Г.р.
Я жил в Загорье у бабули – Прокофьевой Прасковьи Сергеевны. Не помню, кто привез, но я был на каникулах. Витьки Сергеева отец хотел увезти, но бабушка не дала. Он работал в НКВД, поэтому знал о войне. Мы в деревне ничего не знали.
Когда началась война, я был в Ариновке у тети Кати. Пришел в Загорье к бабе Пане я один. Уже бомбили, немцы были близко. Но я не понял, что нехорошо что-то. Я ходил в школу, но там нам не внушали… Не готов был я к войне, не мог даже подумать, не верилось…
Я с бабушкой стал жить в Загорье. Там было все спокойно. Жили немцы в домах, но жестокости не было. В лес ходил за ягодами, за грибами. Ходил и в школу (в церковь). Один год всего ходил. Сверстников у меня не было. Бабуле помогал: сажал картошку, и все по хозяйству… Ничего про родителей не знал в то время. Летом 1944 года мать забрала нас в город. Отец погиб (пропал без вести). Взяла нас в город мачеха, ведь моя родная мать умерла, когда мне было 3 года.
Самое страшное было, когда горела деревня. Мы находились в каменной часовне. Потом у этой часовни была убита баба Настя. Моя семья и кто-то еще переждали пожар в часовне.
Загорье. Часовня во имя Тихвинской иконы
Божией Матери.
Так как сверстников у меня не было, я старался примкнуть к старшим ребятам.
Деревня наша была «проходная». Квартировали немцы и у нас в доме. С самого начала нас кормили. Все зависело от начальства. Что-то давали из съестного…
Когда деревню сожгли, мы переехали к тете Марусе. Она была родная сестра бабули – Пани. После переехали в дом Кузнецовых, что стоит в Паозерье. Жили там: я, бабка и тети Настины дочки.
Врагами я считал тех, кто сжег деревню (эстонцев). А остальное мне было безразлично. Я жил под руководством бабули – Пани. Не особо я разбирался… Было тяжело, трудно, но бабуля как-то справлялась!
16.08.2004.
Романова Раиса Кузьминична
Г.р.
(В девичестве Иванова)
Ликовское
14 июля мы ребята бегали, играли на дороге, у магазина. У магазина тогда все болтались! Видим – едут какие-то военные и не по-нашему «калякают»! Мы как рванули домой! Побежали с родителями на Святой колодец. В то время там стояли сенные сараи. Стали все жить там. Жили больше месяца. Пришел однажды переводчик, говорил по-русски очень хорошо, мало ли тогда было перебежавших на немецкую сторону! Сказали нам, что если не уйдете, то будете «партизанами». Отвели нам немцы три дома в деревне, чтобы жить. В нашем доме стояла зенитка и бетономешалка. Отвели «Соколов» дом, избушку Романовых и Пани Федоровой. Эти дома были открытыми для обозрения, без зарослей. Жили очень тесно. Даже не лежали, а сидя спали. Сидели кто где! Немцы разрешили ходить на кухню. Наши родители ходили с ведрами. Давали суп, кашу…
В деревне была приблудная корова. Вот ее и передавали по трем домам. Сколько человек жило в доме, столько дней и корова «квартировала».
Немцы привозили кипованное сено и складывали прямо около дороги. Мы с Борькой Гурьяновым сторожили это сено по ночам. В одну ночь, когда мы были на дежурстве, партизаны украли единственную деревенскую корову. Я утром пришла домой, а мама плачет: «Райка, тебя расстреляют! Украли же корову! Немцы бесятся».
Ликовское. Старая рига с т.н. «эстонской» крышей.
Жил в деревне и переводчик из «наших». Все говорил: «Как бы мне смыться от немцев?». Как он к ним попал, он не рассказывал. Но население он защищал, Заступался всегда. Мы все боялись как немцев, так и партизан.
У Пахмутовой жил немецкий генерал. Моя мама как то пожаловалась ему на то, что солдаты разорили наши ульи. У нас в саду стояли ульи, а «чехи» их разорили. Эти «чехи» жили отдельно от немцев, в гумне. Почему их называли «чехами», не знаю?! Может, и в правду они были чехами? Так вот мама объяснила этому генералу, что они натворили, так он так орал на них!
Второй раз в лесу мы жили зимой 1941 года. Наверное, стали опять бомбить, началась настоящая война в деревне! Построили шалаши в Сухом Бору, сделали чугунки и стали зимовать. По дыму-то немцы нас и обнаружили. Стали бомбить в лесу. Прибежали тогда все жители обратно и заняли свои дома.
Это в 1943 году стали партизаны с Веймарна домогать немцев. И генерал, и все немцы уехали в д. Ивановское. Пришли партизаны в Ликовское и стали жить по домам. Их тоже гоняли, и тогда партизаны уходили в леса, в землянки…
Ложголово. Руинированный Свято-Покровский храм, в котором в годы войны училась местная детвора. Некогда был превращен в жилище.
Тетка моя ходила куда-то за Веймарн и приносила муку, соль салаку. Уже в 1943 году наша семья купила корову. Стали полегче жить.
В 1944 году в деревню пришли партизаны и стали набирать рабочих в «Опочку». Что за «Опочка»? Не знаю! Деревня может какая или местность. Нас кто-то предупредил: «Бегите в лес!». Потом вернулись, конечно. У нас в деревне был староста Данилов Петр Иванович. Молодец был! Нас защищал всегда! Когда пришли наши, его забрали и с концами…
Шли в деревню и беженцы. Их староста селил на почту. Потом, кто дальше шел, кто помирал. Хоронили в песке, между сосен. Была вырыта могила. Беженцев завертывали и складывали в штабеля. Весной зарыли.
Уже в конце войны – в марте 1945 года нас, восемь человек отправили в Германию, чтобы пригнать оттуда коров. Сели мы в поезд для «телят». Обыкновенные скотные вагоны! Чурбак найдешь, сядешь, и уже хорошо. По дороге наш поезд несколько раз бомбили. Начнут бомбить, едем назад. Потом опять вперед. Ехали очень трудно, даже попить было негде. Дали по две тысячи подъемных. По дороге покупали еду, кто что мог. Старшие выхлопотали нам сухие пайки.
Вот приехали в Германию… Собрали нам скот по 250 голов в стаде. Гнали пешком из Германии до деревни Овсище. Пришли в Овсище уже в сентябре 1945 года.
Управляющий нашей командой был мужик из д.Лесище. Было еще несколько мужиков из д.Дубо. Помню дядю Гришу Трофимова. Шли мы только днем. У каждого отряда было по две лошади и по две брички. На одной бричке лежали шмотки, на другой – продукты. По дороге даже хлеб пекли! В квашне растворяли муку и договаривались с жителями по поводу печки. Расплачивались этим же хлебом. Особенно помню, как пекли хлеб в Литве.
У нас была норма – пройти 12 км в день. Да больше никто бы и не смог пройти. К концу дня уже все на ходу спали. Ближе к вечеру смотрели место для ночлега и готовили лагерь.
Ликовское. Часовня в конце улицы.
Коров мы гнали немецких. Коровы были длинноногие, некрасивые! По дороге многие коровы умирали. Когда мы выходили из Германии, то немцы делали коровам какие-то прививки. Наверняка вредили! Чтобы коровы не дошли. Нас и обстреливали по дороге. Володьку Ямбургского из Бурятей или из Буряжек ранили. По дороге его положили в госпиталь к нашим солдатам.
Мы гнали скот по дорогам городов, а военные нам кричали: «С какого района?». Мы кричим: «Осьминские!». Солдаты писали записки и отсылали с нами. Мы тоже писали письма домой. Писали такие огромные «портянки». А приходило письмо с двумя-тремя словами. Остальное было зачирикано тушью. Все цензура вычеркивала. Но мама была рада и этому.
В Литве в нашем стаде отелилась корова. Теленок, как ручной ходил около меня. Все смеялись: «Как собака!». Мы по ночам дежурили всегда. Вот сижу я около костра, и подходит ко мне солдат. Стал спрашивать: «Кто мы, откуда, да куда?». Стал узнавать, сколько у нас мужиков, сколько оружия? Сказал, что его часть стоит недалеко от нас.
А мы остановились в таком неудобном месте! В ложбине, у реки. Подошел потом ко нем дядя Гриша и говорит: «Доченька, это разведка!» И вправду это оказались литовцы. Этот солдат через речку ушел. Потом, чуть позже, начался обстрел с четырех сторон. Я забралась под ванну и сижу, чуть живая! У нас было две немецкие овчарки. Они помогали справляться с коровами. Вот одну из этих собак сразу в голову убило, а вторая от страха ко мне под ванну рвется…
Когда начался обстрел, видимо, они друг друга и задели. Раненый один как закричал! Овчарка как кинулась на него! И у меня на глазах разорвала этого солдата. Как он кричал! Даже сейчас мурашки по коже пробирают. Может, эта собака была научена в концлагере на людей? Не знаю. Но собака была очень умная и нас слушалась. Когда вернулись домой, дядя Гриша взял ее себе в Лесище.
Тогда нас спасло то, что неподалеку заночевал какой-то генерал. Вечером у него сломался «козелок». Он услышал выстрелы и закричал: «Рота, подъем! Окружай!» А их было то несколько человек! В общем, взяли литовцев на испуг. Обстрел прекратился. Нас частенько обстреливали. Конечно, были нужны не мы, а коровы.
Вот, наконец, мы пригнали коров в Овсище и разместили их на аэродроме. Потом их распределили по совхозам. В награду мне дали корову «Красавицу». Очень хорошая была корова. Красавица принесла нам сразу двух телят.
По дороге домой литовцы, латыши меняли наших коров на своих. Наверное, нам давали похуже, а себе получше брали. Мы тогда ничего не понимали. У нас всем взрослые заправляли.
Стали жить после войны в Ликовском. Не успела отдохнуть от коров, как нас заставили пахать поля. В совхозе, на тот день, было пять плугов. Мы по трое впрягались в плуг, а четвертый следил за пахотой. Вот однажды мы до чего допахались… Летит самолет, раз, два над нами, а мы машем ему кричим что-то. На следующий день – депеша председателю совхоза: «Прекратить пахать на людях!». Больше мы на себе плуг не таскали.
Потом меня загнали в Гатчину, на строительство дороги. Меня вовсюда пихали, самая видная, что ли была, комсомолка. Клали асфальт на дороги. Маргарита Емельянова, Зина Колягина и я, работали вместе. Выдали кирки, лопаты… Одна кирка у меня до сих пор в сарае лежит, на память. Так тяжело было! Все ноги были перебиты. Что мы? Девчонки же совсем молодые. Работали мы целое лето, а потом нас премировали тряпочными сапогами и босоножками. Приехала я домой с таким подаркам! Еще нам дали трое суток для поездки домой. А мы такие дурочки были, нам только трое суток надо было до деревни идти. Шли так трудно, по шпалам. Еле пришли!
В то время у нас дома было два улья. Мама наложила две банки меда и велела отнести начальнице. Начальница у нас была Полина Николаевна. Мы так боялись, что за опоздание нас будут судить! Кое-как эти две банки ей отдала, так стыдно было! Но потом Полина Николаевна сказала, что мы хорошие работники и нам ничего не будет.
В то время мне не до чего было, не до справок, не до документов. Такая дурочка была. Вот и получилось, что никаких льгот не имею.
Леша и Сашей – мои внуки, очень любят слушать, как я рассказываю о своей жизни. Теперь будут знать не только они!
Урочище бл. д. Загорье.
Памятник воинам, погибшим в годы
Великой отечественной войны.
Ольга Леонидовна Швецова – библиотекарь с. Ложголово.
В настоящее время работает на почте.
Фотографии В.И. Будько, А.Д. Лукашов.
Обработка и иллюстрации В.И. Будько. Москва. 2007.