ЭКЗЕГЕЗА ТЕКСТА ПОСЛАНИЯ
Вступление (стихи 1-7)
ΠαῦλοςδέσμιοςΧριστοῦἸησοῦ καὶ Τιμόθεος ὁ ἀδελφὸςΦιλήμονιτῷἀγαπητῷ καὶ συνεργῷἡμῶν καὶ Ἀπφίᾳτῇἀδελφῇ καὶ Ἀρχίππῳ τῷσυστρατιώτῃ ἡμῶν καὶ τῇ κατ’ οἶκόνσουἐκκλησίᾳ, χάριςὑμῖν καὶ εἰρήνη ἀπὸ θεοῦ πατρὸςἡμῶν καὶ κυρίουἸησοῦΧριστοῦ. Εὐχαριστῶ τῷθεῷμου πάντοτεμνείαν σου ποιούμενος ἐπὶ τῶν προσευχῶνμου, ἀκούωνσουτὴνἀγάπην καὶ τὴν πίστιν, ἣνἔχεις πρὸςτὸνκύριονἸησοῦν καὶ εἰς πάντας τοὺςἁγίους, ὅπως ἡ κοινωνία τῆς πίστεώςσουἐνεργὴςγένηται ἐν ἐπιγνώσει παντὸςἀγαθοῦ τοῦἐνἡμῖνεἰςΧριστόν. χαρὰνγὰρ πολλὴνἔσχον καὶ παράκλησιν ἐπὶ τῇἀγάπῃ σου, ὅτιτὰ σπλάγχνα τῶνἁγίωνἀναπέπαυται διὰσοῦ, ἀδελφέ.
Павел, узник Иисуса Христа, и Тимофей брат, Филимону возлюбленному и сотруднику нашему, и Апфии, (сестре) возлюбленной, и Архиппу, сподвижнику нашему, и домашней твоей церкви: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа. Благодарю Бога моего, всегда вспоминая о тебе в молитвах моих, слыша о твоей любви и вере, которую имеешь к Господу Иисусу и ко всем святым, дабы общение веры твоей оказалось деятельным в познании всякого у вас добра во Христе Иисусе. Ибо мы имеем великую радость и утешение в любви твоей, потому что тобою, брат, успокоены сердца святых.
Структура данного послания соответствует традиционной схеме писем в античности[1]. Оно включает в себя прескрипт, проемий (благодарение), основную часть и эсхатокол (заключение). Вводная часть содержит в себе три стандартных элемента – упоминание отправителя, адресата и приветствие. Это единственное из посланий апостола Павла, в начале которого он называет себя «узником Иисуса Христа» (δέσμιοςΧριστοῦἸησοῦ). Это именование указывает на текущее заключение апостола (1:22) за проповедь о Христе[2], а также может подчеркивать то, что его единственную подлинную зависимость лишь от Небесного Царя Христа[3]. В число узников за Христа он включает Епафраса, который находился вместе с ним (1:23).
В отличие от ряда других своих посланий, Павел не использует здесь титул апостола, что может свидетельствовать о нежелании прибегать в данном деле к своему апостольскому авторитету[4]. Указанием на свои узы он хочет расположить Филимона, проявить милость к своему рабу, действуя не властным повелением, а дружеской просьбой. Напоминание о своем заключение придавало его просьбе особую силу и авторитет исповедника веры[5]. «Слыша об узах Христовых, – замечает святитель Иоанн Златоуст, – кто не устыдился бы, кто не преклонился бы, кто не отдал бы самой души своей, а не только одного раба?»[6]
После себя, на втором месте, апостол называет Тимофея. Это не означает, что последний был соавтором данного послания. Возможно, Тимофей познакомился с Филимоном во время проповеди в Ефесе, и его упоминание здесь представлялось уместным[7]. Он был учеником и близким другом апостола Павла и, очевидно, поддерживал его позицию в данном деле. Святитель Иоанн Златоуст видит в присоединении имени Тимофея усиление просьбы апостола за счет привлечения дополнительных лиц: «Присоединяет к себе и другого, чтобы (Филимон), слыша просьбу от многих, скорее склонился и оказал милость»[8].
В качестве адресатов указываются Филимон, Апфия, Архипп и прочие обитатели дома хозяина, объединенные общим названием «домашней церкви». В античных письмах, имя адресата иногда сопровождалось дополнительными эпитетами[9]. В данном случае Филимон именуется «возлюбленным» (ὁ ἀγαπητός) и «сотрудником» (ὁ συνεργός), что служит указанием на близкие отношения с апостолом и помощь в деле благовестия. Данные именования апостол прилагает и к ряду других христианских проповедников, как можно видеть из его прочих посланий (Рим. 16:3,5,8,9,12,21; Еф. 6:21; Кол. 1:7; 2Кор. 8:23; Флп. 2:25). Апостол называет Филимона этими словами не просто в качестве личной симпатии, само указание на любовь и сотрудничество призвано склонить его к выполнению изложенного ниже поручения. «Если он возлюбленный, – говорит святитель Иоанн Златоуст,– то надежда на него не есть дерзость или безрассудство, но знак великой дружбы; если он споспешник, то не только должен принимать такие просьбы, но и благодарить за них, так как чрез это он делает добро и себе самому, устрояя одно и то же дело. Таким образом, и без просьбы ты имеешь, говорит, еще другое побуждение оказать милость: если он полезен для Евангелия, а ты обнаруживаешь усердие к Евангелию, то тебе нужно не ожидать просьбы, а самому просить»[10].
Присоединение прочих лиц в начале письма служит той же цели – убедить Филимона исполнить прошение об Онисиме, «потому что не только просьба от многих, но и просьба, обращенная ко многим, способствует к получению просимого»[11].Апфия именуется «сестрой», эпитет «возлюбленная» добавляется в некоторых рукописях[12], что может служить указанием на ее благочестие и веру. Слово «сестра» может означать то, что Апфия была незамужней сестрой Филимона и занималась домашними делами (однако, традиционно она все же считается его супругой), так и просто указывать на ее принадлежность к христианской общине[13]. По-видимому, она играла не менее важную роль в жизни колосских христиан, чем сам Филимон, и предполагалось ее участие в решении дела Онисима[14].
Архипп, о котором было сказано много в первой главе, наделен здесь военным титулом «соратника» (συστρατιώτης), который прилагается еще только однажды к Епафрасу (ср. Флп. 2:25). Это именование подразумевает призыв к содействию в данном деле[15]. В зависимости от его статуса в колосской общине он мог играть более или менее важную роль в решении дела беглого раба.
Далее, апостол Павел адресует свое приветствие «домашней церкви» Филимона. То, что дом назван Филимоновым, а не общим с его вероятными сродниками, перечисленными ранее, объясняется древним законом и обычаем, согласно которому старший мужчина в доме, был его хозяином и единственным главой (paterfamilias)[16]. По-видимому, эти главы семейств впоследствии становились руководителями общин верующих (Рим. 16:4; 1Кор. 1:11; Кол. 4:15). Предоставление своего дома для нужд церковной общины было распространенным в Древней Церкви[17] (ср. Рим. 16:3-5; 1Кор. 16:19-20; Кол. 4:15-16). Состоятельные христиане, в доме которых собирались другие верующие «обычно вызывали естественное уважение и почтительное отношение к ним, как к патронам (покровителям)»[18].
Семьи в древности были большими и неоднородными сообществами, включавшими в себя, помимо родственников, друзей и рабов, арендаторов и компаньонов, и были устроены по иерархическому принципу[19]. «Учитывая фундаментальные основы римского общества, можно определенно сказать, что этот paterfamilias не мог не быть рабовладельцем. Те из его рабов, которые не были христианами, все равно косвенно участвовали в жизни общины, оказывались важным элементом ее внутренней жизни. Например, рабы готовили комнату для христианской трапезы, прислуживали живущим в доме хозяина странствующим проповедникам, были объектом христианской миссии, становились источником информации о христианах для посторонних, наконец, оказывались теми, в отношениях с кем их хозяин должен был показывать себя христианином»[20].
Очевидно, что в число членов «домашней церкви» Филимона включаются, кроме свободных верующих, его прочие рабы, чей голос мог также повлиять на решение господина[21]. Предполагалось, что послание будет прочитано публично, в собрании верующих. Святитель Иоанн Златоуст отмечает, что апостол обращается к ним не поименно, а обобщенно, чтобы не оскорбить этим хозяина. «Если бы он назвал (рабов) по имени, то, может быть, тот оскорбился бы; а если бы вовсе не упомянул о них, то остался бы недоволен; потому, смотри, как мудро, упомянув (о рабах), и их почтил своим воспоминанием, и его не раздражил. А название «Церкви» не допускает господам оскорбляться, когда они поставляются вместе с рабами. Подлинно, Церковь не знает различия между господином и рабом; она различает того и другого по добродетелям и порокам. Итак, если (дом твой) есть Церковь, то не оскорбляйся, что раб поставляется вместе с тобою: „во Христе Иисусе нет раба, ни свободного“ (Гал.3:28)»[22]. Следует заметить, что «древние авторы описывали взаимоотношения в доме не с позиции родственных связей, а в свете установленной иерархии: свободный муж и его жена, дети и рабы»[23].
Далее, апостол употребляет свое обычное приветствие «благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа» (χάριςὑμῖν καὶ εἰρήνη ἀπὸ θεοῦ πατρὸςἡμῶν καὶ κυρίουἸησοῦΧριστοῦ).
По окончании прескрипта, апостол возносит благодарение Богу, как это было принято в этикете античных писем[24]. Если сравнить начальное благодарение Павла с другими его посланиями, то можно отметить присущий ему образец: благодарение Богу, уверение в том, что он постоянно вспоминает своих адресатов в молитвах и похвала за веру и любовь (ср. Рим. 1:8-10; 1Кор. 1:4-5; Кол. 1:3-4; 1Фес. 1:2-3; 2Фес. 1:3-4). Благодарность и молитва за своих духовных чад, включенные во вступительную часть посланий, «служат свидетельством глубокой апостольской и пастырской заботы Павла о своей пастве.Павел выражает свою искреннюю благодарность Богу и настоящее ходатайство перед ним за свою паству»[25].
Здесь он также говорит о том, что всегда вспоминает[26] о Филимоне в своих молитвах (1:4). Обычай уделять время регулярной молитве на протяжении дня, характерный для благочестивых иудеев[27], был воспринят христианами. К благодарению Богу апостол Павел присоединяет похвалу своему адресату, как примерному христианину (1:5). Использование похвал во вступлении к речи, было присуще античной риторике и имело своей целью вызвать «благосклонное отношение к оратору со стороны слушателей»[28]. Свт. Иоанн Златоуст отмечает этот прием, располагавший Филимона к исполнению апостольской просьбы: «Не вдруг и не в самом начале послания просит (Филимона) о милости, но сначала, выразив удивление к этому мужу и похвалив его за добродетели, представив немаловажное доказательство и своей любви к нему в том, что всегда вспоминает о нем в молитвах своих, и сказав, что многиe находят у него покой и ко всем он оказывает кротость и веру, потом наконец (апостол) и начинает речь, и таким образом с особенною силою убеждает его»[29].
Среди добродетелей Филимона отмечается любовь и вера к Господу и «ко всем святым» (1:5). Его твердая и правая вера гармонично сочеталась с проявлением дел любви к членам христианской общины. Упоминание о милосердии по отношению к братьям по вере должно расположить его не сделать исключения и для нового брата во Христе (1:16), более известного ему как беглого раба Онисима[30]. Если он готов щедро помогать другим просителям, то Павел имеет преимущество в своем обращении к нему[31].
Упомянутые в одном ряду добродетели любви и веры нужно относить к святым и Господу соответственно[32] (cр. Кол. 1:4). Перефразируя эти слова апостола, блж. Феодорит пишет так: «Прославляю Бога всяческих, ибо слышу, какую возымел ты веру в спасшего Владыку и сколь великую имеешь любовь, и каких услуг удостоиваешь уважающих божественное»[33]. Употребленное апостолом слово «слыша» (ἀκούων), «может быть причинным (“потому что я слышал”) и указывать на причину благодарности Павла»[34]. Сообщить эти добрые вести мог Епафрас или сам Онисим, хваливший своего хозяина перед апостолом, «выставляя его добрые качества, чтоб расположить Апостола написать к нему»[35].
Следующий шестой стих представляет некоторые трудности толкования, позволяющие понимать его по-разному.
Во-первых, не вполне ясно являются ли слова «дабы (ὅπως) общение веры твоей оказалось деятельным в познании всякого у вас добра во Христе Иисусе» окончанием молитвы апостола или же их следует считать выводом из предшествующего стиха, где перечисляются добродетели Филимона.
Во-вторых, не вполне ясно значение словосочетания «общение веры твоей» (ἡ κοινωνία τῆς πίστεώςσου). Этот термин (κοινωνία), по мнению некоторых исследователей, был внесен в христианский лексикон самим апостолом Павлом, поскольку большинство из его новозаветных употреблений (13 из 19) встречается именно у него[36]. Святоотеческие толкования объясняют эту фразу в смысле объединяющего единомыслия в вере Филимона и апостола Павла[37]. Блж. Феофилакт Болгарский, кроме данного значения, предлагает понимать это как «милостыню, бывающую от великой веры»[38]. Существует и ряд других оттенков понимания этой фразы, среди которых «участие в вере», «христианское чувство товарищества», «христианская щедрость / участие»[39]. Принимая во внимание эти соображения, можно предложить следующие интерпретации данного стиха:
1. Апостол молится, чтобы общая с ним вера Филимона проявлялась в делах любви. Вера становится действенной через познание и совершение всякого блага «во Христе Иисусе» (εἰςΧριστόνἸησοῦv)[40]. Добро, сделанное для братьев, также совершается по отношению к Христу. Благое расположение Филимона не должно прекращаться, но, напротив, умножаться и проявляться в помощи нуждающимся. Оно должно обнаружиться и в случае с просьбой апостола об Онисиме[41].
2. Мысль данного стиха является указанием причины доброделания, о котором говорилось в предыдущем. Вера Филимона, после обращения его в христианство, не остается бесплодной и проявляется во многих добродетелях (1:5). Именно нежелание оставлять свою веру бездейственной является побуждением совершать добро. Воодушевлением к подлинной христианской жизни для него послужило «познание всякого добра(ἐν ἐπιγνώσει – «в осознании / признании / знании») во Христе Иисусе»[42].«Уразумев и сознавая, сколько благ получил, уверовав в Господа, ревнует и сам о всяком добре, ревнует делать, чтоб вера его была действенна, что не напрасно сподоблен общения веры, а являет себя плодоносным»[43]. Это осознание благ, получаемых от веры, ясно проявляется в общине Филимона («в вас») или вообще в христианах (по другому прочтению – «в нас»)[44]. Выражение «во Христе Иисусе» можно понимать двояко, или это будет значить «в связи с предыдущими непосредственно словами: в сознании всякого блага, полученного во Христе Иисусе, по домостроительству спасения, Им совершенному и учрежденному. Или εἰς оставить в своем значении, – как указателя цели и направления дел. Тогда надо будет отнести его к – “действенно будет”, – да общение веры твоея действенно будет для Христа Иисуса, в угождение Ему, во славу имени Его и в содействие делу спасения всех, Христом Иисусом совершенного и совершаемого»[45].
Также могут быть интересны следующие трактовки:
3. «Общение веры» означает не только ее деятельное проявление в поступках, но и разделение радости опыта веры с другими. Взаимозависимость деятельной веры и благ, получаемых от нее, может быть прямой и обратной. Филимон делится своей верой с другими и через это познает благодеяния Божьи или последние служат подкреплением этой веры и добродетелей[46].
4. Апостол молится «о том, чтобы вера, которую разделяет Филимон с Павлом, вела Филимона все глубже и глубже к пониманию христианской истины»[47].
5. Апостол молится «о том, чтобы христианское чувство товарищества вело Филимона все глубже к пониманию истины»[48].
6. Апостол молится о том, чтобы щедрость, с которой Филимон делиться всем, что у него есть, вела его «все глубже и глубже к познанию добрых дел, которые ведут ко Христу.. Филимон отличался именно христианской щедростью; он любил людей Божиих и в его доме они отдыхали, подкреплялись и освежались. И вот теперь Павел собирается просить щедрого человека быть еще более щедрым»[49].
Далее апостол выражает свою радость относительно дел милосердия, совершаемых его другом. Гостеприимство, оказанное Филимоном нуждающимся братьям, вызывает радость и утешение у самого Христова узника, как бы предоставленное ему самому[50]. Благодаря единству в Теле Христовом все его члены тесно связаны друг с другом (ср. 1Кор. 12:26). Очевидно, что доброделание Филимона не ограничивалось одним проявлением щедрости, но обнаруживалось в самом способе его совершения, оно не вводило в смущение самих облагодетельствованных[51].
Слово ἀναπέπαυται, употребленное здесь, означает предоставление отдыха для подкрепления сил и подготовки к дальнейшим трудам и страданиям[52]. Добродетель гостеприимства особенно ценилась в греко-римском мире, преимущественно среди иудеев. Состоятельные хозяева собирали в своем доме малоимущих и предоставляли им пропитание[53]. Впоследствии, эта практика распространилась среди христиан в виде «вечерей любви» («агап»), где каждый нуждающийся член общины мог без унижения собственного достоинства получить жизненно необходимое продовольствие[54].
Покой предоставлен «сердцам святых» (τὰ σπλάγχνα τῶνἁγίων). Слово τόσπλάγχνονимеет значение внутренних органов, сердца. Оно используется как указание на человека в его целостности «и его личности на глубочайшем уровне»[55]. Таким образом, этим выражением святой Павел «подчеркивает, что любовь Филимона “подкрепила” Божьих людей на глубочайшем и существеннейшем уровне их бытия»[56].
Эти слова также подготавливают адресата как исполнению основного прошения. По мнению свт. Иоанна Златоуста, апостол как бы дает такой намек: «Если же должно быть такое согласие, что находящиеся в скорбях, хотя бы сами ничего не получали, должны радоваться, видя успокоение других, так как облагодетельствовано одно тело, то тем более (мы будем радоваться), если ты успокоишь и нас»[57].
Изложение просьбы (стихи 8-12)
Διὸ πολλὴνἐνΧριστῷ παρρησίαν ἔχων ἐπιτάσσεινσοιτὸἀνῆκονδιὰτὴνἀγάπην μᾶλλον παρακαλῶ, τοιοῦτοςὢνὡς Παῦλος πρεσβύτης νυνὶδὲ καὶ δέσμιοςΧριστοῦἸησοῦ· παρακαλῶσε περὶτοῦἐμοῦτέκνου, ὃνἐγέννησα ἐντοῖςδεσμοῖς, Ὀνήσιμον, τόν ποτέσοιἄχρηστοννυνὶδὲ [καὶ] σοὶ καὶ ἐμοὶεὔχρηστον, ὃνἀνέπεμψά σοι, αὐτόν, τοῦτ’ ἔστιντὰἐμὰ σπλάγχνα·
Посему, имея великое во Христе дерзновение приказывать тебе, что должно, по любви лучше прошу, не иной кто, как я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа; прошу тебя о сыне моем Онисиме, которого родил я в узах моих: он был некогда негоден для тебя, а теперь годен тебе и мне; я возвращаю его; ты же прими его, как мое сердце.
Расположив адресата предшествующими словами, апостол переходит к непосредственному изложению своей просьбы об Онисиме. Наречие «посему» (διὸ), указывает на связь предшествующей речи с последующим прошением. Обращение к Филимону выстраивается у него в строго продуманной форме с использованием аргументации, психологических и риторических приемов, имеющих своей целью удовлетворение просьбы[58]. Проситель употребляет по порядку пять побуждений, которые склонили бы просимого к выполнению просьбы.
1. Апостольская власть.
2. Любовь.
3. Личный авторитет Павла.
4. Указание на пожилой возраст.
5. Тюремное заключение за имя Христово.
1. Сразу указывая на свой авторитет и апостольскую власть[59], святой Павел предпочитает употреблять другое средство убеждение, апеллирующее к христианской любви. Хотя Филимон и занимал более высокое социальное положение, он признавал превосходство апостола и его духовный авторитет. Он говорит о том, что имеет «великое во Христе дерзновение» (πολλὴνἐνΧριστῷ παρρησίαν – уверенность, смелость), указывая этим на свое особое положение в кругу знакомых адресата, что подчеркивает статус последнего. Такая прямота апостола имеет свое основание в его дерзновении к Богу. «Поскольку он может обращаться к Богу с откровенным дерзновением, он также может общаться с людьми с полной свободой и бесстрашием»[60]. С другой стороны, Павел намекает, «что если имеет что особое сравнительно с другими пред Филимоном, то это зависит от самого Филимона: сам он дал мне такой свободный к себе доступ»[61].
Прибавка «во Христе» может выражать апостольские полномочия Павла или указывать на сильную веру Филимона, дающую дерзновение просить его выполнить богоугодное дело[62]. При этом, апостол старается тщательно подбирать и взвешивать каждое слово, чтобы не поразить и не оскорбить читателя письма[63]. В силу своей церковной власти Павел мог бы просто приказать этому христианину сделать «что должно», то есть дело естественное для верующего[64]. Вместо этого, он находит другое основание для своей просьбы – любовь Филимона (1:9). При этом, нельзя сказать, что апостол совершенно не прибегает здесь к авторитету своей духовной власти, однако она поставлена им «позади всех других побуждений, но не закрыта ими, а видится и всеми ими заправляет, всем им особую придавая собою силу»[65].
2. Неоднократно указывая на проявление любви по отношению к другим братьям (1:5,7) он имеет надежду на то, что его друг не сделает исключение для Онисима. Именно эти конкретные случаи, в которых Филимон проявил себя как настоящий христианин, позволяют святому Павлу рассчитывать на его великодушие[66]. По словам свт. Иоанна Златоуста, «апостол как бы так говорит: из прежних примеров я знаю, что, и, повелевая с великою властию, я получу успех; но так как я особенно забочусь об этом деле, то “любве ради молю”. Здесь он вместе выражает и то, и другое: и то, что надеется на него, потому и повелевает, – и то, что особенно заботится об этом деле, потому и молит “любве ради”»[67].
3. Далее, писатель вновь напоминает читателю о своей личности, называя себя по имени, что подчеркивает его высокий личный авторитет в христианском мире. «Смотри, кто проситель, – пишет блж. Феодорит, – одного упоминания об имени достаточно, чтобы внушить уважение и крайне упорному. Кто слышит – “Павел”, тот слышит имя проповедника вселенной, возделавшего сушу и море, сосуд избранный, и прочее, для перечисления чего потребны тысячи языков»[68].
4. Упоминание имени Павла сопровождается двумя характеристиками, первая из которых указывает на его возраст. Апостол называет себя πρεσβύτης, что традиционно переводится как «старец». Это не означает, что на момент написания послания Павел был глубоким стариком, поскольку этим словом греки, называли мужчин в возрасте 49-56 лет[69]. На тот момент апостолу было около шестидесяти лет. В античном обществе пожилым людям оказывалось особенное почтение, что прибавляло вес его просьбе. «Апостол присовокупил и – что он “старец”, указывая на седину, добытую трудами, и ею, придавая большую убедительность слову»[70], – поясняет блж. ФеодоритКирский. Существует альтернативный перевод этого термина, как «посланник»[71] (ср. Еф. 6:20, 2Кор. 5:20), основанный на предположении, что его нужно читать как πρεσβευτής. Несмотря на текстологическое единогласие рукописей, дающих первый вариант, существует гипотеза ученых, позволяющая говорить о возможности второго варианта чтения, основанная на схожести написания этих терминов[72].
5. На последнем месте, апостол присоединяет упоминание о своем нынешнем положении узника Иисуса Христа. С одной стороны, это показывает его беспомощное состояние, с другой – призывает к оказанию услуги тому, кто страдает за проповедь истины. В совокупности все эти достоинства должны были убедить прислушаться: «Почти Павла, почти старость, почти узы, которыми обложен я, как проповедник истины»[73].
Представив, таким образом, все основания для удовлетворения своей просьбы, святой Павел излагает ее суть. Однако и далее, он не сразу же называет имя провинившегося раба, а первым делом, указывает на личное отношение к данному человеку, называя его своим сыном. Этим именованием апостол «прежний неблаговидный образ его закрывает, возбудив представления о нем самые привлекательные и нежные: “чадо мое,– чадо, во узах рожденное”»[74]. Слово τότέκνον, приложенное к Онисиму, буквально означает «дитя, ребенок». Апостол Павел считал себя отцом тех, кого привел к вере во Христа (1Кор. 4:15; Гал. 4:19).
Образ отца и сына также употреблялся в то время у раввинов для описания отношений законоучителя и его ученика[75]. Из частных лиц этим нежным именем он называл еще только Тимофея (1Тим. 1:2) и Тита (Тит. 1:4).
Обозначив свое самое близкое духовное родство с Онисимом, апостол Павел показывает особое покровительство над ним, подобно матери, защищающей своего ребенка. Отныне, неприязнь к первому, стала бы нераздельно связанной с именем апостола, который считал себя духовным отцом беглеца. Павел снова подчеркивает просительный характер послания, не желая принуждать Филимона силой авторитета (1:10). Сочетание добровольного прошения и сердечного отношения к Онисиму со стороны апостола должны были стать очередным доводом к его исполнению. «И смиренное – “молю”, и это сердечное – “о чаде” должны были победоносно действовать на сердце Филимона, который и сам себя сознавал чадом святого Павла. Любя святого Павла, он не мог не расположиться любовно и к чаду его, хотя бы сам не был в таких же к нему отношениях. Теперь чадо Павлово должно было возбуждать в нем уже родственные чувства, поколику и он то же имел рождения начало»[76].
Именованием Онисима сыном, апостол ручается за его благонадежность[77], что было важно в его непростой ситуации. Его духовное рождение – крещение, произошло в узах, среди трудных обстоятельств, чем показывается особенная ценность новообращенного. Как замечает свт. Иоанн Златоуст, «Онисим достоин великой чести и потому, что рожден среди самых подвигов; его надобно любить особенно потому, что он рожден среди искушений за Христа. Ибо известно, что мы питаем особую любовь к детям, рожденным среди опасностей, которых мы избежали. Так Рахиль любимого Вениамина называет “сыном болезни своея”»[78].
Сообщив Филимону приятную новость о крещении его беглого раба и об установившихся теплых отношениях между ним и апостолом, Павел предупреждает следующую потенциальную проблему. Эта проблема связана с репутацией Онисима – он беглец и, возможно, вор. После того, что он сделал, при всей искренности в выполнении просьбы апостола, Филимон естественно мог теперь относиться к этому человеку подозрительно и предубежденно. Предвидя это возможное недоумение, святой Павел заверяет друга, что оно лишено оснований. Да, совсем недавно этот раб был негодным (ἄχρηστος) и бесполезным, но после возрождения во Христе он стал совсем другим человеком[79]. Как искренний последователь Христа он теперь совершенно безобиден и готов служить верой и правдой. «Такого нельзя уже считать непотребным, или опасаться от него опять чего-либо недоброго; напротив, надобно не упустить его, чтоб пользоваться его добрыми услугами, на которые он готов и гож теперь более чем был прежде»[80].
Само имя Онисим, буквально означает «полезный», и апостол, очевидно, использует здесь игру слов, говоря о том, что теперь он действительно оправдывает собственное имя своим благочестивым образом жизни[81]. Апостол Павел свидетельствует, что реальная перемена уже произошла (νυνί) и опасаться нечего. Распространенный стереотип о негодных и вероломных фригийских рабах должен быть оставлен хозяином, теперь его подчиненный – верный служитель Христов, а значит и добросовестный человек. По замечанию Ф. Ф. Брюса, «с новой природой, которую Онисим получил, как верующий во Христа, он впервые стал верным своему имени»[82].
Чтобы усилить надежность Онисима он присоединяет и свое лицо, говоря, что тот пригоден теперь не только для Филимона, но и для самого апостола[83]. Доказательством этой надежности служит то, что Павел отсылает беглеца обратно к хозяину, и тот добровольно возвращается к нему в повиновение. Апостол предлагает самому Филимону убедиться в произошедшей перемене при встрече. Кроме того, «тем еще укрощает гнев господина, что отдает ему раба его; ибо господа особенно гневаются тогда, когда ходатайствуют пред ними за рабов отсутствующих: этим самым он еще более успокоил Филимона»[84].
Для выражения своего отношения к Онисиму апостол вновь употребляет особенное именование, более нежное, чем «дитя». Он называет его своим сердцем (τό σπλάγχνον), чем показывает великую любовь к нему. То же самое выражение апостол употребил, когда говорил о том, что Филимон, своими благодеяниями успокоил «сердца святых» (1:7). Этим сходством выражений Павел как бы хочет сказать, что поскольку Филимон сам утешил сердца других христиан с большой радостью, он не откажет просьбе апостола, который ходатайствует за Онисима, называя его своим сердцем[85] (ср. 1:20). Некоторые считают, что выражение «прими его» обозначает то, что апостол отправил Онисима за решением, надеясь, что Филимон отпустит его обратно[86].