Глава III СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ФРАНЦУЗСКИХ ПРОСВЕТИТЕЛЕЙ XVIII в.

XVIIIвек во Франции — время быстрого нарастания кризиса фео­дально-абсолютистского строя. Формирующееся буржуазное общество, которое «подготовлялось с XVI века, а в XVIII веке сделало гигантские шаги на пути к своей зрелости», приходит в столкновение с господство­вавшими в стране социально-политическими порядками. Это централь­ное противоречие определило содержание всей общественной борьбы то­го времени, совершавшуюся громадную «революцию в умах», крутую ломку отживших феодальных взглядов и представлений и становление нового, буржуазного мировоззрения.

Острота противоречий между нарождавшимся капитализмом и ста­рыми социально-политическими порядками, неразвитость внутренних антагонизмов буржуазного общества позволили французской буржуа­зии выступить в качестве представителя интересов всей угнетенной на­ции, определили смелость буржуазной мысли того времени. Вместе с тем тяжелое положение городской и сельской бедноты, страдавшей от двойного гнета: феодализма и уже развивавшихся новых, капиталисти­ческих форм эксплуатации, создавало условия для возникновения особой, эгалитаристской и коммунистической тенденции в просветитель­ской литературе.

Важной составной частью революционной работы просветительской мысли XVIII столетия была борьба с феодально-дворянской историо­графией.

Основой истолкования истории в сочинениях историков-реакционе­ров в этот период оставалась теология; ее исходным пунктом было представление о божественном промысле, направляющем исторический процесс. Образцом такой интерпретации истории, вдохновлявшейся задачей прославления и укрепления феодального строя и католической церкви, явилось наиболее крупное историческое сочинение конца XVII в., носящее синтетический характер, — знаменитое «Рассуждение о всеобщей истории» епископа Боссюэ. «Всеобщую историю» Боссюэ начинает с «эпохи Адама, или сотворения мира» и доводит до империи Карла Великого. Вся история — воплощение божественного плана; ее важнейшая движущая сила — христианская церковь.

Французские просветители XVIII в. подвергли разрушительной критике эти феодально-богословские концепции истории человечества. Они противопоставили им новые, передовые по тому времени взгляды на общество, создавая новую, буржуазную историческую науку.

Идейные истоки историко-социологических взглядов французских просветителей Большое воздействие на французских мыслителей оказала прогрессивная мысль стран победивших буржуазных революций — Голландии и Англии (особенно велико было значение философии Джона Локка, оказавшей немалое влияние на формирование социологических и исторических взглядов просветителей), а также передовые традиции национальной мысли Франции. Идеи Декар­та, Гассенди, Бейля еще в XVII в. пробили первые бреши в церковно-феодальном мировоззрении. Настольной книгой просветителей был «Исто­рический и Критический словарь», написанный Бейлем в 1695 г., где автор направлял против теологических догм в объяснении истории ору­жие скептицизма и рационализма. Наконец, громадное воздействие на развитие французской социологической мысли оказали успехи естество­знания: открытия Декарта, Ньютона, Лейбница и других ученых в об­ласти физики и математики, многотомная «Естественная история» Бюффона. Эти достижения не только демонстрировали способность чело­веческого разума без помощи сверхъестественных сил постичь законы, управляющие природой, но и наталкивали на мысль о возможности рас­пространить естественнонаучный метод познания на изучение общест­ва и его истории. Отсюда такие понятия, как «социальная физика», «фи­зика нравов» и т. д. Отсюда и механицизм, свойственный взглядам про­светителей на общество и его движение.

Несмотря на различия воззрений отдельных мыслителей и целых направлений общественной мысли внутри просветительского лагеря, им всем были присущи некоторые общие характерные черты и, прежде всего, откровенная общественно-политическая заостренность их теоре­тических построений. В руках просветителей история была оружием наступления на основы феодального мировоззрения. Поэтому просвети­тели видели свою первоочередную задачу не в углубленном исследо­вании того или иного отдельного вопроса, а в переосмыслении с но­вых позиций всего опыта мировой истории, исторического процесса в целом. Лишь немногие из них (например, Вольтер, Мабли) занимались конкретными историческими исследованиями, изучали архивные мате­риалы.

Именно в области разработки широких социологических и истори­ческих взглядов и были сделаны просветителями наиболее значительные шаги.

В ряду исторических проблем, привлекавших внимание просветите­лей, надо отметить историю античного мира. В истории античных го­сударств просветители искали подтверждения своих идеалов свободы, черпали аргументы для обоснования пагубности тирании. Потребностями политической борьбы был вызван и живой их интерес к истории общест­венных учреждений древней Франции.

Жан Мелье (1664-1729) Французские просветители творили в условиях, когда в широких массах, в народных «низах» усиливалось революционное настроение. «Стихийная революцион­ность масс, — писал акад. В. П. Волгин, — редко выражалась непосред­ственно в литературной форме, но она составляла как бы фон, без учета которого нельзя понять полностью процесс развития революционной идеологии указанного периода».

Одним из таких редких случаев литературного воплощения революционных чаяний народных масс, относящимся еще к первой трети ХVIII столетия, явилось выдающееся творение передовой мысли своего време­ни — «Завещание» Жана Мелье.

Сын ремесленника, ставший скромным деревенским кюре, Жан Мелье самостоятельно пришел к материализму и атеизму, к утопичес­кому коммунизму, к идее народной революции. В написанном незадолго до смерти «Завещании» он подверг жесточайшей критике общественный строй современной ему Франции, нарисовал потрясающую картину угне­тения и эксплуатации французского народа, в особенности крестьянства, помещиками, монархией, церковью. Но Мелье не ограничивается крити­кой феодального строя — она перерастает у него в критику классового общества вообще. Источник общественного зла, полагает он, не только в богатстве и праздности угнетателей-феодалов, но в частной собствен­ности вообще, в частном присвоении земли и ее плодов, являющихся общим народным достоянием. Мелье, таким образом, выступает как провозвестник коммунистической идеи в XVIII в.

Пытаясь объяснить исторически происхождение современного ему общественно-политического строя, Мелье целиком стоит на почве идеа­листических представлений. Возможно, полагает он, что в прошлом уже было время, когда люди сообща владели и пользовались землей. Но в дальнейшем жадные и хитрые честолюбцы, пользуясь невежеством большинства народа, захватили все богатства и, призвав на помощь ре­лигию, стали угнетать и грабить тружеников. Наивность этих рациона­листических построений Мелье очевидна.

Однако крестьянско-плебейская позиция Мелье обостряет его вни­мание к ряду важных проблем. В оценке недавнего прошлого Франции Мелье идет вразрез не только с феодальной исторической традицией, но и с родившимися позднее представлениями буржуазных просветителей, для многих из которых недавнее прошлое французского абсолютиз­ма — великая и -славная эпоха: блеск версальского двора, расцвет классицизма и военные победы заслоняли горькую участь миллионов тружеников. Для Мелье этот «великий век Людовика XIV» — время ве­ликих несправедливостей, великих хищений, великих захватов, неслы­ханного грабежа и разорения крестьян-производителей.

Не случайно, что именно у Мелье мы находим в зачаточной прими­тивной форме представление о непримиримости классовых противоре­чий, о положительном историческом значении народной революции, революционного насилия.

Угнетенный и страдающий народ у Мелье — главная и лучшая часть человечества, его трудом созданы все богатства: «Что сталось бы... с самыми великими государями и самыми великими властителями зем­ли, если бы народ не содержал их?», — спрашивает он. Поэтому народ может и должен вернуть себе награбленное, уничтожить эксплуататоров и кровопийц. Революционные действия народных масс — единственный путь восстановления попранного естественного права, установления справедливого строя.

Полностью «Завещание» было напечатано лишь во второй полови­не XIX в. Но уже с 40-х годов XVIII столетия его рукописные копии стали известны передовым мыслителям, несколько позднее были изданы отрывки и переложения. Идеи Мелье оказывали революционизирующее воздействие на развитие общественной мысли.

Буленвилье, Дюбо и оформление германо-романской проблемы Политическая тенденция исторических сочинений ХVIII в. отчетливо проявилась еще в первой половине столетия в трактовке вопроса о происхождении об­щественно-политического строя Франции. Начало споров и. борьбы мнений вокруг него было положено столкновением исторических теорий Анри де Буленвилье (1658—1722) и Жана Дюбо (1670—1742).

С 1727 г. (посмертно) начали появляться исторические труды графа Анри де Буленвилье — «История древнего правительства Франции» и др. Центральная мысль этих работ — происхождение французского общества и государства есть результат германского завоевания Галлии, в итоге которого свободные завоеватели, франки, стали господами, а побежденные галло-римляне — подданными, простонародьем. Таким об­разом, по Буленвилье, «законность» привилегий и земельной монопо­лии французской аристократии уходит своими корнями в «право побе­дителя»— завоевателей-франков, которые якобы составили основу дво­рянского сословия. Законный же удел потомков побежденных галло-римлян, составивших третье сословие, — покорно сносить свою участь. Более того, сочинения Буленвилье содержали вывод, что даже абсолю­тистская монархия есть нарушение исконных дворянских прав, отступ­ление от того положения, которое сложилось в итоге завоевания, когда сами короли были лишь доверенными исполнителями воли аристокра­тии.

Выступление воинствующего феодального реакционера Буленвилье немедленно встретило отпор со стороны аббата Жана Дюбо, который противопоставил германистической точке зрения Буленвилье романи­стическую теорию. В своей большой книге «Критическая история установления французской монархии в Галлии» Дюбо, становясь рупором французской буржуазии, атаковал основные положения книги Булен­вилье и прежде всего тезис о завоевании Галлии франками — основу всей его концепции. По мнению Дюбо, произошло отнюдь не завоевание, а постепенное органическое слияние исконного населения Галлии и пришельцев — франков. Поэтому не может быть речи о двух расах — побежденных и победителях. Франкская монархия — органическое продолжение Римской империи. Дворянские же привилегии — результат узурпации прав и достояния народа, а также права королевской власти, совершённой аристократией позднее, в IX — X вв.

Исторический спор Буленвилье и Дюбо знаменовал рождение гер­мано-романской проблемы, на долгое время ставшей историко-теоретической формой, под покровом которой развертывалась идейная борьба между буржуазной и дворянской историографией.

Классовый смысл, возникшего спора сознавался уже современника­ми. Монтескье в «Духе законов» писал: «Граф де Буленвилье и аббат Дюбо составили каждый свою систему, причем одна из этих систем по­ходит на заговор против третьего сословия, а другая — на заговор про­тив дворянства». Германистическая теория Буленвилье, обосновывав­шая дворянские привилегии правом завоевания, вызвала позднее резкие возражения Вольтера, подхваченные потом предреволюционной публи­цистикой, например аббатом Сийесом, автором знаменитой брошюры «Что такое третье сословие?».

Шарль Луи де Монтескье (1689-1755) Крупнейший представитель старшего поколения просветителей Монтескье был родоначальником буржуазной конституционной теории во Франции, идеи зако­нодательного ограничения королевской власти и разделения властей. Как политического мыслителя Монтескье отличали громадная историческая эрудиция и большой вкус к историческим по­строениям. В поисках положительного политического идеала Монтескье обращался к критическому анализу прошлых политических форм, к истории человеческих обществ. Главной работе Монтескье — трактату «О духе законов» (1748) — предшествовал историко-политический трактат «О причинах величия и падения римлян» (1734).

Монтескье был одним из первых мыслителей, развивавших вслед за Вико идею внутренней закономерности, которой подчинены явления общественной жизни. Богословскую идею закономерности Монтескье полностью отвергал, считая общественные закономерности явлениями естественного характера, которые изучает не теология, а наука.

«Я установил общие начала, — пишет Монтескье, — и увидел, что частные случаи как бы сами собой подчиняются им, что история каждо­го народа вытекает из них как следствие и всякий частный закон связан с другим законом или зависит от другого более общего закона». Правда, раскрывая смысл понятия «закон», Монтескье не всегда последова­телен: при анализе конкретных исторических явлений он сплошь и рядом рассматривал закон как категорию юридическую, результат свободного творчества мудрого законодателя.

С именем Монтескье связано также и положение об определяющем влиянии природных условий на общественное устройство. В некоторых случаях он пытался связать влияние природных условий — климата, почвы и т. д. — с тем или иным способом добывания средств к жизни, который и воздействует на образование и смену политических форм. «Законы, — пишет он, — очень тесно связаны с теми способами, которы­ми люди добывают себе средства к существованию. Народ, занимающий­ся торговлей и мореплаванием, нуждается в более обширном своде за­конов, чем народ, который довольствуется возделыванием своих земель; последний — в более обширном, чем народ, живущий скотоводством». В такой трактовке вопроса имелось уже определенное материалистиче­ское зерно.

Монтескье проявлял большой интерес к экономическим вопросам, уделяя особое внимание торговле и денежному обращению; в 22-й книге своего трактата «О духе законов» он даже сделал попытку дать историю денег. Подлинных движущих сил исторического развития Монтескье не раскрывал, однако мысль о наличии объективных, не зависящих от воли божества и людей, общественных законов, о необходимости связы­вать развитие истории не только со стремлениями людей, но и с есте­ственными, материальными условиями их жизни, была бесспорно пере­довой для своего времени.

Свой трактат «О духе законов» Монтескье завершил обширным очерком истории феодальных учреждений во Франции (кн. 28, 30 и 31), включившись, таким образом, в разгоревшуюся по этому вопросу поле­мику, в которой стремился занять компромиссную позицию. В целом он принял германистический тезис Буленвилье.

Монтескье при этом не разделял полностью дворянской теории Буленвилье. Он считал, что возникшее после завоевания общество впи­тало немало римских элементов, так что крепостное право не было ре­зультатом единовременного акта завоевателей; оно образовалось постепенно, причем существовало в Галлии уже до завоевания. Систе­ма дворянских феодальных привилегий также не создалась только бла­годаря завоеванию — это был длительный и сложный процесс.

Творчество Монтескье охватывает первую половину XVIII столе­тия, его политические идеи и историческая концепция отражают настро­ения компромисса с силами феодально-абсолютистской Франции.

Между тем с середины XVIII в. заметно ускоряется капиталисти­ческое развитие Франции, нарастают симптомы близящегося револю­ционного кризиса. Конец 40 — начало 50-х годов отмечены подъемом народных движений в стране, прогрессирующим разрывом между бур­жуазией и абсолютизмом, раздорами в правящих верхах. Поражение Франции в Семилетней войне (1756—1763) приводит к новому поли­тическому кризису и резкому обострению общественного недовольства.

В этих условиях еще шире развернулась напряженная работа передовой общественной мысли. В литературу вступило целое поколение крупнейших мыслителей, занявших более радикальные позиции.

(Мари-Француа Аруэ) Вольтер (1694-1778) В 50 — 60-е годы появляются основные исторические сочинения Вольтера — одного из основоположников французского Просвещения XVIII в., взгляды кото­рого заметно эволюционируют в новых условиях.

Вольтер был выдающимся историком своего времени. Его перу при­надлежит ряд исторических трудов — «Век Людовика XIV» (1768), «Обзор века Людовика XV» (1755—1763), «История России в царство­вание Петра Великого» (1759—1763) и др. Наиболее монументальное историческое сочинение Вольтера — «Опыт о нравах и духе народов и о главных исторических событиях» (1756)—охватывает громадный пе­риод от Карла Великого до Людовика XIII. Вольтер — автор статьи «История» для «Энциклопедии» Дидро. В целом сочинения Вольтера со­держали изложение событий мировой истории от первобытных времен до середины XVIII столетия.

Ниспровергая феодально-теологические традиции, Вольтер заклады­вал основы буржуазной исторической мысли. Разрушающим старые схе­мы было определение Вольтером самого предмета истории, круга явле­ний и событий, подлежащих историческому изучению и осмыслению. Внимание старой историографии, отражавшей круг интересов феодаль­ного класса, обращалось преимущественно на действия королей и пол­ководцев, на придворные, и военные события. «Я вижу почти повсюду, — писал Вольтер, — только историю королей; я хочу написать историю лю­дей»; историк должен уделять пристальное внимание «обычаям, зако­нам, нравам, торговле, финансам, сельскому хозяйству, населению». В соответствии с этим Вольтер вовлекал в сферу исторического исследо­вания все новые стороны человеческой деятельности.

Вольтер намного расширил и географические рамки истории. Старая историческая схема, основанная на библейской традиции, включала в орбиту всемирной истории европейские народы, а также народы, так или иначе затронутые в Библии (Египет, Вавилон, Ассирия, Персия и др.); Вольтер стремился на доступном ему материале воссоздать историю арабов и других народов Азии, Африки, Америки. Недаром свой «Опыт о нравах» Вольтер начал с истории Китая и Индии. Как отмечал акад. Е. А. Косминский, вольтеровский «Опыт о нравах» был «первой книгой по всемирной истории, написанной со всемирно-исторической точки зрения.

Плодотворным был также подход Вольтера к проблеме исторической достоверности. Вопреки реакционной историографии, продол­жавшей считать основным источником сведений об окружающем мире (Библию и творения «отцов церкви», принимавших на веру невероятнейшие чудеса, сообщаемые старыми рукописями, он требовал строгого кри­тического подхода к историческим источникам и фактам. Критерием, писал он, должен служить здравый смысл, требования разума. Все сверхъестественное, противоречащее естественному порядку природы, должно быть изгнано из истории.

Отражая оптимистическое мироощущение верхов буржуазии XVIII столетия, Вольтер выступает одним из провозвестников буржуазной теории прогресса. Ему была чужда идеализация первобытного общества как счастливого изначального состояния человечества. Основную задачу своей всемирной истории Вольтер видел как раз в том, чтобы показать, «через какие ступени люди пришли от грубого варварства прежних времен к культуре нашего». В объяснении этого процесса Вольтер, однако, оставался полностью «а позициях исторического идеализма. Главный двигатель исторического прогресса — развитие человеческого разума, просвещения. Главное препятствие на пути прогресса — суеверие, религиозный фанатизм, невежество. Прогресс человечества совершается в тяжелой борьбе этих двух сил. В конечном счете, дух просвещения берет верх. Европа теперь более населена, более цивилизована, более богата, чем в период, например, Карла Великого и даже в римские времена.

Резко антифеодальная заостренность исторической концепции Воль­тера раскрывается в его трактовке европейского средневековья. К сред­ним векам он относится резко отрицательно. Перейдя от истории римской империи к истории народов, ее разрушивших, пишет Вольтер, «уподобляешься путешественнику, «который, выйдя из прекрасного города, оказывается в пустыне, покрытой терниями». Все здесь внушает отвращение. Феодальное правление — это хаос, в котором сильный подавляет слабого, а народ прозябает в состоянии рабства. Однако при всей своей ненависти к феодальному строю и сочувствии тяжелому положению масс Вольтер был противником революции. Возможность народного восстания вселяет в него тревожные опасения за Судьбы собственности. Характерно его отношение к народным движениям прошлого — к Жакерии, восстанию Уота Тайлера, Крестьянской войне в Германии и др. Вольтер понимает, что они вызваны были жесто­ким феодальным угнетением, ибо сеньоры «обращались с крестьянами, как с животными». Но его отталкивают насильственные действия этих «мужланов» (rustres), которые защищали идею равенства людей ме­тодами «хищных зверей». Склоняясь в политике к буржуазной утопии Просвещенного абсолютизма, Вольтер стремился найти историческое подтверждение этой идеи. Отсюда — возвеличение им Людовика XIV, Генриха IV, Карла Великого, Петра I как властителей, способных и стремившихся, по его мнению, провести нужные преобразования «сверху».

В целом, несмотря на обусловленную временем и буржуазным круго­зором ограниченность исторической концепции Вольтера, его борьба с теологией, выдвинутое им новое понимание задач исторической науки, идея общественного прогресса оказали сильнейшее воздействие на раз­витие передовой исторической мысли того времени и оставили глубокий след в историографии. Отмечая заслуги Вольтера в разработке теоре­тических вопросов исторического исследования, А. С. Пушкин образно отмечал, что он «первый пошел по новой дороге и внес светильник фило­софии в темные архивы истории.

Физиократы. А.Р. Тюрго и его теория прогресса К концу 50-х годов XVIII в. во Франции сложилась школа экономистов, известных под общим именем физиократов (Кенэ, Тюрго, Дюпон де Немур, Мирабо-старший и др.). Они отражали настроения крупной буржуазии, требовавшей полной свободы предпринимательской инициа­тивы, и больше, чем кто-либо другой в просветительском лагере, зани­мались изучением хозяйственной деятельности. Ими — и прежде всего Франсуа Кенэ — была сделана первая попытка систематического ана­лиза классового состава буржуазного общества. Кенэ, пытаясь раскрыть механизм общественного воспроизводства, делил общество на три клас­са — земледельцев, земельных собственников и торгово-промышленный класс.

В социологической теории физиократы строго придерживались ра­ционалистической методологии и были последовательными сторонника­ми естественного права. При этом первым и определяющим «правом» индивида они считали собственность. Из законов природы физиократы выводят и общественное, классовое неравенство — оно якобы естествен­но следует из неравенства физических и духовных способностей. Социо­логическая доктрина физиократов — отчетливая попытка представить буржуазные отношения вечными, отвечающими природе человека, а буржуазное право — воплощением естественного права.

Если основателем школы физиократов был Кенэ, то ее «завершите­лем» выступил А. Р. Тюрго (1727 — 1781), разносторонний мыслитель и выдающийся государственный деятель, предпринявший в 70-х годах на посту генерального контролера попытку буржуазных реформ, сорван­ную реакционной аристократией. К. Маркс называл Тюрго «одним из интеллектуальных героев, свергнувших старый режим...».

Тюрго развил экономическое учение Кенэ, прежде всего его знаме­нитую схему классового строения общества. Тюрго различал в классе земледельцев группы фермеров и батраков, а в классе торгово-промыш­ленном — предпринимателей и наемных рабочих, т. е. в основу классо­вого деления общества им был положен новый плодотворный принцип — отношение к средствам производства.

Тюрго принадлежат интересные суждения о развитии историче­ского процесса. Наиболее значительные среди его философско-исторических работ — «Последовательные успехи человеческого разума» и план двух «Рассуждений о всеобщей истории» (1750).

В историю социологической и исторической мысли Тюрго вошел прежде всего как один из создателей цельной буржуазной теории про­гресса, рассматривавшей развитие общества как закономерное поступательное движение по восходящей линии. Правда, признает Тюрго, бывают времена упадка, кровавых войн, великих бедствий, но это не меняет того, что «весь человеческий род, переживая попеременно спокойствие и волнения, счастливые времена и годины бедствия, всегда шествует, хотя медленными шагами, ко все большему совершенству». В соответствии со своей оптимистической концепцией Тюрго определял и задачу истори­ческой науки. Всемирная история — это «рассмотрение последовательных успехов человеческого рода и подробное изучение вызвавших их причин».

Тюрго последовательно проводит свою идею прогресса и при рас­смотрении конкретных исторических событий. Враг феодальных поряд­ков, он, подобно другим просветителям, считает средневековье периодом глубокого упадка. Но, в отличие от большинства просветителей, Тюрго сумел увидеть в истории средних веков элементы прогрессивного разви­тия. Это прежде всего совершенствование техники, развитие приклад­ных наук. «Какая масса изобретений, неизвестных древним и обязанных своим появлением, варварскому веку! Ноты, векселя, бумага, оконное стекло, большие зеркальные стекла, ветряные мельницы, часы, зритель­ные трубы, порох, компас, усовершенствованное мореходное искусство, упорядоченный торговый обмен и т. д. и т. д.». Усиливаются города, постепенно восстанавливается королевская власть. Все это подготовляет расцвет человеческого духа, наступающий в новое время.

Наряду с Вольтером Тюрго был одним из первых, кто ввел понятие всеобщей истории как истории человеческого рода, включающей развитие народов Запада и Востока. В его исторических сочинениях главное внимание уделено развитию наук, нравов, законодательства, земледелия, промышленности, торговли.

Тюрго создал интересную схему основных этапов общественного развития, которая в различных вариантах воспроизводилась рядом мыслителей XVIII в. и содержала несомненную материалистическую тенденцию.

Восхождение человечества по ступеням общественного прогресса, наметившееся и углубляющееся классовое неравенство, согласно Тюрго, объясняются переходом от собирательства и охоты к скотоводству, а да­лее к земледелию. Поскольку земледелие питает значительно больше людей, чем необходимо для возделывания земли, это ведет к разделению труда, появлению городов, торговли, искусства и т. д. В этой схеме, на­бросанной Тюрго в его «Рассуждениях о всемирной истории», изменения в условиях материальной жизни выступают, таким образом, как опреде­ляющий фактор прогресса.

Но эта цепь рассуждений была лишь звеном в идеалистической концепции Тюрго. В конечном счете, он приходил к общему для просве­тителей представлению об успехах разума, просвещения как главной силы исторического прогресса — «все следует за движением разума».

Энциклопедисты. Дени Дидро (1718-1784) В 50-е годы начала выходить знаменитая «Энциклопедия наук, искусств и ремесел (1-й т. в 1751 г., последний — в 1780 г.). Вокруг «Энциклопедии» объединились передовые французские мыслители XVIII в. и среди них — группа философов, поднявшихся до материализма и атеизма,— Дидро, Гельвеции, Гольбах и др. Отражая стремления самых передовых слоев торгово-промышленной буржуазии, они шли дальше в философии и политике, чем Монтескье, Вольтер, физиократы.

Организатором и идейным вдохновителем «Энциклопедии» был Дени Дидро, философ-материалист, выдающийся политический мыслитель и социолог, знаток истории. Его взгляды на общество и его историю из­ложены в написанных для «Энциклопедии» статьях: «Власть», «Госуда­ри», «Законодатель», «Собственность», «Нравы» и др.; в работах, соз­данных в результате его поездки в Россию, — «Философские, историче­ские и другие записки», «Замечания на Наказ Екатерины II» и в других произведениях.

В учении об обществе Дидро выступает как враг феодальных по­рядков, непримиримый противник религиозного мракобесия и атеист.

Дидро судит современное общество исходя из своих представлений об «естественном состоянии», которое ему представляется «золотым ве­ком» человечества, где люди, не знавшие частной собственности, жили в условиях свободы и равенства.

Стремление к самосохранению, к общению с себе подобными обусловливает переход людей к общественному состоянию, к созданию государства.

Раскрывая свою мысль, Дидро вплетает в нее материалистическое рассуждение: общество необходимо людям для успешной борьбы с при­родой. «Природа обрушилась на человека потребностями, которые она ему дала, и опасностями, коим она его подвергла; он должен был бо­роться с жестокостью времен года, с неурожаем и голодом, с болезнями и зверями». Попытка Дидро проследить процесс перехода от естест­венного состояния к государственному напоминает схему Тюрго — люди последовательно переходили от собирательства к охоте и рыбной ловле, затем к скотоводству и, наконец, к земледелию. На стадии земледелия и возникают политическая организация и частная собственность. Однако, как и у Тюрго, материалистические догадки составляют лишь один из элементов рационалистической общественной теории Дидро.

Но в концепции Дидро надо отметить, во-первых, полное исключе­ние божества в любой форме и, во-вторых, то, что, в отличие от физио­кратов, Дидро не относил частную собственность к числу изначальных институтов, вытекающих из природы. Акад. В. П. Волгин справедливо указал на устойчивость сомнений Дидро в достоинствах порядка, основанного на частной собственности.

Дидро доказывал, что государственная власть, возникшая для обес­печения наибольшего счастья гражданам, в дальнейшем вырождается в тиранию, история человечества на протяжении веков — «это история угнетения его кучкой мошенников». Причину такого поворота событий Дидро ищет в господстве ложных мнений и религиозного суеверия — главного союзника феодально-абсолютистской власти. К построениям Дидро полностью приложима известная мысль Ф. Энгельса о том, что «в исторической области старый материализм изменяет самому себе, считая действующие там идеальные побудительные силы последними причинами событий, вместо того чтобы исследовать, что за ними кроет­ся, каковы побудительные силы этих побудительных сил».

Дидро, как и большинство энциклопедистов, принимал германистический тезис происхождения французского государства, но решительно отвергал «исторические» права дворянства. Возможно, эти права были оправданы в прошлом тем, что дворяне выполняли необходимые для общества военные фракции. Но эти времена давно прошли: дворянство утратило всякие полезные функции и, следовательно, свои исключитель­ные права. Монархия же, которая во франкские времена была ограниче­на законом, выродилась в деспотию.

Дидро видел в истории многочисленные примеры восстаний и рево­люций. Он теоретически оправдывал народное восстание, даже призна­вал необходимость его в определенных случаях. Революции, пишет Дид­ро, «всегда наступают, когда бедствия народа достигают предела. А пло­ды этих революций вознаграждают за пролитую кровь». Однако пря­мого вывода о необходимости революции во Франции Дидро не делал и отдавал предпочтение более спокойному пути реформ.

Клод Адриан Гельвеций (1715-1771) Среди виднейших представителей французского материализма ХVIII столетия Гельвеция отличает наиболее пристальный интерес к социологическим и социально-политическим проблемам. Разработке их были посвя­щены в значительной своей части самые крупные его труды — «Об уме» (1758), «О человеке» (1773, посмертное издание). «У Гельвеция,— писал Маркс,— который тоже исходит из Локка, материализм получает собственно французский характер. Гельвеции тотчас же применяет его к общественной жизни (Гельвеции. «О человеке»)».

Исходным пунктом общественного учения Гельвеция является человек как неразрывная часть материальной природы, подчиненный в своих действиях не мнимым божественным, а физическим законам. Но Гельвеции значительно меньшую роль отводит естественно-правовому обоснованию своего учения.

Для него характерна смелая последовательность в применении принципов материалистического сенсуализма к истолкованию общественных установлений. Не случайно его идеи вызвали резкую критику деистов: Вольтера, Тюрго, Руссо и некоторых других мыслителей.

Гельвеции хотел создать науку об обществе, основанную на столь же точных началах, как физика Ньютона: он хотел «доказать идею, что все законы, нравы народов зависят от физических причин. Попытаться это доказать историей». Исходным началом научного объяснения социальной жизни Гельвеции считал присущую человеку физическую чувствительность. Человек, как любое живое существо, стремится к са­мосохранению. А это значит, что стремление избежать неприятных ощущений — голода, жажды, боли и т. д., стремление к личной пользе, т. е. себялюбие, всегда является движущим началом человеческих идей и поступков, а значит — и жизни общества. «Голод заставляет дикаря проводить целых шесть месяцев на озерах и в лесах, учит его сгибать свой лук, плести сети и устраивать западни животным. Голод же за­ставляет у цивилизованных народов всех граждан работать, возделы­вать землю, учиться ремеслу и выполнять любые обязанности». При­меняя этот принцип к объяснению общественной жизни и человеческой истории, Гельвеции вводит в свое учение определенный материалистический элемент, удовлетворение материальных потребностей выступает у него как движущая сила общественной жизни. Развивая эту мысль, Гельвеций набрасывает схему первоначальных этапов истории, к схеме Тюрго, где в качестве определяющего начала при характери­стике каждого из этапов он выдвигает различные формы хозяйственной деятельности людей.

Возникновение общества Гельвеции также связывал с необходи­мостью совместной борьбы с силами природы. государство возникает по мере того, как с ростом населения растет социальное неравенство, появляется настоятельная необходимость в охране собственности.

В целом, однако, в объяснении истории Гельвеции остается идеали­стом. Исходное начало социологии Гельвеция — это абстрактный чувст­венный человек, взятый вне конкретной общественно-экономической среды. Его «интересы» обусловлены не исторически определенным спо­собом производства, а неизменной физической, т. е. биологической, при­родой человека.

В конечном итоге Гельвеции, подобно другим материалистам-мета­физикам XVIII в., не может преодолеть представления о решающей ро­ли государственной власти, а значит, в конечном счете, идей, «мнений», разума законодателя в развитии общественной жизни. При всем том Гельвеции сумел разглядеть наличие в обществе групп людей с враж­дебными интересами, он писал о «нации бедных» и «нации богачей, в его работах встречаются суждения о правомерности насильственного свержения деспотической власти, хотя для устранения феодально-абсо­лютистских устоев он предпочитал мирный путь реформ. Гельвеции, как и все материалисты того времени, не мог создать материалистической социальной науки. Но среди них он сделал наибольший шаг в этом на­правлении: его философия, отмечал В. П. Волгин, позволяет «видеть в нем крупнейшего представителя того направления французского материализма XVIII века, которое Маркс и Энгельс считали приводящим непосредственно к социализму и коммунизму».

Поль Анри Гольбах (1723-1789) Основные взгляды Гольбаха - воинствующего материалиста и атеиста, активного сотрудника «Энци­клопеди