Каждое новое сообщение с фронтов о действиях ракетных дивизионов убеждало самых яростных противников ракет, имевших о них устаревшее мнение, что ракеты имеют право на жизнь наряду с классической артиллерией, что они могут блестяще решать многие задачи новой мировой войны. Поэтому были приняты очередные важные решения.
8 сентября 1941 года постановлением Государственного Комитета Обороны были созданы Военный совет гвардейских минометных частей, штаб и Главное управление производства боевых установок и реактивных снарядов.
Членами Военного совета были назначены Н. П. Фирюбин – бывший одновременно секретарем Московского обкома КПСС, JI. М. Гайдуков – заведующий отделом ЦК КПСС, П. А. Дегтярев – бригадный комиссар, начальник штаба генерал‑майор артиллерии А. А. Быков и руководитель управления вооружения инженер‑полковник Н. Н. Кузнецов. Военный совет подчинялся непосредственно Ставке и Верховному главнокомандованию.
В Государственном Комитете Обороны перед новым Военным советом была поставлена задача: сделать все возможное, максимально помочь нашим войскам и прикрыть основные направления на Москву.
Военный совет тотчас же принялся за дело. Выполняя директиву Ставки, он сформировал и отправил на фронт в сентябре 1941 года девять полков гвардейских минометов.
Полк имел три дивизиона БМ‑13, по три батареи в каждом дивизионе. Всего 36 боевых установок. Залп полка состоял из 576 снарядов калибром 132 миллиметра.
«Это было мощное и маневренное оружие массированного артиллерийского огня, наносящее врагу большие потери в живой силе и технике,– вспоминает П. А. Дегтярев.
Вслед за первыми полками в тяжелой обстановке отступления осени 1941 года мы приступили к созданию первых фронтовых оперативных групп. Они осуществляли непосредственное руководство гвардейскими минометными частями на своих фронтах».
|
|
Начальниками их были назначены товарищи А. Д. Зубанов, А. М. Воеводин, А. И. Нестеренко и другие. На Западном фронте действовала группа, руководимая полковником Дегтяревым, а впоследствии (с ноября 1941 года) – С. Ф. Ниловским.
Наряду с фронтовыми создавались и армейские оперативные группы.
27 сентября из Москвы в Ленинград, вокруг которого сжималось кольцо блокады, было отправлено три железнодорожных эшелона, груженных снарядами. На платформах стояли боевые установки оперативной группы.
Но до Ленинграда не дошли. В Череповце повернули обратно: путь в Ленинград закрыл враг. В Москву оперативная группа вернулась в критические дни октябрьского наступления гитлеровских войск. Она вошла в состав войск, прикрывавших Москву.
Дивизионы, оборонявшиеся на Западном фронте, оказались в окружении. С тяжелыми боями они выходили из кольца и присоединялись к дивизиону капитана Колесника из оперативной группы. Два других дивизиона этой группы по прибытии в Москву срочно были переброшены под Орел, где прорвались танки Гудериана.
Наступили тяжелые дни Московской битвы, решающие дни в истории войны. Врагу казалось, что путь на Москву открыт.
Но с каждым днем сил становилось все больше. Подходили резервы с востока страны. На пути врага становились новые полки, танки, артиллерия. С заводов поступали новые «катюши». Западный фронт существенно укреплялся. Налаживалось управление частями и соединениями.
|
|
– Первый залп,– рассказывает бывший начальник штаба оперативной группы Б. А. Юсупов,– в те дни пришлось дать на себя. Я выехал вперед, чтобы наметить цель для залпа. Враг наступал. Наш передний край фашисты вот‑вот могли прорвать. Поэтому пришлось вызвать огонь батареи на себя на расстояние 4 километров. А другая батарея била по расположению врага на полную дальность – 8 километров. Мы хотели любой ценой задержать наступление противника по Минскому шоссе в районе Гжатска.
К моменту введения в Москве осадного положения – 20 октября на Западном фронте по указанию Верховного главнокомандования была осуществлена боевая проверка частей PC.
О ее результатах Военный совет Западного фронта доносил в Государственный Комитет Обороны:
«20 октября 1941 года проверили расположение, группировку и действия дивизионов PC... Результат:
а) на фронте 16‑й армии с 316‑й стрелковой дивизией (ею командовал в то время прославленный генерал И. В. Панфилов. – Ред.) действовали два дивизиона по местам сосредоточения танков и мотопехоты противника в районе Осташево, Милованье, Становище. Танки и мотопехота... повернули в западном направлении;
б) на фронте 5‑й армии – в Можайском направлении действовали три дивизиона. Произвели три залпа по скоплениям мотопехоты противника в Богородское, Ямская, Чертаново. Мотопехота рассеяна;
в) на фронте 43‑й армии в районе деревни Воробьи действовали два дивизиона, произвели три залпа по пехоте и танкам противника... При продвижении нашей пехоты вперед на месте залпа обнаружили 83 вражеских трупа;
|
|
г) на фронте 49‑й армии – в районе Алексин действовал один дивизион. Произвел залп по скоплению пехоты и огневым средствам противника. После залпа активные действия противник приостановил».
Как видим, на всех четырех участках фронта, откуда доносили в Москву о результатах боевых действий PC, результаты были одинаковые: противник повернул в западном направлении... Мотопехота рассеяна... После залпа противник активные действия приостановил...
Героическими усилиями защитников Москвы – бойцов Красной Армии и ополченцев – движение врага на Москву было приостановлено по всему Западному фронту. Наступила передышка. Фашисты готовили второе генеральное наступление. Предвидя это наступление, Военный совет Западного фронта сообщал в Москву:
«За счет имеющихся дивизионов PC каждую дивизию обеспечить не можем. Необходимо дополнительно 12 дивизионов. Кроме того, считали бы необходимым иметь в распоряжении командующих 5, 16, 43 и 49‑й армий в качестве ударной группы по одному полку...»
Члена Военного совета Московской зоны обороны К. Ф. Телегина 20 октября 1941 года вызвали в ГКО и вручили мандат особоуполномоченного ГКО.
Мандат гласил:
«...Тов. Телегину вменяется в обязанность обеспечение каждой дивизии и каждой отдельной группы войск Подмосковной линии обороны минометными частями, снарядами к ним и контроль за правильным использованием частей М‑8 и М‑13...»
Заданием ГКО предусматривалось сформировать к 15 ноября 15 новых дивизионов. Оно было выполнено, как обычно, с превышением–16 новых дивизионов готовы были встретить врага.
Решить эту задачу в октябре и ноябре было нелегко: большинство заводов Москвы уже было эвакуировано.
Каждый дивизион имел запас снарядов на 12–15 залпов. В середине ноября – к началу последнего генерального фашистского наступления – в Красной Армии насчитывалось 59 дивизионов. Из них 33 дивизиона (больше половины) на Западном фронте и в Московской зоне обороны. На границах города оставалось всего шесть дивизионов {6}.
Хотя первый залп батареи PC прозвучал еще в середине июля, всенародная слава «катюш» родилась в дни Московской битвы, когда мощь реактивного залпа увидели солдаты всех дивизий, всех фронтов, защищавших Москву.
В один из критических моментов сражения под Москвой 21‑й дивизион капитана Карася получил задание совершить марш. По дороге дивизион встретил фашистские танки. Отступать было некуда – позади Москва.
Но гвардейцы и не думали отступать. Машины стали на пути врага. Их наклонили так, чтобы можно было стрелять прямой наводкой. Началась дуэль. С одной стороны – танки. С другой – БМ‑13. Бойцы дали пять залпов. Был убит командир батареи, многие бойцы. Но враг не прошел через боевые позиции дивизиона.
В начале применения реактивных снарядов дивизион после залпа срочно отходил в тыл километров на 30 от передовой. В дни сражений под Москвой картина была иная: гвардейцы уходили из‑под обстрела вражеской авиации и артиллерии только в одном направлении – вдоль линии фронта, не отступая ни на шаг.
«Катюши» преграждали путь немецким танкам на самом близком к Москве направлении – в районе Красной Поляны. Отсюда до центра Москвы было 25 километров.
Танковые полчища Гудериана, не знавшие преград на своем пути с начала второй мировой войны, проутюжившие гусеницами дороги Европы, не прошли под Тулой. Здесь сражался 9‑й полк полковника И. А. Шамшина и 34‑й дивизион капитана П. И. Франченко. Прибыл он на боевые позиции, когда враг считал, что Тула, как и незадолго до этого Орел, пала.
После первого залпа по скоплению врага в Ново‑ Бесове гитлеровский генерал не досчитался сразу 13 танков. Кроме танков было сожжено 20 автомашин и большое число пехотинцев. Вражеская атака была сорвана.
Дивизион капитана Франченко был рядом с защитниками Тулы в самые тяжелые дни обороны. Он занимал свои боевые позиции на виду у всех – на центральной площади города.
Спустя четверть века после сражения под Тулой бывший начальник штаба 50‑й армии генерал‑полковник JI. М. Сандалов так описывает незабываемый бой за Тулу:
«Больше трех часов продолжался вражеский штурм.
К атакующим танковым дивизиям присоединились пехотные дивизии. И именно в этот момент генерал Попов дал сигнал для удара дивизиону PC.
Надо сказать, что почти никто из нас еще не видал в действии этих новых минометов, которые позже стали называть «катюшами». Противник, конечно, тоже мало знал о них. Хлынувший высоко через головы наших войск каскад ярких огненных мин, с грохотом разрывавшихся среди атакующих войск противника, буквально ошеломил их. Вражеская пехота в панике побежала назад, за ней стали отходить и танки».
Штаб 50‑й армии доносил 16 ноября:
«...В полосе 217‑й стрелковой дивизии противник предпринял атаку из района Малышеве и Глебово. После двух залпов 23‑го дивизиона противник в панике бежал из обоих населенных пунктов, потеряв до 300 солдат и офицеров убитыми и ранеными, три танка и 30 автомашин. Обе деревни были заняты частями 217‑й стрелковой дивизии».
Гвардейцы‑ракетчики стояли насмерть.
Под Дороховом погиб смертью храбрых весь дивизион. Машины вмерзли в болотистую землю. Никто не покинул установки, никто не отступил.
Герой Великой Отечественной войны Барий Абдулович Юсупов был начальником третьей армейской оперативной группы. Его бюст работы Веры Мухиной выставлен в Третьяковской галерее. Шрамы, рубцы, повязка на месте глаза – следы ран и мужества. В начале книги мы рассказывали о его встрече с Константином Эдуардовичем Циолковским, который предсказал тогда великое будущее ракетных снарядов. Вот отрывок из воспоминаний Бария Абдуловича Юсупова о боевом пути группы.
«На Волоколамском шоссе мне довелось встретиться с генерал‑майором Панфиловым. Топорща щетинистые усики, поблескивая добрыми, с умной хитринкой глазами, Иван Васильевич поздравил меня:
– Победа у вас, подполковник. Большая победа. Хочется сказать даже на старомодный торжественный лад по‑латыни: «Виктория!».
Панфилов усадил меня рядом:
– Мне ваша победа втройне дорога. Главным в геройских действиях ракет считаю даже не подбитые танки и не трупы фашистов, а моральный капитал. Ведь что получается? Пожаловали к нам закованные с темени до пят псы‑рыцари XX века и проповедуют: «Мы сильнее всех в мире!» А тут ракеты! Каждый их залп – моральный выигрыш!..
Иван Васильевич гостеприимно разливал чай.
– Скажите, подполковник, каковы цифровые данные вашего последнего рейда?
– Сведения неполные,– предупредил я.– Многие гитлеровцы сгорают дотла. Вот: под Скирмановым выведены из строя 17 танков, 20 минометов, 5 орудий, обозы... Важно основное: группировки больше не существует. Она физически уничтожена. Остатки ее бежали.
Советские полководцы оценили значение нового оружия Красной Армии. После прибытия дивизиона ракетных установок в распоряжение командующего 16‑й армией, К. К. Рокоссовский сказал так, ответив на рапорт командира:
– Это как раз то, чего нам недоставало. В нынешних условиях один дивизион реактивной артиллерии ценнее, скажем, чем конный полк.
В конце ноября 1941 года произошли самые жестокие бои в полосе обороны армии генерала Рокоссовского. Армия приняла главный удар танковых армад, нацеленных на столицу. Вместе с армией приняли на себя удар гвардейские минометы.
25 ноября 1941 года фашистские танки двинулись на штурм Москвы. Против них выкатили орудия всех калибров. Прямой наводкой по танкам врага били зенитные пушки московской ПВО.
«К пяти вечера вражеские танки с автоматчиками лесом обошли нас,– продолжает Б. А. Юсупов.– Их трассирующие пули и снаряды образовали светящуюся паутину над шоссе. Нависла опасность окружения двух дивизионов «катюш», стоявших по обе стороны дороги. Тогда начальник артиллерии 16‑й армии, ныне маршал артиллерии В. И. Казаков взял винтовку и вместе с пехотинцами залег в кювет, скомандовав:
– Стрелять по моей команде – залпом!..»
Так под охраной пехоты дивизионы «катюш» отошли дальше в тыл. На рассвете 28 ноября в районе Черной Грязи три дивизиона «катюш» накрыли врага семью залпами. А на следующий день гвардейцы‑ракетчики буквально испепелили не меньше пехотной дивизии захватчиков вместе с приданными ей танками и артиллерией.
В этот день было израсходовано 5 тысяч ракетных снарядов, что намного превысило лимит, установленный Военным советом фронта. Пришлось залезать в неприкосновенный запас и доложить об этом нарушении приказа. В ответ Военный совет фронта сообщил: «Бей нещадно!..»
Район Черной Грязи был одним из последних рубежей обороны Москвы. Огневые позиции «катюш» меняли только вдоль фронта. Назад ни на полкузова не отступила ни одна машина. Здесь родились слова клятвы гвардейцев‑минометчиков:
«Где гвардия обороняется – там враг не пройдет!»
«Гвардейцы разогнули зловещую «подкову» вражеских дивизий и всем фронтом пошли в наступление,– пишет Б. А. Юсупов.– Только на пути от Клина до Теряевой Слободы мы насчитали больше тысячи разбитых, брошенных танков, пушек, автомашин и 10 тысяч трупов захватчиков».
Этими воспоминаниями Б. А. Юсупова мы закончим рассказ о боях ракетчиков под Москвой.
«КАТЮША» ВЫХОДИТ ПОВСЮДУ
Заводы Москвы и Воронежа не могли оснастить всю Красную Армию.
...В конце июля, едва только военный инженер Шитов вернулся из первой командировки на фронт, его ожидало новое задание: срочно выехать в Ленинград и наладить там производство ракетного оружия.
Конструктор ехал в Ленинград вместе с новыми установками, изготовленными на «Компрессоре».
В 1966 году командир этой батареи П. Н. Дегтярев в газете «Ленинградская правда» рассказал о тех незабываемых днях.
«В июле 1941 года в штаб командующего артиллерией Красной Армии были вызваны из Ленинграда капитан А. Синицын и я. Оба мы тогда работали в 3‑м Ленинградском артиллерийском училище, обучали курсантов. В Москве мне предложили сформировать батарею реактивных минометов...
Враг настойчиво рвался к Ленинграду, и было принято решение о немедленной отправке нашей батареи на Ленинградский фронт. Знакомиться с новой техникой фактически пришлось в пути. Как только были получены машины, пришел приказ: «Немедленно следовать в Ленинград». 27 июля батарея отправилась в путь.
Ранним утром следующего дня я был вызван к командующему Северо‑Западным направлением К. Е. Ворошилову:
– Противник захватил Кингисепп. Туда подтягиваются многочисленные воинские подразделения. Попробуйте ударить по этой цели. Покажите в деле наше новое оружие...
Я вышел из кабинета...
Фашисты решили превратить Кингисепп в плацдарм для решающего броска на Ленинград.
Наши четыре боевые установки вышли на огневую позицию. Наконец‑то с них сняли маскировочные чехлы. Мгновенно были подготовлены расчеты.
– К бою готовы! – доложили командиры взводов.
– Батарея, залп!
Это произошло 3 августа 1941 года в 22 часа. Враг не в силах был начать ответную атаку. А там, где только что располагалась батарея, осталась выжженная земля. Наши установки исчезли сразу же после залпа.
Солдаты и офицеры батареи проявляли небывалое мужество. В одном из боев у Малых порогов, за Володарским мостом, командир орудия Василий Федоров был тяжело ранен, но остался командовать расчетом. Спустя некоторое время батарея, как всегда после залпа, срочно меняла позицию. Батарею настигла авиация. Вокруг рвались бомбы, но шоферы машин продолжали вести установки вперед. В этом броске не пострадала ни одна «катюша».
Особенно тяжелыми были бои в районе Урицка. Враг подошел вплотную к городу, отступать было некуда, за спиной – Ленинград. Огневые позиции располагались в Автове, в 5 километрах от переднего края. Картина боев тех дней выглядела примерно так: каждое утро после мощного артиллерийского налета начинали атаку фашистские танки. За ними шла пехота. На нее обрушивали залпы «катюши». По 6–7 залпов приходилось давать в день, чтобы отразить атаки. И наступление было приостановлено...»
В декабре 1941 года за особые заслуги первому командиру «катюш» на Ленинградском фронте П. Н. Дегтяреву был вручен орден Красного Знамени. Наградили многих солдат и офицеров. Победный марш батареи продолжался по ленинградской земле.
...Первая батарея, прибывшая на фронт под Ленинград, была каплей в море. Город получил задание наладить серийный выпуск боевых установок. Чертежи были доставлены из Москвы. За дело взялись десятки заводов. Считанные дни потребовались Ленинграду, чтобы освоить новую технику. Вскоре на фронт вышла первая боевая ленинградская машина.
Конструктор Д. А. Шитов, выполнив задание, возвращался в Москву из Ленинграда, когда кольцо уже сомкнулось. Самолет, в котором он летел в Москву, обстреляли. Машина приземлилась, изрешеченная осколками.
Такое же, как военный инженер Шитов, задание получили военный инженер III ранга Георгий Александрович Копылов и конструктор Федор Иванович Есаков. Их путь лежал в Горький. Здесь под выпуск БМ‑8 был отведен завод фрезерных станков. Он обладал нужными продольно‑строгальными станками, отличными кадрами.
Вначале предполагалось устанавливать реактивные установки на грузовые машины Горьковского автозавода. Но вес установки достигал трех тонн, и эти машины не удалось использовать. Машин марки ЗИС не хватало. Поэтому решили устанавливать «катюши» на легкие танки. Так в 1941 году в нашей стране появились танки, оснащенные ракетами.
В конце ноября город Горький уже мог доложить: задание выполнено.
Вслед за Горьким задание организовать выпуск «катюш» получили конструкторы на севере страны – в Кирове. Сюда был, в частности, эвакуирован Коломенский завод, выпускавший направляющие для московской «катюши».
К выпуску «катюш» приступила Пенза. В этом городе выпускались боевые установки меньшего калибра – БМ‑8.
«Катюшей» занялись и прибывшие на Урал московский и воронежский заводы.
«Нам предоставили пустой гараж,– вспоминает бывший старший мастер москвич Павел Петрович Дмитриев.– За ночь мы его очистили, установили привезенные станки. Пришли помогать челябинские рабочие, ремесленники. Работали, не глядя на часы. Дней через десять после приезда из гаража вышла первая БМ‑13 – точно такая же, как та, которую делал завод в Москве».
Москвичей, прибывших в Челябинск и оставшихся на «Компрессоре», награждали одним Указом.
На запад шли эшелоны с войсками и вооружением. На восток двигались поезда с техникой – станками и машинами, в теплушках занимали места хозяева станков – рабочие и их семьи. Воронежский завод эвакуировали в Свердловск. Сюда же прибыли некоторые ленинградские заводы. Под крышей свердловского завода «Уралэлектроаппарат» разместились крупные машины ленинградской «Электросилы», ртутные выпрямители, оборудование Харьковского электромеханического завода и московского «Изолита». Здесь же нашел себе место и воронежский завод имени Коминтерна.
По решению Государственного Комитета Обороны «Уралэлектроаппарат» стал производить БМ‑13.
«Под сборку отвели большой цех с мощными кранами,– рассказывает бывший директор завода В. И. Абакумов,– оснастили его продольно‑строгальными станками. Завод все для себя делал сам, за исключением металла. Сами производили и снаряды...»
«Рабочие не выходили сутками из цехов. Никого не приходилось упрашивать работать. Никому не приходилось напоминать о дисциплине,– вспоминает директор «Уралэлектроаппарата ».
– Нередко раздавался звонок из Кремля. Спрашивали: сумеем ли мы отправить фронту свою продукцию в срок. Мы отвечали: сумеем. И не было случая, чтобы «Уралэлектроаппарат» не сдержал слова, данного Москве».
Судьба заказов находилась в надежных руках. Ничего, что зачастую это были женские, а нередко и детские руки подростков, маленьких токарей, которые вынуждены были приспосабливать под ноги подставку. Трудились они самоотверженно.
«В марте 1943 года газеты опубликовали Указ о награждении «Уралэлектроаппарата» и завода «Компрессор» орденом Трудового Красного Знамени. В Указе не говорилось, за что заводы удостоены наград. Сейчас я с радостью могу сказать,– закончил свой рассказ В. И. Абакумов,– и уральцы, и москвичи были удостоены орденов за выпуск «катюш»...»
Не многие знают героическую страницу из биографии солнечного города Сочи. Да, и этот курортный город выпускал в годы войны грозное оружие. И на сочинский берег выходила «катюша».
...Был сентябрь 1942 года. С Курского вокзала Москвы в южном направлении выехали конструктор Федор Есаков, капитан Николай Юрышев и воентехник Евгений Доброхотов. Им предстояло помочь Закавказскому фронту в создании «катюш», которые могли бы быть использованы в горных условиях ведения войны. Враг рвался к Кавказу и Сталинграду.
Москвичи везли с собой 20 артиллерийских прицелов. Своими силами черноморская группа войск Закавказского фронта сконструировала небольшую «катюшу». Черноморцы просили Москву прислать специалистов.
Эшелон не смог дойти к цели обычным путем. Пришлось на ходу всем троим спрыгнуть с поезда, который свернул с дороги на Кавказ.
В пути попали под бомбежку. На шинели Юрышева остались следы от пулеметных пуль. Осколком зацепило и Есакова. Доехали до Астрахани. Отсюда самолетом, поездом и автомобилем добрались через Махачкалу, Баку и Тбилиси в Сочи. Здесь находилась полевая мастерская № 6. Она ремонтировала «катюши». В гараже при санатории «Ривьера» сделали первый образец горной «катюши», величиной с пулемет. Пакет из четырех направляющих ставили на колеса. Установка разбиралась на три части: пакет, стойку и ось с колесами.
К ноябрьским праздникам 1942 года были готовы первые боевые установки. Их приехали получать моряки‑черноморцы. Залп сочинской «катюши» состоял из восьми снарядов. Это было меньше, чем у обычных установок. Но и восемь снарядов делали свое дело, сея панику среди врагов, никак не ожидавших встретиться с огненными снарядами на перевалах Кавказа.
«Важно было и то, что установка не требовала электрического тока для залпа, – рассказывает Федор Иванович Есаков.– Роль аккумулятора играл патрон «ТТ». С помощью обыкновенного гвоздя и веревки взводился ударник. Патрон загорался. Огонь поджигал первый снаряд и с помощью несложного приспособления – змеевичка (газами из первого снаряда) поджигались остальные снаряды».
Москвичи вернулись в столицу из самого пекла боев.
Вслед за ними пришла награда – медаль «За оборону Кавказа»...
И наконец Сталинград. Сюда из Москвы в мае 1942 года выехала со специальным заданием группа специалистов: директор завода «Компрессор» И. А. Дорожкин, конструктор Ф. И. Есаков и старший мастер К. Г. Мотылин. В Сталинграде они должны были организовать еще один завод, который бы ремонтировал «катюши». Но это задание выполнить не удалось: фронт быстро приблизился к самому городу.
Под Сталинградом врагов били «катюши», сделанные в Москве, на Урале, в Горьком, Пензе, Кирове... Страна отомстила за раны героического города. К этому времени промышленность выпустила сотни и сотни новых установок.
Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов пишет: «19 ноября 1942 года во время нашего контрнаступления было использовано 115 дивизионов реактивной артиллерии. Один залп – это 10 тысяч снарядов. Он обрушивал на головы гитлеровцев 500 тонн смертоносного металла».
Взятый в плен в боях под Сталинградом артиллерист Ульрих на вопрос о потерях от залпового огня реактивной артиллерии отвечал:
– Разрушительное действие взрывной волны очень сильное, так же как и осколочные действия по открытым целям. Такое мнение существует у большинства офицерского и солдатского состава. При массовом применении «катюш» от их залпов потерь больше, чем от всех других видов оружия.
Солдат Харт был более конкретен:
– После залпа из нашей роты численностью до 120 человек в живых осталось 12. Из 12 станковых пулеметов остался цел один и тот без лафета, а из пяти тяжелых минометов – ни одного.
И так на всех фронтах. Фашисты испытали на себе всю мощь советского реактивного оружия, которое превосходило немецкие реактивные установки.
Полковник Шенбергард отмечал:
– Русские «катюши» имеют следующие преимущества: большую дальнобойность, стреляют на 9–10 тысяч метров, маневренны лучше, чем немецкие, а также их больше.
Подполковник Лютер с горечью признавал:
– Прежде всего необходимо отметить моральное воздействие огня PC. Были случаи, когда мои солдаты не выдерживали огня PC и оставляли хорошо оборудованные позиции. Сказывались здесь не материальные потери, а моральное воздействие.
Красноречивее всех оказался ефрейтор Фауст:
– Кроме «катюши» у русских имеется «ванюша», от которого не спастись и в блиндаже. От него можно сойти с ума.
КТО ДАЛ «КАТЮШЕ» ИМЯ?
Откуда же пошла «катюша», кем это ласковое имя было дано самому грозному оружию второй мировой войны?
Конструкторы, создатели ракеты, те, кто первыми увидели огненные снаряды, называли свои ракеты сначала «эрэсами».
Быть может, «катюше» дали имя рабочие завода, которые первыми приступили к серийному выпуску? Нет. Письмо из Воронежа не давало оснований для такого ответа.
Но в письме высказывается предположение: «Не послужила ли источником этого трафаретка завода, на которой обозначалась одна буква «К» – завод имени Коминтерна?»
Московские рабочие завода «Компрессор» говорят другое:
«Когда с фронта впервые вернулись на завод для ремонта наши машины, красноармейцы‑ракетчики поначалу звали их «маруся»».
Категорично заявили бойцы батареи капитана Флерова:
– Пехота назвала установку «катюшей»,– сказал Иван Гаврилов.– ««Катюша» заиграла» – так мы все говорили о нашей машине. А кто первый это сказал, сейчас это трудно выяснить...
Начальник штаба гвардейских минометных частей генерал‑майор А. А. Быков вспоминает, что на Северо‑Западном фронте он слыхал, как установки называли «раиса семеновна» – так своеобразно расшифровывалось сокращение PC.
«Ванюшами» окрестили ракетный снаряд М‑31 (калибром 300 миллиметров). Еще его называли «Иваном долбаем»... А враги – «Иваном грозным».
Но чаще всего все‑таки была в ходу «катюша». Фронтовые поэты сочиняли о ней стихи, а бойцы распевали их на мотив известной песни «О Катюше». Заканчивалась новая песня таким куплетом:
Все мы любим душеньку «катюшу»,
Любим слушать, как она поет,
Из врага вытряхивает душу,
А друзьям отвагу придает.
В своих мемуарах Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов цитирует строки песни «Гвардейская «катюша»», опубликованные во фронтовой газете «На разгром врага». Сочинил их солдат‑гвардеец Анатолий Скобло:
Шли бои на море и на суше,
Над землей гудел снарядов вой,
Выезжала из лесу «катюша»
На рубеж знакомый, огневой.
Выезжала, мины заряжала,
Против немца – изверга‑врага.
Ахнет раз – и роты не бывало,
Бахнет два – и нет уже полка...
Да, все было, как в песне. Машина появлялась всегда неожиданно. Выходила она и на берег моря, и на опушку леса, и на ровное поле: всюду, где гремели жаркие бои.
Установить, кто назвал оружие, извергающее огненные залпы, «катюшей», так и не удалось. Скорее всего, это были инженеры, его создавшие, рабочие, производившие его на заводах, солдаты и командиры, в чьих руках оно превращалось в огненный снаряд. Словом, автором «катюши» был весь советский народ.
* * *
На карте Луны среди новых обозначений кратеров и морей есть имена Тихомирова, Петропавловского, Лангемака... На обратной стороне Луны кратерные цепи, открытые с помощью советской автоматической станции «Луна‑3», названы ГДЛ, ГИРД, РНИИ. Это названия коллективов, которые заложили основы советской космонавтики и ракетостроения,– ленинградской Газодинамической лаборатории (сокращенно ГДЛ), московской Группы изучения реактивного движения (ГИРД) и Реактивного научно‑исследовательского института (РНИИ).
Об их устройстве подробно рассказано в статье И. Соколова, опубликованной в журнале «Наука и жизнь», 1965, № 5.
Г. В. Петрович. У истоков советского ракетостроения. «Вестник АН СССР», 1965, № 10.
На разных этапах создания «катюши», как мы видели, на передний план выдвигались новые люди. Если вначале их было только двое – Н. И. Тихомиров и В. А. Артемьев, то затем, в годы создания ракетного снаряда в ГДЛ, ведущую роль играл Б. С. Петропавловский, а в РНИИ – И. Т. Клейменов, Г. Э. Лангемак и другие специалисты. В годы конструирования пусковых установок для автомашин выделился отдел, руководимый И. И. Гваем. Внедрению «катюши» содействовали директор института Б. М. Слонимер, военный инженер В. В. Аборенков и другие. В годы войны процесс становления «катюши» продолжался, ее успешно совершенствовали конструкторы завода «Компрессор», создавшие новые образцы ракетного оружия.Автор в кратком очерке не ставит своей задачей определить величину вклада каждого создателя «катюши» – эта работа еще ждет своих исследователей.
Н. Н. Воронов. На службе военной. Воениздат, 1963, стр. 117.
Большую работу по собиранию материалов о первой батарее капитана И. А. Флерова провел военный журналист Н. Афанасьев (см. его статью в «Правде» от 14 июля 1966 г.).
См. «Военно‑исторический журнал», 1966, № 1, стр. 4.