Следующим вечером, Катя, глядя на заходящее солнце, дожидалась отца, тот возвращался с дневной смены на последнем автобусе, но иногда освобождался пораньше. Темнеющее с каждой минутой небо напомнило девушке про свою последнюю поездку, когда она познакомилась с Алексеем.
Ей приснился папа. Он ехал один в таком же грязном, разваливающемся автобусе, с тем же старым сердечным водителем. Вот, машина заглохла и остановилась. Укрывая лицо от противного снежного ветра ладонью, пассажир переминался с ноги на ногу и всматривался вдаль. Когда долгожданная попутка, мигая поворотником, подъехала достаточно близко, чтобы можно было ее рассмотреть, отец испугался и побежал в противоположную сторону. За ним ехал здоровенный черный джип. Машина не собиралась останавливаться, тогда беглец перемахнул через снежный барьер и ринулся в непроглядную гущу леса. Когда силы подошли к концу, он сел под толстый ствол сосны и протер снегом исхлестанное колючими ветками лицо. Сзади послышался хруст спокойных шагов. Из-за дерева с разных сторон вышли двое в длинных черных плащах. Один – лысый, с лисьим лицом. Второй - белокурый с милой улыбкой. Сомнений не было – на отца смотрел Алексей. Он обменялся с лысым несколькими фразами на непонятном языке, потом достал неестественно длинный револьвер и приставил к взмокшему виску.
- За что? - прохрипел знакомый до боли голос.
- Увидимся в аду! – проскрипел неестественным басом парень.
Прогремел выстрел.
Катя встрепенулась, ее разбудил дверной звонок. Часы показывали час с небольшим.
- Почему так долго? – с тревогой спросила радостного отца дочь.
- Не поверишь, – тихо, чтобы не разбудить сына, ответил тот, - дай-ка раздеться, сейчас все расскажу.
Когда отец с непритворным наслаждением уплетал из широкой тарелки густой рассольник, Катя повторила вопрос:
- Так где ж ты был? Уже второй час.
- В том самом институте был, у лысого. Там, представь, уже все отмыли и перекрасили.
- Ну, и о чем говорили?
- Он какой-то большой ферзь у них там. Работу мне предложил новую. Про зарплату точно ничего не сказал, но сказал, что через год смогу свою личную пожарную часть отстроить, - рассказчик отправил последнюю ложку в рот, откинулся на спинку стула и продолжил, - Странный человек такой, улыбается всегда, фразы у него такие смешные, - отец запнулся и изобразил кривую улыбку, - Я-то поначалу отказываться стал, так он говорит: "Не плюй в колодец, вылетит, в табло настучит".
Дочь приоткрыла рот, но промолчала.
- Потом, конечно, отнекивался, пошутил, мол, - отец нахмурился, - но что-то мне не верится.
- Так ты согласился?
- Ну, а чего? – он дернул плечами, - Такой случай не каждый день бывает. Да, я говорю, он мужик-то хороший вообще, это ж он меня до дома довез на тачке своей.
- На тачке? – вспомнила сон Катя.
- Ну, да. Красная такая, низкая, электроприводная, с этим, как его, - он наморщил лоб большим пальцем и прочертил ладонью свободной руки горизонтальную линию, - ну, сзади фигня такая…
- Спойлер?
- Точно. Черт, память ни к черту, - он с досадой покачал головой.
- Ты что, серьезно? Он тебя лично из города в нашу глухомань на такой крутой машине повез?
- Ну, а чего мне врать-то? Прямо у подъезда высадил. Я его позвать хотел, да он как-то быстро попрощался и уехал. Я на метро, да на автобусе почти два часа еду, а с ним мы минут за сорок домчались.
- Ну, дела, - протянула дочь, - А что за работа?
- Охрана объекта, секретного какого-то, где-то под Москвой, точно не сказал. Короче часа два отсюда на… ну это пока машину не купим, - он улыбнулся.
- Что-то кажется мне, подстава это все, - Катя заволновалась, - Сам же говорил морда лисья, что от такого ожидать можно? И какой график?
- Хм, - отец помолчал, - ну, вроде как туда в понедельник, а в субботу с утра – домой, но это – неделя через неделю, так что не волнуйся.
- А позвонить сможешь?
- Ну откуда ж я знаю? Вряд ли, секретный объект-то…
- Ох, не нравится мне все это. И когда будешь устраиваться?
- В понедельник будет ждать меня в институте, там все и оформим.
- Значит – послезавтра. Во сколько выходишь?
- В девять, в полдесятого.
- Отлично! Я с тобой, опоздаю на полчасика – не беда.
Утром назначенного дня они сели в полупустой автобус. Двадцать минут дочь, не умолкая, твердила об осторожности во всевозможных формах и заставила пообещать отца позвонить домой сегодня, во что бы это ни стало. А когда за окнами показалось блестящее от талого снега поле, крепко поцеловала его в чисто выбритую щеку, подошла к выходу и, оглянулась. Она хорошо запомнила это ласковое мартовское утро, не зная еще, что видит отца в последний раз.