилась она к своей обожаемой болонке. Собачка вильнула облезлым хвостиком и затихла. – Ты же знаешь, что в нашем возрасте выходить на улицу без макияжа просто неприлично, – уже более ласково продолжила она, подкрашивая иссохшие тонкие губы. – Надо уметь терпеть. И не надо на меня так смотреть – с укоризной. Сама виновата. До положенного времени еще полчаса, а тебе уже приспичило. Откуда в тебе это только берется, скажи на милость? Два дня ничего не едим!
Дама закончила туалет и «грациозной» походкой прошаркала к двери. Собачка одобрительно тявкнула и с веселым видом выбежала на лестничную клетку. Евангелиста Георгиевна вызвала лифт, нагнулась и подхватила свою любимицу на руки. Болонка ласково посмотрела на хозяйку и нежно лизнула ее в сухую морщинистую щеку.
– Опять? Ты же знаешь, я не люблю фамильярностей, – делая вид, что сердится, проворчала старая леди. – Румяна все с лица слизала, испортила мне макияж… Но даже не в этом дело, дорогая, – на голодный желудок это может быть вредно. Я, например, не знаю, из чего в наше время производят этот косметический продукт. То ли дело тогда, во времена моего детства: маменька покупала косметику только у лучших производителей – натуральную, без химии… – Евангелиста Георгиевна на мгновение погрузилась в воспоминания о своем дореволюционном богатом и сытом детстве, в раздумье вышла из парадного и отпустила собачку. Болонка, как только оказалась на земле, быстро побежала к ближайшим кустикам. Дама медленно пошла следом. От голода ее немного покачивало и мутило. Выросшая в обеспеченной семье и потерявшая когда-то все, она так и не научилась экономить. Раньше было проще. Понемногу она продавала драгоценности и антиквариат, оставшиеся в наследство от родителей. Почти все их имущество конфисковали, но все же кое-что удалось припрятать. Три месяца тому назад Евангелиста Георгиевна продала последнюю представляющую ценность вещь, старинный гарнитур: колечко и кулон в форме сердца. Оценщик, повертев в руках украшения, ее немного разочаровал, сказав, что красные камни – далеко не рубины, как она думала, а всего лишь искусно сделанная имитация. Но так как работа была выполнена старинным мастером, он вошел в ее бедственное положение и заплатил целых пятьсот долларов. По правде говоря, комплект Евангелисте Георгиевне никогда не нравился, и она даже обрадовалась, когда избавилась от него. Как они тогда попировали с Крысей! Жили на широкую ногу: ходили в театры и в консерваторию, кушали разные деликатесы. Евангелиста Георгиевна на все культурные мероприятия брала Крысю с собой, пряча ее в специально приспособленной для этих целей сумке.
Вырученные за драгоценности доллары испарились невероятно быстро. Последний месяц они жили исключительно на маленькую пенсию. Евангелиста Георгиевна старалась покупать только самое необходимое, но денег все равно не хватало. Уже неделю они ели только пустую овсянку, а два дня назад кончилась и она.
– Ну ничего, завтра получим пенсию и отпразднуем это событие. Надо же себя баловать иногда. Купим парного мяса, сварим супчик… Что это ты там делаешь, проказница? – заинтересованно спросила Евангелиста Георгиевна, раздвигая ветки кустов, из которых доносились странные чавкающие звуки. – Фу, Крыся! Нельзя ничего подбирать на улице, – строго сказала дама. Болонка на окрик не отреагировала, по-прежнему продолжая что-то жевать. – Выплюнь немедленно! – Собака даже ухом не повела. – Отдай, – старушка нагнулась и после непродолжительной борьбы вырвала из пасти Крыси нечто непонятное. – Бросают всякую дрянь с балконов, а несчастные голодные животные травятся, – недовольно проворчала она, с брезгливым видом поднося отобранный предмет к подслеповатым глазам… Идентификация состоялась, и Евангелиста Георгиевна, заорав во все горло, рухнула как подкошенная на землю. Предмет собачьего вожделения выпал из ослабевших рук старушки, чем незамедлительно воспользовалась Крыся, моментально проглотив остатки неожиданной находки. Сытая и довольная собака удивленно посмотрела на хозяйку, из уст которой вырывались несвойственные ей очень громкие звуки – ничего подобного она еще не слышала. Ей стало немного неловко за свое непослушание, она подошла к хозяйке, тихонько заскулила и, виновато вильнув хвостом, лизнула ее руку.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Быстров, расталкивая собравшуюся на крик толпу, из эпицентра которой доносились душераздирающие вопли. Зеваки с недоумением пожимали плечами. Никто ничего не понимал. Наконец Сергею удалось протиснуться к объекту.
В кустах сидела худощавая бабуся в нелепой соломенной шляпе, съехавшей набекрень, по ее морщинистому лицу градом катились слезы, косметика размазалась, а вокруг женщины, поджав куцый хвост, вертелась маленькая белая собачка, на которую дама в ужасе показывала рукой, не переставая горлопанить.
– Ее что, собака укусила? – поинтересовался подоспевший Спицын. – Орет, как чокнутая.
– Надо ее немедленно успокоить, иначе она своим криком весь район здесь соберет. Вода есть у кого-нибудь?! – громко обратился Сергей Федорович к толпе любопытствующих граждан.
Кто-то протянул ему пластиковую бутылку нарзана. Майор схватил минералку, подошел к пожилой даме, снял с нее шляпу и вылил содержимое бутылки ей на голову.
Охлаждающий душ моментально подействовал. Горлопанка наконец-то захлопнула рот, и на улице стало на удивление тихо. Даже зеваки перестали перешептываться и с нетерпением ждали объяснений.
– Мы из милиции. Что случилось? – требовательно повторил вопрос Быстров.
– Моя собака… Понимаете, она голодная была… Вы не поверите… Ужас!!! – судорожно всхлипывала бабуся. – Крыся… Крыся…
– Ваша собака съела крысу? – подключился к допросу Иван, желая как можно скорее покончить с инцидентом.
– Да нет же! Ее зовут так, Крыся – не крыса, а Крыся. Понятно?
– Понятно, вашу собаку зовут Крыся. А крыса тут при чем? – задал следующий вопрос Спицын.
– Да что вы ко мне привязались со своей крысой? – раздраженно спросила дама – всхлипывания прекратились. – Крыса какая-то! Ну при чем здесь крыса? Я разве говорила хоть что-нибудь про это животное?
– Тогда изъясняйтесь понятнее, – завелся Спицын, выставленный перед аудиторией полным идиотом. – Разорались на весь квартал, собрали народ, работать мешаете!
– Я вас, молодой человек, в слушатели не нанимала! Идите себе, работайте на здоровье, никто вас не держит. Если бы вы ко мне со своей дурацкой крысой не привязались, то давно бы получили полную, исчерпывающую информацию. И вообще, перебивать даму неприлично!
– Извините нас, пожалуйста, – вмешался Быстров, пытаясь разрядить накалившуюся обстановку и отстраняя подальше от нравоучительницы злого как черт Ивана. – Может быть, вам требуется медицинская помощь?
– Слава богу, нет. Я гуляла с собакой во дворе, и она что-то подобрала в кустах с намерением съесть. Я отняла у нее это, рассмотрела и поняла, что держу в руках мужской… Право, неловко говорить, – засмущалась дама и кокетливо посмотрела на Сергея, – мужское естество, вернее, его часть. Он… Оно валялось в кустах. Как оно туда попало, я не знаю.
«Зато я знаю», – подумал Сергей Федорович и нетерпеливо спросил:
– Ну и где же он… оно сейчас?
– Я не удержалась… и съела его.
– Кто?!!! – в один голос завопили Иван и Сергей. – Вы?!!!
– Боже!!! Какие же вы тупые… Оба! Я от потрясения на ногах не удержалась, рухнула на землю и выронила из рук сей немаловажный для мужчины предмет. Моя голодная собака этим воспользовалась и, пока я находилась в истерике… (согласитесь, не каждый день такие вещи на улице валяются) доела все, что осталось.
– Так кормить надо собаку-то, – выныривая из-за спины Сергея, ехидно выпалил Спицын. – Тогда не будет все подряд на улице жрать.
Евангелиста Георгиевна растерянно посмотрела на Ивана. Медленно, но с достоинством встала, отряхнула старенький плащ и, не сказав ни слова, побрела в сторону своего подъезда.
Быстров молча смотрел вслед сгорбленной пожилой даме, рядом с которой бежала ее худенькая собачка, неистово виляя хвостом и с виноватым видом заглядывая хозяйке в лицо. И, хотя старушка теперь являлась свидетельницей по делу, он не посмел окликнуть ее и снять официальные показания.
Иван, красный как рак, сконфуженно топтался на месте, ловя на себе осуждающие взгляды людей, ставших очевидцами происшествия.
– Что столпились? – пришел на выручку другу Быстров. – Цирк закончился. Расходитесь по домам!
Глава 4
Поиск очевидцев
– Ну, что там произошло? – нетерпеливо спросил Крымов, когда оперативники вернулись в квартиру. – У вас такие лица, будто вы еще один труп нашли.
– Хуже. Мы потеряли одну важную для следствия улику! – сказал Спицын.
– Так-так, – влез Инфузорий. – Что конкретно?
– Конкретно… Э… – Иван хихикнул.
– Слушайте, не томите, рассказывайте! – взмолился Крымов.
– Твоя версия относительно потерянного мужского достоинства, Володь, подтвердилась, – объяснил Быстров. – Его выкинули в окно, а затем им пообедала голодная собачка, чем ввела в ужас свою хозяйку.
– Ой, бли-и-ин, – скривился Владимир.
– Мням-мням, – заржал Спицын.
– Да иди ты! – Крымов разозлился. – Ладно. Возвращаюсь к делу! Собрал образцы для сравнительного анализа. Ничего интересного больше сказать не могу, кроме, пожалуй, одного: около зеркала в прихожей я нашел пустой подарочный пакетик. Что в нем было – без понятия, но это, по меньшей мере, странно. Как я уже говорил ранее, кто-то протер все, что можно было протереть. Сейчас я думаю – не кто-то, а именно хозяйка. Похоже, Кравцова – патологическая чистюля: в квартире абсолютная чистота, идеальный порядок, нигде нет даже следа пыли, все выскоблено, вычищено, вымыто. Шкафы в идеальном порядке, все стоит на своих местах – и тут вдруг на полу непонятный пакет. Вот я и подумал, что это мое наблюдение сможет вам как-то помочь.
– Спасибо, Володя! Как раз подарочный пакетик нам поможет раскрыть преступление, – съехидничал Иван.
– Да пошел ты! – обиделся Крымов. У Ивана с Крымовым были возвышенные отношения, они постоянно друг на друга наезжали, точнее, посылали… И Спицын пошел… опрашивать соседку, которая билась в истерике на лестничной клетке и от избытка чувств лупила ни в чем не повинного Шишкина кухонным полотенцем по голове.
Через пару часов подводили первые итоги. Вещал Спицын:
– Полина Андреевна Кравцова окончила журфак МГУ. Университет окончила с красным дипломом. Раньше числилась сотрудником «Литературной газеты». Три года тому назад уволилась. Муж, Кравцов Олег Геннадиевич, по словам соседки, уехал неделю назад. Куда – неизвестно. С чемоданом был. Где работает, тоже неизвестно.
– Выясним, – прогундосил Инфузорий. – Что соседка слышала?
– Я это… Значит… Того самого… – неожиданно влез Шишкин и покраснел. Агапов недовольно поморщился, Михаил покраснел еще больше. – В… доме отдыха она была, – выдавил из себя участковый, пытаясь побороть смущение. – Ничего не слышала поэтому, – добавил Михаил уже более уверенно. – И никто из соседей ничего не слышал и ничего не видел по причине своего отсутствия. Как я, значит, понял, здесь это дело обычное и понятное.
– Почему обычное? – спросил Быстров.
– Так осень же! Выходной день. Все на своих приусадебных фазендах лопатами махали. Вернулись только в понедельник – и сразу на работу. На лестничной клетке, правда, дед живет старый, но глухой, как пень, и слепой. Он, согласитесь, Сергей Федорович, никак свидетелем являться не может. – Агапов снова недовольно поморщился. Шишкин выдавал информацию, глядя на Быстрова, и явно считал его авторитетнее. Следователю это не нравилось. – Ну, думаю, все – облом, – с увлечением продолжал участковый. – Смотрю, соседка вернулась. Решил я ее в оборот взять, она меня в квартиру пригласила, поговорили немного. Ну и…
– Можешь, не продолжать, – остановил Шишкина Агапов. – Видели мы, как ты ее в оборот взял. И не нукай! Не лошадь.
– Так она!..
– Истерика у нее случилась, когда она узнала, что в квартире труп, а Кравцова в больнице, – объяснил зачем-то Спицын – все и без него это слышали, видели и понимали. – Она сказала, что семья положительная во всех отношениях: ни криков, ни скандалов. Правда, жили довольно уединенно, гостей особенно не звали. Но соседка сама живет здесь недолго. Не так давно переехала. Так вот, она видела, что 12 сентября Кравцов уехал. Вышла мусор выбросить и застала супругов у двери с чемоданом. Соседку это удивило, потому что они недавно с отдыха вернулись. Она и поинтересовалась, куда это они опять намылились. Кравцов ей объяснил, что едет один, по работе. Попросил, чтобы она за женой приглядывала. В шутку, конечно. Только теперь соседке не до смеха.
– Ага! – вновь влез Шишкин. – В общем, хоть Кравцов и в шутку свою просьбу высказал, но соседка в его словах вроде как подтекст услышала. Глупо, конечно, но представляете теперь состояние несчастной старухи? Ох уж ей лихо! Винит она себя, значит, во всем. Говорит, как же я теперь буду Олегу Геннадиевичу в глаза смотреть? Зачем я только поехала в дом отдыха этот проклятый? Если бы, говорит, осталась, смогла бы своевременно известить милицию – перегородки в квартирах тонкие, слышно даже, как сосед за стенкой чихает. А я, значит, задумался. Дай, думаю, ее про путевку расспрошу. Нищета в доме страшная, непохоже, что старуха в состоянии по домам отдыха мотаться. Она мне и говорит, что путевку неожиданно по почте получила, вроде как из Фонда социальной защиты населения, причем совершенно бесплатно. Она инвалид, никуда не выходит. Ну, я и подумал, что ее специально кто-то отослал. У меня у самого мама инвалид, но она сроду ничего бесплатно не получала, положенное лекарство, и то с кровью вырывать приходится…
– Стоп! – прервал Шишкина Сергей. Спицын растерянно заморгал. Участковый снова покраснел.
– Проверить надо бы информацию, – бодро сказал Инфузорий. – Пойду ее опрошу и протокольчик составлю.
Инфузорий впервые обрадовался и ломанулся в соседнюю квартиру.
– Гоблин, – шепнул себе под нос Спицын вдогонку следователю. Шишкин услышал и побледнел.
Пока следователь опрашивал свидетельницу, оперативные мероприятия шли полным ходом. Занялись записями автоответчика. Телефон стоял в прихожей на трюмо с большим зеркалом, которое подходило к спальному гарнитуру. Казалось, что этот предмет мебели оказался в довольно просторной прихожей случайно. Вероятно, хозяева не рассчитали размеров спальни, и трюмо не влезло в комнату. «Еще бы, – недовольно подумал Быстров, – впихнули в спальню не кровать, а настоящий сексодром». Кроме телефона, на гладкой блестящей поверхности трюмо красовались всевозможные бутылочки с парфюмом. Полина Кравцова, видимо, очень любила духи. Рядом с трюмо расположился маленький толстопузый диванчик, обитый полосатым шелком, на нем-то и пристроился Быстров.
На автоответчике было всего два звонка, датированных 19 сентября. Первый, как понял Быстров, был от мужа Полины.
«Котенок, жаль, что не застал тебя дома. У меня все хорошо. К моему большому разочарованию, завтра не смогу связаться с тобой – ты знаешь, почему. Но я помню о твоем дне и, как только появится возможность, позвоню тебе. Люблю. Целую».
Сергей слушал этот приятный мужской голос, и в его душе поднималось необъяснимое чувство раздражения, с каждым словом оно усиливалось, и, неожиданно для самого себя, он резко выпалил:
– Козел! Мотается непонятно где, а жена в больнице кровью истекает.
Спицын ошалело посмотрел на Сергея. Мгновение длилось размышление по поводу странного поведения друга, и, когда Иван понял причину, у него возникло непреодолимое желание съязвить. С языка уже были готовы сорваться ядовитые замечания, но внезапно где-то в глубине его подсознания всколыхнулась интуитивная мысль – ничего говорить нельзя. Сработал элементарный инстинкт самосохранения, и поэтому, подавив коварные помыслы, он трусливо промолчал и перемотал кассету на следующий звонок.
Второе сообщение было от некоего Валерия.
«Привет! Это Валера. Сделал все, что ты просила. Вылетаю в Москву, и мы все обсудим. С наступающим тебя. Я приготовил для тебя сюрприз. Ты точно обрадуешься, когда его…»
Связь оборвалась. На кассете послышались короткие гудки.
– Когда его – чего? – спросил Иван.
– Слушай, не изъясняйся ты, как Шишкин, – раздраженно сказал Сергей, пытаясь понять, что так сильно его беспокоит. Он перемотал кассету, еще раз прослушал сообщения и спросил:
– Какое сегодня число?
– 21 сентября.
– Иван, 20 сентября, то есть вчера, когда все случилось, был ее день рождения!
– Опаньки…. – Спицын ошарашенно уставился на Сергея. – Красиво девочка день рождения отпраздновала, ничего не скажешь! Крымов что-то про подарочный пакет говорил…
– Да, похоже, что в нем был подарок для Полины Кравцовой. Правда, не ясно, ждала она кого-нибудь в гости или нет. В холодильнике вроде ничего особенного из продуктов, стандартный набор, разве что банка икры закрытая. Но, может быть, они икру каждый день едят.
– Ложками, – добавил Иван и мечтательно вздохнул.
Они вышли на улицу и сели у подъезда на лавочку. Закурили. Некоторое время сидели молча. Сергей докурил сигарету до половины, щелчком отправил окурок в урну.
– Теперь слушай, что я думаю по этому поводу, – начал майор. – Тот, кто это сделал, выбрал этот день намеренно. Есть в таком поступке что-то ритуальное… Обстановка в спальне, все эти ароматические свечи, расставленные повсюду, черный шелк на кровати – об этом позаботился маньяк. Остальные комплекты постельного белья в шкафу: ситец, сатин, хлопок с кружевами – все в светлых пастельных тонах. Потом – пустая спортивная сумка, которую мы в шкафу обнаружили. Изнутри на прокладке, по словам Крымова, следы воска. Похоже, в этой сумке преступник и принес белье, свечи и веревку. Также у него был дубликат ключа от квартиры. Но самое важное: ему было известно, что в свой день рождения Кравцова будет дома одна! В день рождения принято собирать гостей. Откуда он мог знать, что девушка не будет отмечать свой праздник? Я уверен, именно этот человек организовал путевку для соседки, чтобы избавиться от единственной свидетельницы. Вывод очевиден: насильник либо тщательно и давно следил за девушкой, либо знал ее лично. Он хорошо подготовился, постарался скрыть свое лицо и не оставил отпечатков пальцев. Но что совершенно непонятно – преступник не использовал презерватив.
– Может, хотел заразить девушку каким-нибудь венерическим заболеванием? – предположил Иван.
– Эту версию проверим, когда результат вскрытия будет готов, – поморщился Быстров. – А пока нам нужно перетрясти все связи Полины Кравцовой и внимательно проследить – не пропал ли кто-нибудь из ее окружения? Это все. Пойдем, я тебя до метро подброшу. До дома, извини, не могу. Хочу в больницу заскочить, справиться о состоянии девушки и с врачом побеседовать.
– До метро не надо, а до продуктового магазина подбрось, – сказал Иван, отряхивая колени. Во время разговора он даже не заметил, что несколько раз стряхнул пепел себе на брюки.
– Что, пивка захотелось? – спросил Сергей, с тоской косясь на свой автомобиль. – Около метро палаток навалом – там и купишь.
– С пивом придется повременить. Дело у меня одно есть, – опроверг догадку Быстрова Иван.
– И что это за дело у тебя в продуктовом магазине? – удивленно спросил Быстров.
– Неважно. Потом как-нибудь расскажу, – задумчиво ответил Иван, пытаясь поудобнее устроить свой зад на сиденье автомобиля и в очередной раз перелистывая странички элегантной кожаной книжки с золотым тиснением.
– Потом так потом, – не стал спорить Сергей и нажал на педаль газа. – Ну что там интересного? – спросил майор.
– Исключительно необщительная дама. В записной книжке только четыре телефона, и практически все принадлежат мужикам, – радостно доложил Спицын. Быстров непроизвольно поморщился, информация, выданная Иваном, подняла в душе новую волну раздражения. Да что ж это такое с ним? Точно, осень виновата, осень, которая некстати. – Телефонов, конечно, больше: магазины, салоны и прочая дребедень, – продолжил разъяснения Иван, – но это просто полезная информация. Вот смотри – только четыре телефона, где указаны фамилии и имена.
– Я на дорогу гляжу, сам смотри, – огрызнулся Сергей Федорович.