«Улыбающийся убийца» следил за нами по заданию местного правительства? Это не казалось логичным, но и поверить в то, что его появление здесь было совпадением, тоже было трудно.
Я пробирался сквозь хаос в поисках Рипраша, но великан вдруг появился словно из ниоткуда, схватил меня за загривок, как бездомного щенка, и понес к окну. Другой огромной рукой он держал Гоба, и прежде чем я мог осознать, каков его план, он высунулся из окна так далеко, что мы с малышом повисли в воздухе метрах в тридцати над землей, где внизу нас ждали лишь крупные булыжники. Однако времени на раздумья особо не было, потому что уже спустя мгновение я почувствовал резкий размах великана, и мы с Гобом полетели вниз; все вокруг нас кружилось, будто в калейдоскопе. Мне хватило полсекунды паники или чуть больше, чтобы приземлиться, скатиться и остановиться, а затем понять, что Рипраш сбросил нас не на землю, а на крышу склада. После этого я думал лишь о том, как достать свое оружие и увернуться от вопящих Возвышенных, которые тоже попали на крышу.
В безумной перепалке я быстро потерял из виду Гоба. На черепичной крыше теперь были не только Возвышенные – громилы из Секты Убийц добрались и сюда, и они набрасывались на ближайших к ним вопящих еретиков, разрывая их спины ударами острых хлыстов, ломая конечности и черепа тяжелыми булавами. Избитых они складывали кучами в сети и оставляли в углу крыши, пока другие стражи занимались теми, кто пока оставался на свободе.
Ковыляя по краю крыши, я размахивал ножом и пытался расчистить себе путь среди стражей, когда вдруг услышал резкий, скрипучий грохот, а затем шум в самом низу. Я глянул туда и увидел, что Рипраш выбрал самый простой способ выбраться из нижней комнаты – проложить себе путь через узкий оконный проем, выбив большую часть стены, совершая прыжок. Вероятно, он неплохо приземлился и теперь стоял посреди осколков черепицы и разбитого тротуара, глядя наверх.
– Прыгай вниз! – закричал великан, увидев меня. – Я тебя поймаю! Не бойся! – Он протянул вверх свои огроменные лапы. Я колебался – но не потому, что не доверял ему. Я по‑прежнему не мог найти Гоба, а оставлять малыша одного я не собирался. Он никогда бы не добрался до Пандемониума без моей помощи.
Наконец я заметил его: он пытался вырваться из хватки стража, извиваясь всем телом, словно храбрый котенок. У захватчика Гоба была явно толстая кожа, а его губы выпирали вперед, словно части костистого клюва, будто бы намекая, что в реальной жизни мутировавшие черепашки‑ниндзя никогда бы не показались милыми. Как бы отважно ни боролся Гоб, у него не было никаких шансов; противнику оставалось лишь обездвижить малыша и бросить в сеть к остальным пленникам.
Я набросился на стража сзади, погружая свой нож глубоко туда, где, по идее, у него должны были быть почки. Удар слегка замедлился из‑за его плотной кольчуги, но мой нож был немаленьким, так что двумя руками я сумел пробить броню и всадить нож ему в спину. Он издал удивленный каркающий звук и отпустил Гоба. Я даже не стал пытаться забрать свой нож, просто схватил малыша и стал пробираться к краю крыши через хаос из стражей и Возвышенных. Внизу Рипраш боролся с тремя стражами и явно побеждал, и, когда я окрикнул его, он поднял голову, затем быстро расправился с врагами, буквально оторвав одному из них голову своим огромным кулаком.
Я бросил ему Гоба. Я успел увидеть, как паренек упал в огромные лапы Рипраша, а потом пара Убийц оттащили меня от края крыши. К ним присоединились еще двое или трое, и все они повалили меня, будто мы играли в регби, а мяч был у меня. Вот и все. Последнее, что я помню – кто‑то выбивает дубинкой весь разум из моего черепа. Это было худшее барабанное соло в мире, уж я в этом разбираюсь, но, к счастью, мне не пришлось терпеть его слишком долго.
Глава 33
ЗАЛ ПЕРЕГОВОРОВ
После того как я очнулся, прошло какое‑то время, прежде чем я открыл глаза, но мои ощущения подсказывали, что я нахожусь в переговорной комнате какого‑то бизнес‑отеля, вроде «Холидэй Инн» или «Хилтон», хотя в действительности я все же был в Аду. При этом я отчетливо чувствовал аромат кофе и пончиков с глазурью, а также запах освежителя воздуха, тот самый, который продают оптовыми партиями. Я как раз пытался понять, что именно это за запах, когда раздался голос.
– Ну и ну, Адвокат Долориэль, а вы живучая тварь, не так ли?
Мое сердце не просто замерло, оно провалилось в самый темный и глубокий угол моей груди и отказывалось более выходить наружу. Мои глаза тут же открылись, хотя я сразу пожалел об этом, ведь, не видя происходящего, можно было притвориться, что все это жуткий сон после продолжительных ударов по голове.
Надо мной стоял Великий Герцог Элигор, вытянувшись в свой полный адский рост знатного демона, выше двух метров, облаченный в черные ниспадающие одежды, напоминающие стиль ренессанс; высокий воротник доходил ему чуть ли не до подбородка. Единственной странной деталью, кроме нечеловеческого огонька в глазах, было то, что он принял облик земного миллиардера Кеннета Валда вместо одного из его жутких лиц. Но я и так был достаточно напуган.
В любом случае я постарался не показывать этого.
– Неплохой костюмчик, Элли. Напомни мне, как оно там называется?
Он ничего не ответил. Комната выглядела соответственно окружавшим меня запахам: Валд‑Элигор стоял по другую сторону совершенно обычного стола переговоров в совершенно обычном зале отеля (он вполне мог оказаться в Визалии или в Бейкерсфилде, или же в Сан‑Леандро). [69]Здесь на самом деле была коробка с пончиками и кофе с сахарозаменителем и сухими сливками на выбор. Не хватало только окна с жалюзи, из которого открывался бы вид на шоссе или соседний бизнес‑парк. Но в этой комнате окон не было.
Элигор грациозно устроился на стуле напротив меня. Казалось, что я ничем не связан и не скован, но я пока не был готов проверить это – пока нет, ведь он наверняка ожидал, что я так и сделаю. У меня не было никаких козырей, кроме возможности сделать нечто внезапное. Второго шанса не предвиделось, так что я решил подождать, пока не придумаю что‑то действительно стоящее. К тому же из наших предыдущих встреч я знал, что Всадник Элигор вовсе не прочь поболтать.
– Так это все была твоя ловушка?
Великий Герцог слегка улыбнулся.
– Ты имеешь в виду это собрание сумасшедших святош? Ты правда думаешь, что я стал бы устраивать хитрую ловушку специально для тебя? Графиня была права – твое чувство собственной важности действительно зашкаливает. Так что, нет, никто не знал, что ты будешь там, мой ангелочек, хотя ты очень старался, чтобы тебя заметили. Серьезно, Доллар, ты же забрался в мой собственный дом. Я думал, в Рае запрещено самоубийство.
– А я думал, что за пару миллионов лет Ад выбьет всю дурь из чьей‑то головы, но я явно ошибался. Так говоришь, ты не преследовал меня?
Он едва покачал головой, как будто на этот вопрос даже не стоило отвечать.
– Мы искали некого «Псевдола» с того самого момента, как ты заявился в Лошадиную плоть. Думаешь, мы не связались с Сектой Лжецов, чтобы проверить твои данные? Затем, когда кто‑то так жестоко оторвался на Сладком и Корице – ну, понимаешь, нам стало очень интересно. Городские Стражи Пандемониума взяли тебя вместе с теми Возвышенными идиотами, и один из моих информаторов узнал в тебе того, кого мы искали… и вот ты здесь. – Он снова покачал головой. – Ты едва не уничтожил телохранителей Графини. Разве это было так нужно? Сначала ты убиваешь моего помощника в Сан‑Джудасе, теперь заявляешься ко мне, чтобы прикончить парочку безобидных работников. Ты имеешь что‑то против рабочего люда?
– Хватит уже пороть чушь, – сказал я. – Давай к делу и закончим все это. Тебе нужно перо. Именно поэтому ты отправил за мной «улыбающегося убийцу». Не считая ситуации с Графиней, я должен был что‑то делать, раз ты точно не собирался оставить меня в покое. И ты знал, что я смогу пробраться в Ад, потому что «улыбающийся убийца» последовал за мной сюда – так что не делай такого удивленного вида.
Он долго смотрел на меня, выражение его лица было пустым, как у древней статуи какого‑нибудь короля.
– Да, «улыбающийся убийца», – сказал он. – Конечно.
– Не надо играть в игры, большой босс. Ведь все карты в твоих руках. Сделай то, что собирался сделать. Я не собираюсь отдавать тебе перо и не собираюсь рассказывать, где оно. Ты все равно убьешь меня, так зачем же мне облегчать твою жизнь?
Он улыбнулся, его губы изогнулись в легком оскале, как у хищника, не спешащего разделаться со своей добычей, поджаривающейся на костре. Впервые я мог увидеть, что он стар, как сама Земля, а может, еще старше.
– Очень мило. Речь героя. Но, думаю, ты должен был сказать это после того, как я попытаюсь немного сломить тебя. Вышло бы более эффектно.
– Ну давай, – сказал я. – Попробуй. Что ты собираешься делать со всем этим. – Я показал на стол и жуткие картины на стенах. – Заставишь меня слушать, как рекламируют милую квартирку и предлагают приобрести ее по таймшер?
– Разве интерьер тебе не по вкусу? – Элигор оглянулся. – Я заказал его специально для тебя. Думал, поможет такой мелочи вроде тебя почувствовать себя как дома. Но если тебе не нравится, можем устроить что‑нибудь…
В тот же миг комната исчезла, а я оказался падающим вниз в пустоту – зацепиться не за что, никакой надежды.
– Как насчет этого?
Вокруг бледный свет, грязные стекла, металлические столы, залитые кровью, на полу засохшие лужицы мерзкой жидкости. Над операционным столом, к которому привязан я, целый ряд аппаратов, при виде которых вздрогнул бы даже инквизитор Торквемада: дрели, пилы, зажимы, щипцы, о чьем предназначении было трудно догадаться, но чей ржавый, покрытый пятнами металл говорил о многом.
– Или же, если ты приверженец более традиционных вещей? – послышался голос Элигора. – Можем попробовать это.
Свет потускнел. Остался лишь один факел, чьего сияния хватало, чтобы разглядеть старинный каменный пол, усыпанный ползающими тварями. Стены тоже были покрыты чем‑то двигающимся и щелкающим. Едва дыша, я пытался вырваться, но не мог подняться и тем более убежать.
– Как насчет сюрреализма? Тебе ведь нравятся все эти причуды в стиле двадцатого века?
Мое тело растянулось в разные стороны, глаза раздвинулись и расфокусировались. Вместо блеклого потолка над моей головой появился огромный рот с губами размером с бампер автомобиля, он хихикал и причмокивал, посылая воздушные поцелуи, и бормотал нечто непонятное, заливая мое лицо своей густой слюной. Меня окружили пауки с головами птиц и птицы с головами средневековых клоунов – они прыгали и скакали вокруг меня. Губы издали задыхающийся звук, затем округлились, как бы произнося «о», и из‑за зубов начало появляться что‑то серое и липкое, гигантское, словно горилла, с глазами, передвигающимися по телу, как пузырьки в газировке.
– А может, тебе начинает нравиться оригинальное оформление? – сказал Элигор, и вдруг я снова оказался в зале переговоров. – Видишь, это ведь не так важно. Ты не просто где‑то, Долориэль, – ты у меня. И ты расскажешь мне, где перо. Это всего лишь вопрос времени, а у нас… впереди вся вечность.
Гигантскими волнами, быстрыми потоками огонь потек по стенам, он был красным и желтым и оранжевым, именно таким же жутким оранжевым, как и глаза Элигора. Правда, его уже не было видно. Не было видно ничего, кроме пламени.
Я чувствовал, как обжигает мою кожу. Чувствовал, как она высыхает и лопается, а затем сгорает. Я чувствовал, как мои нервы превращаются в обугленные провода, как мои мышцы слабнут и загораются, как пламя доходит до самых костей. Я ощущал то, что называют «сгореть дотла», когда пронзительная, неописуемая боль наполняет каждую клетку тела и приносит невероятные мучения. И я продолжал ощущать это. Боль не отступала. Не отступала, не отступала, не отступала…
Не знаю, когда это все прекратилось. Несколько часов спустя. Может, несколько дней. К тому времени я уже оказался в каком‑то другом месте. Я был кем‑то другим. Тот, кого сожгли, тот Бобби, тот Ангел Долориэль исчез безвозвратно. Его больше не могло быть. А то, что осталось, ни на секунду не переставало кричать, я в этом уверен. Никогда не переставало гореть.
Элигор осторожно достал себе пончик.
– Последний с сахарной пудрой, – пояснил он. – Ну так где мое перо?
Я не сразу смог облечь свои мысли в слова, хотя уже видел по моим трясущимся рукам, что я снова был цел, вовсе не сожжен, словно я не терпел жестокие дьявольские мучения целую вечность.
– Иди… на хрен.
– Ну, поехали! – сказал он и приподнял свою кружку с надписью «Лучший босс мира». Меня снова охватило пламя.
Когда ему надоело баловаться с адским огнем, он придумал еще кучу способов причинить мне боль, и некоторые из них были очень изощренными. Мне приходилось смотреть, как сам Элигор и разные демоны мучают и насилуют Каз или кого‑то, очень на нее похожего. Потом я увидел новую версию – теперь Каз радостно, даже с энтузиазмом, участвовала в таких же действиях, пока всего меня растягивали изнутри, сжигали, обдирали и подвергали мучениям. Элигор ничего не хотел упускать.
Естественно, я заговорил. Заговорил, черт возьми! Я сказал ему все, что знал про перо, и все остальное. Было больно. В Аду боль еще сильнее. И это была личная боль – Элигор хотел, чтобы я ее почувствовал, и он сделал так, что я не упустил ни одного мгновения. Не думаю, что это было связано с Каз, а скорее с тем, что я вообще ужасно его раздражал. Тот факт, что такой жалкий ангелочек, как я, сумел потратить столько бесконечного, ценного времени Великого Герцога. Казалось бы, он должен меня благодарить за такое разнообразие. Но нет.
Казалось, его не волнует, что я изрыгаю все секреты, которые у меня были. Элигор продолжал свои мучения. На смену огню пришла ярко‑белая комната вроде чистого производственного помещения, где люди с пустыми лицами начали избивать меня железными молотками, ломая каждую кость моего тела, делая из меня котлету. С каждым ударом я издавал новый крик, а мой рот деформировался так, что почти невозможно было произносить осмысленные слова. Но они продолжали бить, а я продолжал выкрикивать все, что знал.
Темная масляная жидкость. Извивающиеся существа впиваются зубами в мою плоть и обвивают меня, словно озабоченные угри, пытаясь утянуть вниз. Мне удается вырваться, едва не утонув, я выбираюсь на поверхность, вдыхаю противный, ядовитый воздух, набирая полные легкие чего‑то ужасающего, и затем снова проваливаюсь в темноту. И снова. И… ну вы уже поняли.
Гниющие скелеты пытаются съесть мое лицо, пока я пробую выбраться из кучи мусора. Это было не так забавно, как звучит.
Моя кожа сама отрывается от тела. Именно так же забавно, как это звучит.
Комната полная зубастых муравьев и мух размером с голубей. У меня нет ни рук, ни ног.
Полностью темная комната, где не было ничего, кроме разрывающей голову боли, сосредоточенной прямо в середине моего черепа, словно безумный морской еж с острыми иголками пытается выбраться наружу через мои глаза. Боль становилась все сильнее и сильнее, пока я наконец не оторвал себе голову, но она выросла снова, и весь процесс повторился.
Время от времени, чтобы напомнить мне, почему я страдал муками проклятых, Элигор возвращал меня в ту самую комнату переговоров. Он задавал мне еще несколько вопросов или повторял предыдущие вопросы. Иногда он просто смотрел на меня и смеялся, а я снова отправлялся принимать кислотную ванну или дергаться на колючей проволоке под напряжением. Пару раз он читал сообщения на своем телефоне и даже не взглянул на меня. Я видел Каз: она молча стояла возле Элигора, а он приобнял ее за шею одной рукой, будто это была курица, которой он хотел отрубить голову Ее глаза наполнились слезами, ресницы покрылись инеем, но она не тронулась с места, не заговорила.
Снова пылающее пламя, но теперь со мной вместе все мои друзья из «Циркуля»: Моника, Сладкое сердечко, Уолтер Сандерс – все они кричали, утопая в огне, умоляя спасти их.
Когда я опять оказался в зале переговоров, там меня ждала леди Цинк, ее глаза пылали безумием. Вера снова насиловала меня, как раньше, а Элигор просто смотрел и пил кофе. Она делала со мной такое, на что раньше не была способна. Это было намного больнее, чем вы можете представить. Милостивый Боже, как это было больно!
Спустя пару тысяч часов Вера исчезла.
– Мелкий человечек, – сказал Великий Герцог, ухмыляясь. – У тебя был долгий день.
Он отправил меня в комнату с полом из проволочной сетки, покрашенной кислотной краской. Кожу на моих ногах разъедало до самых костей, и как бы я ни стремился добраться до выхода, дверь оставалась все так же далеко.
Бесконечная пустыня, где вместо песка – соль и осколки стекла.
Темный лес, полный хищных птиц с острыми зубами. Они смеялись смехом слабоумных детей.
Еще больше огня. Иглы. Грязь. Страдания невинных. Снова, снова и снова.
Снова и снова.
В качестве перерыва между раундами неописуемых мучений Элигор останавливался, чтобы объяснить, как на самом деле устроена вселенная. Вроде познавательной минутки с интересными фактами, которую иногда вставляют между детскими мультиками.
Сначала он появился передо мной, когда я беспомощно кричал, и сказал:
– Знаешь, ты все не так понял.
Я не ответил – был слишком занят, выплевывая кровь и желчь.
– Видишь ли, Рай сделал из тебя сосунка. Они не против того, что мы делаем – они приказывают нам делать это. Мы официальная альтернатива Рая. Мы – такая же часть Божьей системы, как и охранники в тюрьме.
В другой раз он появился, чтобы рассказать:
– Вообще‑то, я соврал тебе, сказав, что мы делаем всю работу вместо Рая. Потому что самого Рая не существует.
Я не собирался отвечать. Пару часов назад нечто вырвало мой язык и пока не обеспокоилось тем, чтобы вернуть его на место.
– Это нечто вроде научно‑фантатического рассказа, – объяснял Великий Герцог. – Рай, Ад – это все чушь. Давным‑давно Землю захватили инопланетяне, но человечество еще это не осознало. Пришельцы забрались к нам в подсознание, так что мы ничего не подозреваем, лишь подчиняемся их правилам и ведем себя как приличный захваченный народ. Это все объясняет, понимаешь?
Позже, когда мне вернули язык, Элигор появился с новыми объяснениями.
– Вообще‑то, дело не в пришельцах. Я наврал тебе. Это были люди из будущего, которые открыли путешествия во времени. Они поняли, что лучший дар их невежественным предшественникам – это создание вселенной, в которую примитивный народ и так верил. Так они и сделали. Все это – ты, я, Всемогущий, все на свете – было создано потомками человечества. Типа розыгрыша от внуков, понял? «Да, дедуля, все верно, любящий Господь следит за тобой и наказывает всех плохих людей. А теперь пора тебе вставать».
Казалось, Великий Герцог наслаждается этим, он продолжал появляться и снова предлагать свои варианты устройства вселенной, многие из которых я сам когда‑то обдумывал. Может, один из них и был правдой. Может, не только один. Может, ни один. Я был вполне уверен, что ему просто наплевать на возможное объяснение, на что‑то имеющее значение, так что он и меня пытался убедить, что ничто на свете не имело смысла.
Напоминает современную политическую рекламу, если задуматься.
В конце концов даже Элигор устал от своей игры, которая, казалось, длилась веками, и оставил мне лишь серьезные физические мучения, которые все продолжались и продолжались, хотя у меня уже не оставалось никаких тайн. Или, возможно, именно из‑за этого. В Аду это понять тяжело. Здесь даже по поводу смерти и налогов не существует определенных понятий. Здесь уверены только в боли, в страданиях и снова в боли.
– Итак, Долориэль. – Элигор поставил чашку на стол и выпрямился на своем стуле, будто все это пламя, яд и убийства были лишь предварительными кивками и рукопожатиями, а теперь можно было приступать к основной теме встречи.
– Скажи мне, где перо.
Казалось, мне потребовалось не менее получаса, чтобы собраться с силами и заговорить.
– Я… уже сказал… тебе. Я все сказал.
– Нет, на самом деле не сказал. Ты упомянул, что оно у тебя в кармане – спрятано там с помощью какой‑то ангельской хитрости, а твое тело находится в каком‑то доме в Сан‑Джудасе. Мои люди все прочесали. Твоего тела там нет.
Хоть я был почти в отключке после миллиона лет страшных мучений, его слова напугали меня – но не потому, что сейчас меня волновало мое земное тело или Джи‑Мэн и его девчонка Поузи, жившие в этом доме. Просто в тот момент я хотел лишь умереть окончательной смертью, но я знал, что Элигор не убьет меня, пока не достанет перо.
– Оно… пропало?
– Знаешь, теперь, когда я подумал об этом, так даже удобнее. Перо все время было с тобой, и ты об этом не знал? И тебе подкинул его твой друг Сэммариэль, который поймал Трававоска? Мило, ведь твой друг скрывается в той урезанной версии Рая, которую создали последователи Третьего пути. А что еще более странно – мы оба знаем, кто отдает приказы Сэммариэлю.
Мне было трудно следить за его мыслью, но не только из‑за боли. Элигор был не прав: я не пытался ничего скрыть. Перо пропало, мое тело исчезло – я был удивлен не меньше других.
– Сэму отдает приказы?.. Ты имеешь в виду Кифу?
– Да, «Кифа», можешь называть его как угодно. Создатель этой провальной идеи.
Таинственный высший ангел приобщил Сэма к Третьему пути и дал ему особые вещи, включая то, что Сэм называл Перчаткой Бога, с помощью которой он спрятал кое‑что для сделки Элигора с Кифой, а именно – то самое перо из ангельского крыла Кифы. Как оказалось, он спрятал перо у меня, хотя я об этом узнал лишь недавно. Именно поэтому я попался на глаза Элигору. Лучше бы я вообще никогда не видел и никогда не слышал об этой штуке.
Бах! Элигор ударил по столу, от чего его чашка подпрыгнула, а кофе разлился по пластиковому столу с имитацией под дерево, словно это был самый обычный кофе в самой обычной комнате в обычном мире.
– Мне нужно это перо. И ты принесешь мне его.
– Ага, конечно. Раз оно пропало, я тоже не знаю, где искать. Изыди, засранец.
Он ударил меня так быстро, что я даже не почувствовал. Я лишь внезапно осознал, что меня отбросило в дальний угол комнаты, где я приземлился на узорчатый ковер; в глазах у меня двоилось, а в голове будто звенел церковный колокол. Элигор уже стоял надо мной, метрах в пяти от того места, где он до этого сидел.
– Следи за своим языком. А то станешь очередным дохлым ангелом в моем списке.
Он наклонился еще ниже. Внешность Валда казалась идеальной издалека, похожей на обычное человеческое лицо и тело, но вблизи я видел, как под его кожей мечутся огоньки.
– Но все же, я прагматик, поэтому я сделаю тебе предложение, крылатый ангелочек. Ты сможешь прожить еще немного и побороться за процветание твоего ничтожного Священного Города на Небесах.
Я не посмел не то что ответить – даже дышать, – от его удара я был практически обездвижен, и после всего дерьма, через которое прошел, я все еще боялся, что он снова меня ударит. Казалось, он перебил каждую косточку в моем теле, а я был готов по первому зову перевернуться на спину и подставить ему свой живот. Почему я был так уверен, что смогу связаться с Элигором и выжить? Такие идиоты не заслуживают жить в этом мире.
Великий Герцог вдруг снова очутился в своем кресле. Мгновение спустя, совершенно не понимая, как это произошло, я уже сидел напротив него, дрожа, как наказанный щенок.
– Вот мое предложение, – начал он. – Мне нужно перо. Оно всегда должно было оставаться со мной. Это моя страховка, зарок того, что Кифа сдержит слово. Я не доверяю никому и уж тем более честолюбивым ангелам, а Кифа – само честолюбие. Поэтому ты вернешься назад и достанешь перо, а затем принесешь его мне. А если ты не сделаешь это…
Он поднял руку, и вдруг рядом с ним оказалась Каз. В этот раз у нее была повязка на глазах и кляп во рту, руки связаны за спиной.
– Если ты не принесешь перо, она получит все то, что испытал ты, и даже больше.
У меня не было сил, никаких шансов, ничего. Меня полностью обезоружили, перехитрили и превзошли во всем. У меня не было выбора.
– Нет, – ответил я. – Сделки не будет.
– ЧТО? – яростный крик Элигора оказался таким громким, что я свалился с кресла. – Ты хочешь прямо сейчас увидеть, как ее пожирает огонь? Как она сгорает дотла? ПРЯМО СЕЙЧАС, ТЫ, МЕЛКОЕ НИЧТОЖЕСТВО?
– Нет, не надо этого делать. – Элигор был настолько могущественнее, чем я, чем кто угодно, что это было все равно что попасть в клетку со львом. Я мог лишь действовать очень‑очень медленно и надеяться, что он не уничтожит Каз только из‑за своего раздражения. – Это было бы ошибкой.
– У тебя есть пара секунд на объяснения, прежде чем я расщеплю твое тело на атомы, каждый из которых невероятно чувствителен к боли, – лицо Элигора начинало меняться, будто я настолько его разозлил, что он уже не мог оставаться в человеческом облике. На мгновение я увидел нечто вроде козлиного рога, гноящуюся кожу, блестящий металлический череп, эти детали проявлялись и снова исчезали.
– Слушай, я отдам тебе это чертово перо, оно мне не нужно. Я забрался сюда только потому, что в поисках пера ты отправил за мной «улыбающегося убийцу». Но тебе придется отпустить нас обоих. Меня и Графиню.
– Вас обоих? – гнев Элигора понемногу утихал, но он явно не был доволен происходящим. – С чего бы вдруг?
– Иначе я не соглашусь. Тогда ты можешь отправить меня на вечные мучения или убить, когда тебе все это наскучит. Можешь замучить и убить Каз тоже. Мне тебя не остановить, но у меня есть то, что тебе нужно. Так что отпусти меня и ее – или сделки не будет.
Он поднял бровь. Его человеческий облик вернулся, он снова стал красивым и невероятно успешным Кеннетом Валдом.
– Вот что я скажу тебе, Долориэль. Ты не робкого десятка.
Он махнул рукой, и Каз исчезла так быстро, что я даже не успел взглянуть на нее снова – на тот случай, если это был последний раз. Затем он щелкнул пальцами, указывая на меня и на зал переговоров, на пончики, на пролитый кофе, и все вокруг испарилось, а я остался наедине с болью и ужасом моих недавних воспоминаний в очередной версии гостиничной комнаты. На этот раз я парил в бескрайнем космосе, пустом и блеклом, словно вечерний туман, пробирающийся к городу сквозь мост Золотые Ворота.
Пустота – еще один вид страданий. И одиночество тоже, особенно когда оно соединяется с пустотой и продолжается вечно, вечно, вечно.
Глава 34
СОЗДАНИЕ
Не знаю, как долго я висел‑лежал‑плыл в серой пустоте. Простите уж за такой разброс в глаголах, но я правда не могу сказать, что именно я там делал. Я находился в своем адском теле, полосатом теле Снейкстаффа, похожего на антилопу из африканских степей – только голую и беспомощную. Я не был ничем связан, но это ничего не меняло, потому что я все равно не мог двигаться, только вертеть шеей и головой.
Конечно, это было лучше, чем подвергаться активным пыткам, но только в первую тысячу часов или чуть больше, после чего я начал понемногу сходить с ума. Знаю, знаю, вы думаете: «Эй, да он уже говорил, что его мучили сотни лет или вроде того, а теперь опять». Вы правы, в Аду время идет, пусть и не так, как в обычном мире, а субъективное время испытанных мной мучений потянуло бы, как минимум, на пару земных лет, но ключевое слово здесь – «субъективное», ведь пока я оставался пленником Элигора, время шло для меня совсем иначе. Он мог сделать так, чтобы я ощущал его по‑разному. Было совершенно невероятно, что продолжалось все то же утро, когда я попал в его гостеприимные лапы.
И все же впервые с того момента, как я услышал голос Великого Герцога и понял, что попался, я почувствовал что‑то вроде надежды. Совсем немного, но ведь он предложил мне сделку. Это мог оказаться очередной трюк, но сам факт того, что он отвлекся от сдирания моей кожи и превращения моих нервов в вермишель, говорил о том, что он не знал, как со мной обойтись. Странно, но именно моя угроза позволить ему пытать меня вечно сохраняла мне жизнь – по крайней мере, до сих пор.
И я вовсе не блефовал. Где‑то среди ощущений самой жутко боли я осознал, что моя ситуация действительно безнадежна. Элигор был слишком силен. Я не мог сбежать от него, не мог его побороть. В кипящем котле из страданий я осознал, что могу лишь страдать. И я продолжу страдать, если понадобится. Да, я буду молить о пощаде. Да, я расскажу ему все, открою все секреты. Но пока я буду отказываться выполнить то, что он действительно от меня хочет, он может лишь подвергнуть меня еще большим мучениям. Он может замучить и убить Каз у меня на глазах, но он способен сделать это независимо от того, помогу я ему или нет. Единственным выходом было лишь продолжать отказываться, пока он не согласится на мои условия.
Так что я висел или плыл, или лежал в пустоте целую вечность, а может, и дольше, пытаясь собраться с силами к тому моменту, когда снова вернется боль. Я знал, что она вернется, потому что я должен был доказать Элигору, что не блефую. Я должен был заставить его закончить мои терзания.