У меня было ощущение, что если бы не умерла, она уже была бы беременна к этому моменту, и я был бы в восторге от прибавления.
Но Рейчел мертва, а вот Кейт беременна. Я не мог заставить себя радоваться этому.
Когда перевернулся на живот и крепко зажмурил глаза, я, наконец, сдался страху, который придирчиво засел в моей голове уже почти неделю.
Страх, что я не буду любить ребенка Кейт, как люблю остальных.
Страх, что я ничего не почувствую.
***
— Ты уверена, что справишься с ними? — спросил я, когда завинтил крышку на стаканчике с кофе.
— Все хорошо, Шейн, уверяю. У Сейдж нет занятий в школе сегодня, и я позволю им поспать, сколько они хотят, а затем устрою что-то вроде марафона кино.
— Тебя все еще тошнит каждые пять минут? — спросил я, осматривая ее бледное лицо и торопливо завязанные волосы. Она все еще не выглядела здоровой.
— Нет. Все средства от тошноты, которые мне дали, действуют волшебным образом. Меня не рвало, — она посмотрела на часы, встроенные в плиту. — Примерно, четыре часа.
— Ты проснулась в два часа ночи от тошноты? Какого хрена ты еще принимаешь лекарства, если тебя все еще тошнит? Это гребаная херня. Позвони доктору, узнай, есть ли у него что-то еще. Может, другая марка. Ты купила непатентованное средство? Они сказали, это то же самое, что известная марка, но...
— Эй! Притормози, метеор, — перебила она меня, подняв руки в воздухе между нами. — Оно не безнадежное. Помогает, но не полностью. Лучше пусть меня тошнит каждые шесть или восемь часов, чем каждые пятнадцать минут. Все хорошо. Еда держится в желудке, и я снова могу пить воду. Все нормально.
— Ты все еще блюёшь, — ответил я упрямо.
— Смотри, как много есть названий, чтобы описать рвоту. Мы уже использовали три. Почему бы мне не продолжить? — она поджала губы и прищурилась, прежде чем начала. — Срыгивание. Твоя очередь.
— О чем, черт побери, ты говоришь?
— Я меняю тему с того, о чем ты, кажется, намерен спорить, хотя это бесплодные усилия. Извергаться. Метать еду. Изрыгать.
— Я не играю с тобой в эту игру, — ответил я, раздражаясь. Если она не хотела заботиться о себе, то это не мое дело. Казалось, ей нравилось выглядеть и чувствовать себя как дерьмо все время. Кто я, чтобы спорить с этим?
— Бекать, — сказала она, следуя за мной по кухне, когда я взял ключи и бумажник. — Опорожнит содержание желудка.
— Заткнись, Кейт.
— Молиться фарфоровому Богу, — ответила она с довольной улыбкой.
Даже с ее впалыми щеками и нерасчесанными волосами, я очень сильно хотел ее поцеловать, и от этого мое раздражение возросло.
— Это так раздражает, делай, что хочешь.
— Если ты собираешься идти на работу раздраженным, а не обеспокоенным, тогда это сработает.
— Я не переживаю.
— Ты ходишь туда-сюда.
— Ты больна, ради всего святого.
— Говорю тебе, со мной все хорошо. Я рада, что у детей сегодня нет уроков, только я и мои монстрики, — ответила она с милой, довольной улыбкой.
— Они не твои, — я не смог остановить слова, прежде чем они вырвались из моего рта, но пожалел о них, как только улыбка исчезла с ее лица.
— Я зову их своими монстриками со дня их рождения, Шейн, — сказала она категорически. — И не собираюсь останавливаться, потому что ты не можешь заткнуться по этому поводу по какой-то причине, которую мне не понять.
— Ты...
— Нет, — перебила она. — Ты не должен вести себя как мудак со мной. Не должен. Я не сделала тебе ничего плохого и устала находиться тише воды, ниже травы рядом с тобой. Я помогаю заботиться о детях с момента их рождения. Ты не можешь это изменить — это факт. Мне жаль, что ты считаешь это своего рода конкуренцией, или чтобы ты там, нахрен, себе не придумал. Они твои. Но это не значит, что я ничто для них, и ты не можешь вести себя, будто я таковой являюсь.
— Я не считаю тебя ничем.
— Послушай, знаю, что не нравлюсь тебе.
— Это не...
— Следующие девятнадцать лет тебе придется смириться с моим присутствием, — в ее глазах начали появляться слезы, а несколько слезинок скользнули по щекам. — Я сожалею об этом. Очень-очень сожалею. Но нам нужно разобраться, как существовать таким образом, потому что к лучшему или худшему, я здесь, и довольно утомительно пытаться ужиться с тобой.
Кейт развернулась уйти, и мой желудок сжался.
— Почему ты всегда так делаешь? — спросил я в раздражении. — Не даешь мне ничего ответить, а просто разворачиваешься и уходишь?
— Я знаю, что ты скажешь, Шейн. Ты уже сказал это, помнишь? Я просто спасаю нас обоих от слов, которые ты не сможешь забрать назад.
— Ты только и делаешь, что бесишь меня! — крикнул я, когда она начала уходить.
— Это просто бонус, — ответила она тихо.
Я почесал голову в раздражении, рык вырвался из глубины горла, прежде чем надел фуражку и вышел за дверь.
Она всегда так чертовски раздражала. Она ведет себя, будто я мудак, и хотя могу отчетливо вспомнить времена, когда вел себя так, за прошедший год чаще между нами было все хорошо. Мы стали лучшими друзьями? Совсем нет. Но это не делало меня мудаком.
Тот факт, что она продолжала утверждать, что не нравится мне, бесил. Я никогда не говорил, что она мне не нравится. Она была нормальной. Приятной. Просто она не была той, с кем я хотел проводить то малое количество свободного времени, что у меня было. Это также не делало меня мудаком.
Я не мог понять, почему Кейт продолжала меня отталкивать. Она хотела, чтобы я упал на колени и попросил ее навсегда стать моей лучшей подругой? Потому что подобного никогда не произойдет.
Но я никогда, ни разу не вел себя так, чтобы она чувствовала, будто должна быть тише воды, ниже травы рядом со мной.
Это была полнейшая херня.
Нас объединяли дети. Это все. Я не собирался притворяться, будто она интересная или сексуальная, или забавная. Это было бы несправедливо для нее, испортило бы все, что есть сейчас.
***
В доме было шумно, когда я вошел в парадную дверь этим вечером после чертовски долгого рабочего дня. Я проверял и перепроверял списки весь день, бегая по базе, чтобы подготовить все для боевого задания, что медленно наступало. Боже, я так устал. Устал и в ужасном настроении.
— У тебя великолепно получается, Сейдж! — голос Кейт повышался из-за грохота кастрюль, с которыми Ганнер и Гевин играли на полу. — Убедись, что займешь весь противень, хорошо?
Келлер был тихим впервые за долгое время, строя что-то из «лего» на кухонном столе, а Кейт ходила вокруг Сейдж, когда та вырезала печенье из теста по форме напоминающее кукурузу.
— Чем-то очень вкусно пахнет, — объявил я, кладя ключи и бумажник на прилавок.
— Мы сделали тушеное мясо, да, Сейдж? — сказала Кейт с робкой улыбкой. — Сегодня холодно, и хочется какой-то вкусной, домашней еды.
— Это печенье по рецепту Элли? — спросил я, и мой рот наполнился слюной.
— Да, и рецепт тушеной говядины моей мамы.
— Черт побери. Когда будет готово? — спросил я, расстегивая верх униформы. Я немедленно хотел стянуть форму и надеть какие-нибудь шорты и футболку, которая не пахла бы потом.
— Эм, — заикаясь, Кейт наблюдала за моими пальцами, и я осознал, что мое сердце бешено стучит в груди. — Примерно через двадцать минут, — наконец, ответила она.
— Тогда я сначала приму душ.
— Хорошо.
Она все еще пялилась на меня, и я не мог понять, то ли это было из-за напряжения всего дня, то ли из-за чего-то другого, но мне внезапно захотелось забрать ее с кухни, подальше от четырех спиногрызов, что создавали так много шума.
— Могу я поговорить с тобой секунду? — спросил я, наклонив голову набок.
— Конечно. Эй, Сейдж, присмотришь за ними? Я вернусь через минуту.
Кейт проверила, что Сейдж стоит подальше от плиты, и, подняв Ганнера с пола, посадила в манеж между кухней и гостиной, чтобы играть с игрушками, прежде чем последовала за мной по коридору и вверх по лестнице.
Когда мы добрались до моей комнаты, я потянулся и встряхнул плечами, пытаясь снять с бицепсов узкий рукав формы. Закатывать туго рукава было проблематично, они так натягивались, что было чертовски сложно их стянуть.
Я ощутил прикосновение пальцев между моей кожей и тканью, и перестал двигаться, когда она стянула один рукав, а затем второй.
Ее дыхание было слегка поверхностным, немного тяжелым, и ощущение его на моем плече стало соломинкой, которая сломала спину верблюда.
— Все, что ты... — начала спрашивать Кейт.
Я обрушил свой рот на нее, прежде чем она заговорила, и издал смущающий стон отчаяния, когда ее губы приоткрылись, и она пустила меня внутрь.
На вкус она была как имбирь, вероятно, из-за печенья, которое принесла с собой этим утром, и по какой-то причине это усилило мое желание, пока я не начал дрожать.
Мои руки тряслись, когда одной я потянулся к ее хвостику на затылке, а другой скользнул по спине, пока не достиг сладкого местечка чуть ниже задницы. Я обхватил пальцами ее бедро, когда она захныкала мне в рот, стараясь взобраться по мне, и без задней мысли, закинул ее ногу себе на бедро.
Дерьмо. Она была такой горячей. Я ощущал это через ее штаны. Второй раз в своей жизни, я благодарил Бога за леггинсы, и засунул руку под них, не останавливаясь, пока не нашел местечко, где она был влажной.
Она выгнулась, пытаясь предоставить мне больше места, и я оторвал рот от ее, чтобы перевести дыхание.
— Пожалуйста, не останавливайся, — умоляла она, когда прижимала бедра к моей руке.
— Сними футболку, — приказал я яростно, пытаясь сразу во всем разобраться. Мне нужно было все это. Прямо в эту секунду.
Вместо того, чтобы снять свою майку, она стянула лямки и опустила материал под грудь. Никакого лифчика. Спасибо, бл*дь. Я высунул руку из задней части ее леггинсов и скользнул спереди, сразу же найдя клитор и пощипывая его пальцами, когда наклонился.
— Осторожнее, пожалуйста, — предупредила она, дернувшись, когда я приблизился к ее грудям.
— Я буду нежным. Ты сняла колечки, — пробормотал я, медленно обхватывая правый сосок своим ртом.
— Я подумала, что должна это сделать, — ответила она, изогнув спину.
— Ты сняла и эти тоже, — сказал я, скользя в нее двумя пальцами и прижимая ее клитор большим пальцем. — Мне нравились они.
— Черт, — пробормотала она, подогнув колени, чтобы надавить на мои пальцы внутри нее. — Этого недостаточно.
— Достаточно.
— Нет, я близко. Боже. Это не...
Затем я прикусил ее сосок, осторожно, потому что он казался очень чувствительным, и она кончила, ахая и разбиваясь на кусочки, когда моя рука между ее ногами покрывалась ее влагой.
Я медленно вытянул руку, проведя пальцами по всему, до чего мог дотянуться, затем поднял и засунул два пальца себе в рот.
Она была на вкус не такой, как я помнил. Может, даже лучше.
Она потянулась к моему ремню, когда звук маленьких шагов, поднимающихся по лестнице, донесся до наших ушей.
Святое дерьмо.
Мы суетились, чтобы выглядеть прилично, она натянула майку обратно на затвердевшие соски, а я скользнул рукой себе в штаны, чтобы потянуть вверх свой член и спрятать его под ремнем, вытаскивая рубашку, чтобы она все прикрывала. Бл*дь, это больно.
— Я голоден! — закричал Келлер, подойдя к двери.
— Хорошо, дружочек. Я спущусь через секунду, — сказала Кейт неловко.
— Я очень голоден, — настаивал он.
— Мы спустимся, дружище, — сказал я отцовским голосом, просто своим тоном предупреждая его, что разговор закончен.
— Хорошо, — он развернулся и начал спускаться вниз по лестнице, с грациозностью слона, и вот они мы: стоим в полуметре друг от друга, чувствуя неловкость.
— Бл*дь, — пробормотал я, проведя рукой по лицу, что сделало все хуже, потому что она пахла как Кейт.
— Было весело, — сказала она с ухмылкой, смотря куда угодно, кроме моего лица.
— Для тебя возможно, — проворчал я, рассмешив ее.
— Бедняжка, тебе нужно освобождение? — она подошла к двери и крикнула Сейдж. — Как дела, сис?
— Смотрим мультики! — закричала Сейдж снизу.
— Хорошо, мы спустимся через минутку, — крикнула в ответ Кейт, прежде чем тихо прикрыла дверь моей комнаты и закрыла ее на замок.
— Что мы делаем? — спросил я, зная, что то, чем мы занимались, было слишком плохой идеей.
— Ты ничего не делаешь, — сказала она, потянувшись к ремню. — Просто будешь стоять здесь.
Затем она опустилась на колени, и хотя моя совесть говорила мне выйти из этой комнаты, вторая часть меня заявляла, что если остановлю ее, то разревусь.
Она расстегнула ремень и пуговицы на моих брюках за секунду, и спустила мои боксеры, пока они не оказались под моими яйцами на вершине моих бедер.
— Мой исключительный рвотный рефлекс сломался, — предупредила она, прежде чем высунула язык и провела им по члену. — Тебе придется принять то, что я тебе дам.
Я не знал, почему ее слова были такими сексуальными, но мне было плевать, потому что она всосала меня в свой рот и использовала одну руку, чтобы скользить по члену. Клянусь, это был один из лучших минетов в моей жизни, хоть она и не заглатывала глубоко.
От того, как она скользнула рукой по моему бедру и перекатывала яйца в своей ладони, мое зрение затуманилось. Она была полностью сосредоточена, глаза закрыты, а ее дыхание выходило из носа, прямо возле области моего таза. Не заняло много времени, прежде чем я потянул ее за волосы, полностью отрывая ее рот от меня.
Она не проглотила, но подняла свою майку, чтобы я мог кончить ей на грудь и шею, как будто я пометил ее или что-то подобное.
Когда закончила, Кейт направилась в ванную, а я двинулся в двери, заправляя свои штаны. Когда посмотрел через перила сверху лестницы, Ганнер все еще был в манеже, остальные дети смотрели мультики.
Я вернулся в комнату как раз, когда Кейт вышла из ванной, ее грудь и шея снова были чистые и накрыты тканью, а губы красные и распухшие.
Келлер, ворвавшийся в комнату, не вытянул меня из дымки возбуждения, как и изменения ее тела из-за беременности. Я не смог остановиться, когда ощутил, что вкус ее тела изменился, или когда она встала на колени. Но по какой-то причине слова, которые она сказала мне посреди комнаты, были как ушат холодной воды, вернув меня в настоящее.
— Я спущусь вниз и закончу ужин, — сказала она с небольшой улыбочкой.
Это было слишком, чертовски, по-домашнему. «Рада, что сделала тебе минет, милый. Сейчас мне нужно вернуться, покормить детей».
— Этого не должно было произойти, — ответил, отчего ее улыбка исчезла. — О чем, черт побери, мы думали?
— Ох, ничего себе. Ладно, — она издала тихий ироничный смешок и покачала головой. — Ты абсолютно прав. Это не повторится, — заверила она меня, отдав честь.
— Это не твой дом, — упрямо продолжил я. Боль в моей груди и чувство вины в желудке, казалось, были готовы сжечь все мои внутренности. — Я не твой муж.
— Да, ладно?
— Я не собираюсь играть с тобой в счастливую семью, Кейт.
— А я не думала, что это так называется.
— Я благодарен, чертовски благодарен, что ты заботишься о детях. Знаю, ты любишь их, и они также сильно любят тебя.
Она молчала, пока я пытался собраться с мыслями. Но было столько всего в моей голове, что я не мог сказать то, что хотел, и все выходившее звучало жестоко и снисходительно.
— Между нами ничего не будет, Кейт. Понятно? Не уверен, на что ты рассчитываешь, думаешь ли ты, что однажды мы станем одной большой семьей, но этого не будет. Ты не Рейчел. Просто не она, и ты милая, но я не чувствую к тебе того, что к ней.
Она кивнула, смотря мне через плечо, и я видел, как тяжело сглотнула, прежде чем отвернулась.
— Ты не собираешься ничего говорить? — спросил я, когда она достигла двери.
— Думаю, все уже сказано, не так ли? — спросила Кейт, приподняв бровь. — Я не преследую тебя, Шейн. Или что ты там видишь в этом. Ты попросил меня подняться сюда. Поцеловал меня. Доставил мне удовольствие, поэтому я вернула должок. Не я инициатор.
— Ты права — моя ошибка, — вымучил я из себя.
— Ты не чувствуешь ко мне того же, но для тебя не сложно всунуть свои пальцы в любую дырку, до которой можешь дотянуться, верно? — она покачала головой и вздохнула. — Мне не нужно это. Больше не прикасайся ко мне.
Я запрыгнул в душ, как только услышал, что она спускается по лестнице, и стиснул зубы, когда мыл свою все еще болезненную опухшую эрекцию. У меня только что был самый лучший минет в жизни, но я все еще был твердым. Когда, наконец, взял свое тело под контроль, натянув старую футболку и шорты, спустился вниз, как раз, когда парадная дверь закрылась.
— Где ваша тетушка? — спросил я Сейдж, когда поднял Ганнера.
— Ушла. Сказала, передать тебе, что печенье на верхнем противене в печке, а тушеное мясо готово в мультиварке, — ответила она, пройдя мимо меня к кухне.
Когда дети уселись и поели, я, наконец, вздохнул с облегчением. Вот как должно быть. Только я и мои дети.
Затем я осознал, что Кейт ушла, не поев домашней еды, о которой говорила с таким восторгом, и почувствовал себя самым большим мудаком на планете.
Глава
Кейт
— Привет, большой братец! — ответила я на звонок так весело, как могла, пока прокручивала рабочие е-мейлы.
Осталось всего пара дней до отправления Шейна на его боевое задание, и я изо всех сил старалась сделать как можно больше, пока он проводил последние дни дома с детьми. Между заботой о маленьких монстриках и постоянной тошнотой, мне было нелегко справиться с парочкой клиентов, которых я оставила, и уже это становилось мучительным. Я был истощена, и большинство вечеров, когда входила в свою небольшую квартирку, просто хотела забраться в кровать и спать, но я не могла, работа начиналась в тот момент, когда я поднималась на ноги, и без поддержки кофеина мне было тяжело хоть что-то сделать.
— Что случилось, мишка Кэти? — спросил Алекс с подозрением в голосе.
— Полагаю, ты уже слышал новости.
— Какие новости?
— Не пытайся меня обдурить.
— Да, мама звонила.
— Боже, мне не позволено сказать никому самостоятельно? — пыхтела я, рассмешив его.
— Не-а, но уверен, мама позволит тебе рассказать Браму, желательно, когда Шейн окажется на другом конце мира, чтобы он не смог прилететь в Сан-Диего его убить.
— Но она рассказала тебе?
— Я застрял в жопе Миссури. Вероятно, она решила, что я не представляю опасности.
— Как дела? Давно не общалась с тобой, — сказала я, протянув руку к больной пояснице. В армейской жизни Алекс постоянно перебирался с места на место. Иногда мне требовалось несколько минут, чтобы понять, где он живет.
— Все хорошо. Скучно, но хорошо. Что насчет тебя? Жизнь полна неожиданностей, да? — сказал он сочувствующе.
— Боже, Алекс, ты даже не представляешь.
— Как, черт побери, оказалось так, что из всех мужчин ты переспала с Шейном? — спросил он.
Я фыркнула.
— Я знаю. Парень не может вынести меня.
— Все любят тебя, Кэти. Некоторые люди просто придурки, — я услышала, как затрещало на заднем фоне, и затем он зажевал что-то хрустящее. С открытым ртом. Боже, клянусь, у моих братьев не было манер, когда они были не рядом с мамой.
— Он не придурок, — спорила я.
— Я люблю этого парня, но его голова всегда была так глубоко впихнута в задницу Рейчел, что он не видел и света белого.
— Какая очаровательная картинка.
— Ты понимаешь, что я имею в виду. Что произошло?
— Ну знаешь, парень напивается на годовщину смерти жены, его приемная мама просит девушку проверить его. Девушка набирается храбрости пойти к нему, затем выпивает кружку «Джека» с парнем и одно тянется за другим...
— Дерьмо, он обрюхатил тебя на годовщину?
— Безупречное время, я права?
— Черт, Кейт, это отстойно.
Я вздохнула, облокотившись о спинку, и закрыла ноутбук.
— Вот так вышло. Сейчас я не могу ничего исправить.
— Как ты себя чувствуешь? Мама сказала, что тебя ужасно тошнит.
— Сейчас уже немного лучше. Они дали мне препараты от тошноты, которые помогают. Сейчас пытаюсь справиться с тем, что постоянно устаю.
— А Шейн уезжает через пару дней?
— Да. Завтра я перевезу вещи в его гараж и буду жить с маленькими монстриками все время. Шейн уедет послезавтра.
— Черт, я бы хотел помочь тебе собраться. Нервничаешь?
— Насчет присмотра за детьми? Не совсем. Я и так сижу с ними целый день.
— Насчет боевого задания Шейна. Не веди себя так, будто это пустяк.
— Конечно, я нервничаю из-за его задания, — я сделала паузу, пытаясь сформулировать слова. — Но мне кажется, будто у меня нет права чувствовать себя подобным образом. Я хочу сказать, парень едва признает мое присутствие, поэтому не то чтобы я должна о нем переживать...
— Знаю, что ты о нем заботишься, Кэти. Ты бы не переспала с ним, если бы было не так.
— Но для него все наоборот. Я не знаю, Ал. Чувствую себя временной. Как будто наши роли никогда не были определены. И я просто заполняю чужое место. Когда его нет, я делаю то, что нужно, раз Рейчел уже нет. Но теперь с этим ребенком, я просто... я еще более расстроена из-за боевого задания, чем должна быть.
— Это имеет смысл, сис. Ты всегда заботилась о Шейне. Дерьмо, мы все. Но это очень важный вопрос. Пять детей на твоей ответственности в течение следующих шести или семи месяцев. Ты под большим давлением, сестренка.
— Знаю.
— Он привел все дела в порядок?
— Да. Все данные по страхованию жизни, пособия перешли на меня. Эта часть доводит меня до тошноты.
— Звучит так, что в последнее время тебя всегда тошнит.
— Абсолютная правда. По крайней мере, я потеряла лишние килограммы, от которых хотела избавиться.
— Не говори так, — зло сказал Алекс. — Ты идеальна в своей форме. Тебе не нужно терять вес, особенно, когда должна его набирать.
— Это шутка, Ал.
— Глупая шутка.
— Со мной, правда, все хорошо, — сказала я, желая, чтобы он был рядом.
— Ты готова к этому, мишка Кэти?
— Думаю, мне придется.
— Ты будешь изумительной матерью.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю. Ты была довольно хорошей матерью последний год, ведь так?
— Ты лучший брат, знаешь это?
— Знаю, убедись, что скажешь Браму об этом, хорошо?
Я рассмеялась, и мы поговорили еще немного, прежде чем он повесил трубку, оставив меня наедине со своими мыслями.
Все вещи в квартире были собраны, за исключением кровати и туалетных принадлежностей, и я не могла сказать, что мне было грустно покидать это место. Я переехала сюда, когда пришлось сократить свой бизнес год назад, и никогда не чувствовала себя здесь как дома. Я скучала по своей двухкомнатной квартирке в Карлсбад. Скучала по возможности приглашать людей, не беспокоясь, что им негде будет сидеть. Скучала по возможности оставлять бюстгальтеры свисать с кровати, не беспокоясь, что их увидит каждый человек, вошедший через дверь.
Но также не могла сказать, что была рада переезду к Шейну. Дом в Оушенсайд не был моим. Я оставалась там как долговременный гость, и хоть Шейна и не будет, чтобы наблюдать за каждым моим движением, я все еще была немного на взводе из-за этого. Это был дом Шейна. Дом Рейчел. Он не сильно изменился спустя год после ее смерти. Когда я приходила туда присматривать за детьми, этот факт меня не беспокоил. У меня было личное пространство, куда я могла возвращаться: маленькое святилище, наполненное моими вещами и декорированное по моему вкусу.
Больше у меня не будет этого. Я буду жить в чужом доме. Чужой жизнью.
По крайней мере, Шейн свел свои вспышки гнева до минимума после нашего небольшого взаимодействия в его спальне неделю или две назад. Боже, все так плохо закончилось.
Я никогда не была хороша в том, чтобы в чем-то разбираться. Некоторые мои детские воспоминания включали в себя царапины и травмы, которые я получала, совершая что-то, не думая о последствиях. Поэтому, увидев, как он расстегивает рубашку тем вечером, я не могла думать ни о чем другом, кроме движений его пальцев, когда он вытягивал пуговицы из прорезей. Он даже не обращал внимания на свои действия, совершая их на автопилоте.
Я позволила ему заманить меня в свое логово.
И хотя после этого он повел себя как полный мудак, я не могла об этом сожалеть. Я очень сильно хотела его. И на пару минут получила.
У меня не было иллюзий, что по мановению волшебной палочки Шейн влюбится в меня. Я не воображала, как иду по проходу к алтарю или даже держусь с ним за руки на тротуаре. Я любила его издалека на протяжении большей части своей взрослой жизни, и хотя не видела, что это изменится в ближайшее время, я также не ожидала, что он вернет мне эти чувства когда-нибудь.
Я нормально к этому относилась. По большому счету.
Боялась того дня, когда он найдет кого-нибудь еще, зная, что моя жизнь резко изменится, но ожидала этого. Еще в раннем возрасте поняла, что иногда люди уезжают, хотят они того или нет, и я бы предпочла, чтобы Шейн уехал, когда найдет осчастливившую его женщину.
Когда мне было девять лет, мои родители усыновили маленького мальчика, на плечах которого, казалось, был тяжелый груз. Он был на год младше меня и немного меньше. Помню, что он не говорил много, но был вежлив, когда делал это. Клянусь, для моего девятилетнего разума ребенок казался призраком, но уже тогда я знала, что и призракам нужны друзья. Поэтому старалась быть с ним дружелюбной, и хоть он и был терпим ко мне, не уверена, что сильно нравилась ему. Но в один день после школы пришла его социальный работник, и я увидела улыбку ребенка. Оказалось, что его мама оставила его ужасного отца, и ей передали опеку. Он покинул наш дом с самой большой улыбкой, которую я когда-либо у него видела. Хоть я и знала, что буду скучать, не могла сдержать радость, что он счастлив отъезду.
Если Шейн найдет кого-то, он должен также оставить меня. Радостно. Даже если это разорвет меня в клочья.
***
— Меган приглядывает за детьми, поэтому нужно все сделать быстро, — проинформировал Шейн, когда прошел мимо меня в квартиру на следующее утро.
— Да, — ответила я, мои глаза расширились, когда следом за ним вошли двое мужчин. — Привет, кто вы?
— Это Эрик и Майлз, — проинформировал меня Шейн, укладывая маленькие коробки на кухне, чтобы унести три за раз. — Они помогут тебе переехать.
— Вау, спасибо, ребята.
— Всегда, пожалуйста. Шейн помогал нам с женой в прошлом году, — сказал парень повыше, потянувшись поднять большую коробку по центру комнаты.
— Он пообещал мне пиво, — прошептал тот, что был ближе ко мне, подмигнув. Ого, он был похож на милого ботаника.
— Черт, если вы все распакуете, когда мы закончим, я испеку вам торт, — ответила я с улыбкой.
— Поживее, ребята, — сказал Шейн резко, проходя к моей двери с первой партией коробок.
Я схватила мусорные мешки с постельными принадлежностями, которые упаковала этим утром и последовала за ребятами из дома, раздраженно фыркая, когда мешки отскакивали от перил лестницы снаружи.
— Какого хрена ты делаешь? — рявкнул Шейн, забирая мешки из моих рук, прежде чем я почти опустила их на пол.
— Что ты делаешь?
— Ты не должна спускать вещи по лестнице.
— Это одеяла, Шейн. Они почти ничего не весят.
— Ты могла бы споткнуться.
— Зато упала бы на мягкое, благодаря одеялам, — спорила я упрямо. Он вел себя как придурок, и хоть я и не возражала против его помощи с переездом, мне не нравился тон, которым он со мной говорил.
— Как насчет того, что ты просто поедешь в дом, и мы встретимся там.
— Как насчет нет? Как насчет того, что я поднимусь наверх, возьму побольше вещей, чтобы мы сделали все побыстрее?
— Ты не будешь помогать нам с коробками.
Я молчала, когда друзья Шейна поднялись по лестнице мимо нас, чтобы взять еще коробок, но продолжала сердито смотреть на него, пока они не оказались за пределами слышимости.
— Сейчас ты ведешь себя как мудак.
— Потому что не позволяю тебе нести коробки? — сказал он решительно.
— Нет, потому что говоришь со мной, будто я идиотка! — о нет, обезумевшая от гормонов вырвалась на свободу.
— Дерьмо, Кэти, — сказал он тихо, ступая вниз по лестнице. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. Ты можешь просто руководить или что-то подобное?
— Оу, полная противоположность. Я впечатлена.
— Иногда я задаюсь вопросом, намеренно ли ты пытаешься вывести меня из себя, — сказал он раздраженно, пока вертел мешки в руках.
— Может, меня нужно отшлепать, — сказала я серьезно, прежде чем развернулась и поднялась по лестнице, пока он стоял с открытым ртом.
Я не знала, стоило ли мне расстроиться, что у меня так мало вещей или восхититься, как быстро парни собрали мои вещи, потому что всего тридцать минут спустя грузовики были загружены, и мы направились в дом Андерсонов.
Настало время войти в роль мне не предназначенную.
***
— Тетушка Кейт! У нас есть сюрприз для тебя! — кричала Сейдж, когда Меган вела их с мальчиками через улицу.
— Спасибо, что присмотрела за ними, Меган, — сказала я, когда она передала мне спящего Ганнера на руки.