Круг лиц, пользующихся "лукавой имитацией", велик и обширен. Есть люди чинные, степенные, благопристойные. Но есть и просто «жуляби», даже откровенные мошенники. Я думаю, что знакомство с их методами будет небесполезным.
Вольтер в повести "Задиг, или Судьба" рассказывает о некоем вершителе человеческих судеб — Мемноне. Тонкий умом и добрый сердцем, этот служитель Фемиды пользовался нашим законом в режиме "усыпления бдительности". Метод бы настолько эффективен, что Мемнону удавалось успешно решать «нераскрытые» и застарелые дела годы и годы спустя. Обратимся к тексту:
"К нему привели человека, относительно которого было неопровержимо доказано, что шесть лет назад он совершил убийство. Два свидетеля утверждали, что видели это своими глазами; они называли место, день и час; на допросах они твердо стояли на своем. Обвиняемый был заклятым врагом убитого. Многие видели его с оружием в руках как раз на той дороге, где было совершено убийство. Никогда еще улики не были более вескими, и тем не менее человек этот отстаивал свою невинность с таким видом собственной правоты, что это могло уравновесить все улики даже в глазах умудренного опытом судьи. Он вызывал жалость, но не мог избежать наказания. На судей он не жаловался, он лишь корил судьбу и был готов к смерти. К нему привели обоих доносчиков, одного за другим. Первому он сказал:
— Я знаю, друг мой, что вы добрый человек и безупречный свидетель. Вы оказали большую услугу родине, указав на убийцу, совершившего свое преступление шесть лет назад, зимой, в дни солнцестояния, в семь часов вечера, когда лучи солнца освещали все вокруг.
— Господин мой, ответил ему доносчик, — я не знаю, что такое солнцестояние, но это был третий день недели и действительно солнце так и сияло.
|
|
— Идите с миром, — сказал ему Мемнон, — будьте всегда добрым человеком.
Затем он приказал явиться второму свидетелю и сказал ему:
— Да сопутствует вам добродетель во всех ваших делах. Вы прославили истину и заслуживаете вознаграждения за то, что уличили одного из своих сограждан в злодейском убийстве, совершенном шесть лет назад при священном свете полной луны, когда она была на той же широте и долготе, что и солнце.
— Господин мой, — ответил доносчик, — я не разбираюсь ни в широте, ни в долготе, но в то время действительно светила полная луна.
Тогда Мемнон велел снова привести первого свидетеля и сказал им обоим:
— Вы два нечестивца, оклеветавшие невинного. Один из вас утверждает, что убийство было совершено в семь часов, до того, как солнце скрылось за горизонт. Но в тот день оно зашло ранее шести часов. Другой настаивает, что смертный удар был нанесен при свете полной луны, но в тот день луна и не показывалась. Оба вы будете повешены за то, что были лжесвидетелями и плохими астрономами".
Пользуясь периодическими всплесками "золотой лихорадки" многие "ловцы дураков" на всем советском и постсоветском пространстве всегда облюбовывали и облюбовывают сегодня те магазины, где на витринах блестят завораживающе ювелирные украшения. Посещают такие места, как правило, люди, у которых денег на жизнь хватает с избытком. И на золотые цепочки — тоже. Однако подобные покупки, как правило, сразу не делают, а сначала долго ходят и присматриваются. Именно в этот момент к вам, как бы случайно, может обратиться интеллигентного вида молодой человек и предложить посмотреть, а главное — померить цепочку, которую он купил всего несколько дней назад. Разумеется, он будет уверять вас, что не стал бы продавать эту прелесть, но так сложилось, что позарез нужны деньги. И как можно скорее.
|
|
Надо заметить, что фраза "отдам товар по цене ниже рыночной" — делает ремарку знаток облапошивающих приемов в ювелирной сфере Виктор Уперышкин из газеты "Аргументы и факты" — действует сродни таблетке добротного слабительного, когда она достается человеку, измученному долгими запорами. Клиент тут же теряет голову и забывает обо всем на свете. В этот момент вам дают для примерки ту «прелесть», о которой до этого шла речь. Вы берете протянутый футляр, открываете и, взяв в руки цепочку, пытаетесь ее нацепить себе на шею. И тут это "дорогое удовольствие" рвется в ваших руках сразу в нескольких местах…
Вы еще не успеваете опомниться, а ваш добродетель, растеряв в ту же секунду всю свою интеллигентность, начинает орать благим матом, призывая окружающих засвидетельствовать, что вы порвали цепь, которой цены нет. Тут же появляются два друга свидетеля, готовые подтвердить "где угодно" вашу "преступную небрежность".
Пока вы приходите в себя, с вас начинают требовать стоимость цепочки и в случае неуплаты угрожают расправой. В расстроенных чувствах, не желая быть побитым, вы отдаете требуемую суму, в душе надеясь отремонтировать драгоценность. Но основной удар впереди.
|
|
Всученный вам «лом» оказывается не золотым и даже не серебряным. Вот такой бытовой мини-театр…
В откровенной и даже чуточку исповедальной книге Б. С. Утевского "Воспоминания юриста" есть глава "Обманутый защитник". Она не просто любопытная или занятная! Она — уникальная! Причем во всех смыслах. Ее не перескажешь, лучше прочитать целиком, в авторской смысловой транскрипции и без потери подельческой ноты:
"Однажды я получил из дома предварительного заключения письмо от следственного заключенного К. с просьбой взять на себя его защиту. Я поехал к нему, познакомился и выслушал его историю.
К. оказался бедным почтово-телеграфным чиновником.
Его обвинили в похищении огромной суммы — двести тысяч рублей. К. работал в Петербурге на Главном почтамте. Его обязанность состояла в сопровождении денежных сумм, пересылавшихся по почтовым переводам из Петербурга в разные города. Деньги упаковывались в большие мешки (баулы) из толстой кожи. Наверху мешков были вшиты медные кольца, в которые вставлялся круглый толстый медный прут, концы которого соединялись огромным медным замком. Ключи от замка хранились на Главном почтамте в Петербурге и на почтамте того города, куда деньги пересылались. Мешок с деньгами под вооруженной охраной доставлялся в почтовый вагон. Вагон сопровождал почтовый чиновник, вооруженный пистолетом. На месте назначения денежный мешок, под военной охраной, доставлялся в местный почтамт. Там мешок тщательно осматривался и, если никаких следов повреждения на нем не было, составлялся акт о приемке.
Сопровождавший чиновник получал копию акта и возвращался в Петербург.
Однажды К. сопровождал в Тифлис (Тбилиси) такой мешок. В Тифлисе его осмотрели, никаких следов повреждения не нашли. К. получил копию акта о приемке и возвратился в Петербург. Через две недели у него в комнате произвели обыск и его арестовали.
Следователь сказал ему, что в мешке, который он сопровождал в Тифлис, недоставало двести тысяч рублей.
Экспертиза установила, что в пути от Петербурга до Тифлиса медный прут был распилен и очень искусно спаян. Подозрение пало на К., потому что в мешке была найдена запонка от верхней рубашки. Следствие установило: К. накануне отъезда в Тифлис впервые в жизни купил и надел верхнюю рубашку и запонки к ней. В этой рубахе он уехал, но возвратился почему-то в своей старой косоворотке. Когда кто-то из соседей спросил, шутя, где же его новая рубаха, он ответил, что рубаха есть, но он в дороге потерял верхнюю запонку и пришлось надеть старую косоворотку. Найденная в мешке с деньгами запонка точно совпадала с той, которой воротничок пристегивался сзади: передней же запонки не было. К. не мог объяснить, куда она девалась.
К. сообщал мне, что он около года находился в психиатрической больнице Николая Чудотворца для экспертизы.
По его словам, он с детства страдал психическим заболеванием и временами оно повторялось. Боясь потерять службу, К. тщательно скрывал свое заболевание. Однако, когда он после ареста убедился, что дело складывается против него, он заявил следователю о своей болезни. В больнице его не признали душевнобольным. По его словам, он в тюрьме в результате простуды оглох. Экспертиза подтвердила, что он потерял больше 50 % слуха.
К. клялся в своей невиновности. Я ему искренне верил.
На суде доказал, что К. - жертва случайностей и несчастных для него совпадений и что во всяком случае даже если бы он был виновен, то его действия надо квалифицировать не как хищение, а как растрату, поскольку деньги находились у него, а украсть что-либо у себя самого нельзя.
Мои усилия имели успех, поскольку К, был признан виновным лишь в растрате, приговорен к двум годам арестантских рот.
Подсудимый был доволен и горячо меня благодарил. Я удивлялся его радости.
Прошло три года. Однажды ко мне домой пришел какой-то человек, прекрасно одетый. Он спросил, узнаю ли я его. Оказалось, что это был мой бывший подзащитный.
Он пришел, чтобы поблагодарить и принести запоздалый гонорар. Когда я спросил, откуда у него ловились деньги, он сказал, что его мучило, что он в свое время обманул меня, и решил рассказать всю правду о своем деле:
— Среди бывших скромных почтовых чиновников имеются богатые люди. Жалованье они получали грошовое, и на нем разбогатеть не могли. У всех был один и тот же источник обогащения: хищение казенных денег. Эти чиновники совершали хищения так умело, что заподозрить их было нельзя. Они из осторожности несколько лет продолжали работать, а потом уходили и жили в свое удовольствие на похищенные деньги.
К. решил поступить таким же образом. Он два года подготавливал кражу. Привлек к ней своего брата, обладавшего техническими навыками, и заставил его два года упражняться в распилке и спаивании медных прутьев. Сам К. при помощи своего двоюродного брата — фельдшера больницы Николая Чудотворца (для душевнобольных), в которую К. был впоследствии направлен для психиатрической экспертизы, готовился к симуляции душевной болезни и глухоты на случай, если кража будет раскрыта.
Путем упорной работы он овладел всеми симптомами душевной болезни и решился совершить кражу, лишь когда его двоюродный брат убедился, что ни один врач не сумеет доказать, что он симулянт. Но в дальнейшем допустил две ошибки. Его первая ошибка заключалась в том, что он впервые надел верхнюю рубашку, когда поехал в Тифлис.
Поезд с почтовым вагоном, который сопровождал К. отошел из Петербурга в субботу в семь часов вечера. Через час К. на условленной станции впустил своего брата в почтовый вагон. Брат быстро распилил медный прут. К. раскрыл мешок, достал двадцать пачек сторублевок (по десять тысяч руб. в каждой), но не заметил, как запонка, на которой держался воротничок, упала в мешок. Брат быстро запаял медный прут, забрал деньги, не доезжая до ближайшей станции, выпрыгнул из вагона, пешком добрался до станции, сел в первый поезд, идущий в Петербург, и к одиннадцати часам вечера вернулся домой, специально постучал под каким-то вымышленным предлогом к соседу по квартире, чтобы обеспечить себе алиби, а назавтра утром сказал соседям, что едет на рыбную ловлю, что он часто делал, взял удочку, поехал за город и зарыл в лесу деньги в условленном месте. Никаких подозрений у следователя он не вызвал и на суде фигурировал как свидетель обвинения, который должен был показать, что К. в детстве никогда душевными болезнями не страдал.
Когда запонка подвела К. и он был арестован, он стал симулировать душевную болезнь. Около года бился над ним известный в то время психиатр, профессор Ч. Через год Ч. вызвал К. к себе в кабинет, запер дверь на ключ и сказал:
— То, о чем мы с вами будем говорить, никто не услышит. Вот мое заключение, вот моя подпись, а вот печать.
Можете прочесть: я пишу, что К. болен хроническим душевным заболеванием и в то время, когда была совершена кража, находился в состоянии невменяемости. Таким образом, ваше дело в порядке. Ничто уже не может изменить мое заключение. Я действительно убедился, что вы душевно больны. Но где-то в моем сознании все время живет подозрение, что вы симулируете. Меня как ученого мучает вопрос, возможно ли так искусно симулировать.
Как ученый, а не как работник этой больницы, прошу вас сказать мне, симулируете вы или нет. Даю вам честное слово, что как бы вы ни ответили, я не изменю своего заключения.
— Я поверил ему, — сказал К., - и совершил вторую ошибку: "Да, симулировал…"
Ч. обманул меня и изменил свое заключение.
Год больницы мне зачли, и я просидел около года… Вы много сделали для меня, и вас мне не хотелось бы обмануть.
К. вынул из кармана конверт с деньгами. Он был очень удивлен, когда я отказался взять похищенные деньги.
Таким образом оказалось, что я — не зная этого защищал вора, облегчил его участь и, кроме того, помог брату К. уйти от правосудия".
Где-то в начале текущего десятилетия в один из дней марта в знаменитом Британском музее в Лондоне открывалась выставка "Подделка? Искусство обмана".
Почти за 250 лет своего существования Британский музей не раз сталкивался с разного рода мистификациями.
Одни из подделок изобличались сразу, другие многие-многие годы составляли гордость коллекции музея, пока чейнибудь трезвый взгляд не выявлял несоответствия деталей. Так произошло с саркофагом, который датировался VI в. до того самого дня, когда кто-то заметил, что изображенная на нем женская фигура облачена в белье… XIX в.
Теперь саркофаг украшает выставку подделок. Диапазон экспозиции необычайно широк — от фальсифицированных текстов, высеченных вавилонскими жрецами три с половиной тысячелетия назад, чтобы доказать неотъемлемость привилегий своего храма, до образцов современной продукции, которые изготовители выдают за настоящие часы «Ролекс» либо за подлинные ювелирные украшения фирмы Картье. На выставке представлены не только "ошибки Британского музея". Часть экспонатов поступила из других музеев и галерей страны и даже из-за рубежа. Но не от частных лиц, занимающихся коллекционированием: им меньше всего хочется, чтобы широкая публика узнала об их промахах.
Между тем такие промахи неизбежны. Газета "Лос-Анджелес тайме", рассказывая о выставке, приводит слова одного из музейных работников, который заявил: "Если вы занимаетесь собирательством активно и достаточно долго, вы в конце концов обязательно приобретете подделку". Вывод неординарный. Мало того, он, по-моему, даже как-то по-особенному высвечивает окантовку закона "лукавой имитации", показывая, что нам действительно есть чего в себе бояться, ибо душа и ее странные свойства не только для других «потемки», но и для нас самих — в ком эта самая душа обитает — не Бог весть какая "светлость".
Выставка была бы менее поучительна, если бы она ограничилась демонстрацией фальшивок. Однако заодно она рассказывала об их авторах и о вольных и невольных жертвах проделок мистификаторов, поражая разнообразием мотивов изготовления подделок и технологией их изготовления.
Кое-кто, наверное, удивится, узнав, что при всей своей гениальности не чурался подделок и Микеланджело. Будучи еще подмастерьем, он в шутку написал картину, имитировавшую работу своего учителя Доменико Гирландайо. Он же изваял спящего Купидона и, как рассказывают, продал скульптуру, выдав ее за древнюю.
Поражает изобретательность фальсификаторов. Однажды Королевскому шотландскому музею была предложена явная подделка — обросшая белой шерсткой… форель как образец вида, обитающего в холодных водах. «Экспонат» был отвергнут, но история стала известной, и публика потребовала выставить "меховую рыбку", что и было сделано.
Конечно, это невинный розыгрыш по сравнению с массовым изготовлением «древних» монет для простодушных нумизматов-любителей или подделкой дарственных грамот, которой грешили весьма уважаемые монастыри в Британии в XI–XII вв.
Подделка произведений искусства и старины особенно распространилась в XIX в., когда собирательство вышло из узкого круга знатоков и стало для процветающих буржуа своего рода символом избранности и принадлежности к "высшим кругам". К тридцатым годам нашего столетия "золотой век подделки" подошел к концу: усовершенствовались научные методы определения подлинности материальных памятников прошлого, ужесточилось уголовное наказание за изготовление фальшивок.
Однако в наше время возникают шумные истории. В Британии всем памятно имя Тома Китинга. Он изготовил примерно две тысячи полотен под именами ста известных художников прошлого. Обман открылся в 1976 г., однако принес Китингу не позор, а славу. Его пригласили выступить с искусствоведческими лекциями по телевидению, а посмертная распродажа его полотен, стилизованных под работы старых мастеров, позволила выручить четыреста тысяч долларов — в несколько раз больше того, что на самом деле они стоили.
Необычная экспозиция в Британском музее вызвала значительный интерес. "Она — писала в своем обзоре публикаций в прессе о выставке в колонке "Экспозиция подделок" газета «Известия» — дает немало пищи для размышлений — и коллекционерам, и музейным работникам".
И не только им, добавляю я, поскольку эти примеры дают основательный повод всем людям повнимательнее присмотреться к себе и хорошенько задуматься…
Лет пять назад меня потешила филигранная мистификация из еженедельника «Собеседник». Дело касалось главной литературной сенсации года и «открытия», сделанного в канун первого дня апреля молодым ленинградским филологом, сотрудником Пушкинского дома Георгием Сотниковым, усомнившимся в реальном существовании русского поэта Александра Бока. Все было исполнено с таким чувством уважения и почитания закона "лукавой имитации", что было бы просто грешно не познакомить читателя с этой проделкой. Эвристический «факт» приподнесен газетой как бы взаправду и облечен в форму стандартного интервью корреспондента «Собеседника» И. М. с Г. Сотниковым:
Рис. Портрет квази-Блока. Собеседник, 1990
" — Скажи честно, я отказываюсь в это верить. Классик русской литературы! И вдруг — подделка, фальшивка?..
— Почему же подделка? Все произведения подлинные.
Вот только написал их не Блок.
Началось все с того, что я на учебной практике работал в псковских архивах и там среди литературы, приготовленной к утилизации, мне попался пожелтевший сборничек неизвестного поэта начала века — С. Дибина. Каково же было мое удивление, когда я натолкнулся в книжке на знаменитые строчки: " И вечный бой! Покой нам только снится // Сквозь кровь и пыль // Летит, летит степная кобылица // И мнет ковыль… "
Все мы со школы знаем этот прекрасный цикл "На поле Куликовом". Считалось, что этот цикл написал А. Блок в 1909 г. А сборник С. Дибина датирован… 1889 г.
То есть Блоку в это время было всего… девять лет. Вряд ли он мог написать совершенное произведение! Дальше больше. В этом же сборнике С. Дибина содержится еще по меньшей мере пятнадцать «блоковских» произведений, в том числе неувядающий цикл "Страшный мир".
— Разве исключена возможность более поздней подделки? Кто-то издал стихи Блока под своей фамилией, а на сборнике поставил дату "1889"…
— Не исключаю такого варианта. Но сомнения запали в душу. Чтобы развеять их, я связался со своим американским коллегой славистом Джерри Маккграфом. Он один из авторов нового метода компьютерной идентификации текстов: теперь можно выяснить, кому принадлежит то или иное литературное произведение. По моей просьбе с помощью компьютеров был проанализирован Блок. Результаты ошеломляющие! Текстологический анализ показал, что произведения Блока писали по меньшей мере пять разных поэтов, в том числе Андрей Белый, Максимилиан Волошин, Михаил Кульмин. Имена еще двух «соавторов» пока неизвестны. Возможно, один из них — некто С. Дибин.
— Но нельзя же поверять алгеброй гармонию! Мало ли что показывают компьютеры! В конце концов, их ведь тоже делают простые люди и от ошибки никто не застрахован!
— Абсолютно с вами согласен. Тоже не хочу слепо верить технике. Но в конце января мне после долгих и напряженных поисков удалось разыскать один очень важный документ. Среди филологов он известен как "Литературное завещание А. Белого". Завещание считалось утерянным. И вот удача! Цитирую отрывок из завещания:
"12 февр. 1898 г. собрались, как всегда, у С. Соловьева на даче. Были: Кульмин, Бальмонт, Вл. Соловьев… Пришел Макс Волошин, предложил сумасшедшую идею создать нового Козьму Пруткова — но серьезного поэта! И так, чтобы никто не знал тайны — только потомки, в конце будущего столетия! Прекрасно. Но — нужен реальный человек, которому мы присвоим свои собственные творения. Меня осенило: Блок! Мой юношеский приятель из уважаемой семьи Бекетовых. Человек, мечтающий о литературной славе, но — на беду — совершенно бездарный к поэзии. На следующий день мы заключили с Сашей договор: отныне он сам не напишет ни одной строчки без нашей диктовки (даже — дневник! Даже — личные письма!). Все — под наш литературный контроль. Поклялись, что до самой смерти будем хранить тайну поэта А. Блока. И хотя слава Александра Блока очень скоро затмила известность истинных авторов… к нашей чести — мы удержались, не смалодушничали… Только однажды я был близок к тому, чтобы вполне разоблачить подвох: Саша Блок, не имея других доказательств своих чувств к моей возлюбленной Любе Менделеевой, стал читать ей наши стихи, в том числе прекрасную «Незнакомку» Михаила Кульмина ("По вечерам над ресторанами" и т. д.). Я был вне себя. Но — слово чести дороже, друзья мои!"
— Известно, что между Блоком и Белым отношения складывались непросто. А вдруг А. Белый просто решил свести счеты со своим противником?
— Не исключено. Однако не слишком ли много совпадений? Ну, во-первых, маститые ученые-литературоведы давно уже поражаются стилистическому разнообразию произведений Блока — как будто разные циклы писали разные поэты! Во-вторых, на некоторых аукционах мира время от времени появлялись отрывки из дневников Блока, которые считались подделкой. Между тем из дневников Блока действительно вырвано несколько страниц (например, 5/12 — 1906 г.; 7/12- 1912 г. и т. д.). Так вот, на этих страницах Блок жалуется, что ему надоело быть марионеткой в чужих руках, надоело всю жизнь переписывать чужие строчки". Есть еще свидетельства некоторых очевидцев, которым Блок в порыве откровения признавался, что обманывает других и себя, что он подставное лицо…
— Ну как же нам теперь жить дальше?! Ведь на глазах рушится крупнейший литературный авторитет. В голове не укладывается.
— Конечно, для многих мое открытие обернется настоящей трагедией. Я истинно сочувствую этим людям. И все-таки горькая правда лучше сладкой лжи. Что касается Блока, то мне кажется, это гигантский литературный фантом XX в. должен остаться навсегда в целостном, не расчлененном виде. Как памятник человеческому гению и человеческой глупости".
Что-что, а насчет «глупости» верно подмечено. Похоже, она простирается даже за границы мира! Взять хотя бы такую историю: некий хозяин в пригороде большого города очень уж возжелал газифицировать свое частное владение. Газификаторы, к которым он обратился, согласились на работу не сразу, ссылаясь на дороговизну таких дел, на занятость и все такое, что служит обычно «накрутке» цен за услуги. Хотя дел-то было всего ничего: надо было просто врезать «отвод» от магистральной трубы к дому.
Операция не сложная, но, как водится, вылилась "в копеечку". Тем не менее все было сделано быстро и чин по чину. Голубой огонь был резв, весел, горяч. И могут ли сравниться какие-то там деньги с той радостью и теплом, которые он, огонь, нес!
Прошло время. Что-то около месяца. Семья уже позабыла про дрова, уголь и разные там неудобства от традиционной печки.
Все было хорошо, но что-то сила огня стала падать, а в один из дней он больше уже не захотел пылать.
После мытарств хозяин нашел ремонтников-шабашников. Они долго вникали и искали причину возникшей неувязки, колдуя над вентилями, трубами и предположительной трассой подземных коммуникаций. Эффекта ни от чего не было, и тогда они приняли решение раскопать трубопровод.
Каково же было их удивление, когда в месте «вреза» обнаружилось подключение… к закопанному в землю обычному газовому баллону.
105. Закон "мести"
Выходя на дорогу мести, не забудь приготовить два гроба, одни из которых — для себя.
Кто не знает Оскара Уайльда (1854–1900), автора известного афоризма: "Душа рождается старой, но становится все моложе. В этом комедия жизни. Тело же рождается молодым, а становится старым. В этом трагедия жизни".
Так вот. Оскар Уайльд, сын хирурга сэра Уильяма Уайльда, родился в Дублине в 1854 г. Там он окончил училище Святой Троицы, получил золотую медаль за успехи в занятиях греческим языком. Затем с отличием окончил колледж Святой Магдалены в Оксфорде, в 1878 г. получил ученую степень и в дальнейшем посвятил себя литературной деятельности. Признание и популярность пришли к Уайльду рано. Им написан философский роман "Портрет Дориана Грея", несколько блестящих комедий ("Веер леди Уиндермир", "Идеальный муж", "Как важно быть серьезным"), драма «Соломея», в которой должна была играть сама Сара Бернар. В 1884 г. Уайльд обвенчался с мисс Ллойд, имел от этого брака двух сыновей. Воинствующий эстет и эпикуреец, редкостный остроумец, чьи ядовитые реплики с восторгом повторялись публикой, Уайльд едва ли не демонстративно чуждался общепринятой морали. Его вызывающий образ жизни — многочисленные похождения, неверность жене, близость к компании некоего Альфреда Тейлора, подозревавшегося в содержании тайного дома свиданий гомосексуалистов, — немало шокировал чопорных лондонцев. Уайльд поддерживал дружеские отношения с молодым лордом Альфредом Дугласом, сыном маркиза Куинсберри. Маркиз, справедливо полагая, что эта дружба кладет пятно на репутацию сына, жаждал скандала, публичного разоблачения дерзкого совратителя. Не слишком выбирая средства, он написал самые грубые и недвусмысленные оскорбления на визитной карточке и передал ее Уайльду через швейцара привилегированного клуба «Альбомарль». Тайное стало явным: все то, о чем ранее лишь шушукались по темным уголкам, всплыло наружу. Защищая свое имя и положение в обществе, писатель вынужден был обратиться в суд, обвинив маркиза в клевете.
Этот шаг оказался для Уайльда роковым. Судебное разбирательство вылилось в перетряхивание грязного белья и обратилось против него самого. По существу, процесс распался на две части. Первая — "Уайльд против маркиза Куинсберри" (3–5 апреля 1885 г.) и вторая — "Маркиз Куинсберри против Уайльда и Тейлора" (6 апреля — 26 мая 1885 г.). Возбуждая дело о клевете, писатель слишком передоверился эмоциям и не внял голосу рассудка. Его отношения с Альфредом Дугласом, которому в ту пору было около 24 лет, отличались неуравновешенностью и напряженностью. На протяжении всего их знакомства, состоявшегося в 1891 г., Уайльд не раз испытывал на себе истерические выходки молодого друга и во всем потакал ему.
Альфред откровенно ненавидел собственного отца, письменно грозил ему тюрьмой и расправой за вмешательство в личную жизнь, всячески подстрекал Уайльда к решительным действиям. С другой стороны, Уайльд надеялся на негласную поддержку и покровительство некоего высокопоставленного лица, которое тоже фигурировало в деле, но так и не было названо. Расчеты эти не оправдались.
Судья Керзон хорошо подготовился к процессу, собрал множество неопровержимых улик. В ходе перекрестного допроса обнаруживались все более компрометирующие подробности странного интереса Уайльда к 16- 20-летним мальчикам, которым он делал дорогие подарки, снимал комнаты, возил за свой счет в Париж… Уайльд защищался виртуозно и не раз ставил своих судей в тупик парадоксальными рассуждениями о любви, красоте и зле (в судебном отчете то и дело попадаются ремарки о поведении публики: «Смех», "Аплодисменты"). Однако давление оказалось столь сильным, что он постепенно исчерпал все ресурсы красноречия. Тяжелым ударом явилось известие, что таинственное высокопоставленное лицо спешно покинуло Англию и отправилось путешествовать. Вместо обвинений маркизу Куинсберри судья все чаще выдвигал аргументы против Уайльда. Раскрылась пикантная история 1893 г., когда писатель еле выкрутился из щекотливого положения. Взбалмошный Альфред Дуглас подарил как-то платье со своего плеча одному из подростков, отиравшихся вокруг Тейлора. Все бы ничего, но в кармане пиджака обнаружилось подозрительное письмо, адресованное Уайльдом Дугласу. Завладевший письмом парень очень нуждался в деньгах, поэтому он пренебрег хорошими манерами и принялся шантажировать писателя. Хотя записка и не содержала прямых доказательств, Уайльд вынужден был признать, что в свое время выкупил ее за пятнадцать фунтов стерлингов "как собственный автограф".
Процесс двигался к трагической развязке. Встревоженный адвокат писателя выразил удовлетворение ходом расследования и потребовал прекратить дело. Суд не возражал, однако тут же выдвинул обвинение против бывшего истца. Вечером 5 апреля 1895 г, Уайльда арестовывают.
Он был признан безусловно виновным и получил максимальное наказание — два года заключения. Недавний кумир публики отбыл свой срок "от звонка до звонка" в тюрьме ее величества Рэдинг в Беркшире…
106. Закон "метафизических раздумий"
Одним из свойств человеческой психики является «зеркализация». Суть этого явления в том, что сознание способно осознавать себя, т. е. делать размышление предметом размышления.