ЛИБЕРАЛИЗМ
Сущность либерализма
Либерализм как идеология возникает в эпоху буржуазных революций, открывающих историю современной цивилизации. По сути, либерализм и есть идеологическое обоснование самого «проекта» Современности, его принципов, содержания, средств и методов осуществления. Для обозначения приверженцев соответствующего политического движения слово «либерал», вероятно, первыми ввели в употребление авторы испанской конституции 1812 г., находившиеся в оппозиции по отношению к испанскому абсолютизму. Правда, Ф. Хайек скорее склонен предполагать, что его ввел в оборот Адам Смит в таких пассажах, как: “либеральная система свободного экспорта и свободного импорта” и: “позволяя каждому человеку добиваться его собственных интересов его собственным способом согласно либеральному плану равенства, свободы и справедливости”.
Революции существенно укрепили позиции либералов, которые от предложений перешли к бескомпромиссным требованиям. Война за независимость британских колоний в Северной Америке привела к возникновению первой нации, разработавшей конституцию на основе либеральной идеологии. Уже в тексте Декларации независимости США (1776) Томас Джефферсон закрепил основополагающий тезис либеральной политики: «Мы исходим из той очевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, свободу и стремление к счастью; что для обеспечения этих прав люди создают правительства, черпающие свои законные полномочия в согласии управляемых, и что всякий раз, когда та или иная форма правления становится губительной для этих целей, право народа – изменить или упразднить ее и создать новую форму правления» [2]. Конституция США, учредив правительство с делегированными, перечисленными и тем самым ограниченными полномочиями, осуществила революционный прорыв в трансформации основополагающих принципов организации государства.
Авторы коллективной монографии «Французский либерализм в прошлом и настоящем» полагают, что «либерализм как политическое течение появился во Франции «позже, чем английский или американский либерализм, но раньше, чем либерализм в Германии или в Италии». Считается, что термин «либерализм» был заимствован из Англии и введен в употребление известными писателями и общественными деятелями Жерменой де Сталь и Рене де Шатобрианом.
В.П. Смирнов, говоря о второй половине XVIII века, полагает, что «либерализм тогда еще не выделился в самостоятельное идейное или политическое течение: он лишь зарождался в лоне более широкой идеологии Просвещения, существовал как умонастроение, как приверженность к «либеральным идеям». По его мнению, в качестве самостоятельного политического течения французский либерализм появился в годы Великой Французской революции.
Общей идейной платформой французского либерализма В.П. Смирнов считает Декларацию прав человека и гражданина 1789 г. Первой политической организацией либералов во Франции стало созданное в июле 1791 г. во главе с генералом Лафайетом, А. Барнавом и братьями Ламеттами «Общество друзей конституции», или клуб фельянов. Его возникновение связано с постепенным отмежеванием либеральных политиков, пришедших к власти в 1789 г., от радикально-демократического движения и от правых противников революции. Идеи фельянов нашли воплощение в первой французской Конституции, принятой Учредительным собранием 3 сентября 1791 г. Окончательно как идейно-политическое течение французский либерализм сложился в эпоху Реставрации Бурбонов, а уже в последующую за ней эпоху Июльской монархии либералы получили возможность осуществить свои идеи на практике.
Самое широкое распространение получили концепции личной свободы, равноправия, человеческого достоинства, религиозной терпимости, свободы слова и собраний, академической свободы, неприкосновенности личной жизни и частной собственности, свободного рынка, правового государства, верховной власти народа, национального самоопределения, разделения властей, просвещённой и разумной государственной политики.
В либеральной традиции довольно распространено выделение таких ее составляющих, как «политический либерализм», ассоциирующийся с движением за либеральную демократию и против монархии или авторитаризма; «экономический либерализм» - движение за частную собственность и против государственного регулирования; «культурный либерализм», отстаивающий личную свободу; «социальный либерализм», выступающий за равенство возможностей и против экономической эксплуатации; и даже «фратернитарный (братский) либерализм» - движение за здоровую среду обитания и против колониализма.
Основные ценности либерализма
В вопросах ценностей либерализм исходит из того, что конструируемая им модель может функционировать лишь при условии, что в этом мире не будет никакой авторитетной инстанции, которая решала бы для всех вопрос об истине. Вызвано это тем, что в условиях религиозных войн в Европе, следом за которыми и родился либерализм, христиане не могли решить, кто вправе интерпретировать христианскую истину и принимать на этой основе общеобязательные решения. Это не значит, что либерализм вообще отрицал существование истины – нет, он признавал ее и связывал с разумом, но отказался от публичного «исповедания» какой-то одной истины. Отныне каждый человек провозглашался совершенно свободным в поиске и толковании истины, равно как и в отказе от нее. Место трансцендентной истины заняла совершенно «посюсторонняя» свобода отдельно взятого индивидуума в окружающем его земном мире.
Главную ценность либерализма – свободу – представители этой идеологии воспринимают как свободу индивида (индивид, в переводе с греческого, означает “атом”, далее неделимый), причем, речь идет об индивиде не просто как о реальном частном лице, а о человеке как ценности. Человеческий индивид как ценность появляется лишь в идеологии современных обществ. Во-вторых, это свобода поступка, действия индивида в обществе. В-третьих, это абстрактная свобода – свобода человека вообще, любого человека. В-четвертых, это негативная свобода – “свобода от” – свобода, независимость индивида как частного лица, например, свобода предпринимателя от государственного вмешательства. Наконец, в-пятых, это свобода, позитивное содержание которой выражается языком права, юридической аксиологии – свобода развертывается как “права человека”.
Смыслообразующий элемент либерализма – самоопределение и автономия личности. Либерализм рассматривает свободу как определенное пространство, в котором могут сталкиваться интересы и выражаться потребности, то есть фактически свобода понимается в смысле борьбы за существование и естественного отбора. Свобода человека не может быть ограничена ни традицией, ни властью, ни мнением большинства – ничем, кроме свободы другого человека. Но, предельно максимизируя ценность свободы, либерализм аппелирует к практически нереальной ситуации, где каждый индивид желает себе всей полноты свободы, где воления всех людей рациональны и, наконец, где каждый чтит свободу и благосостояние всех как свои собственные. Так, Иммануил Кант отстаивал право человека искать счастье таким путем, каким он хочет, при оговорке не препятствовать другому преследовать ту же цель. Речь идет о негативной свободе, предполагающей наличие определенной сферы деятельности, в которой индивид не подлежит принуждению к совершению поступков, противоречащих его собственной воле, а также не встречает внешних препятствий в осуществлении того, что он желает.
Бенджамен Констан понимал свободу как систему, в которой люди могут наилучшим образом раскрывать и развивать свою личность и интересы. В одном из своих эссе он противопоставил значение свободы в античных республиках (равное участие граждан в общественной жизни) современной свободе – свободе человека говорить, писать, владеть собственностью, торговать и следовать своим частным интересам [6]. Соратником Констана была писательница Жермена де Сталь, известная выражением “Свобода стара; нов деспотизм”, где деспотизм связывается с попытками королевского абсолютизма отобрать закрепленные в хартиях средневековые свободы.
Понимание свободы включает и свободу выбора образа жизни. Вильгельм фон Гумбольдт в своем труде “О пределах государственной деятельности” доказывал, что полное развитие человеческих сил требует не только свободы, но и “разнообразия ситуаций”, под которым он понимал широкое разнообразие обстоятельств и условий жизни – говоря современным языком, “различные образы жизни”, которые люди могли бы постоянно пробовать и выбирать.
Джон Ст. Милль в знаменитом эссе «О свободе» провозгласил принцип, который, по его мнению, должен управлять всеми отношениями общества к личности - независимо от того, используются ли точно установленные законы или моральное принуждение общественного мнения. Принцип этот следующий: «единственное оправдание вмешательства в свободу действий любого человека - самозащита, предотвращение вреда, который может быть нанесен другим. Собственное благо человека, физическое или моральное, не может стать поводом для вмешательства, коллективного или индивидуального. Не следует заставлять его делать что-либо или терпеть что-то из-за того, что по мнению общества так будет умнее и справедливее. Можно увещевать, уговаривать, упрекать, но не принуждать и не угрожать. Чтобы оправдать вмешательство, нужно выяснить, причинит ли его поведение кому-нибудь вред».
Почти все виды социального контроля за поведением индивида были оценены Дж. Ст. Миллем как зло, которого надо стараться избегать (ввиду чего стеснять свободу действий человека можно лишь с тем, чтобы не дать сделать зла другим индивидам). В обществе каждому должно быть дано столько свободы, сколько делает возможной совместную жизнь с другими людьми; каждому можно делать все, что не нарушает равной свободы других индивидов. В практическом плане это означает равенство всех перед законом и равноправие.
В трактовке Милля, с которой в целом согласны практически все либералы, установление свободы является не самоцелью, а необходимым условием установления гармонии интересов общества и интересов индивида. Гарантией же свободы является не только защита от вмешательства государства в частную жизнь людей, но и от господствующего в обществе мнения. С этим связано утверждение Милля о том, что «свобода в принципе неприменима к обществу, предшествующему эпохе, где можно спокойно совершенствоваться путем свободных и равных дискуссий».
Либерализм рассматривает увеличение степени свободы как важнейший показатель прогресса, в свою очередь связывая возможности такого увеличения с прогрессивными изменениями в различных сферах жизни. Динамика свободы, согласно либеральным воззрениям, возможна только в условиях готовности к переменам. Лишь ход развития свободы дает шанс на прогресс во всех сферах общества, экономики и государства. Либералы убеждены, что только перемены могут открыть новые возможности. Как задекларировано в Висбаденских принципах Свободно-демократической партии Германии, «вопреки всем направленным вспять призы вам противников модернизации либералы делают свою ставку на шансы, предоставляемые прогрессом. В условиях действительности, приобретающей все более сложный комплексный характер, либералы, наперекор ностальгии по примитивному и одномерному государству, выступают за многообразие шансов и жизненных стилей. Потому что свобода – это прогресс». Вместе с тем нельз не обратить внимание, что еще в 1855 г. Дж. С. Милль говорил, что “почти все проекты нынешних социальных реформаторов в действительности убийственны для свободы”.
Из либерального понимания свободы и создаваемого на его основе политического идеала - общества, в котором свобода каждого члена ограничена лишь настолько, насколько это необходимо для согласования ее со свободой всех других, - вытекает и его отношение к другим современным ценностям. В теории Канта обосновано требование равенства, показано, что идея бесконечной ценности человеческой личности имеет своим естественным следствием идею равноценности человеческой личности, ибо бесконечность равна бесконечности. В формуле категорического императива: “человечество в лице каждого человека должно рассматриваться всегда как цель, и никогда только как средство” выражена идея солидарности как ценности. Таким образом, в работах о морали и праве Кантом обоснованы знаменитые либеральные требования “свободы, равенства и братства”. Либералы видят совершенное общество как то, в котором природные способности человека развиваются согласно их назначению и где никто не пользуется преимуществами за счет других.
«Исторически в либерализме возникло два течения: буржуазно-элитарное, отстаивающее и развивающее в первую очередь ценность человеческой свободы и требующее невмешательства государства в частно-предпринимательские отношения, и демократическое, настаивающее на ценности равенства, полагающее, что поскольку права должны быть распространены на всех, то государству необходимо вмешаться и создать необходимые для этого условия». До конца XIX века господствующим направлением в либерализме оставалось первое направление. Так, например, Гойе-Коллар и Гизо признавали равенство гражданское и восставали против равенства политического, выступая за создание новой политической аристократии на основе эгалитарного общества, рожденного Революцией.
Джон Локк рисовал портрет политического сообщества как основанного на добровольном объединении сообщества свободных, равных, рационально мыслящих индивидов, способных обладать собственностью.. “Хотя я сказал…что, все люди по природе равны, меня не следует понимать так, что это равенство распространяется на всё: возраст или добродетель могут давать людям справедливое превосходство; исключительные достоинства и заслуги могут поставить кого-либо над общим уровнем; происхождение может побудить одних, а союз или выгоды других оказывать почтение тем, кому природа, благодарность или другие поводы обязывают его оказывать”.
Но это неравенство ни в коей мере не влияет на идею индивидуальной изначальной свободы или политической правомочности, поскольку Локк продолжает в том же абзаце: “И тем не менее всё это не противоречит тому равенству, в котором находятся все люди в отношении юрисдикции или господства одного над другим. Именно об этом равенстве я и говорил как об относящемся к рассматриваемому предмету, имея в виду то равное право на свою естественную свободу, которое имеет каждый человек, не будучи обязан подчиняться воле или власти какого-либо другого человека”.
Классический либерализм выводил равенство всех индивидов из факта их равной принадлежности к универсальному разуму, тогда как реформистский либерализм определяет равенство как равенство потребностей. Это означает, что все люди по природе своей имеют одинаковые потребности и всех объединяет стремление к счастью. Переход от одного представления к другому связан с именем Алексиса де Токвиля. Он считал, что совершенное равенство - абстракция, и только в качестве таковой оно управляет индивидами. Равенство открывает путь к воображению и желаниям, но оно никогда их не удовлетворяет в полной мере. Нет общества, в котором все люди были бы равны, но демократия заставляет их тянуться к лучшему. Преследование абстрактной цели изменения своего состояния, каковой и является равенство, - двигатель общественного развития.
С точки зрения либералов, порядок в человеческих делах возникает спонтанно. Позвольте людям взаимодействовать друг с другом свободно, защитите их права на свободу и собственность, и порядок возникнет без централизованного руководства. Рыночная экономика – одна из форм спонтанного порядка. Наиболее важные институты человеческого общества, такие как право, язык, деньги, возникли спонтанно. Идея спонтанного порядка поддерживает моральную сторону индивидуальных прав. Но ключевым элементом здесь является ограниченное конституцией правительство, которое определяет и защищает права, но не более того. Функция государства заключается не в создании порядка, скорее оно должно обеспечить справедливое разрешение конфликтов, люди же сами создадут себе порядок.
Отсюда важнейшим моментом либеральной идеологии является признание ценности и важности взаимного сотрудничества между членами человеческого сообщества. Конечным идеалом либерализма является совершенное сотрудничество всего человеческого общества, осуществляемое мирно и без трений. При этом либеральное мышление всегда имело дело со всем человечеством, а не просто с его частями.
Либеральные представления о справедливости вытекают из характерного для либерализма отказа от публичного установления истины и перемещения акцента на универсальную правовую процедуру. Для либерала справедливо не то, что истинно и не то, что представляет некую абсолютную ценность с точки зрения внутренней «правды», а то, что достигается следованием формально-рациональным правовым процедурам. Предполагалось, что такая процедура в наибольшей степени соответствует утилитарным потребностям, но вскоре право приобрело абсолютную, надутилитарную самоценность.
Ключевой тезис "деонтологического либерализма" заключается в том, что «общество, состоящее из множества индивидов, каждый из которых имеет свои собственные цели, интересы и представления о благе, лучше всего обустроено, когда оно подчиняется принципам, которые сами не предполагают никакого конкретного представления о благе; преимущественным оправданием этих регулятивных принципов служит не то, что они максимизируют общественное благосостояние или как-то иначе способствуют благу, а то, что они согласуются с понятием права - моральной категорией, не зависящей от блага и имеющей приоритет над ним» [6, р.1].
Как ценность справедливость в либерализме предстает в виде ценности индивидуального права, права отдельно взятого Робинзона, обладание которым рассматривается не как индивидуальное, но как общее благо. «Справедливость - это не просто ценность среди других ценностей, которые могут при необходимости взвешиваться и сопоставляться, но величайшая общественная добродетель -- добродетель, требования которой должны быть выполнены еще до того, как другие предъявят свои требования. Если счастья человечества можно достичь только несправедливыми средствами, то должны возобладать соображения справедливости. Если же справедливость требует соблюдения индивидуальных прав, то даже ради общего благополучия они не могут быть попраны».
Справедливость считают "главной частью всей нравственности, самой священной и самой обязательной из всех частей" не в силу абстрактного права, а просто потому, что требования справедливости "занимают высшее место в ряду требований общественной пользы и поэтому имеют высшую обязательность, чем другие требования". Тем самым справедливость предстает у Милля как утилитарная категория, как выражение социальной полезности. Он называет «верховным судьей для разрешения всех этических вопросов» пользу «в обширном смысле», то есть пользу, основанную на постоянных интересах, якобы присущие человеку, как существу прогрессивному.
"Всякое действие необходимо имеет какую-нибудь цель, и, следовательно, правила, руководящие действиями, должны естественным образом находиться в полной и неизбежной зависимости от цели, которой служат". Согласно утилитаризму, принципы справедливости, как и все другие нравственные принципы, обретают свой характер и колорит благодаря одной цели - счастью. Согласно И. Бентаму, речь идет о «наибольшем счастье наибольшего числа людей». А по мнению Дж. Ст. Милля, поскольку "вопросы о конечных целях можно перефразировать так: вопросы о том, что желательно", а счастье желательно, то "оно одно только и желательно, как цель", так как "его все желают".
Однако уже Кант показал ненадежность утилитаризма в том смысле, что никакое чисто эмпирическое основание не может быть абсолютной гарантией приоритета справедливости и неприкосновенности индивидуальных прав. Там, где определяющим основанием является польза -- даже "польза в обширном смысле", там в принципе возможны случаи, когда соображения общего благосостояния подчиняют себе справедливость, а не обеспечивают ее. Даже исключительные соображения в пользу человеческого счастья должны быть отброшены, так как неспособность соблюсти приоритет справедливости имеет следствием нечестность и принуждение. Даже если все разделяют стремление к счастью, оно не может.служить основанием морального закона, поскольку все люди отличаются своими представлениями, а использовать одно из этих конкретных представлений в качестве регулятивного принципа -- означало бы навязывать одним людям представления других и тем самым отказывать, по крайней мере, некоторым из них в свободе следовать своим собственным представлениям. Это создало бы общество, в котором одни люди вынуждены подчиняться ценностям других, а отнюдь не общество, где потребности каждого находятся в гармонии с целями всех.
"Люди думают совершенно по-разному" об "эмпирических целях (которые все охватываются общим названием - счастье)... и о том, в чем каждый их усматривает", "так что их воля не может быть подведена ни под какой общий принцип, следовательно, ни под какой внешний закон, который находился бы в согласии со свободой каждого". Для Канта приоритет права "полностью вытекает из понятия свободы во внешних отношениях между людьми и не имеет ничего общего ни с целью, которую люди естественным образом имеют (с видами на счастье), ни с предписанием относительно средств достижения этой цели". Как таковое, право должно иметь основание, предшествующее всем эмпирическим целям. Только когда я подчиняюсь принципам, которые не предполагают никаких конкретных целей, я волен следовать своим собственным целям, согласующимся с аналогичной свободой для всех.
Поскольку основание права предшествует всем чисто эмпирическим целям, оно имеет привилегированное положение по отношению к благу и устанавливает его границы. Основание права усматривается Кантом не в объекте, а в субъекте практического разума, обладающем автономной волей. С деонтологической точки зрения, принципиальную важность имеют не цели, которые мы выбираем, а наша способность выбирать их, которая заключена в субъекте. "Это не что иное, как личность, т. е. свобода и независимость от механизма всей природы, рассматриваемая вместе с тем как способность существа, которое подчинено, а именно данным собственным разумом, чистым практическим законам".
В отличие от блага, понятия права "имеют независимый и более высокий статус, ибо они определяют нашу основную позицию как существ, способных к свободному выбору". Более важную, чем любой конкретный выбор, ценность личности "составляет предпосылка и субстрат самого понятия выбора. Именно поэтому не может быть никаких компромиссов в отношении норм, диктующих необходимость уважения к личности, и именно поэтому эти нормы являются абсолютными по отношению к целям, которые мы выбираем". Тем самым ценность права вновь оказывается ни чем иным, как ценностью свободного выбора автономной, суверенной личности.