— Мне кажется, — вдруг сказал Айртон (он лёг и прижался ухом к земле), — мне кажется, что я слышу приглушённый грохот, знаете, как будто грохочет повозка, нагруженная железными брусьями.
Колонисты внимательно прислушались и должны были признать правоту Айртона. Грохот временами сопровождался подземным гулом, который то усиливался, то затихал, — казалось, там, в недрах земли, проносится яростный вихрь. Однако пока ещё не было слышно характерных для извержения звуков, напоминающих выстрелы. Следовательно, пары и дым свободно вырывались из главного кратера, а если выходное отверстие достаточно широко, то можно не опасаться ни взрыва, ни резких смещений земной коры.
— А ну его! — сказал Пенкроф. — Давайте-ка лучше возьмёмся за дело. Пусть себе гора Франклина курит, пусть ревёт, воет, пусть выбрасывает огонь и пламя, сколько её душе угодно, неужели из-за таких пустяков сидеть сложа руки! Идёмте же, Айртон, пойдём, Наб, пойдём, Герберт, и вы, мистер Сайрес, и вы, мистер Спилет, сегодня нам всем не грех хорошенько потрудиться! Сейчас мы будем ставить ширстрек, а для такого дела и десятка рук маловато. Чего я хочу? Чтобы наш новый «Бонадвентур» — ведь мы его «Бонадвентуром» назовём, верно ведь? — так вот я хочу, чтобы не дольше как через два месяца наше новое судно уже красовалось в порту Воздушного шара. А если так, то не будем терять зря времени!
Все колонисты послушно пошли за Пенкрофом на верфь, где строился корабль, и приступили к креплению ширстрека — толстой обшивки, которая образует пояс судна, прочно связывающий между собой части судового набора. Нелёгкая это была работа, и Пенкроф справедливо требовал, чтобы все в ней приняли участие.
|
|
Весь день 3 января они не покидали верфи, позабыв о вулкане, которого, впрочем, и не было видно с берега у Гранитного дворца. Но раза два или три густая тень застилала солнце, совершавшее свой обычный дневной путь по безоблачному небу, — это плотное облако дыма проходило между светилом и островом. Ветер, дувший с моря, уносил дым и пар куда-то на запад. От внимания Сайреса Смита и Гедеона Спилета не ускользнули эти затемнения, они не раз обменивались замечаниями по поводу той быстроты, с какой назревало извержение, однако не бросали работы. Оба понимали, что в их же интересах, в интересах всей колонии, построить корабль в возможно короткий срок. При хорошем судне им не страшны любые неожиданности. И кто знает, не окажется ли в один прекрасный день этот корабль их единственным прибежищем?
Вечером, после ужина, Сайрес Смит вместе с Гедеоном Спилетом и Гербертом отправились на плато Кругозора. Сумрак уже окутал землю, но темнота благоприятствовала их задаче — установить, не примешивается ли к пару и дыму, окутывавшим кратер вулкана, ещё и огонь, не выбрасывает ли вулкан частиц раскалённых пород.
— Кратер в огне! — вдруг закричал Герберт, который обогнал спутников и первым добежал до плато Кругозора.
Гора Франклина, отстоявшая милях в шести от плато Кругозора, казалась отсюда огромным факелом, горевшим багровым пламенем. Однако даже во мраке ночи оно бросало лишь тусклый отблеск, что, очевидно, зависело от значительной примеси дыма, шлака и пепла. По острову разливался красновато-жёлтый свет, и на фоне этого зарева смутно чернел массив леса. Небо заволакивали огромные клубы дыма, в разрывах меж ними кое-где сияли звёзды.
|
|
— Да, дело пошло слишком быстро! — заметил инженер.
— Это не удивительно, — подхватил журналист. — Вулкан пробудился уже давно. Вспомните-ка, Сайрес, ведь впервые пары показались ещё в то время, когда мы обследовали отроги горы в надежде найти убежище капитана Немо. А было это, если не ошибаюсь, примерно в половине октября?
— Вот именно! — воскликнул Герберт. — Значит, уже два с половиной месяца тому назад.
— Следовательно, огонь разгорался под землёй в течение десяти недель, — сказал Гедеон Спилет, — и понятно, что за такой срок он набрался сил!
— А вы разве не чувствуете колебания почвы? — спросил Сайрес Смит.
— Чувствую, — ответил Гедеон Спилет, — однако от этого ещё до настоящего землетрясения…
— Я и не говорю, что нам угрожает землетрясение, — живо отозвался Сайрес Смит, — храни нас бог от него! Нет. Но эти колебания вызваны подземным огнём. Земную кору можно смело уподобить стенкам котла, а вы сами знаете, что под давлением газа стенки котла дрожат, будто металлическая пластинка. Мы как раз и наблюдаем это явление.
— До чего же красивые снопы огня! — воскликнул Герберт.
В эту минуту из кратера брызнул фейерверк искр, ослепительный блеск которых не могли скрыть густые клубы пара. Тысячи светящихся осколков и огненных точек разлетелись вокруг вулкана. Некоторые из них поднялись даже выше шапки дыма и рассыпались раскалённой пылью. Эта вспышка сопровождалась рядом подземных взрывов, словно где-то поблизости била картечью батарея.
|
|
Сайрес Смит, журналист и Герберт целый час провели на плато Кругозора и затем спустились вниз и вернулись в Гранитный дворец. У инженера был такой задумчивый, вернее, такой озабоченный вид, что Гедеон Спилет не удержался и спросил, не предвидит ли он в ближайшем будущем какой-нибудь опасности, прямо или косвенно связанной с извержением.
— И да и нет! — ответил Сайрес Смит.
— Но разве самое большое несчастье, которое может с нами случиться, не землетрясение, грозящее гибелью нашему острову? Откровенно говоря, я этого не опасаюсь, поскольку пары и лава нашли себе свободный выход.
— И я тоже боюсь не землетрясения, вернее, не того, что обычно называют этим словом — смещение земной коры, вызываемое расширением подземных газов, — отозвался Сайрес Смит. — Но существуют и другие причины, которые могут повлечь за собой катастрофу.
— Какие же, дорогой Сайрес?
— Пока я ещё и сам хорошенько не знаю… Я должен поглядеть… подняться на гору… через несколько дней я надеюсь, что всё выяснится.
Гедеон Спилет не стал настаивать, и в скором времени, несмотря на подземный грохот, который с каждым часом становился всё громче и отдавался эхом по острову, обитатели Гранитного дворца заснули безмятежным сном.
Прошло три дня — 4, 5 и 6 января. По-прежнему на верфи шла постройка корабля, и инженер старался по мере возможности ускорить работы, хотя прямо об этом ничего не говорил. Вершина горы Франклина была, словно капюшоном, прикрыта тёмной тучей самого зловещего вида, из кратера вместе с пламенем вырывались теперь раскалённые камни, некоторые из них падали обратно в жерло вулкана. Пенкроф, который даже в извержении видел забавные стороны, время от времени восклицал:
— Смотрите-ка! Наш великан играет в бильбоке! Глядите-ка, наш великан жонглирует!
И действительно, выброшенные вулканом камни снова исчезали в бездне, а это позволяло надеяться, что лава, вздувшаяся под воздействием внутреннего давления, ещё не дошла до отверстия кратера. Во всяком случае, наблюдая за северо-восточным скатом, который был отчётливо виден с плато Кругозора, колонисты не обнаружили на склоне горы никаких следов страшного огненного потока.
Однако, как ни торопились колонисты завершить постройку нового корабля, их нередко отвлекали другие столь же важные дела. Первым долгом надо было посетить кораль, где стояло стадо муфлонов и коз, и пополнить запас кормов для скота. Было решено, что на следующий день, 7 января, Айртон отправится в кораль, и, так как со всеми этими привычными работами он вполне мог управиться без посторонней помощи, Пенкроф и его товарищи немало удивились, услышав следующие слова инженера:
— Раз вы завтра едете в кораль, Айртон, я поеду вместе с вами.
— Э, нет, мистер Сайрес! — воскликнул моряк. — У нас ведь каждый день на счету, и если вы оба уедете, нам, шутка ли, не хватит двух пар рук!
— Мы вернёмся послезавтра, — ответил Сайрес Смит, — мне необходимо побывать в корале… Я хочу знать, скоро ли произойдёт извержение.
— «Извержение! Извержение!» — недовольно проворчал Пенкроф. — Будто нет на свете вещей поважнее извержения. Меня, как видите, оно ни капли не беспокоит!
Несмотря на все доводы моряка, поездка, задуманная инженером, была назначена на следующее утро. Герберту очень хотелось отправиться вместе с Сайресом Смитом, но он побоялся, что это окончательно испортит настроение Пенкрофу.
— Прекрасно.
— Но они что-то беспокоятся, мистер Смит.
— В них говорит инстинкт, а инстинкт не обманывает.
— А теперь…
— Возьмите фонарь и огниво, Айртон, — ответил инженер, — и в путь.
Айртон исполнил приказание инженера. Ещё заранее он распряг онагров, и они бродили теперь по коралю. Исследователи заперли ворота с наружной стороны и пошли по узкой тропинке к западному побережью: Сайрес Смит впереди, Айртон позади.
Они шли как по слою ваты: вся почва была покрыта мельчайшими частицами, осевшими из воздуха. В лесах не было видно ни одной живой твари. Даже птицы разлетелись. Иногда ветер, играя, взметал с земли пепел, и тогда путешественники, окружённые плотным облаком, теряли друг друга из вида. Они то и дело прикладывали носовой платок к глазам и ко рту, чтобы не ослепнуть и не задохнуться в этой густой пыли.
Понятно, что в таких условиях Сайрес Смит и Айртон не могли идти быстрым шагом. Да и сам воздух был тяжёлый, словно из него выгорела часть кислорода, дышать становилось всё труднее. Через каждые сто шагов приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Было уже больше десяти часов, когда наши путники достигли гряды базальтовых и порфировых скал, в беспорядке нагромождённых вдоль всего северо-западного берега острова.
Айртон и Сайрес Смит начали спускаться вниз по обрывистому склону, стараясь держаться той почти непроходимой тропинки, которая привела их грозовой ночью к пещере Даккара. Впрочем, при дневном свете этот путь был менее опасен, к тому же пепел, покрывавший гладкие, точно отшлифованные склоны, облегчал спуск, не давая скользить ноге.
Вскоре путники достигли вала, который служил продолжением берега на высоте примерно сорока футов. Сайрес Смит вспомнил, что этот вал постепенно понижается, образуя пологий спуск к морю. Хотя уже начался отлив, песчаный берег ещё не обнажился, и волны, бурые от осевшей в воду вулканической пыли, били о подножие базальтовых скал.
Сайрес Смит и Айртон без труда отыскали вход в пещеру Даккара и остановились у скалы, которая служила как бы нижней площадкой вала.
— Лодка здесь? — спросил инженер.
— Да, — ответил Айртон, подтягивая к себе лёгкий чёлн, который они укрыли с Пенкрофом под сводом базальтовой пещеры.
— Что ж, отправимся в путь!
Оба сели в лодку. Она легко скользнула по волнам под низко нависшие своды пещеры; Айртон высек огонь, зажёг фонарь и поставил его на нос лодки с таким расчётом, чтобы сноп света освещал им путь, затем взялся за вёсла; Сайрес Смит сел за руль и направил лодку во мрак пещеры.
«Наутилуса» уже не было здесь, не видно было его огней, побеждавших вечную ночь, царящую в гроте. Возможно, электрический свет, питаемый мощными источниками энергии, ещё сиял в глубине вод, но сюда, на поверхность, из бездны, где нашёл свою могилу капитан Немо, не пробивался ни один луч.
Свет фонаря позволял, впрочем, Сайресу Смиту, уверенно вести лодку вдоль правой стены пещеры. Под базальтовыми сводами царила гробовая тишина, во всяком случае в передней части пещеры, потому что некоторое время спустя инженер отчётливо различил гул, идущий из недр земли.
— Это вулкан, — сказал он.
Вскоре к подземному гулу присоединился и едкий запах химических соединений; Сайрес Смит и Айртон чуть не задохнулись от сернистых испарений.
— Этого-то и боялся капитан Немо! — пробормотал Сайрес Смит, и лицо его слегка побледнело. — И всё же мы должны добраться до цели.
— Что ж, доберёмся! — ответил Айртон; он налёг на вёсла, и лодка понеслась в глубь пещеры.
Минут через двадцать пять после начала пути лодка достигла задней стены пещеры и остановилась.
Сайрес Смит встал на скамью и начал водить фонарём, освещая по частям стену, отделявшую пещеру от главного кратера вулкана. Какова толщина этой стены? Сто футов или десять? Никто не мог бы дать ответа на этот вопрос. Но вряд ли стена была очень толстая, так как подземный гул слышался здесь вполне отчётливо.
Обследовав стену в горизонтальном направлении, инженер прицепил фонарь к концу весла и снова стал водить им по базальтовой стене, стараясь осветить её верхнюю часть.
Отсюда через еле заметные глазу трещины пробивался меж каменных глыб едкий дым, отравлявший воздух в пещере. Вся стена была изборождена трещинами, и некоторые из них, особенно отчётливо вырисовывавшиеся на гладкой поверхности базальта, спускались почти до самой воды.
Сайрес Смит стоял в глубоком раздумье. Потом еле слышно прошептал:
— Да, капитан был прав! Здесь таится опасность, и опасность поистине ужасная!
Айртон ничего не спросил. По знаку Сайреса Смита он снова взялся за вёсла, и через полчаса путники выбрались из пещеры Даккара.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Рассказ Сайреса Смита о его наблюдениях. — Постройку судна ускоряют. — Последний раз в корале. — Битва огня и воды. — Что осталось на острове. — Спуск корабля. — Ночь с 8 на 9 марта.
Проведя в корале целый день и убедившись, что хозяйство в порядке, Сайрес Смит и Айртон переночевали там и 8 января утром возвратились в Гранитный дворец.
Инженер тотчас собрал товарищей и сообщил им, что острову грозит величайшая опасность, которую никакие силы человеческие предотвратить не могут.
— Друзья мои, — сказал он, и в голосе его слышалось глубокое волнение, — остров Линкольна не принадлежит к числу тех геологических образований, которые просуществуют столько же, сколько и весь земной шар. Он обречён на более или менее близкое разрушение, причина его гибели находится в нём самом, и ничто не спасёт его.
Колонисты переглянулись, потом недоуменно посмотрели на Сайреса Смита, — они не поняли всего смысла его слов.
— Объясните яснее, Сайрес, — сказал Гедеон Спилет.
— Сейчас объясню, — ответил Сайрес Смит. — Я передам вам то, что капитан Немо сказал мне наедине в нашей краткой беседе.
— Капитан Немо? — воскликнули колонисты.
— Да. Он хотел перед смертью оказать нам последнюю услугу.
— Последнюю? — повторил Пенкроф. — Последнюю услугу? Вот увидите, даже и после смерти он ещё не раз придёт нам на помощь.
— Но что же вам сказал капитан Немо? — спросил журналист.
— Знайте, друзья, — ответил инженер, — что остров Линкольна отличается своим строением от других островов Тихого океана: недра его образованы так, что рано или поздно подводная его часть должна развалиться.
— Развалиться? Это остров-то Линкольна развалится? Полно вам! — недоверчиво произнёс Пенкроф и при всём своём почтении к Сайресу Смиту пожал плечами.
— Слушайте внимательно, Пенкроф, — продолжал инженер. — Вот что установил капитан Немо и что я сам заметил вчера, осмотрев пещеру Даккара. Пещера идёт под островом вплоть до самого вулкана и отделена от центрального его очага лишь стеной, замыкающей грот. Но вся эта стена испещрена трещинами, и сквозь них уже проникают сернистые газы, образующиеся внутри вулкана.
— И что же? — нахмурившись, спросил Пенкроф.
— А то, что под давлением этих газов трещины увеличиваются. Базальтовая стена раскалывается, и через некоторое время, быть может очень скоро, в трещины хлынет морская вода, заполняющая пещеру.
— Отлично! — произнёс Пенкроф, пытаясь, как всегда, пошутить. — Вода потушит огонь в вулкане, и всё будет кончено!
— Да, всё будет кончено! — сказал Сайрес Смит. — В тот день, когда сквозь брешь в стене море хлынет в центральный очаг вулкана, а оттуда — в глубинные недра острова, где кипят расплавленные породы, в тот день, Пенкроф, остров Линкольна взорвётся, как взорвалась бы Сицилия, если б в Этну хлынуло Средиземное море.
Колонисты ничего не ответили на это категорическое утверждение инженера. Все поняли, какая страшная опасность им угрожает.
И надо сказать, Сайрес Смит нисколько не преувеличивал опасности. Многим уже приходила мысль, что, может быть, удалось бы потушить действующие вулканы, открыв доступ воде в их раскалённые недра, а ведь почти все вулканы высятся на берегах морей или озёр. Но такие фантазёры не знали, что тогда бы часть земного шара взлетела на воздух, словно паровой котёл, в котором вдруг от внезапного перегрева возросло бы давление пара. Устремившись в замкнутую раскалённую среду, температура которой достигает нескольких тысяч градусов, вода мгновенно обратилась бы в пар, и он вырвался бы наружу с такой силой, что сокрушил бы любую оболочку.
Итак, не подлежало сомнению, что острову грозит ужасный конец, что близится час его уничтожения, — всё зависит от того, сколько ещё продержится базальтовая стена в пещере Даккара. Тут уж речь идёт не о месяцах, не о неделях — речь идёт о днях, может быть даже часах!
Первым чувством, охватившим колонистов, была глубокая скорбь. Они не думали об опасности, угрожавшей им, а о неминуемой гибели острова, где они нашли приют, о разрушении того края, который они стремились сделать цветущим и мечтали обратить его в рай земной. Сколько бесполезно затрачено сил! Сколько трудов пойдёт прахом!
Пенкроф не мог сдержаться и заплакал; крупные слёзы катились у него по щекам, он даже не пытался их скрыть.
Беседа продолжалась ещё некоторое время, обитатели острова Линкольна обсуждали, есть ли для них ещё какая-нибудь возможность спастись. И в заключение единодушно решили, что нельзя терять ни минуты, надо как можно скорее построить и оснастить корабль, сделать это с молниеносной быстротой, потому что это их единственный шанс на спасение.
Всех поставили работать на верфи. Зачем теперь жать хлеб, убирать урожай, охотиться, умножать запасы провианта, собранные в Гранитном дворце… Того, что хранилось на складе и в кладовых, могло с лихвой хватить для самого долгого плавания на корабле. Необходимо было только одно: чтоб судно оказалось готовым до того, как разразится неизбежная катастрофа.
Итак, работы возобновились и велись с лихорадочной быстротой. К 23 января наполовину уже была закончена обшивка судна. В тех явлениях, какие происходили на вершине вулкана, как будто не было перемен. По-прежнему из кратера вырывались облака пара, дым, языки пламени и раскалённые докрасна камни. Но в ночь с 23 на 24 января, под напором лавы, поднявшейся до верхнего яруса вулкана, с него сорвало конусообразную вершину, похожую на шапку. Раздался невероятный грохот. Колонисты подумали, что остров разваливается, и бросились вон из Гранитного дворца.
Было около двух часов ночи.
Всё небо полыхало огнём. Верхний конус высотой в тысячу футов, а весом в миллиарды фунтов низвергся на остров, и земля задрожала. К счастью, он наклонён был к северу и поэтому упал на равнину, покрытую песками и туфом, пролегавшую между горой и морем; кратер вулкана, широко разверзший теперь своё жерло, метал в небо багровое пламя, и в воздухе словно разливалось зарево пожара. Вздувшийся поток лавы, переливаясь через край новой вершины, словно вода из переполненной чаши, потёк длинными каскадами, и по склонам вулкана как будто поползли тысячи огненных змей.
— Кораль! Кораль! — в ужасе воскликнул Айртон.
В самом деле: у нового кратера был иной наклон, лава потекла в сторону кораля и, следовательно, несла с собою гибель плодородной части острова, истокам Красного ручья и лесу Жакамара.
В ответ на вопль Айртона колонисты кинулись в конюшню, где стояли онагры. Мгновенно запрягли тележку. У всех была одна мысль: мчаться в кораль, выпустить запертый там скот.
Ещё не было трёх часов утра, когда они подъехали к коралю. Оттуда неслось дикое мычание и блеяние, свидетельствовавшее о панике, охватившей муфлонов и коз. Со склона ближнего отрога надвигался пылающий поток расплавленной массы, он уже извивался по лугу, подбираясь к ограде кораля. Айртон распахнул ворота, и обезумевшие животные бросились из них во все стороны.
Час спустя кипящая лава разлилась по всему коралю, обратив в облака пара протекавший по нему ручеёк, подожгла жилой дом, и он вспыхнул, как солома, охватила огнём ограду, пожрав её всю, до последнего столба. От кораля ничего не осталось!
Колонисты пытались бороться с вторжением лавы, — попытка безумная и бесполезная, ибо человек безоружен перед такими страшными катаклизмами.
Настал день 24 января. Прежде чем возвратиться в Гранитный дворец, Сайрес Смит и его сотоварищи решили выяснить, какое направление окончательно примет поток лавы. Начиная от горы Франклина поверхность острова имела скат к восточному берегу, и были основания опасаться, что, несмотря на защитную завесу, которую представляла собою лесная чаща Жакамара, поток лавы дойдёт до плато Кругозора.
— Озеро защитит нас, — сказал Гедеон Спилет.
— Будем надеяться, — коротко ответил Сайрес Смит и больше ничего не добавил.
Колонисты хотели было добраться до равнины, на которую упал верхний конус вулкана, но лава преградила им дорогу: она текла по двум впадинам — по долине Красного ручья и по долине Водопадной речки — и воду в них обращала в пар. Перейти через потоки лавы не было никакой возможности, наоборот, приходилось отступать перед ними. Развенчанный вулкан был неузнаваем. Кратер стал плоской дырой, края которой оказались разорваны с восточной и южной стороны, и из этих разрывов непрестанно выливалась лава, сбегая вниз двумя раздельными потоками. Над новым кратером клубились облака дыма и пепла, смешиваясь с тучами, собравшимися над островом. Раскаты грома сливались с грохотом извержения вулкана. Из жерла кратера взмётывались на высоту свыше тысячи футов раскалённые каменные глыбы и, разорвавшись в облаках, разлетались тысячами осколков, как картечь. На грохот вулкана небо отвечало громами и молниями.
Укрывшись на опушке леса Жакамара, колонисты наблюдали эту картину, но к семи часам утра им стало невмоготу. Вокруг дождём стали сыпаться камни, а, кроме того, лава, переполнявшая русло Красного ручья, грозила перерезать дорогу к берегу. Ближайшие к опушке деревья загорелись, и оттого что соки их мгновенно обращались в пар, стволы разрывались с треском, как хлопушки; деревья менее сырые стояли нетронутыми.
Колонисты вновь выбрались на дорогу, которая вела из кораля в Гранитный дворец. Они шли медленно, поминутно оглядываясь. Но, следуя наклону долины, лава быстро текла к восточному берегу; лишь только нижние её пласты застывали, на них тотчас же накатывались новые кипящие волны.
А главный поток, устремившийся по долине Красного ручья, становился всё более страшной угрозой. Вся ближняя к нему часть леса была в огне, над деревьями клубился дым, подножия стволов уже потрескивали, загоревшись в раскалённом потоке лавы.
Колонисты остановились у берега озера, на расстоянии полумили от устья Красного ручья. Близилась минута, от которой зависела их жизнь или смерть.
Сайрес Смит никогда не терялся в критических обстоятельствах; зная, что перед ним люди, способные выслушать самую горькую истину, он сказал:
— Может быть, озеро остановит поток лавы, и в таком случае часть острова, будет спасена от полного опустошения, но весьма возможно, что лава разольётся по лесам Дальнего Запада, всё уничтожит, и на острове не останется ни единого растения. Тогда нас ожидает смерть на голых скалах, и долго ждать её не придётся, ибо остров взлетит на воздух.
— Это что же? — воскликнул Пенкроф и, скрестив на груди руки, топнул ногой о землю. — Значит, нечего нам и трудиться над постройкой судна?
— Пенкроф, — ответил Сайрес Смит, — долг свой надо выполнить до конца.
В эту минуту река расплавленной лавы, проложив себе дорогу среди прекрасных деревьев, которые она быстро пожирала, подобралась к озеру. На пути её поднимался бугор, и, будь тут подъём круче, он мог бы остановить поток.
— За работу! — крикнул Сайрес Смит.
Замысел инженера сразу поняли. Он решил возвести плотину и таким способом направить поток лавы в озеро.
Колонисты помчались к верфи, принесли оттуда лопаты, кирки, топоры. При помощи земляных насыпей и завалов из срубленных деревьев им удалось за несколько часов сделать плотину высотою в три фута и длиной в несколько сот шагов. Когда они кончили работу, им казалось, что она длилась всего лишь несколько минут.
Успели как раз вовремя. Расплавленная лава уже подползла к перемычке. Поток её вздулся, как река в половодье, стремящаяся выйти из берегов; казалось — вот-вот он одолеет единственную преграду, которая могла помешать ему затопить леса Дальнего Запада… И всё же плотина сдержала его. Была ужасная минута — огненная река остановилась, словно в нерешительности, но вдруг устремилась в озеро Гранта, падая с обрыва высотою в двадцать футов.
Едва дыша, застыв недвижно, онемев, колонисты смотрели на совершавшуюся перед ними борьбу двух стихий.
Шла битва воды и огня! Какое зрелище! Чьё перо могло бы описать эту чудесную и страшную битву? Чья кисть могла бы её нарисовать? В озеро низвергались струи кипящей лавы, и вода с шипением обращалась в пар. Белые клубы взлетали на огромную высоту и кружились вихрем, словно кто-то внезапно открыл клапаны исполинского парового котла. Но как ни велико было количество воды в озере, в конце концов огонь осушил бы его, потому что убыль воды не пополнялась, а страшная огненная река, которую питал неистощимый источник, неустанно катила всё новые волны расплавленной массы.
Падая в озеро, лава тотчас же застывала, превращалась в каменные глыбы, и, громоздясь друг на друга, они вскоре уже поднимались над водою. По их поверхности скользили и скатывались в воду новые струи лавы и тоже каменели, но скоплялись ближе к средине озера. Таким образом вырастала каменная гряда, грозившая заполнить всю котловину озера, а оно не могло выйти из берегов, так как воды его обращались в пар. Над озером раздавалось оглушительное шипение и треск, ветер подхватывал и уносил к морю облака испарений, и там они, охлаждаясь, рождали дождь. Каменная дамба всё удлинялась, глыбы затвердевшей лавы громоздились друг на друга. Там, где только что простиралась спокойная водная гладь, вздымалось скопище дымящихся скал, как будто землетрясение вздыбило дно озера рифами. Вообразите себе поднятые ураганом огромные волны, внезапно скованные льдом на двадцатиградусном морозе, и вы получите некоторое представление о той картине, какую являло собою озеро через три часа после вторжения в него всесокрушающего потока лавы.
На этот раз огонь победил воду.
Однако для колонистов было большим счастьем, что лава устремилась в сторону озера Гранта. Это на несколько дней отсрочило катастрофу. Плато Кругозора, Гранитный дворец и корабельная верфь на время оказались вне опасности. За эти несколько дней передышки нужно было закончить обшивку корабля и хорошенько его проконопатить. Потом спустить его на воду; оснасткой же заняться лишь тогда, когда судно окажется на море, в своей стихии. Оставаться на суше стало крайне опасно: острову угрожал взрыв и уничтожение. Гранитный дворец, который ещё так недавно был надёжным убежищем, с минуты на минуту мог обрушиться.
И вот шесть дней, с 25 по 30 января, колонисты работали над постройкой корабля с неистовым усердием, сделали столько, что и двадцать плотников за ними бы не угнались. Они не давали себе отдыха, почти не спали, вели работу круглые сутки, так как при свете пламени, вырывавшегося из кратера, ночью было видно как днём. Вулкан всё ещё извергал лаву, но, пожалуй, менее обильно. Этому можно было только порадоваться: ведь котловина озера Гранта была уже почти заполнена, и если б новые потоки устремились в водоём, лава неизбежно разлилась бы по плато Кругозора, а оттуда низверглась бы на берег океана.
Но если с восточной стороны остров был до некоторой степени защищён, не так обстояло дело с западной его частью.
В самом деле, второй поток лавы шёл по Водопадной речке, не встречая никаких препятствий в долине, широко простиравшейся по обе стороны речного русла. Несущая гибель расплавленная масса растеклась по лесу Дальнего Запада. В знойную пору года, когда от палящей жары все древесные соки высохли, лес занялся в одно мгновение, пожар распространялся и по низу и по кронам деревьев, пламя побежало по густым сплетениям ветвей. Казалось даже, что поток огня быстрее несётся по вершинам деревьев, чем поток лавы у подножия стволов.
И тогда обезумевшие звери — ягуары, кабаны, пекари, коалы, хищники и обычные их жертвы, четвероногие и пернатая дичь, — пытаясь спастись, устремились к реке Благодарения, к Утиному болоту и за линию дороги, к порту Воздушного шара. Но колонисты, поглощённые своей работой, не обращали внимания даже на самых опасных хищников. Меж тем с Гранитным дворцом они теперь расстались и, не решаясь искать себе убежища в Трущобах, ютились в палатке около устья реки Благодарения.
Ежедневно Сайрес Смит и Гедеон Спилет поднимались на плато Кругозора. Иногда их сопровождал Герберт. Но Пенкроф никогда туда не ходил, не желая смотреть на опустошённый остров, совершенно изменивший свой прежний облик.
Зрелище и в самом деле было тяжёлое. Вся лесистая часть острова обнажилась. Лишь на конце полуострова Извилистого зеленела маленькая рощица. Кое-где торчали безобразные почерневшие скелеты деревьев. То место, где прежде простирались леса, стало более бесплодным, чем Утиное болото. Лава всё погубила. Там, где ещё совсем недавно высились могучие лесные великаны, теперь лежали глыбы вулканического туфа. По руслу Водопадной речки и реки Благодарения уже не текло ни единой струйки воды, и если б ещё и озеро Гранта пересохло, колонистам нечем было бы утолить жажду. Но, к счастью, уцелел один уголок озера, у южного края, — там образовалось нечто вроде пруда, где скопилась вся оставшаяся на острове питьевая вода. Вдали, на северо-западе, вырисовывались резкие очертания отрогов вулкана, похожие на гигантские когти, вонзившиеся в землю. Какое грустное зрелище, какая ужасная картина и как больно было смотреть на неё людям, которые видели тут прежде плодороднейший уголок, возделанный их трудом, великолепные леса, прозрачные речки, орошавшие землю, пышные нивы. В одно мгновение всё изменилось, вокруг виднелся только голый камень. Не будь у наших поселенцев запасов пищи, им пришлось бы умирать с голоду.