Премьер-министр СиндзоАбэ на прошлой неделе объявил чрезвычайное положение из-за роста числа случаев заражения вирусом COVID-19 в стране. Но эта мера, ставшая возможной благодаря недавней поправке к закону о борьбе с инфекционными заболеваниями, лишь наделила губернаторов назначенных префектур горячих точек правом требовать от граждан и частного бизнеса практиковать социальную дистанцированность, такую как сведение к минимуму выездов, работы из дома и закрытие или сокращение часов работы предприятий. Отсутствие правоприменительных положений, таких как штрафы, вызывает широкий скептицизм в отношении их эффективности.
"Мягкий подход" Абэ на критической стадии развития эпидемии был приписан ограниченному юридическому авторитету правительства и неопределенности в отношении эпидемии в этой области страны. Однако, учитывая, что даже оппозиционные партии критикуют Абэ за то, что он "упустил правильное время для объявления чрезвычайного положения на неделю", и что его Либерально-демократическая партия сама не призывала к более сильной поправке к закону о борьбе с инфекционными заболеваниями, мягкий подход Японии должен иметь свое происхождение где-то еще.
Несмотря на репутацию Абэ как лидера, способного принимать смелые решения, такие как изменение правительственной интерпретации Конституции в пользу коллективной самообороны, его реакция на новую вспышку коронавируса, начавшуюся в Ухане, Китай, была медленной и постепенной с самого начала.
В то время как Абэ готовился к апрельскому саммиту (в конечном итоге прерванному) с председателем КНР Си Цзиньпином, правительство пыталось избежать дипломатического конфуза для Пекина, держа дверь открытой для всех желающих.
Китайские туристы из провинции Хубэй (столицей которой является Ухань) до 1 февраля этого года. Вспышка болезни на Хоккайдо, популярном месте отдыха китайских туристов, привела 13 феврале к запрету на въезд посетителей из соседней провинции Чжэцзян, но Япония продолжала принимать туристов из других частей Китая в течение нескольких недель.
Тем временем правительство отслеживало внутренние пути заражения и выборочно тестировало людей, имевших тесный контакт с пациентами COVID-19, поскольку тест-наборы были в дефиците. Поскольку в Европе и Соединенных Штатах наблюдался взрыв случаев инфицирования и крах медицинских систем в некоторых городах, число погибших в Японии оставалось низким, хотя ограниченное тестирование сохраняло истинное число инфекций, включая те, которые были бессимптомными, неизвестными.
В то время как эксперты по эпидемиологии отдают должное агрессивному отслеживанию путей распространения инфекции в Японии как правильному подходу к вспышке на ее начальной стадии, они призывают к переходу к стратегии социального дистанцирования или настаивают на том, что полная блокировка необходима на втором этапе, чтобы сгладить пик инфекции и избежать чрезмерной нагрузки на медицинскую систему. По мере того как появлялось все больше и больше случаев не поддающихся отслеживанию инфекций, мягкий подход Японии, заключающийся в том, чтобы просто требовать социальной дистанции вместо того, чтобы предписывать жесткую блокировку населенных пунктов, рассматривается со скептицизмом.
Принятие решений в условиях неопределенности-непростая задача. Отсутствие данных и, возможно, что более важно, доказанных теорий не освобождает лиц, принимающих решения, от принятия таковых. Ничегонеделание – эторешение само по себе. Однако принятие Абэ мягкой стратегии социального дистанцирования не является результатом нерешительности. Отсутствие научной определенности как основы рациональных решений позволяет личностным ценностям и убеждениям играть большую роль в принятии политических решений.
Политическая психология подчеркивает роль воспитания отдельных лидеров и их психики в принятии решений. Книга Абэ 2013 года "AtarashiiKuni e" (к новой государственности) предлагает намеки, которые могут объяснить его мягкий подход в борьбе с вирусом.
В этой книге Абэ прослеживает свою национальную гордость до Олимпийских игр в Токио в 1964 году. Он подчеркивает чувство принадлежности (идентичности) как существенную основу для любой адаптации космополитизма. Его "любовь к обществу" - это бинарная противоположность индивидуальной рациональности.
Идея, первоначально представленная в его видении "прекрасной нации", а теперь вновь подчеркнутая в "новой государственности", весит принесение в жертву собственных интересов и преданность благополучию целого сообщество, основанное на морали, над государством, основанным на плюралистической конкуренции, которая механически гарантирует, что совокупная сумма индивидуальных интересов примерно напоминает "общие блага". "Неудовлетворенность Абэ аморальным мышлением (западного) политического плюрализма очевидна в его трудах.
Упорядоченный образ японских граждан в условиях стихийного бедствия прочно утвердился в Японском и глобальном дискурсе о великом Восточно-Японском землетрясении и цунами 2011 года. Паническая покупка туалетной бумаги, масок, дезинфицирующих средств и других товаров происходит на фоне вспышки COVID-19, но довольно тихо в культуре стыда.
Панические покупки не являются чем-то уникальным для Японии даже во время продолжающейся пандемии. Разница лишь в том, что на Западе она понимается скорее как проблема "коллективного действия", тогда как в Японии это скорее вопрос морали. Ирония заключается в том, что на Западе саморегулирующийся рыночный механизм терпит неудачу, тогда как в Японии моральные принципы должны руководить поведением потребителей в условиях кризиса.
Объяснение панической покупки как самореализующегося пророчества и коллективного следствия рационального индивидуального поведения (как сообщалось в последних статьях СМИ) не остановило паническую покупку в Японии, но и не избавило японцев от их позора. Они рано идут в историю в час открытия и упорядоченно выстраиваются в очередь, чтобы купить. Абэ хочет использовать эту культурную ценность в своей борьбе с пандемией.
Акцент Эйба на любви к обществу может быть связан с тем, что у него нет собственных детей. Семья как основа всех общин также рассматривается как дом нравственного воспитания. С этой точки зрения Абэ только говорит (разочарованно) о своем мнении, что семьи и общины сегодня не выполняют должным образом эту функцию, когда он продвигает нравственное воспитание в государственных школах как достойную сожаления замену семейному нравственному воспитанию.
Его разочарование в первую очередь направлено на послевоенное поколение бэби-бума и их ближайших отпрысков, но не на сегодняшнюю молодежь. Эйб без собственных детей не является частью этой неудачи.
Вместо этого он поставил на кон успех социального дистанцирования современных молодых людей, с которыми он комфортно общается, с сообщением о том, что их ответственное поведение необходимо для спасения общества. Исследование мобильных данных за два уик-энда, предшествовавших объявлению чрезвычайного положения, показало, что действительно молодые люди демонстрируют большее снижение своей мобильности, и худшее несоблюдение призыва к социальному дистанцированию относится к тем, кому за 60.
В ноябре 1970 года, когда праворадикальный писатель Юкио Мисима призывал к перевороту силами самообороны, сетуя на послевоенную утрату национального духа, молодежь тогда не откликнулась на его гнев.
Затем Мисима совершил ритуальное самоубийство. То же самое поколение-сейчас им за 60 - это не те, с кем у Эйба есть надежда.
Абэ видит, что перед "новой нацией" (молодежью) стоит задача показать всему миру превосходство ее морально ориентированной стратегии социального дистанцированиянад авторитарной китайской изоляцией икатастрофический флипфлоп от Свободы к изоляции плюралистического Запада. Возродит ли японская молодежь консервативную ностальгию Абэ, победив коронавирус? Мы еще посмотрим.