Итак, впервые представление о политической системе как совокупности информационных потоков и специфической сети коммуникаций, влияющих на принятие и реализацию государственных решений, выдвинул американский ученый К. Дойч в работе «Нервы управления: модели политической коммуникации и контроля» (Нью-Йорк, 1963). С его точки зрения, все институты и механизмывласти (контролируемые информационной элитой — дейтократией) представляют собой относительно самостоятельные структуры, обладающие в информационном пространстве собственными возможностями по переработке потоков сведений и обеспечению потребления и обмена людьми информацией.
Рассматривая политику с точки зрения информационно-коммуникационных связей и отношений, он видел в ней социальное целое, структуры и институты которого предназначены для выработки, получения и переработки информации. Информационные потоки в свою очередь позволяют политическим субъектам выполнять разнообразные роли и функции по распределению ресурсов и полномочий государственной власти.
Эффективность деятельности властных институтов Дойч ставил в зависимость от их способностей к упорядочению информации и налаживанию осмысленных контактов между субъектами политических отношений.
К. Дойч сформулировал три закона, характеризующих взаимосвязь между эффективностью управления и упорядочиванием информации:
1) При достижении цели возможность успеха обратно пропорциональна информационной нагрузке и запаздыванию реакции системы.
2) Успешность функционирования системы зависит от величины приращения реакции на изменения, но при достижении порогового значения изменений, эта закономерность становится обратной.
3). Успешная работа системы зависит от способности к упреждению, от способности правительства видеть перспективу и предпринимать необходимые действия в случае появления угроз достижению цели.
Название работы К. Дойча может ассоциироваться с идеей государства как «искусственного человека», высказанной Т. Гоббсом в «Левиафане».
Как и естественный человек, «искусственный человек» Т. Гоббса имеет определённое «анатомическое» строение, при котором, в частности, роль нервов и сухожилий «искусственного человека» выполняют чиновники.
В 60-е годы Г. Шельски выдвинул идею «техницисткого государства», задача которого состояла не в реализации социальных интересов общества или иных групп, а в обеспечении «власти аппаратуры», обладающей своей логикой развития и сохранявшей способность к урегулированию всех общественных конфликтов подобно решению шахматной задачи.
Несмотря на односторонность такого рода подходов, отдельные тенденции развития современного общества и государства действительно подтверждают возрастание роли технико-информационных средств в организации политической сферы.
Особенно ярко это проявляется в политической жизни индустриально развитых государств. Возникли технические возможности для проведения электронных голосований (при использовании систем интерактивной связи), усилилось влияние информационной бюрократии, повысились роль и значение в политическом процессе электронных СМИ (уже сейчас дающих основания говорить о появлении элементов теле- или кибердемократии), разрушаются (в силу образования компьютерных систем) иерархические связи в государственном управлении, а однолинейная связь заменяется многофункциональной.
Современные концепции «экспертократии», которые активно обсуждаются сегодня в связи с прогрессирующей практикой электронного взаимодействия между властью и гражданами вплоть до электронного голосования, вполне созвучны идее Г. Шельски.
В противоположность этому Ю. Хабермас и ряд других ученых, исследуя информационно-коммуникационные процессы, делают акцент на собственно коммуникационных действиях и соответствующих элементах политики (ценностях, нормах, обучающих действиях), представляя их в качестве основы политического порядка, ведь в политике, по их мнению, не менее, а то и более значимыми являются изменения в «человеческом» материале политических коммуникаций. Именно от человеказависитналичие и характер общения. Известно, например, что многие решения даже на государственном уровне принимаются не в соответствии, а вопреки полученной информации, а многие конфликты возникают в результате личных амбиций лидеров, фанатичного истолкования людьми религиозных догматов, национальной непримиримости идр угих рационально необъяснимых побуждений человеческого поведения.
С именем Ю. Хабермаса связана идея возможности изменения политического порядка посредством целенаправленной политической коммуникации, основанной на диалоге о политических ценностях и нормах и выработке соответствующих обучающих действий по их формированию.
В концепции Ю. Хабермаса с точки зрения политической коммуникации центральным является понятие дискурса. В его понимании дискурс - это как бы «приостановка» чисто внешних принуждений к действию, новое обдумывание и аргументирование субъектами действий их мотивов, намерений, ожиданий, т.е. собственно притязаний, их «проблематизация».
Особое значение для Хабермаса имеет то, что дискурс по самому своему смыслу противоречит модели господства-принуждения, кроме «принуждения» к совершенной убеждающей аргументации.
Ключевое значение понятие политической коммуникации имеет в концепции немецкого социального философа и теоретика Н. Лумана. Никлас Луман примыкает к функциональному подходу в социологи. Элементами психических систем, по Луману, являются мысли, элементами социальных — коммуникации.
Специфика различных систем коммуникации (права, морали, политики и т. д.) выражена в особом коде и особой программе соответствующей системы. Каждая система имеет свой бинарный (двоичный) код: код юридической системы - «законное / незаконное», код политической системы - «повиновение / неповиновение» (общеобязательным политико-властным решениям), код моральной системы - «уважение / неуважение» (между субъекта социального общения), код научной системы - «истиннное / неистинное» и т. д.
При высокой степени социальной дифференциации появляется потребность в особом коммуникационном коде — власти, который обеспечит взаимосогласование селекций (выбора) большого количества людей. Власть становится более могущественной, если добивается признания своих решений при наличии альтернатив действия или бездействия. С увеличением свобод она усиливается. А к насилию прибегают в случае недостатка власти. Никлас Луман, таким образом, определяет власть как коммуникативный код, главным признаком которого является наличие избегаемой альтернативы. Если метафорически продолжить эту мысль, то можно вспомнить формулировку поэта А. Галича: «Я выбираю свободу Норильска и Воркуты». Выбирая избегаемую альтернативу, раб может освободиться (по крайней мере на уровне субъективного самосознания). Существует мера совместимости общества и эгоизма власти, преступая которую правитель рискует вырыть себе могилу. Народ может терпеть любого тирана, но он даже праведному правителю не простит разрушения прочного каркаса общества. Наглядные примеры — крушение царского режима, отстранение от власти Горбачева.
К числу концептуальных основ политической коммуникации следует отнести фундаментальный подход американских политологов Дейвида Истона и Габриэля Алмонда, их анализ политической системы как самоорганизующегося и самонастраивающегося механизма посредством согласования требований со стороны гражданского общества (на «входе» в систему) с решениями со стороны правительства (на «выходе» из системы), то есть прямой и обратной связи между элементами политической системы.