Наконец осмотр окончен, обхожено и осмотрено все — вплоть до окопов и блиндажей.
На обратном пути в Самару Дмитрий Михайлович спросил Куйбышева:
— Каков, Валериан Владимирович, наш орешек?
Куйбышев улыбнулся и ответил:
— Да, пожалуй, о такой орешек Колчак не только зубы поломает, но и скулы себе своротит.
В начале марта 1919 года в штабе 4-й армии, только что реорганизованной в Южную группу, в которую вошла также и Туркестанская армия, М. В, Фрунзе проводил совещание командиров и комиссаров дивизий и бригад. Обсуждался план контрнаступления против колчаковских войск.
Справа от Фрунзе сидели рядом два молодых командира, заметно отличавшиеся от остальных. Тот, кто казался постарше, был во френче защитного цвета, в синих шароварах и валенках, на поясе у него висел маузер, а на ремне через плечо — кавалерийская шашка. Он держал эфес шашки обеими руками и опирался на него подбородком. Второй военный был одет по-солдатски, очень скромно, в руках держал толстую потрепанную книжку и время от времени что-то записывал. Лица у обоих небритые, обветренные, усталые. Чувствовалось, что они приехали прямо с фронта.
На совещании был и Карбышев со своим комиссаром. Последний спросил Дмитрия Михайловича, не знает ли он, кто эти молодые люди, сидящие рядом с Фрунзе.
Карбышев удивился:
— Разве вы их не знаете? — И тут же добавил: — Тот, который постарше и держит шашку, — прославленный Василий Иванович Чапаев, гроза уральских белоказаков. А рядом военком — Дмитрий Андреевич Фурманов.
Во время перерыва Карбышев и автор этих строк вышли в вестибюль. Возле окна они увидели Чапаева и Фурманова, которые о чем-то очень оживленно разговаривали с Ф. Ф. Новицким и начальником военно-агентурной разведки 4-й армии М. О. Полетаевым.
Новицкий подозвал Карбышева и комиссара и, обращаясь к Чапаеву и Фурманову, сказал:
— Вот наши фортификаторы — начальник шестого военно-полевого строительства. Карбышев и военком Решин, познакомьтесь с ними — в трудную минуту они вас могут выручить!
Чапаев очень живо заинтересовался строительством оборонительных сооружений на Волжском рубеже и на других стратегических пунктах и стал подробно расспрашивать о них Дмитрия Михайловича. Потом со свойственной ему прямотой сказал, что в условиях гражданской войны и обстановке боя заранее подготовленные позиции не всегда могут быть использованы действующими войсковыми частями. Но в ряде случаев, при планомерном отступлении войск, такие позиции, в особенности кольцевые, могут оказаться полезными в активной обороне. Имея их, легче задержать натиск врага и можно даже принести большой ущерб наступающему противнику.
Карбышев, как всегда, с большим тактом и спокойствием убедительно стал доказывать Василию Ивановичу, какое огромное моральное и боевое практическое значение имеет на фронте своевременно и хорошо проведенная инженерная подготовка — она вселяет уверенность войскам.
Часто Дмитрий Михайлович Карбышев вместе с комиссаром проводил инспекторские осмотры. В сопровождении инженерно-технического персонала строительства и командиров инженерных частей они обходили позиции, тщательно осматривали окопы, пулеметные гнезда, полукапониры, капониры, блиндажи. От внимательного и острого глаза Карбышева не ускользала ни одна деталь. Он упрекал производителей работ, когда те формально подходили к выполнению задания, неэкономно расходовали материалы, не проявляли заботу о рабочих и красноармейцах.
Инспекторские осмотры позиций в напряженные дни подготовки контрнаступления Южной группы Восточного фронта нередко начинались ранним утром и затягивались до позднего вечера. Отдыхали Карбышев и комиссар в ближайшей деревне.
Однажды во время такого отдыха комиссар спросил:
— Дмитрий Михайлович, почему вы так охотно и неутомимо ходите по позициям и, как я заметил, больше всего интересуетесь земляными работами? Чем объяснить вашу страсть к окопам?
Дмитрий Михайлович, не раздумывая и без тени иронии ответил:
— Вы ведь знаете, товарищ комиссар, что моя фамилия Карбышев. По семейным преданиям мои далекие предки были татарами. А по-татарски «карабыш» — это черная полевая мышь-суслик. Вот от суслика, полагаю, и передался мне фортификационный окопный зуд. А заодно — любовь к земле.
Карбышев обладал блестящей памятью, но тем не менее никогда на нее не надеялся. Все вопросы, независимо от их важности и значения, он аккуратно записывал в тетрадь, которую называл «памяткой». Листы тетради были разделены вертикальной чертой или просто перегнуты пополам. В левой части он записывал то, что требовало выполнения, а в правой отмечал, как и когда исполнено намеченное. В «памятке» были, например, и такие записи: «Выдать красноармейцу Рябову пару портянок» или «В канцелярии пол не подметается».
На службу в управление Дмитрий Михайлович являлся рано утром, задолго до начала рабочего дня, и на свежую голову решал наиболее сложные и важные организационные и технические вопросы. Часов с восьми он заходил к комиссару, держа в руках неизменную «памятку», здоровался и говорил:
— Пойдемте, товарищ комиссар, по отделам, проверим, что у нас делается…
Пунктуальный и требовательный, он не выпускал из поля зрения сотрудника, пока тот не выполнит задания. Иногда он так отчитывал нерадивого, что последний не знал, куда от стыда деваться. Выговор он делал спокойно, не горячась, не повышая тона.
— Ведь это не мое частное дело, — говорил он. — Государственное, сугубо оборонное! В такой напряженный момент, когда враг стоит у ворот Самары, отлынивать от работы никто нам не позволит.
И этого было достаточно, чтобы устыдить человека. К дисциплинарным мерам Карбышев прибегал чрезвычайно редко.
В марте девятнадцатого года армия Колчака перешла в наступление северо-восточнее Уфы. Колчак намеревался расколоть наш Восточный фронт на изолированные группы и уничтожить их по частям, а затем, захватив мосты и переправы через Волгу, устремиться к Москве. Под напором превосходящих сил Колчака 5-я армия отступила из района Уфа — Бирск, находясь все время под угрозой быть отрезанной от Самары.
Отдельные колчаковские части подошли почти вплотную к Самаре — на расстояние двух переходов. Угрожающее положение создалось и у Симбирска. Появилось новое оперативное направление, вызывавшее необходимость изменения позиций у Красного Яра. Незащищенным оказался также левый фланг Кинельских позиций. Возникла экстренная необходимость в ходе боев возвести еще одну оборонительную линию большого протяжения.
Укрепленный Волжский рубеж приобрел еще более важное значение. Восточный фронт продолжал оставаться решающим. Командарм Фрунзе, выполняя указания партии, сколачивал мощную ударную группу, готовил разгром Колчака.
Незадолго до перехода советских войск в контрнаступление, в самый разгар стройки на рубеже, Карбышева назначили главным руководителем оборонительных работ Восточного фронта и вызвали в штаб, в Симбирск.
Это перемещение сделали, не посоветовавшись с Фрунзе. Михаил Васильевич немедленно связался с командующим Восточным фронтом С. С. Каменевым и попросил его задержать Карбышева в Самаре до окончания укреплений Волжского рубежа.
Карбышев о переговорах ничего не знал. Он пришел с комиссаром к командарму представить вновь назначенного начальника 6-го военно-полевого строительства.
В кабинете Фрунзе был Куйбышев. Михаил Васильевич, обращаясь к нему, сказал:
— Я думаю, Валериан Владимирович, вы согласитесь со мной, что в такой момент, когда враг у ворот Самары, менять руководство строительством не время. Я договорился с Каменевым, чтобы Карбышев задержался пока в Самаре. Да он и сам понимает, что уехать с фронта ему сейчас нельзя.
Куйбышев не возражал. Обрадованно заулыбался и Дмитрий Михайлович — он очень хотел сам завершить осуществление проекта.
На Самарских, Кинельских и Красноярских позициях усилился темп оборонительных работ. Фрунзе создавал мощный кулак, перебрасывал туда основные боевые силы, подтягивал резервы, орудия, броневики, часто сам приезжал на передовую вместе с Куйбышевым и Новицким.
Осматривая с Карбышевым позиции, Михаил Васильевич подолгу вел с ним разговор о перспективах и планах инженерного обеспечения возможных боевых операций. В этих беседах чувствовалось большое взаимное уважение и то доверие, которое питал командарм к маститому военному инженеру.
Многим специалистам старой армии Фрунзе нередко ставил в пример деловитость, трудоспособность, аккуратность и высокую дисциплину Карбышева.
23 апреля 1919 года перед переходом Южной группы в контрнаступление Карбышев получил из действующей армии от Фрунзе и Куйбышева приказание, в котором ему предлагалось немедленно произвести рекогносцировку по тракту Мелекес — Ставрополь и срочно приступить к устройству позиций в районе реки Ташолка — село Мусорка. Одновременно командарм приказывал укрепить подступы к Самаре с северо-восточной стороны, между реками Волгой и Самарой, чтобы линия укреплений проходила в 5–7 верстах от центра города.
Ввиду особого значения и срочности задания Карбышев решил самостоятельно вести рекогносцировку. В условиях весенней распутицы и бездорожья на такое задание затрачивалось обычно не меньше недели. К тому же необходимо было на некоторое время задержаться на новой позиции, чтобы организовать ее оборудование. И все-таки Дмитрий Михайлович сумел за два дня полностью выполнить работу. Не заезжая домой, он остановил бричку у ворот управления 6-го военно-полевого строительства, радостный вбежал в комнату комиссара и воскликнул:
— Докладываем, комиссар, все в порядке!
Карбышева трудно было узнать: фуражка лихо сдвинута на затылок, шинель, сапоги и лицо забрызганы грязью. Усталый, осунувшийся, небритый, только в глазах озорные искорки.
Дмитрий Михайлович поздоровался, снял с плеча походную сумку, скинул грязную шинель и сапоги, размотал портянки и, стоя на полу босиком и насвистывая какую-то бравурную мелодию, начал выкладывать из сумки на стол ее содержимое: полевую книжку, карты, чертежи, схемы, иголки, нитки… Потом он с юмором рассказал о трудностях, с которыми столкнулся при рекогносцировке. Ему и его спутнику топографу Бадееву часто приходилось поочередно, а то и вместе помогать лошади, быть «вридло» — как шутя говорил Дмитрий Михайлович, т. е. временно исполняющими должность лошади: тяжелая повозка с вещами, инструментом и фуражом застревала в вязком болоте, и только ее вытаскивали, как она снова погружалась в хлябь. Дмитрий Михайлович не преминул поделиться с комиссаром своими впечатлениями о настроении крестьян.
— Для этого супостата Колчака мы готовы рыть и могилу, — говорили они, когда узнавали, зачем приехал Карбышев.
Было уже поздно, смеркалось. Комиссар предложил Дмитрию Михайловичу пойти отдохнуть, но Карбышев лишь отмахнулся и, несмотря на усталость, сел к столу, взял полевую книжку и начал писать доклад начальнику инженеров Южной группы Ю. Ю. Рустейко о результатах рекогносцировки.
Поводом для срочного доклада в штаб было и другое серьезное обстоятельство.
Фортификационные работы весной 1919 года развертывались все в большем масштабе, а снабжение рабочих батальонов никак не удавалось наладить.
Строки из рапорта Карбышева начальнику инженеров Восточного фронта Г. П. Вискунову: «…При тяжелой окопной работе — хорошая пища не роскошь, а насущная необходимость. Неисправное питание недопустимо… Необходимо людей одеть; нет рукавиц, а морозы стоят… Нет сапог. Плохо одетые и обмундированные люди не помощь, а обуза строительству.
Прошу письменно подтвердить Ваше разрешение выдавать для повышения успеха работ денежные премии саперам, солдатам рабочих батальонов и рабочим по соглашению с контролером и политкомом, а также отдавать работы с подряда.
Предписание необходимо для контроля.
Прошу провести вопрос о выдаче премии рабочим натурой: нитками, подковами, интендантским керосином и т. п. и заставить интендантство и продком выдавать для этой цели табак, чай, сахар и пр.».
Через короткий срок Карбышев вторично телеграфировал в штаб Восточного фронта:
«…Питание рабочих налажено, контакт со всеми самый тесный. Указания получаются от командующего Южной группы. Работы разделены на четыре очереди, со строгим подсчетом потребной рабочей силы и идут планомерно. Программа, намеченная к 1 мая, на трех отделах закончена, на двух заканчивается. Саперам, солдатам и рабочим выдаются премии, работают преимущественно сдельно. Благодаря принятым мерам строительство оказалось в силах выполнить также срочное задание Южной группы Восточного фронта по постройке новых позиций и исправлению мостов».
Дальнейшие события сложились так. Войска 5-й армии под напором белогвардейских частей отступали к Самаре. Тогда Фрунзе бросил им на помощь две бригады 25-й стрелковой дивизии, которой командовал Чапаев. Наши войска воспрянули духом и остановились впереди позиций, прикрывавших узловую станцию Кинель.
Колчаковцы, измотанные и утомленные в непрерывных боях с частями Красной Армии, остановились всего в 50–60 верстах от Самары и уже не в силах были продвигаться дальше на запад: путь им преградил Волжский оборонительный рубеж, о наличии которого они, возможно, знали. Идти на штурм мощных укреплений без тщательной разведки и подготовки колчаковское командование не решалось.
Тем временем М. В. Фрунзе отдал приказ о переходе в контрнаступление:
«…удерживая натиск противника с фронта, образовать ударную группу в районе Бузулука под начальством командующего 1-й армией с тем, чтобы, перейдя этой группой в решительное наступление, ударом в левый фланг противника отбросить его к северу.
…Ставя указанные выше задачи, требую от всех проникнуться сознанием крайней необходимости положить предел дальнейшему развитию успехов противника, дабы при содействии ожидаемых из областей подкреплений перейти к контрудару и нанести врагу решительное поражение».
Первый сокрушительный удар по Колчаку нанесли чапаевцы.
Напор Красной Армии был стремителен. Колчаковцы терпели поражение за поражением. Красноармейцы и сибирские партизаны добивали их разрозненные части, обращенные в бегство. Самого «верховного правителя России» Колчака захватили в плен и по приговору Иркутского ревкома 7 февраля 1920 года расстреляли.
Немало сил и труда, большой опыт и знания вложены в оборону молодой Страны Советов и военным инженером Дмитрием Михайловичем Карбышевым. 20 апреля 1919. года он был назначен главным руководителем всех оборонительных работ Восточного фронта. Под его руководством в Симбирске, Самаре, Саратове, Челябинске, Златоусте, Троицке, Кургане и других городах были созданы укрепленные районы, сыгравшие важную роль в разгроме белогвардейских полчищ.
После разгрома Колчака Д. М. Карбышева назначили начальником инженеров 5-й армии Восточного фронта. Он руководил укреплением Забайкальского плацдарма против японских интервентов и белогвардейских банд атамана Семенова.
По мере продвижения фронта на Восток все важные в оперативном отношении пункты приводились в оборонительное состояние.
По заданию Революционного военного совета 5-й армии Карбышев совместно с командирами 30-й и 35-й дивизий составил план инженерных работ.
По предложению Дмитрия Михайловича были созданы специальные рекогносцировочные группы с участием представителей от войск.
Передний край оборонительного рубежа проходил по реке Селенга, являвшейся границей РСФСР и Дальневосточной республики.
Особенно прочно было прикрыто Верхнеудинское направление. Правый фланг плацдарма обеспечивался группами укреплений у озера Гусиное.
…Для правильной организации работы были созданы специальные группы с представителями от войск, издан «Сборник указаний по укреплению позиций» — одна из немногих печатных работ, которые появились в гражданскую войну. Автор ее Д. М. Карбышев. Сборник передали в войска 5-й армии для руководства.
За заслуги в боях Карбышева наградили именными золотыми часами с надписью: «Красному борцу Социалистической революции от ВЦИК».
В апреле 1920 года в Забайкалье в 5-ю армию в распоряжение Д. М. Карбышева командование направило начальника учебного класса саперного батальона Николая Васильевича Крисанова.
Встрече этих двух красных командиров, ставших впоследствии Героями Советского Союза, посвящена в книге А. А. Шарипова «Генерал Н. В. Крисанов» целая глава — «Ученик Карбышева». Приводим ее с некоторыми сокращениями.
«Крисанов уже несколько минут стоял у входа в кабинет Карбышева. Он чувствовал себя так, как в свое время в институте перед дверью, за которой шли экзамены. Хотя умом и сердцем он уже давно был на стороне революции, но ведь в душу ему никто не заглядывал. Вот и Карбышев сейчас тоже с недоверием посмотрит на его анкетные данные, на то место, которое начальник отдела кадров подчеркнул красным карандашом: „Бывший офицер царской армии…“
Николай Васильевич долго стоял в нерешительности: войти или подождать. В это время из кабинета вышел знакомый по военному училищу бывший офицер Бутуев. Обменявшись несколькими незначительными фразами, Крисанов спросил:
— А что собой представляет Карбышев?
— Я его знаю больше года. Это не только хороший военный инженер, но и умный, доброжелательный к людям человек… К тому же весьма образован, общителен и деловит…
Не успел Бутуев рассказать обо всем, что интересовало Крисанова, как дверь кабинета открылась и оттуда послышалось:
— Вы ко мне? Прошу вас.
Крисанов доложил о себе и протянул Карбышеву конверт, опечатанный сургучной печатью.
Начальник инженерных войск дружески улыбнулся:
— Личное дело сдадите потом в отдел кадров, а сейчас садитесь, мы с вами немного поговорим.
Николай Васильевич уселся в удобное глубокое кресло и вдруг почувствовал, что напряженность и натянутость куда-то исчезли. Он рассказал о своей семье, об институте и военном училище, о работе в саперном батальоне. Карбышев то и дело вставлял ободряющие фразы: „Что ж, бывает“, „Я и сам бывший офицер царской армии“, „Перемелется — мука будет“, а в конце беседы сказал:
— Товарищ Крисанов, дело не в том, что мы с вами были офицерами царской армии, а в том, как мы порвали свои отношения с ней. Главное — верно служить народу. Оставляю вас при штабе армии на должности инженера-фортификатора. Обстановка у нас, особенно для инженерной службы, складывается трудная. Перед нами Восточная Сибирь и Дальний Восток. Интервенты и белогвардейцы, сами знаете, вооружены до зубов. Чтобы развить наступление, нам прежде всего надо укрепить Забайкальский плацдарм. Здесь как раз многое будет зависеть от вас. Желаю успеха.
Д. М. Карбышев охотно передавал свои знания подчиненным. Он считал, что бойцы и командиры только тогда смогут правильно понять и творчески подойти к выполнению задания, когда будут хорошо знать свое дело. Один из начальников военно-полевого строительства писал Карбышеву в те годы:
„Так мы запутались, Дмитрий Михайлович, что, отбрасывая в сторону всякое самолюбие, прямо скажу — без твердых письменных наставлений от Вас разобраться почти невозможно… Ваши приезды до сей поры выручали. Но ведь вы один, а строительств много. И выходит, что письменные наставления — как воздух для нас, как хлеб и вода“.
Было у кого поучиться инженеру-фортификатору Крисанову. За короткое время он добился успеха в оборудовании плацдарма для наступательных действий армии, получив от Карбышева не один урок военно-инженерного искусства.
Николай Васильевич на всю жизнь сохранил уважение к своему учителю, старался во всем быть на него похожим. Не случайно во многом он повторил служебный и боевой путь Дмитрия Михайловича Карбышева».
В том же двадцатом году решающим для судеб Советской Республики стал Южный фронт. Командовать им был назначен М. В. Фрунзе.
В августе 1920 года М. В. Фрунзе, став командующим Южным фронтом, телеграммой вызвал Карбышева к себе на должность начальника инженеров. Но пока Дмитрий Михайлович смог добраться до своего нового места назначения, на эту должность был уже назначен другой. Дмитрий Михайлович стал его помощником, а фактически руководил основными работами, разрабатывал и осуществлял все планы по обеспечению наступления и штурма Перекопа и Чонгара.
Большую роль в развитии наступательных действий фронта сыграл Каховский плацдарм.
Интересен эпизод об участии Карбышева в усилении Каховского плацдарма перед тем, как войска Южного фронта перешли в наступление на Врангеля — о нем рассказано в книге Н. Кондратьева «Маршал Блюхер».
«…Начдив Блюхер использовал передышку для укрепления оборонительных рубежей. На Каховский плацдарм прибыл помощник начальника инженеров Южного фронта Дмитрий Михайлович Карбышев. Не спеша обошел все три линии обороны. Недостатки отметил в полевой книжке. Сопровождающий Карбышева дивизионный инженер Федор Константинович Зуев вечером доложил Блюхеру:
— Этот помощник начальника инженеров по всем признакам большой придира. Все что-то записывал и записывал. Раскатает он меня по всем швам.
— Вот выдумщик! — сдвинул густые брови Блюхер. — Пригласите проверяющего ко мне.
По походке, обмундированию, умению докладывать Блюхер определил: перед ним бывший офицер. Предложив Карбышеву стул, начдив спросил:
— Вы обследовали плацдарм. Как вы оцениваете инженерные работы?
— Противопехотные препятствия почти удовлетворительны, а противотанковые отсутствуют. Крайне необходимо впереди внешней и основной линий отрыть в шахматном порядке противотанковые рвы. Промежутки между ними и Мелитопольский тракт срочно заминировать.
Блюхер покатал по столу карандаш, спросил:
— Кто вас сюда направил?
— Командующий Южным фронтом Михаил Васильевич Фрунзе по моей просьбе. Я хочу помочь вам подготовиться к отражению танковых атак противника.
— За помощь спасибо. Завтра выедем вместе на позиции. Покажете, что нужно сделать в первую очередь.
Карбышев улыбнулся:
— Вот это деловой подход. К какому часу я должен прибыть?
— Я заеду за вами в шесть часов утра.
Весь день Блюхер провел на оборонительных рубежах с Карбышевым. Определили вероятные направления атаки танков, решили, какие препятствия следует создать, наметили артиллерийские позиции для ведения огня.
В тот же день специально выделенные подразделения приступили к выполнению приказа Блюхера о создании противотанковой обороны».
В. И. Ленин внимательно следил за ходом боев на Южном фронте.
В телеграмме к М. В. Фрунзе от 16 октября 1920 года он писал:
«…Помните, что надо во что бы то ни стало на плечах противника войти в Крым. Готовьтесь обстоятельнее, проверьте — изучены ли все переходы вброд для взятия Крыма»[2].
Указания Владимира Ильича легли в основу оперативного плана Фрунзе. В конце октября войска Южного фронта перешли в решительное контрнаступление и нанесли мощный удар силами 6-й и 1-й Конной армий с Каховского плацдарма.
Врангелевские войска в Северной Таврии были разгромлены. Однако основной части хорошо вооруженных белогвардейских войск удалось ускользнуть в Крым и укрыться за укреплениями на Перекопском перешейке.
Оборонительные сооружения в северной части Крымского полуострова белогвардейское командование начало возводить на год раньше. В разработке плана принимали участие французские военные специалисты. Всеми фортификационными работами на Перекопском перешейке руководили известные генералы-фортификаторы.
Военные специалисты единодушно утверждали, что эти укрепления надежно преграждают путь в Крым.
На улицах Керчи и других крымских городов стены домов, заборы, афишные тумбы пестрели приказами и призывами «черного барона»: «Я смотрел укрепления Перекопа и нашел, что для защиты Крыма сделано все, что в силах человеческих».
С 1 по 7 ноября 1920 года части 6-й армии усиленно готовились к штурму Турецкого вала и других вражеских укреплений. Большое внимание было уделено инженерному обеспечению. Красноармейцы учились преодолевать проволочные заграждения, изготовляли лестницы для штурма укреплений, сооружали артиллерийские позиции. Особенно интенсивно производились работы, связанные с переправой войск, конницы, артиллерии и снаряжения на Литовский полуостров. Для этого саперы соорудили бронированный плот, для пехоты — два моста, для конницы с войсковыми грузами — дополнительный мост и несколько переправ. Были разведаны броды через Сиваш. В ход пустили все подручные средства, навели «дороги» из фашин, пучков соломы и бревен. Но саперы ни на минуту не забывали о том, что их работа должна оставаться невидимой для противника.
Инженерное обеспечение штурма Чонгара и Перекопа Фрунзе возложил на Карбышева. И хотя командование дало на это считанные дни, все же задачу решили успешно.
Советские войска взяли Перекоп и сбросили «черного барона» в Черное море.
15 ноября 1920 года М. В. Фрунзе передал радиограмму В. И. Ленину: «Сегодня наши части вступили в Севастополь. Мощными ударами красных полков раздавлена окончательно южнорусская контрреволюция…»[3]
За боевые заслуги по разгрому Врангеля Д. М. Карбышев был награжден вторыми именными золотыми часами.
После ликвидации Южного фронта Михаила Васильевича Фрунзе назначили командующим всеми вооруженными силами Украины и Крыма. Д. М. Карбышев становится сначала помощником, а с 16 апреля 1921 года заместителем начальника инженеров всех вооруженных сил Украины и Крыма, а еще через несколько месяцев — врио начальника инженеров. Ему поручается рекогносцировка и приведение в оборонительное состояние побережья Черного моря: Севастополя, Феодосии, Евпатории.
Одновременно Фрунзе приказывает организовать специальную военно-техническую комиссию с участием представителей морского ведомства для обследования и осмотра укреплений Керченского пролива, Севастополя и Перекопа и срочно разработать новый план сухопутной, морской и воздушной обороны Крыма.
Прошел год. Карбышев снова в боевых соединениях Красной Армии. Теперь он участвует в разработке плана операций по разгрому банд Махно на Украине.
Осень 1922 года. Позади гражданская война, покончено с бандитизмом. Под руководством Фрунзе идет неустанная, напряженная работа по обучению и повышению боеспособности частей Красной Армии.
В брошюре А. А. Шарипова описано проведенное Фрунзе совместно с Карбышевым и Крисановым инспектирование 2-го кавалерийского корпуса, которым командовал Григорий Котовский.
Части корпуса размещались в Бердичеве, Гайсине, Тульчине, а штаб находился в Умани.
Михаил Васильевич буквально не отпускал от себя Карбышева, объездил с ним все части, затем они наблюдали ход корпусных учений. Особое внимание было уделено фортификации как в обороне, так и в наступлении.
Фрунзе заметил, что Дмитрий Михайлович не пропускает ни одного оригинального заграждения, ни одной укрепленной позиции или даже окопа, выполненного с особой солдатской сметкой и хитростью. Карбышев измерял и осматривал их, беседовал с бойцами, что-то записывал в свой блокнот.
На разборе учений Михаил Васильевич Фрунзе сказал:
— Для нас, командиров Красной Армии, самое опасное — рутинерство, схематизм и шаблонность приемов. Вместе с тем любой из приемов может оказаться подходящим в известной обстановке. В чем же дело? В том, чтобы умело выбрать из множества возможных средств именно то, которое наиболее полезно в данной обстановке. А такое умение, товарищи, дается лишь марксистско-диалектическим анализом… Он просто необходим советской военной науке.
В последующие годы много раз и на лекциях в академии, и в своих докладах Дмитрий Михайлович приводил это своеобразное кредо командарма Фрунзе. Кредо, ставшее обязательным правилом для самого Карбышева.
Хочется упомянуть и о том, что именно в Харькове был открыт первый в Советском Союзе Дом Красной Армии, в устройстве которого большую роль сыграли советы и помощь Д. М. Карбышева. Он вошел в состав правления этого Дома, выступал часто в нем с лекциями и докладами.
Перед отъездом Дмитрия Михайловича из Харькова в Москву в связи с его новым назначением Михаил Васильевич Фрунзе 30 марта 1923 года издал приказ № 412, в котором он отметил его преданную и полезную для Родины деятельность с октября 1920 года по день его освобождения от занимаемой им должности врио начальника инженеров Украинского военного округа. Приводим этот приказ полностью:
«Временно исполняющий должность начальника инженеров Украинского военного округа Карбышев Дмитрий Михайлович освобожден от занимаемой должности и откомандировывается в распоряжение начальника Главного военно-инженерного управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Тов. Карбышев Д. М. прибыл в войска Украины и Крыма в октябре 1920 года из 5-й армии и был назначен на должность заместителя начальника инженеров всех вооруженных сил на Украине и в Крыму.
При организации инженерной обороны фронта, ударных кампаний по заготовке топлива и по приведению в должный вид красной казармы, несмотря на скудные материальные средства и постоянный недостаток живой силы, тов. Карбышев сумел проявить особую энергию и упорство, связанные с любовью к делу. Военно-инженерный опыт гражданской войны получил должное завершение в печатных трудах тов. Карбышева.
Вступив во временное исполнение должности начальника инженеров округа при полной дезорганизации управления, тов. Карбышев в короткий срок умелым руководством поставил работу управления на должную высоту.
Отмечая полезную деятельность т. Карбышева в деле мирного строительства Красной Армии, от лица службы объявляю ему благодарность и выражаю надежду, что и на новом ответственном посту его работа будет такой же деятельной и плодотворной.