Подошла Кэтти-бри и присела рядом с Вульфгаром. Варвар сразу же оторвался от еды, чтобы взглянуть на нее, и даже выдавил из себя слабую улыбку. Может, у нее что-нибудь и выйдет там, где он потерпел неудачу, подумал дроу. Они с варваром, конечно, были друзьями, но Вульфгара и Кэтти-бри связывали гораздо более глубокие отношения.
Эта мысль пробудила в душе Дзирта бурю противоречивых чувств. С одной стороны, он переживал за Вульфгара и ничего в мире не желал так горячо, как того, чтобы душевные раны друга затянулись. С другой стороны, видеть Кэтти-бри так близко от Вульфгара было настоящим мучением. Он старался не обращать внимания, стать выше этого, но не мог, неприятное чувство оставалось, и он никак не мог от него избавиться.
Дзирт ревновал.
Громадным усилием дроу совладал с собой настолько, что спокойно ушел, оставив друзей наедине. Он пошел к Бренору с Реджисом, и его мрачный вид являл прямую противоположность сияющему лицу хафлинга, который смаковал уже третью порцию еды, получив ее от Вульфгара, который, казалось, ел только для того, чтобы не умереть с голоду. Хафлинг же олицетворял собой чистое наслаждение пищей.
– Завтра выйдем из долины, – сказал Бренор, показывая на вырисовывавшиеся вдали темные очертания гор, значительно более высокие на юге и на востоке. Чуть раньше они повернули повозку и направились к югу, а не на запад. Ветер, бесконечно завывавший в Долине Ледяного Ветра, теперь налетал порывами. – Как там мой мальчик? – спросил Бренор, заметив дроу. Дзирт пожал плечами. – Ты же мог погубить его, бестолковый ты эльф, – раздраженно бросил дворф. – Ты всех нас мог погубить! И уже не в первый раз!
– И не в последний, – заверил его с улыбкой Дзирт, отвесив шутливый поклон. Он понимал, что Бренор сердится не всерьез, потому что сам не меньше дроу любил хорошую драку, особенно если противниками были великаны. Бренор, конечно, злился, но лишь потому, что Дзирт не позвал его с собой. После битвы дворф еще долго ворчал, да и сейчас он просто подзуживал Дзирта, чтобы перевести разговор на Вульфгара, за которого сильно переживал.
– Ты видел его лицо, когда мы сражались? – уже другим тоном спросил дворф. – Ты видел его, когда Пузан явился со своим тупоголовым дружком и сначала было похоже, что великан не оставит мокрого места от моего мальчика?
Дзирт признал, что не видел.
– В тот момент мне было не до того, – сказал он. – И я думал о судьбе Гвенвивар.
– Ничего, – сам себе ответил Бренор. – Ровным счетом ничего. Когда он взмахивал молотом, чтобы метнуть в гигантов, на его лице не отражалось даже ярости.
– Но воин должен контролировать свою ярость, – рассудил дроу.
– Пф! Но не так же! – огрызнулся Бренор. – Я видел, какая ярость клокотала в моем мальчике, когда мы сражались с Эррту на ледяном острове, такой ярости моим старым глазам никогда еще не доводилось видеть. И как бы я хотел увидеть ее снова!
– Я видел его, когда вступил в бой, – вмешался Реджис. – Он ведь не знал, что этот новый громадный великан окажется другом. Ведь если бы новый противник оказался на стороне тех, остальных, Вульфгар бы просто погиб, потому что на открытом уступе его ничто не защищало. И при этом он нисколько не боялся. Он взглянул на великана, и в его глазах я увидел только…
– Равнодушие, – закончил за него дроу. – Приятие любого исхода.
– Я не понимаю, – сознался Бренор. Дзирту нечего было ему ответить. Он опасался, что душа Вульфгара ранена слишком глубоко и в ней просто не осталось места надеждам, мечтам, страстям, жару и целеустремленности. Но как сказать об этом дворфу, смотрящему на мир очень трезво и определенно? В некотором смысле это была издевка судьбы, потому что ближе всех к нынешнему состоянию Вульфгара было поведение самого Бренора после того, как варвар был повержен йоклол. Дворф бесцельно слонялся целыми днями по Мифрил Халлу, поглощенный своим горем.
Вот, решил Дзирт, вот ключевое слово – Вульфгар горевал.
Но Бренор бы никогда его не понял, да и Дзирт не был уверен, что и сам понимал все до конца.
– Пора идти, – заметил Реджис, отрывая темного эльфа от его невеселых размышлений.
Дзирт вопросительно взглянул на хафлинга, потом на Бренора.
– Камлейн пригласил нас сыграть в кости, – объяснил Бренор. – Пошли с нами, эльф. У тебя глаза самые зоркие, может быть, ты мне понадобишься.
Дзирт обернулся к костру, где Кэтти-бри и Вульфгар сидели рядышком и разговаривали. Он обратил внимание, что говорит не только девушка. Ей как-то удалось растормошить варвара, он даже отвечал ей. Дзирту очень хотелось остаться здесь и наблюдать за каждым их движением, но он решил не поддаваться слабости, поэтому пошел к повозке с Реджисом и Бренором.
– Ты себе не представляешь, какое горе нас охватило, когда мы увидели, что потолок пещеры рушится прямо на тебя, – сказала Кэтти-бри, осторожно подводя разговор к тому роковому дню в недрах Мифрил Халла. До этого момента они с Вульфгаром вспоминали счастливые времена, прежние битвы, в которых они сообща побеждали чудовищ.
Вульфгар тоже говорил, рассказывал о своей первой схватке с Бренором – тогда он сражался против него, – когда он сломал древко штандарта о голову дворфа, а упорный человечек так ударил его по ногам, что опрокинул на землю и оставил лежать на поле без сознания. Потом Кэтти-бри перевела разговор на еще одно особенное событие – появление Клыка Защитника. Это оружие стало одновременно воплощением большой любви и вершиной кузнечного мастерства Бренора. Его создание было вызвано исключительно привязанностью дворфа к Вульфгару.
– Если бы он не любил тебя так сильно, он бы никогда не смог создать такое исключительное оружие, – говорила девушка. Увидев, что ее слова проникают сквозь толстую броню страдания и мук, она снова слегка изменила тему разговора и стала рассказывать, каким почтением к памяти варвара Бренор окружил его молот после мнимой гибели Вульфгара. А отсюда, ясное дело, беседа перекинулась на тот самый страшный день и на воспоминания о жуткой йоклол.
К превеликому облегчению Кэтти-бри, Вульфгар не напрягся, когда она заговорила об этом. Он сидел и слушал, изредка вставляя несколько слов.
– Я помню, силы сразу покинули меня, – говорила Кэтти-бри. – И Бренор, кажется, готов был сдаться. Но мы все же продолжали сражаться во имя тебя, и нашим врагам пришлось несладко.
В светлых глазах Вульфгара появилось отсутствующее выражение, и девушка замолчала, не мешая ему думать. Она ожидала, что он что-нибудь ответит ей, но время шло, а он сидел молча.
Кэтти-бри подвинулась к варвару поближе, обняла его и положила голову на его могучее плечо. Он не оттолкнул ее и даже чуть передвинулся, чтобы обоим было удобно. Девушка надеялась на большее, она хотела раскрепостить его чувства. Это ей не удалось, но она тут же сказала себе, что не стоит торопиться. Любовь не пробудилась вновь, но зато и ярость не проснулась.
На все нужно время.
Они действительно вышли из долины на следующее утро. Это сразу стало заметно, потому что ветер изменился. В долине он дул с северо-востока, неся холодный воздух с Моря Плавучего Льда. Здесь же, где к югу, востоку и северу громоздились горы, ветер налетал порывами, а не свистел без конца, как в долине. Теперь же, когда они повернули к югу, ветер, на пути которого стояли скалистые вершины Хребта Мира, снова изменился. Он стал мягким и теплым, совсем не похожим на холодный бриз, давший название Долине Ледяного Ветра. Этот ветер дул из жарких южных краев, от теплых вод Побережья Мечей, сталкивался с горной грядой и откатывался назад.
Большую часть дня Дзирт и Бренор провели поодаль от повозки, осматривая окрестности, по которым хоть и медленно, но неуклонно продвигался их небольшой отряд. Они также давали Кэтти-бри и Вульфгару возможность побыть вдвоем. Девушка по-прежнему пыталась разговорить его. Реджис весь день ехал, удобно устроившись в задней части повозки, принюхиваясь к соблазнительным запахам продуктовых запасов.
День прошел спокойно, без происшествий, за исключением того, что однажды Дзирт наткнулся на след великана, обутого в сапоги.
– Дружок Пузана? – спросил Бренор, наклоняясь к дроу, изучавшему отпечаток.
– Пожалуй что, – ответил Дзирт.
– Этот бестолковый хафлинг наложил на него слишком сильное заклятие, – проворчал Бренор.
Дзирт, знавший возможности рубина и разбиравшийся в природе заклинаний, так не думал. Он понимал, что великан, который вовсе не был глуп, освободился бы от любых чар уже вскоре после того, как расстался с хафлингом и его спутниками. Скорее всего он начал гадать, зачем это ему понадобилось помогать странному коротышке, еще прежде, чем успел отойти на несколько миль. И вскоре должен был либо начисто забыть об этом происшествии, либо страшно разозлиться, что его так обманули.
Однако, судя по направлению следов, великан следовал за ними.
Совпадение? Может, это совсем другой великан – в конце концов в Долине Ледяного Ветра их полно. И когда Дзирт с Бренором присоединились к остальным спутникам во время ужина, то ничего не сказали о следах и даже не заикнулись о том, чтобы усилить ночную вахту. Однако Дзирт по доброй воле решил нести дозор. Он не только собирался охранять лагерь от бродячих великанов. Он не хотел видеть Кэтти-бри и Вульфгара, которые все время были вместе. В ночной темноте Дзирт мог побыть один со своими мыслями и опасениями, справиться с душевными терзаниями и убедить себя в том, что Кэтти-бри сама может решить, какова будет ее дальнейшая жизнь. Вспоминая разные случаи, когда девушка показала себя честнейшим и разумным человеком, он все больше успокаивался.
Полная луна стала медленно подниматься над далекими водами Побережья Мечей, у дроу стало тепло на душе. Хотя огонь в лагере был ему едва виден, он все же чувствовал, что рядом с ним – друзья.
Вульфгар пытливо заглянул в синие глаза девушки и понял, что она намеренно подводила его к этой теме, осторожно сглаживая все острые углы и растапливая ледяную броню его гнева, пока она не стала совсем прозрачной. И теперь девушка настойчиво старалась заглянуть внутрь, увидеть тех чудовищ, что терзали Вульфгара.
Кэтти-бри сидела тихо, не двигаясь и терпеливо ждала. Она уже вынудила варвара поведать ей много страшных вещей, а потом попыталась копнуть еще глубже, чтобы он обнажил перед ней всю свою душу и страхи, хотя прекрасно понимала, что этому гордому и сильному человеку будет совсем не легко сделать это.
Но Вульфгар не стал противиться. Он сидел рядом, глядя ей в глаза, мысли его путались, дыхание было прерывистым, сердце гулко колотилось в груди.
– Я очень долго держался только благодаря тебе, – негромко рассказывал он. – Там, среди этой грязи и дыма, я неотступно держал перед глазами образ моей Кэтти-бри. Всегда. Правда.
Он помолчал, судорожно вздохнул, и Кэтти-бри нежно накрыла его руку своей.
– Там столько такого, что человеческому глазу просто не под силу вынести, – тихо сказал Вульфгар, и Кэтти-бри заметила, что его светлые глаза влажно заблестели. – Но все это я преодолевал, помня о тебе.
Кэтти-бри улыбнулась, но Вульфгару это не принесло никакого успокоения.
– И он использовал это против меня, – продолжал он, понизив голос еще больше, так что он стал похож на шипение. – Эррту мог читать мои мысли и обратил их против меня. Он показал мне, чем завершилась битва с йоклол, показал, как эта тварь поднялась из кучи камней, напала на тебя и разорвала на части. Потом она кинулась на Бренора
– Это йоклол перенесла тебя на нижние уровни? – спросила Кэтти-бри, пытаясь отвлечь Вульфгара, чтобы он не поддался дьявольскому наваждению.
– Не помню, – сказал он. – Я помню, как посыпались камни, помню боль, когда йоклол зубами разрывала мне грудь, а потом только чернота, и после я уже очнулся при дворе Паучьей Королевы. И даже этот образ… тебе ведь не понять! Единственное, благодаря чему я держался, и то Эррту обратил против меня. Единственная надежда, еще тлевшая у меня в сердце, и та сгорела, осталась только пустота.
Кэтти-бри придвинулась ближе, почти коснувшись щекой лица Вульфгара.
– Но ведь надежда возрождается, – мягко сказала она. – Эррту больше нет, он наказан на века, а Паучья Королева и ее приспеншики-дроу уже много лет не проявляют к Дзирту никакого интереса. Эта дорога пройдена, но зато перед нами расстилается столько других. Например, дорога к храму Парящего Духа, к Кэддерли. Оттуда, быть может, в Мифрил Халл, а после, если захотим, мы можем отправиться в Глубоководье, к капитану Дюдермонту, и отправиться в плавание на «Морской фее», чтобы бороться с волнами и пиратами. – Ведь перед нами столько возможностей! – широко улыбаясь, говорила она, и ее синие глаза сияли. – Но сначала нужно примириться с нашим прошлым.
Вульфгар прекрасно слышал ее, но только покачал головой, давая понять, что все не так просто, как она говорит.
– Я столько лет думал, что мертв, – сказал он. – И то же самое думал о тебе. Я думал, что ты убита, что Бренор убит, а Дзирта какая-нибудь злобная жрица располосовала на части на своем алтаре. Я отказался от надежды, потому что мне было больше не на что надеяться.
– Но ты же видишь, что это не так, – убеждала его Кэтти-бри. – Надежда всегда есть, она должна оставаться. Только Эррту и его прихвостни лгут, что ее нет. Все вокруг них ложь, и сами они – ложь. Они крадут надежду, потому что без нее не остается сил. Без надежды нет свободы. Самое большое удовольствие для демона – поработить чужую душу.
Вульфгар глубоко и тяжело вздохнул, раздумывая над ее словами и противопоставляя доводы разума неотступным болезненным воспоминаниям. Ведь ускользнул же он из лап Эррту – значит, она права.
Кэтти-бри тоже сидела молча, перебирая в памяти то, как Вульфгар вел себя в последние дни. Теперь она понимала, что его сковывали не только боль и страх. Мужчину может так сильно искалечить только одно чувство. Видимо, снова и снова мысленно переживая эти ужасы, Вульфгар вспоминал, что сдался, уступил Эррту или его дьявольским помощникам, вспоминал, что утратил смелость и решимость. Кэтти-бри, пристально следившей за варваром, теперь стало яснее ясного, что горше всех чудовищ Вульфгара терзало чувство вины.
Конечно, она готова была простить Вульфгару все, что он сказал или сделал ради того, чтобы выжить в этом аду. Все на свете. Но он думал иначе, это было видно по его лицу.
Вульфгар зажмурился и сжал зубы. Она права, убеждал он себя. Ужасы прошлого остались позади. Теперь они снова, живые и здоровые, вместе идут навстречу новым приключениям. Он уже понял свои прежние ошибки и мог смотреть на Кэтти-бри с новой надеждой и новыми желаниями.
Когда он открыл глаза и посмотрел на нее, девушка увидела, что он немного успокоился. А потом варвар подался к ней и легонько поцеловал – просто коснулся губами ее губ, как бы прося позволения.
Кэтти-бри огляделась и убедилась в том, что они действительно одни. Те их спутники, кто не спал, были настолько увлечены игрой, что ничего не замечали, хоть и были неподалеку.
Вульфгар снова поцеловал ее, уже настойчивей, и она вдруг задумалась о том, какие чувства испытывает к нему. Любит ли его? Как друга – разумеется, да, но готова ли она к большему?
Кэтти-бри откровенно призналась себе, что не знает. Когда-то она решила подарить Вульфгару всю свою любовь, выйти за него замуж, родить ему детей, прожить с ним всю жизнь. Но прошло уже столько лет, то время кончилось, все было иначе. Теперь у нее появились другие чувства, но она еще не задумывалась, насколько они глубоки, как не раздумывала и о чувствах к Вульфгару.
Однако сейчас задумываться было некогда, Вульфгар исступленно целовал ее. Она не ответила ему с тем же пылом, и он откинулся назад, держа ее за плечи, и вопросительно взглянул ей в глаза.
Поняв, что для него сейчас решается все, что он оказался между прошлым и будущим, на грани срыва, Кэтти-бри решила, что должна уступить. Притянув варвара к себе, она сама поцеловала его. Они сплелись в объятии, и Вульфгар, осторожно положив ее наземь, целовал и ласкал девушку, путаясь в ее одеждах.
Она не сопротивлялась, уступив прорвавшейся в нем страсти, и принимала его ласки и поцелуи даже с некоторым облегчением, надеясь, что свидание этой ночи поможет Вульфгару вернуться в мир живых.
Вульфгар и сам это ощущал. Он обнажил перед ней сердце и душу, он сломал свои защитные стены, он купался в ее тепле, наслаждался прикосновениями к теплой коже, вдыхал ее дурманящий запах.
Он свободен! Впервые он почувствовал себя свободным, и это было великолепно, прекрасно и так по-настоящему.
Он перекатился на спину, увлекая за собой Кэтти-бри. Чуть прикусив мочку ее уха, чувствуя приближение пика наслаждения, он откинул назад голову, чтобы взглянуть в ее глаза и увидеть в них отражение их общего счастья.
На него плотоядно глядела суккуб, омерзительная соблазнительница из Абисса.
Мысленно Вульфгар вернулся назад, через Долину Ледяного Ветра к Морю Плавучего Льда, в ту ледяную пещеру, где они сразились с Эррту, и дальше, туда, где клубился дым и царили ужасы. Он вдруг понял, что все это неправда. И битва, и побег, и встреча с друзьями. Все это Эррту внушил ему, чтобы воскресить в нем надежду и убить ее вновь. Все неправда, он по-прежнему в Абиссе и мечтает о Кэтти-бри, спариваясь с отвратительной женщиной-суккубом
Могучей рукой он ухватил тварь за шею и с силой отпихнул. Он ударил ее в лицо кулаком, поднял над головой и швырнул наземь. Потом с ревом вскочил, торопливо натягивая одежду. Бросился к костру, не замечая боли, схватил горящую ветку и повернулся, готовый схватиться с коварной тварью.
Перед ним снова была Кэтти-бри.
Полураздетая девушка привстала, опираясь на колени и ладони. Из носа у нее текла кровь. Она подняла на него глаза. На ее лице не было гнева, только замешательство. Плечи варвара тяжело опустились под грузом вины.
– Я не хотел… – бормотал он. – Я бы никогда…
Сдавленно вскрикнув, Вульфгар бросился прочь из лагеря, по ходу отшвырнув горящую ветку и подхватив свои вещи и боевой молот. Он скрылся в ночном мраке и во мраке своего истерзанного рассудка.
Глава 7
Сетка из водорослей
Вы не можете войти, – донесся из-за баррикады у двери тоненький голосок. – Прошу вас, господин, пожалуйста, уходите. Даже дрожь в голосе хафлинга не развеселила Энтрери, потому что он сразу понял, что означал этот «отказ от дома». Они с Двавел заключили выгодное им обоим – причем ей больше – соглашение, но теперь, похоже, маленькая женщина решила отказаться от данного ею слова. Ее привратник даже не пустил его на порог «Медного муравья». Энтрери некоторое время обдумывал, не прорваться ли внутрь силой, но передумал, вспомнив, что хафлинги – мастера по части всяких ловушек. Потом у него мелькнула мысль, не просунуть ли кинжал в щель между досками и не ткнуть ли несговорчивого привратника в руку или палец. Ведь в этом и заключалась вся прелесть бесценного оружия: Энтрери мог лишь слегка оцарапать свою жертву, но при этом высосать из нее всю жизненную силу.
Но и эту мысль он отмел – осмотрительный убийца никогда так не сделал бы. Не следует поддаваться раздражению.
– Тогда я пойду, – спокойно произнес он. – Но передай Двавел, что я делю весь мир на друзей и врагов. – Он развернулся и пошел прочь, оставив привратника в совершенном замешательстве.
– Бог мой, это звучит как угроза, – раздался еще один голос, не успел Энтрери и десяти шагов пройти.
Убийца остановился и обнаружил в стене заведения щелочку, которую вполне можно было использовать и как глазок, и как бойницу.
– Двавел, – произнес он с поклоном.
Удивительно, но щель увеличилась, и целая доска отодвинулась в сторону. В образовавшемся проеме показалась Двавел.
– Ты так быстро определяешь людей во враги, – покачивая головой, от чего ее темные кудряшки весело подпрыгивали, сказала женщина.
– Это не так, – ответил убийца. – Но меня разозлило, что ты, похоже, решила отказаться от нашего соглашения.
Лицо Двавел сразу посуровело, и она заговорила совсем другим тоном.
– Ты в сетке из водорослей, – пояснила она Это выражение было распространено среди рыбаков, а не уличного народа, но Энтрери слышал его раньше. На рыбачьих шхунах «сеткой из водорослей» назывались особые заграждения из прочных водяных растений, которыми опутывали больших крабов с клешнями, когда их нужно было доставить на рынок живыми. В городе это выражение означало примерно то же самое, только не столь буквально. Человек в «сетке из водорослей» объявлялся неприкасаемым, его окружали невидимые заграждения запрета общаться с ним.
На лице Энтрери тоже появилось напряженное выражение.
– Этот приказ исходит от гораздо более могущественных гильдий, чем моя. Они могут сжечь «Медный муравей» дотла, поубивать всех моих сторонников и вряд ли остановятся перед этим, – сказала Двавел. – Они сказали, что Энтрери в «сетке из водорослей». Сам понимаешь, я не могла тебя впустить.
Энтрери кивнул. Ему лучше всех было известно, как важно уметь мыслить трезво, чтобы выжить.
– И все же ты решила выйти и поговорить со мной, – заметил он.
Двавел пожала плечами.
– Я вышла только затем, чтобы сказать, почему нужно расторгнуть сделку. А также затем, чтобы убедиться, что я не попаду во второй разряд из тех двух, что ты назвал моему привратнику. Это все, что я могу тебе предложить, и ты ничем мне не обязан. Сейчас уже все знают, что ты вернулся, и одно твое присутствие их пугает. Старик Басадони по-прежнему управляет гильдией, но он теперь скорее вывеска, а не настоящий руководитель. Те, кто ведет его дела, и те, кто заправляет в других гильдиях, не знают тебя. Зато им хорошо известна твоя репутация. Поэтому они и боятся тебя, так же как боятся друг друга. Разве может паша Ронинг не бояться, что Рейкерсы закажут тебе его убийство? Даже рядовые члены гильдии, как им не опасаться, что кто-нибудь из них наймет тебя, чтобы обеспечить себе восхождение к верхам власти, не дожидаясь смерти паши Басадони?
Энтрери согласился и с этим, правда уточнив:
– А разве не может случиться так, что Артемис Энтрери просто вернулся домой?
– Конечно, – сказала Двавел. – Но пока они узнают, зачем ты здесь, тебя будут бояться, а единственный способ узнать, зачем ты появился…
– «Сетка из водорослей», – договорил Энтрери. Он хотел поблагодарить Двавел за храбрость, за то, что она осмелилась выйти и предупредить его, но воздержался. Он подумал, что женщина, быть может, только следовала чьему-то приказу и вышла к нему вовсе не из благородных побуждений.
– Береги спину, – добавила Двавел, повернувшись к тайному входу. – Ты и сам должен понимать, что многие хотели бы иметь голову Энтрери в коллекции своих трофеев.
– Что тебе известно? – спросил убийца. Было совершенно ясно, что она сказала это не просто так.
– Пока не поступил приказ о твоей изоляции, мои соглядатаи отправились разузнать, что говорят о твоем возвращении, – пояснила она. – Их расспрашивали больше, чем они, и по большей части вопросы задавали молодые, сильные наемные убийцы. Так что береги спину. – И она скрылась за потайной дверью.
Энтрери только вздохнул и пошел своей дорогой. Он не размышлял о цели своего возвращения в Калимпорт, потому что для него это не имело никакого значения. Он не стал пристальнее всматриваться в темные уголки ночных улиц. Может, в одном из них затаился убийца. А может, и нет.
И все это не имело ровно никакого значения.
– Перри, – сказал Кадрану Гордеону Гинта Прорицатель. Оба они наблюдали, как юный головорез крался по крышам, следуя на почтительном расстоянии за Артемисом Энтрери. – Лейтенант гильдии Бодо.
– Он следит? – спросил Кадран.
– Преследует, – поправил его маг.
Кадран ему верил. Гинта всю свою жизнь наблюдал. Он научился разгадывать малейшие нюансы поведения других людей и по ним предсказывать их дальнейшие шаги.
– Но ведь, отправив за ним убийцу, Бодо рискует всем? – рассудил Кадран. – Несомненно, он знает о «сетке из водорослей», ведь Энтрери долгое время был связан с этой гильдией.
– Ты полагаешь, Бодо известно о том, что делает этот тип? – спросил Гинта. – Я видел его раньше. Его зовут Пес Перри, хотя он сам себя называет «Сердце».
Прозвище показалось Кадрану знакомым.
– Это из-за того, что он имеет обыкновение вырезать сердца своих жертв, пока они еще бьются, – заметил он. – Заносчивый юнец.
– Совсем не похож на того, которого знал я, – лукаво вставил Гинта, бросив взгляд на Кадрана.
Кадран в ответ улыбнулся. И правда, Пес Перри напоминал Кадрана, когда тот был помоложе, такой же честолюбивый и ловкий. Годы приучили Кадрана к некоторой скромности, хотя те, кто его хорошо знал, до сих пор считали, что этого качества ему явно недостает. Пес Перри неслышно и осторожно продвигался по самому краю крыши. Да, он действительно напоминал того головореза, каким Кадран был в юности. Правда, менее рассудительного и опытного, потому что даже в бытность свою молодым наглецом Кадран не отправился бы за головой Энтрери, по крайней мере без должной подготовки.
– У него должны быть помощники поблизости, – заметил Кадран Гинте. – Прочеши-ка другие крыши. Не может же этот молокосос быть настолько наглым, чтобы отправиться за Энтрери в одиночку.
Гинта расширил экран. Они увидели Энтрери, непринужденно шагавшего по широкому бульвару, а также разглядели многих завсегдатаев этого места, никак, однако, не связанных с цехом Бодо или Псом Перри.
– Вот этот, – сказал наконец чародей, показав на человека, неотступно шедшего за Энтрери, то прячась в тень, то вновь появляясь, но на очень большом расстоянии. – Скорей всего еще один из подчиненных Бодо.
– Похоже, ему не больно-то хочется ввязываться в схватку, – заметил Кадран, видя, что парень мешкает на каждом шагу. Он и так был далеко от преследуемого, а с каждой минутой отставал все больше, так что вполне мог выскочить на середину улицы и пуститься бежать за убийцей во весь опор, не особенно рискуя быть замеченным.
– Может, он просто наблюдает? – предположил Гинта, снова наводя хрустальный шар на двух наемных убийц, чьи пути вот-вот должны были пересечься. – Или следует за своим товарищем по приказу Бодо, чтобы удостовериться, как все сложится у Пса Перри. Всякое возможно, но если он надеется поучаствовать в драке, ему стоит припустить. Энтрери не из тех, у кого бой затягивается, и похоже…
Внезапно он замолчал, потому что Пес Перри подошел к самому краю крыши и пригнулся, весь собравшись. Молодой головорез добрался до места засады, а Энтрери повернул и пошел в сторону его напарника, что было ему как раз на руку.
– Мы могли бы его предостеречь, – сказал Кадран, нервно облизнув губы.
– Энтрери уже настороже, – возразил чародей. – Я уверен, он даже почувствовал, что мы за ним наблюдаем. За таким человеком, как он, нельзя проследить даже при помощи маши, чтобы он об этом не догадался, – со смешком пояснил он. – Прощай, Пес Перри!
Едва он успел договорить, как парень спрыгнул с крыши, приземлился шагах в трех позади Энтрери и так быстро приблизился к нему, что любой другой человек даже не успел бы понять, откуда шум, как уже был бы мертв.
Но то любой другой. Энтрери же развернулся, едва Пес Перри бросился на него, размахивая узким мечом. Опытный убийца далеко отклонил удар левой рукой, обернутой складками толстого плаща. Потом сделал шаг вперед, далеко отведя руку нападавшего, и подошел вплотную к незадачливому наемнику, всадив кинжал ему в подмышку. А потом так быстро, что Пес Перри не успел ничего сделать, а Кадран и Гинта едва заметили неуловимое движение, он оказался за спиной Перри. Энтрери выдернул кинжал и перебросил его в левую руку, а правой обхватил нападавшего за шею, одновременно ударив его сзади под колени, так что ноги парня подогнулись и он опустился на землю. Опытный убийца всадил кинжал под основание черепа глубоко в мозг Пса Перри.
Энтрери тут же извлек клинок, и мертвое тело свалилось на землю. Под ним быстро растекалась лужа крови, а на Энтрери даже капля не попала.
Гинта со смехом указал в конец улицы, где остолбеневший напарник Пса Перри, увидев, что Энтрери победил, мгновенно развернулся и бросился бежать.
– Ну давай, – произнес Гинта, – разнеси по городу весть, что Артемис Энтрери вернулся.
Кадран Гордеон долго смотрел на труп парня. Как всегда в минуты раздумья, он крепко сжал губы, отчего его длинные изогнутые усы опустились. Он было подумывал сам прикончить Энтрери, но мастерство убийцы поразило его. Гордеон впервые воочию видел Энтрери в деле и понял, что легенды, которые о нем рассказывают, не вымышлены.
Но все же Кадран Гордеон – это не Пес Перри, он был гораздо опытнее молодого выскочки. Может, ему все же придется навестить бывшего короля наемных убийц.
– Неподражаемо, – раздался за их спинами голос Шарлотты. Оба обернулись к женщине, смотревшей мимо них на изображение в хрустальном шаре Гинты. – Паша Басадони говорил, что это поразительное зрелище. Как великолепно он двигается!
– Может быть, надо отплатить Бодо за то, что его цех нарушил приказ о «сетке из водорослей»?
– Плевать на них! – презрительно бросила Шарлотта, подходя поближе. Ее глаза восхищенно блестели. – Надо все внимание обратить на него, разыскать и переманить на нашу сторону. Мы подыщем Артемису Энтрери отличную работенку!
Дзирт нашел Кэтти-бри на заднем сиденье повозки. Реджис сидел рядом, прижимая к ее лицу салфетку. Бренор, грозно помахивая топором, расхаживал взад-вперед, изрыгая проклятия. Дроу сразу понял, что случилось, по крайней мере самую суть, и даже не слишком удивился, что Вульфгар оказался способен на такое.