– Чего доброго, еще попадусь на зубок какому-нибудь затаившемуся йети, – проворчал Реджис.
– Тогда я буду целиться повыше, – пообещала Кэтти-бри, потрясая своим смертоносным луком, – чтобы не попасть ему в брюхо, а то, когда мы тебя вытряхнем оттуда, в тебе будет дырка.
Реджис, конечно, не замолчал, но теперь жаловался совсем тихо, себе под нос, чтобы девушка не слышала и не отпускала больше язвительных шуточек в его адрес.
Темные часы перед рассветом они провели, ощупью отыскивая дорогу среди каменистых предгорий Хребта Мира. Вульфгар не раз сетовал, что они сбились со следа, но Дзирт был уверен в Гвенвивар, которая по-прежнему мелькала впереди, высоко на скалах, черной тенью вырисовываясь на фоне темного неба.
Когда забрезжил рассвет и они уже шли по извилистой горной тропке, уверенность дроу полностью подтвердилась, потому что они обнаружили в наполненной грязью колдобине отчетливый отпечаток огромного сапога.
– Опережает нас на час, не более, – изрек Дзирт, внимательно изучив след. Он взглянул на Вульфгара и широко улыбнулся; в его лиловых глазах играли искорки.
Варвар, которому не терпелось вступить в бой, кивнул.
Следуя за Гвенвивар, они карабкались все выше и выше, пока пологий склон над ними вдруг не уперся в отвесную скалу. Дзирт первым полез вверх, прячась в тень, и, когда убедился, что все чисто, сделал знак Вульфгару лезть следом. Они оказались на краю глубокого каменистого ущелья, со всех сторон стиснутого отвесными скалами, хотя в южной стене, справа, был проход, по которому можно было выбраться из котловины. Сначала друзья предположили, что логово великанов должно быть на дне ущелья, укрытое валунами, но потом Вульфгар заметил дымок, поднимавшийся из-за кучи камней на скале почти напротив них, ярдах в пятидесяти.
|
|
Дзирт влез на росшее рядом дерево, чтобы лучше было видно, и удостоверился, что это действительно лагерь великанов. Пара чудовищ сидела за камнями, поедая что-то. Дроу внимательно осмотрелся. И он, и Гвенвивар могли добраться туда по краю ущелья, не спускаясь вниз.
– Сможешь попасть в них молотом отсюда? – спросил он Вульфгара.
Варвар кивнул.
– Тогда предупредишь мое появление, – сказал дроу. Подмигнув, он двинулся налево, перевалил через край утеса и пошел вдоль обрыва. Гвенвивар следовала за ним, скользя выше по уступу скалы.
Темный эльф перемещался подобно пауку, распластавшись на камне и перебираясь с карниза на карниз, тогда как пантера над его головой двигалась огромными прыжками, за раз перемахивая по двадцать футов. Удивительно, но меньше чем через полчаса дроу преодолел северную стену, прошел по восточной и оказался футах в двадцати от ничего не подозревавших великанов. Он сделал знак Вульфгару, нашел устойчивое положение и глубоко вздохнул. Заботясь о том, чтобы его не увидели, он приблизился к логову чуть ниже площадки, где горел костер и стояла стена из валунов, и теперь прикидывал, как пробежать небольшой отрезок, а потом вспрыгнуть на тот уступ, где расположились враги. Ему хотелось вскочить с уже обнаженными саблями, а не помогать себе руками при приземлении.
Он решил, что вполне сможет это сделать, и посмотрел на Гвенвивар. Пантера замерла на утесе, футах в тридцати над великанами. Дзирт открыл рот и беззвучно передразнил ее рык.
|
|
Громадная кошка ответила ему, только ее рык потряс всю округу. Он отразился от скал, заставив вздрогнуть не только гигантов, но и все живое на много миль окрест.
Великаны с воплями вскочили на ноги. Дроу бесшумно пробежал по карнизу и запрыгнул наверх.
Громко воззвав к Темпосу, варварскому богу войны, Вульфгар занес Клык Защитника… и застыл, пронзенный звуком этого имени, имени бога, которому он поклонялся когда-то, но не молился уже много лет, бога, оставившего его одного во мраке Абисса. Волны душевной боли накатили на него, ослепляя и возвращая в жуткий мир, где властвовал Эррту.
А Дзирт остался без всякого прикрытия.
Они шли вперед, частично по следу, частично наугад, потому что, хотя Кэтти-бри и могла видеть в темноте, острота ее зрения была несравнима с остротой зрения дроу, а Бренор, хоть и опытный следопыт, не мог тягаться чутьем с пантерой. И все же они поняли, что идут верно, когда откуда-то сверху до них донеслось эхо рыка Гвенвивар.
Они пустились бегом, причем Бренор, мелко перебиравший ногами, не отставал от Кэтти-бри, мчавшейся длинными грациозными прыжками. Реджис не стал даже пытаться угнаться за ними. В то время как дворф и девушка рванули прямо вперед на звук, хафлинг повернул на север, по более легкому пути, ровной тропе, поднимавшейся вверх. Реджис нисколько не хотел ввязываться в бой, особенно с гигантами, однако искренне хотел помочь. Может, он найдет какую-то удобную высокую точку, откуда можно будет все видеть, давать советы и предупреждать об опасности дерущихся внизу друзей. А может, место, откуда можно будет бросать камни (он ведь очень меткий), находясь при этом на приличном расстоянии от великанов. А может…
|
|
Поваленное дерево, подумал хафлинг, отвлекшись от своих мыслей, когда за поворотом врезался в ствол.
Но почти сразу понял: это не дерево. Ведь деревья не носят сапог.
Оба гиганта поднялись, пытаясь обнаружить Гвенвивар, и сразу заметили приближающегося темного эльфа. Дзирт превосходно рассчитал прыжок и легко, не оступившись, приземлился на край уступа. Однако он не думал, что его встретят два противника. Он надеялся, что Вульфгар метнет молот и свалит или по крайней мере отвлечет одного из чудовищ на некоторое время, чтобы дать ему возможность хотя бы прочно встать на ноги.
Импровизируя на ходу, дроу обратился к своим врожденным магическим способностям – хотя после стольких лет жизни на поверхности от них мало что осталось – и вызвал шар непроглядной тьмы. Он сосредоточил его напротив дальней стены так, чтобы заслонить себя от великанов, но, хотя шар был чуть не вдвое больше Дзирта, ноги врагов все же были ему видны. Он бросился в атаку, пригнувшись и яростно размахивая обеими саблями.
Великаны топали и пинались, наклонялись и беспорядочно махали дубинами, и хотя так они могли с тем же успехом попасть друг по другу, как и по дроу, сами-то они вполне могли выдержать удар увесистой дубинки.
А Дзирт не мог.
Будь проклят Эррту! Сколько еще зла он ему принесет? Сколько измывательств над его душой и телом? Он снова чувствовал на шее сжимавшиеся клешни Бизматека, тупую боль от сильных ударов Эррту, сыпавшихся на него, пока он лежал в грязи, а потом обжигающую боль, когда демон швырял его в пламя. А еще он чувствовал легкое беглое прикосновение суккуба, самой, пожалуй, жестокой истязательницы.
Вот настала минута, когда он необходим своему другу. Вульфгар прекрасно понимал это, до него уже доносились звуки схватки. Он должен был вступить в нее первым, метнув Клык Защитника, чтобы отвлечь великанов или даже сразить одного из них.
Все это он сознавал и отчаянно желал помочь другу. Но глаза его не видели битвы, что разворачивалась между Дзиртом и гигантами. Они смотрели на темные вихри ада.
– Будь ты проклят! – взревел варвар, и алая безумная ярость заслонила собой все видения.
Вероятно, это был самый большой великан из когда-либо виденных Реджисом – в нем было футов двадцать роста, и он напоминал те строения, в которых Реджис когда-то жил. Хафлинг взглянул на свою новенькую булаву, такую маленькую и жалкую, и подумал, что на коже этой громадины она даже синяка не оставит. Потом он перевел взгляд вверх, на гиганта, склонившегося к нему и тянувшего громадную лапу – такую, что легко могла бы ухватить хафлинга и раздавить его, сжав кулак.
– Ага, лакомый кусочек, – произнесло чудовище с удивительно правильным для его племени выговором. – Не бог весть что, конечно, но лучше мало, чем совсем ничего.
У Реджиса сперло дыхание, он прижал руку к сердцу, чувствуя, что сейчас потеряет сознание, – и нащупал на груди знакомую выпуклость. Из-за пазухи он вытащил большую рубиновую подвеску, висевшую на цепочке у него на шее.
– Красивая вещица, как ты считаешь? – дрожащим голосом произнес он, помахивая ею перед гигантом.
– Я считаю, что таких крыс, как ты, надо превращать в пюре, – ответил гигант и поднял ногу в здоровенном сапоге.
Реджис с писком кинулся прочь. Но великан сделал шаг, и перед хафлингом оказался другой сапог, так что бежать ему было некуда.
Дзирт перескочил через ногу лягавшегося гиганта, стукнулся о камень, потер плечо, легко вскочил, повернулся и всадил голубой Сверкающий Клинок в здоровенную икру великана. Раздался вопль боли, а потом еще один крик. Это кричал Вульфгар. За проклятием варвара последовал звук, будто что-то – Дзирт с облегчением решил, что это Клык Защитника, – с силой ударилось в скалу.
Предмет отскочил от скалы туда, где дроу мог его видеть. Однако это оказался не боевой молот, а валун, запущенный, вне всякого сомнения, третьим великаном.
Но хуже было то, что один из великанов так далеко продвинулся по утесу, что мог видеть Дзирта, не прикрытого темной сферой.
– Ага, вот ты где, чернокожая крыса! – рявкнул он, поднимая дубину.
Гвенвивар бросилась вниз с тридцатифутового обрыва и приземлилась на плечи чудовища, как гигантский снаряд с острыми когтями и зубами, весом в шестьсот фунтов. Пораженный и потерявший равновесие великан оступился и перевалился через каменную стену в пропасть, увлекая за собой Гвенвивар.
Дзирт, увернувшись от очередного пинка, позвал пантеру, но вынужден был тут же отвернуться, чтобы сосредоточиться на оставшемся великане.
Гигант, камнем падавший вниз, перевернулся, и Гвенвивар сильно оттолкнулась от него и высоко взмыла, пролетев по воздуху до того утеса, где
Вульфгар сражался со своими невидимыми мучителями. Она упала на все четыре лапы намного ниже варвара и вцепилась в траву изо всех сил, дрожа израненным телом, а великан продолжал, подскакивая на камнях, падать вниз. Он падал все ниже и ниже, пролетел больше сотни футов, пока, израненный, со стоном не остановился, зацепившись за скальный выступ.
Площадку, на которой Дзирт сражался с великаном, потряс еще один удар, затем третий. Внезапный шум вывел Вульфгара из алого забытья. Он увидел, что Гвенвивар изо всех сил старается удержаться на карнизе, повиснув над пустотой. Он увидел сферу мрака, созданную Дзиртом, частые вспышки голубоватого сияния, когда сабля дроу мелькала ниже черноты. Он увидел над камнями голову распрямившегося великана и прицелился.
Но тут еще один камень ударился о скалу, отскочил от нее и попал варвару в бок, заставив пригнуться. Другой камень стукнулся в утес чуть пониже места, где стоял Вульфгар, и чуть не сбил его с ног. Тогда он разглядел еще троих великанов, спрятавшихся на карнизе ниже и правее, скрытых каменным выступом и швырявших каменные обломки. Позади них в скале, вероятно, находилась пещера. Третий из великанов метнул камень в сторону Вульфгара, и тому пришлось отпрянуть в сторону.
Варвар выпрямился, но сразу же вынужден был снова пригнуться, потому что в него полетели еще два обломка.
С ревом, больше не взывая к богам, Вульфгар занес Клык Защитника над головой и метнул его в новых противников. Громадный молот полетел крутясь и угодил в камень, за которым прятались великаны. Со страшным треском от него откололся увесистый кусок.
Великаны выскочили и изумленно вытаращились, пораженные силой удара. Потом все трое разом бросились перелезать через каменное заграждение. Каждый надеялся первым схватить могучее оружие.
Но Клык Защитника исчез, и когда он волшебным образом снова оказался в руке варвара, все трое недоуменно таращившихся великанов были ему видны как на ладони.
Кэтти-бри и Бренор выбрались на ту же сторону ущелья, где стоял Вульфгар, только южнее, на полпути между варваром и тремя великанами. Как раз когда они появились, мимо, вращаясь, пролетел Клык Защитника. Одному из великанов удалось перелезть через каменную стену, а второй уже влез наверх, когда в него угодил молот. Великан опрокинулся на спину своего товарища. Несмотря на то что удар был силен, он все же не убил великана. И серебряная волшебная стрела, пущенная Кэтти-бри из Тулмарила, тоже лишь поцарапала ему спину.
– Пф, вы оба не дадите мне повеселиться! – проворчал Бренор и бросился в сторону, высматривая, как можно подобраться к великанам. – Надо и мне сделать дворфский лук!
– Лук? – недоверчиво переспросила Кэтти-бри, прилаживая новую стрелу. – Когда это ты научился обрабатывать дерево?
Едва она договорила, мимо снова просвистел Клык Защитника. Бренор широким жестом указал на него.
– Вот тебе дворфский лук! – подмигнув, объяснил он и побежал дальше.
Хотя великаны и были серьезно ранены, все трое быстро оправились. Первый поднялся, держа высоко над головой камень.
Новая стрела Кэтти-бри вонзилась в этот камень, прошла его насквозь, расколола надвое, и оба обломка обрушились великану на голову.
Тут же второй великан метнул камень в девушку, но сильно промахнулся. Однако он вовремя присел и избежал ее следующей, подобной молнии, стрелы, глубоко вонзившейся в стену ущелья.
Третий великан метнул валун в Вульфгара, даже не испугавшись молота, так что варвар вынужден был снова уклониться, чтобы снаряд не размозжил ему голову. Но камень срикошетил от стены под неожиданным углом, сильно задев при этом бедро варвара.
Но, взглянув на Вульфгара, Кэтти-бри увидела, что ему грозит гораздо более серьезная опасность. Высоко над ним, на северной стене ущелья, показался еще один великан. Этот был просто громадиной и держал над головой такой обломок скалы, что им можно было сокрушить не только варвара, но и уступ, на котором он стоял.
– Вульфгар! – отчаянно вскрикнула девушка, решив, что спасение невозможно.
Дзирт не видел «перестрелки» камнями, хотя, на миг отвлекшись от сумасшедшей пляски сабель, улучил момент и заметил, что с Гвенвивар все в порядке. Пантере удалось перебраться на уступ пониже, и хотя она, видимо, была ранена, но казалась скорее разъяренной тем, что ей трудно вновь присоединиться к схватке.
Великан стал лягаться реже. Он устал, к тому же ноги его были исполосованы глубокими порезами. Самым трудным для проворного дроу теперь было не поскользнуться в крови.
А потом он услышал крик Кэтти-бри, так поразивший его, что он даже приостановился. Великан тут же пнул его сапогом, и дроу полетел к дальнему краю уступа, за границу темной сферы. Сразу же вскочив на ноги, не обращая внимания на боль, Дзирт побежал вверх по каменной стенке и вскарабкался футов на десять по скале, не дожидаясь, пока нагнувшийся великан, решивший, что его жертва где-то у него под ногами, кинется за ним.
Дзирт прыгнул прямо на плечи великану, обхватил ногами его шею и вонзил обе сабли ему в глаза. Великан взвыл и выпрямился. Он вскинул руки к лицу, но Дзирт опередил его. Скатившись по спине великана и ловко приземлившись на ноги, Дзирт метнулся к краю площадки и вспрыгнул на заграждение из камней.
Великан, ослепленный ранами и кровью, молотил ладонями по глазам. Он беспорядочно размахивал руками и, ориентируясь по звуку, старался схватить темного эльфа.
Но Дзирт уворачивался, вертясь волчком, и колол великана сзади, заставляя его подходить все ближе к краю пропасти, не давая ему обрести равновесие. Вопя от боли, великан пытался развернуться, но Дзирт только усилил натиск и полоснул саблями по подбородку наклонившегося чудища.
Великан попробовал отступить, но в следующий миг свалился в пропасть.
Услышав крик Кэтти-бри, Вульфгар обернулся, однако времени нанести удар первым или уклониться у него уже не оставалось. Кэтти-бри вскинула лук и прицелилась, но великан опередил ее и метнул камень.
Обломок скалы пролетел мимо Вульфгара, мимо Кэтти-бри и Бренора и обрушился прямо на уступ южной стены. Отскочив от сложенного из камней заграждения, он попал в грудь одному из великанов и опрокинул его наземь.
Переведя взгляд со своей стрелы на появившегося великана, ошеломленная Кэтти-бри разглядела, что у того на плече удобно пристроился Реджис.
– Ах ты, маленький мошенник, – восхищенно пробормотала она.
Теперь они втроем – великан, Вульфгар и Кэтти-бри – сосредоточили все усилия на нижнем уступе. Сверкающие стрелы свистели одна за другой, грохотали брошенные великаном здоровенные камни, со свистом разрезал воздух Клык Защитника. Три прятавшихся внизу великана были так ошеломлены мощным напором, что даже не высовывались.
Клык Защитника попал в плечо одному из них, когда тот попытался выскочить из укрытия и убежать по какой-то невидимой тропинке. Силой удара его развернуло вокруг оси, так что он как раз успел заметить серебряную стрелу, через какой-то ничтожный миг пронзившую его уродливое лицо. Великан свалился на землю бесформенной грудой. Второй великан встал с обломком скалы в руках, но ему в грудь угодил огромный валун, и чудовище отлетело назад.
Третий, сильно раненный, сидел, пригнувшись за выступом, не отваживаясь преодолеть пятнадцать футов, отделявших его от входа в пещеру. И он не видел дворфа, забравшегося на карниз как раз над ним. Великан взглянул вверх как раз в тот самый момент, когда услышал рев ринувшегося на него Бренора.
Вонзив боевой топор глубоко в макушку гиганта, король дворфов мог сделать еще одну зарубку на своем славном оружии.
Глава 3
Нелестное отражение
– Правильно поступишь ты, если разузнаешь о нем, – напыщенно изрек Гинта Прорицатель, когда Лапа покидал его дом. – Чую опасность, и оба мы знаем, кто он таков, хотя имя назвать и страшимся.
Лапа что-то пробубнил в ответ и вышел довольный, что избавился наконец от экзальтированного колдуна и его дурацкой манеры разговаривать, делая вид, что слова приходят к нему из мира духов. Лапа считал, что Гинта просто пускает пыль в глаза. Но все же он понимал, что и от Гинты есть польза, поскольку из десятка чародеев, к которым часто обращалась гильдия Басадони, ни один не умел так распутывать тайны, как Гинта. Ощутив эманации странных монет, Гинта почти полностью воспроизвел разговор Лапы, Кадрана и Шарлотты, так же как и установил, что деньги доставил Таддио Чем глубже Гинта вглядывался, тем больше хмурился, и после того, как он описал поведение и в общих чертах внешность человека, давшего монеты Таддио, у Лапы сомнений больше не оставалось.
Лапа знал Артемиса Энтрери. И Гинта знал его. На улицах Калимпорта всем было известно, что убийца покинул город, отправившись вслед за темным эльфом, способствовавшим падению паши Пуука, и что дроу, по слухам, жил в каком-то дворфском городе неподалеку от Серебристой Луны.
Сейчас, когда его подозрения подтвердились, Лапа решил, что пора обратиться к более привычным способам добычи сведений, чем чародейство. Он отдал приказ своим многочисленным соглядатаям – и око могущественной гильдии паши Басадони широко раскрылось. Потом вор хотел вернуться во дворец и поговорить с Шарлоттой и Кадраном, но передумал. Конечно, Шарлотта заявила, что хочет все знать о своих врагах…
Но для Лапы лучше, если она не будет знать все.
Вряд ли эта комната подходила человеку, когда-то занимавшему высокое положение. Он был главой гильдии, пусть и недолго, и от любой гильдии города мог потребовать огромные деньги в качестве компенсации за свои услуги. Но Артемиса Энтрери ничуть не заботило, что мебель в этой дешевенькой гостинице была более чем скудной, на подоконниках толстым слоем лежала пыль, а из-за стены, где в соседней комнате уличная женщина принимала клиентов, доносились хохот и визг.
Он сидел на кровати и раздумывал о возможном развитии событий, прокручивая в голове все свои действия с момента возвращения в Калимпорт. Он решил, что был несколько беспечен, не стоило ходить в старый квартал, где он наткнулся на этого тупоумного юнца, а также показывать свой кинжал нищему у бывшего дома паши Пуука. Впрочем, решил Энтрери, возможно, что обе эти встречи неслучайны и, возможно, не так уж плохи. Может, он неосознанно хотел обнаружить себя перед любым человеком, готовым взглянуть на него достаточно внимательно?
И что с того? – спрашивал он себя. Как изменились отношения гильдий между собой и их внутренняя иерархия, найдется ли там теперь место Артемису Энтрери? И – что еще более важно – нужно ли это место Артемису Энтрери?
Ответить на вопросы он сейчас не мог, но понимал, что не стоит позволять себе сидеть и ждать, пока его найдут. Кое-что он должен разузнать сам, по крайней мере до того, как столкнется с самыми сильными гильдиями Калимпорта. Час был поздний, за полночь, но все же убийца накинул на плечи темный плащ и вышел на улицу.
Тут же картины, звуки и запахи перенесли его в дни юности, когда ночная тьма была его подругой, а дневного света он избегал. Не успев даже свернуть со своей улицы, он заметил множество устремленных на него взглядов, почувствовал, что его рассматривают с пристальным интересом, гораздо большим, чем заслуживал чужеземный торговец. Энтрери вспомнил, как он сам жил на улице, как тогда добывались и с какой скоростью распространялись нужные сведения. Он понимал, что за ним уже следят – может, даже несколько разных гильдий. Возможно, хозяин гостиницы, где он остановился, или один из клиентов узнал его или у кого-то возникли определенные подозрения на его счет. Люди, населявшие зловонное чрево Калимпорта, каждый миг своей жизни проводили на краю гибели. Поэтому они приучились к такой настороженности, какой не ведала ни одна другая культура. Как полевые мыши в степях или грызуны, живущие в разветвленных подземных норах вместе с тысячами и тысячами других обитателей, жители улиц Калимпорта разработали сложную систему предупредительных знаков: крики, свист, кивки, незаметные жесты.
Бесшумно ступая по тихим улицам, Энтрери доподлинно знал, что за ним следят.
Однако пришло время и самому кое-что разузнать – и он знал, с чего начать. Свернув несколько раз, он попал на авеню Парадиз, злачное место, где открыто торговали дурманящими травами и зельями, оружием, крадеными вещами и плотскими радостями. Это был предел роскоши для голытьбы и дешевая подделка в целом. Здесь нищий, если ему удавалось раздобыть пару монет сверх обычного дневного заработка, мог на несколько дивных мгновений почувствовать себя королем, окруженным благоухающими красотками, и вдохнуть достаточно дурмана, чтобы позабыть о гноившихся на его зловонном теле язвах. Здесь паренек вроде того, которому Энтрери заплатил утром, мог представить себе, что вправе пару часов пожить как паша Басадони
Конечно, все здесь было подделкой – блестящие декорации на фасадах, за которыми кишели крысы, яркие одежды на перепуганных девчонках и прожженных шлюхах, сильно надушенных дешевыми духами, чтобы заглушить запах потного тела, не мытого неделями. Но эта поддельная роскошь вполне удовлетворяла большинство обитателей улицы, чье каждодневное убожество было чересчур настоящим.
Энтрери медленно шел по улице, гоня прочь воспоминания и жадно вглядываясь во все мелочи. Он вроде бы узнал нескольких старых потаскух, но, по правде говоря, Энтрери никогда не уступал тем нездоровым соблазнам, какие предлагала авеню Парадиз. Плотские наслаждения, в те редкие моменты, когда он испытывал в них потребность (поскольку считал зависимость от них проявлением слабости для того, кто решил быть совершенным воином), он вкушал в гаремах могущественных властелинов, а всякого рода дурман, приглушавший остроту его чутья и ясность сознания, и вовсе не признавал. И тем не менее он раньше часто бывал на авеню Парадиз, где разыскивал людей, более подверженных слабостям и нестойких к соблазнам. Шлюхи никогда не любили его, как и он их, но у них можно было раздобыть очень ценные сведения. Энтрери просто не мог заставить себя довериться женщине, сделавшей подобное ремесло источником существования.
Поэтому сейчас он больше времени тратил на разглядывание разбойников и карманников. Забавляясь, он заметил, что один из карманных воришек тоже внимательно наблюдал за ним. Подавив ухмылку, убийца несколько изменил маршрут, постепенно приблизившись к незадачливому мошеннику.
Само собой, когда Энтрери и вора разделяло не больше десяти шагов, карманник пристроился за ним и пошел следом. Оказавшись за спиной у жертвы, он «поскользнулся», чтобы никто не заметил, как он потянулся к звонкому кошелю Энтрери.
Доли секунды хватило, чтобы поймать недалекого воришку, вывернуть ему руку и как тисками сжать кончики пальцев, причиняя парню жестокую боль. Молниеносно, но незаметно Энтрери выхватил драгоценный кинжал и самым кончиком сделал крошечный порез на ладони парня. Одновременно он развернул воришку таким образом, чтобы его плечом загородить то, что между ними происходит, и при этом чуть ослабил хватку.
Почувствовав, что его держат не так крепко, вор свободной рукой потянулся к собственному поясу и вцепился в длинный нож.
Энтрери не отрываясь смотрел на него и мысленно сосредоточил на кинжале всю свою волю, приказывая ему высосать жизнь из злосчастного карманника.
Парень обмяк, нож, звякнув, упал на мостовую, и он широко открыл глаза и рот в бессильной попытке закричать от боли и ужаса.
– Ты ощущаешь пустоту, – прошептал ему в самое ухо убийца. – Безнадежность. Ты понимаешь, что я – хозяин не только твоей жизни, но и твоей души.
Парень не мог даже моргнуть.
– Чувствуешь? – подстегнул его Энтрери, и едва дышавший воришка слабо кивнул.
– Говори, – велел убийца, – есть сегодня на улице хафлинга? – При этом он немного ослабил давление на острие, и парень недоуменно взглянул на него.
– Хафлинги, – повторил Энтрери, подкрепляя, слова нажатием на кинжал.
Парню сразу стало настолько худо, что он и на ногах-то удержался только благодаря поддержке Энтрери. Свободной, дико трясущейся рукой он ткнул туда, где неподалеку располагались дома, хорошо знакомые убийце. Энтрери хотел задать воришке еще пару вопросов, но передумал, решив, что и так уже чересчур открылся парню, показав, на что способен кинжал.
– Увижу тебя еще раз – убью, – пообещал он с такой уверенностью, что вся кровь отхлынула от и без того не румяного лица незадачливого вора. Убийца отпустил его, парень упал на колени и пополз на четвереньках прочь. Энтрери скривился от отвращения и уже не в первый раз спросил себя, зачем он вернулся в этот паршивый город.
Он ускорил шаг и пошел по улице, не удосужившись даже оглянуться и удостовериться, что воришка убрался. Если тот хафлинг, которого он разыскивал, не умер и не уехал, Энтрери мог угадать, в каком из нескольких домов его искать. «Медный муравей» когда-то был любимейшим игорным домом большинства хафлингов этой части Калимпорта, главным образом потому, что в верхних его этажах находился бордель с девушками-хафлингами, а в задних комнатах – курильня для любителей дурманящей коричневой травки. И в самом деле, когда Энтрери вошел в большую гостиную, то увидел представителей маленького народца, рассевшихся за разными столиками. Он медленно осмотрел все столы, стараясь представить, как за несколько прошедших лет мог измениться его приятель. Наверняка раздался в талии, поскольку любил хорошо поесть, и достиг такого положения, что мог позволить себе вкушать пищу по десять раз на дню.
Энтрери уселся на свободное место за одним из столов, где шестеро хафлингов бросали кости, причем делали это так быстро, что новичок не мог понять, каковы были ставки и где чей выигрыш. Однако Энтрери все понял без труда и убедился, усмехнувшись про себя, но ничуть не удивившись, что все шестеро жульничают. Игра была похожа на соревнование, кто быстрее загребет больше монет, и все коротышки справлялись с этим делом так успешно, что скорее всего ушли бы домой приблизительно с той же суммой, с какой пришли сюда.
Убийца бросил на стол четыре золотые монеты, взял кости и вяло бросил. Едва кости перестали крутиться, ближайший к нему хафлинг потянулся к монетам, но Энтрери ухватил его за запястье и прижал руку хафлинга к столу.
– Но ты проиграл! – заверещал коротышка. Все сидевшие за столом уставились на Энтрери, а некоторые даже схватились за оружие. За соседними столами игра тоже приостановилась, посетители наблюдали, ожидая, что будет дальше.
– Я не играл, – спокойно заявил Энтрери, не отпуская хафлинга.
– Ты поставил деньги и бросил кости, – возмутился другой коротышка. – Это и есть игра.
Энтрери взглянул на него так, что говоривший съежился на стуле.
– Я начинаю играть, когда скажу об этом, и не раньше, – сказал он. – И отвечаю только на те ставки, которые были громко объявлены перед тем, как я метнул.
– Но ты же видел, как шла игра, – отважился возразить третий, но Энтрери прервал его, подняв руку.
Он взглянул на того, кто хотел взять деньги, и подождал, пока весь зал успокоится и все вернутся к игре.
– Хочешь взять деньги? Ты их получишь, и даже вдвое больше, – пообещал он, и глазки жадного хафлинга заблестели. – Я пришел не затем, чтобы играть, а чтобы задать один простой вопрос. Ответишь – деньги твои. – При этом Энтрери достал из кошеля еще несколько монет, даже больше, чем посулил, и добавил к лежавшим на столе.
– Что ж, господин…
– До'Урден, – неожиданно для себя подсказал Энтрери и закусил губу, чтобы не хихикнуть, – надо же, как забавно слышать это имя из собственных уст. – Господин До'Урден из Серебристой Луны.
Все хафлинги за столом с любопытством поглядели на него, потому что необычное имя показалось им знакомым. Потом один за другим они сообразили, что знают, кому оно принадлежит. Так звали темного эльфа – друга и защитника Реджиса, их соплеменника, который так высоко вознесся (пусть и мимолетно), самого известного из всех хафлингов, когда-либо ходивших по улицам Калимпорта.