С цивилизационной точки зрения и россияне (независимо от национальности и вероисповедания), и украинцы, и белорусы – это русские, так их и воспринимают на Западе, да и в других странах с древней цивилизацией – Китае или Японии, например. Русским является и многочисленное «русское зарубежье», хотя оно уже и не имеет российского гражданства.
А вот с позиции Российской Федерации как государства его представитель может выступать и как русский (в метаэтническом, цивилизационном смысле), и как россиянин, в зависимости от обстоятельств, а на уровне субъекта РФ «русский» понимается уже в узком, этническом смысле слова, в отличие от, например, татарина, исповедующего ислам, бурята-буддиста или якутского шамана.
В строгом смысле слова русского этноса (как и украинского) не существовало. Летописная версия предания использует термины «русь» и «дружина» как взаимозаменяемые. Связь первоначального значения названия «русь» с понятием «войско, дружина» объясняет и летописную формулу «пояша по себе всю русь». «До определенного времени употребление слова «русь» в социальном, а не этническом значении не вызывало сомнений. Последние следы этой надплеменной природы военнодружинной «руси» зафиксированы в начале XI века «Русской Правдой» Ярослава» [3, 60]. Русское цивилизационное пространство формировалось не только из славянских племен, хотя они и послужили его основой, но и из племен финно-угорских (чудь, весь, мещера, мурома), балтийских (голядь), тюркских (тюрки, берендеи, черные клобуки), североиранских (аланы), дружины из варягов, а впоследствии – и представителей поляков, сербов, евреев, хорватов, татар и т.п.
Поэтому «Русь» и «русские» изначально понимались в метаэтнокультурном смысле, или, в современных терминах, протоцивилизационном. Она возникла в результате соединения византийской культуры, православного христианства, болгарского свода духовных и государственно-политических текстов, славянского языка и письменности, управленческого опыта варяжских дружин и беспримерной храбрости, доброжелательности и стоицизма славянских племен. В дальнейшем, в ХІІІ-XVII вв., завершение самоидентификации русской православной цивилизации происходило в условиях острых цивилизационных конфликтов.
Первый хорошо задокументированный цивилизационный конфликт в рамках христианской цивилизации произошел в 1204 г., когда крестоносцы захватили с благословения папы и варварски разграбили Константинополь – опору византийской православной цивилизации. Католичество разрушило экономическую основу православной цивилизации и, как показывает дальнейшая история, нанесло тем самым значительный вред и себе, и западному миру.
Второе обострение цивилизационного конфликта между Православием и католичеством произошло в конце XVI в., что привело к унии и появлению греко-католической Церкви. Почему сейчас важно обратить внимание на события тех лет? Можно сказать, что Московское государство пребывало тогда в летаргическом состоянии. Оно отвергало образование, а любого рода ученость воспринималась как ересь, несовместимая со смирением и враждебная спасению. Царили ксенофобия, самоизоляция и подозрительность, что отразилось, к примеру, на судьбе Максима Грека. Распространенным обоснованием борьбы с «земным мудрствованием» являлась часто используемая и поныне ссылка на древних подвижников, которые якобы были неграмотны, что не мешало их благочестию, а отсюда и вывод: богословские науки уводят прочь от Бога.
Обскурантизм и изоляционистские тенденции привели к тому, что Московская Патриархия оказалась совершенно не готовой к «вызову времени» – наступлению католичества, которое провело реформы и резко повысило уровень образования своего клира. Таким образом, православное духовенство оказалось безоружным в идеологических спорах, что и послужило одной из причин перехода группы епископов Западной Руси под омофор папского престола при условии сохранения православного обряда, в надежде получить доступ к латинскому образованию и финансовую поддержку для создания духовных семинарий и академии на «руськой» почве. (Заметим, что тогда Православие называли на западе «руськой» верой, а территория современной Украины и Беларуси называлась Русью и входила в состав Польско-Литовского государства).
В этих условиях местное духовенство, не пожелавшее принять униатство и тщетно ожидавшее помощи от Константинопольского и Московского Патриархатов, которые не могли предложить ни адекватного уровня теологического образования, ни финансовой помощи, пошло на радикальные меры. Раздел русского народа на две ветви, православных и униатов, подтолкнул к реформам – укреплению церковной дисциплины, унификации правил и моральных норм, внедрению новой системы просвещения. Под водительством Петра Могилы резко активизируется учебный процесс и повышается качество образования, а в 1632 г. создается Киевско-Могилянская академия. Киевские преподаватели в целях расширения образования старались прослушать курсы обучения в западных университетах, а для получения разрешения на обучение в них поступали в униатство, а после возвращения в Киев вновь принимали Православие.
В условиях цейтнота не было возможности разрабатывать свою систему образования, поэтому и были заимствованы некоторые элементы латинской системы, пересаженные на славяно-греческую почву. Эти меры очень быстро принесли плоды, и уже в 1650-е гг. путешественники отмечали, что даже крестьяне на Украине умели читать и писать. Именно в это время зародилось и отождествление понятий «русский» и «православный». Казачество от защиты «греческой веры» перешло к защите Православия как «руськой веры», после чего уже прочно вошло в обиход, что русская вера и православная – это одно и то же, принадлежность к Православию стало знаком русской идентичности, в отличие от «русских» униатов, которые стали восприниматься нерусскими.
Уния, равно как и европейское движение Реформации, оказала сильное давление на Московскую Русь. Политика ксенофобии и самоизоляции явно не оправдала себя. Значительные изменения начались с воцарения в 1645 г. Алексея Михайловича и проведения реформ патриархом Никоном. В 1649 г. по приглашению царя в Россию прибыла группа священников из Киева во главе с Епифанием Славинецким и Арсением Сатановским, что оказало существенное влияние на духовную и интеллектуальную жизнь Москвы и положило начало дальнейшему привлечению эрудированных и образованных священников из Руси-Украины. Тогда же получила распространение идея защиты Православия не только на землях Московского государства, но и других странах, что впоследствии вооружило создаваемую Петром І империю идеологией защиты Вселенского Православия в земном мире.
Заметим, что Московская Русь традиционно строилась на принципах военного лагеря, находящегося в кольце врагов. Отсюда и закрытость к инородным идейно-культурным влияниям, которые рассматривались как «вражеская пропаганда». Развитие Московской Руси шло в социально-политическом направлении. В отличие от нее Западная Русь (Украина и Беларусь) развивались в социально-культурном направлении. Перефразируя Н.С. Трубецкого [4, 367], можно сказать, что соединение украинско-белорусской культуры с великорусской государственностью положило начало общерусской государственности.
При Петре I был разработан и новый литературный язык – русский, призванный обслуживать потребности новой империи-цивилизации. В его основу была положена старая грамматика Мелетия Смотрицкого с широким внедрением церковнославянской и старославянской лексики. Этот язык существенно отличался как от живых разговорных диалектов бывшей Московской Руси (что вызывало многочисленные возмущения ее жителей), так и от украинских диалектов того времени. Тем не менее новосозданный русский язык был понятен во всех русских землях и стал носителем новой цивилизационной культуры.
Петр I, сталкиваясь с невежеством московского клира, резко контрастировавшего с образованностью протестантских пасторов и священников Киевской митрополии, пошел на радикальные церковные реформы – ликвидировал Московскую Патриархию, а вместо нее для управления Церковью создал Святейший правительственный Синод, подчинявшийся Сенату. После секуляризации церковного землевладения Екатериной II Церковь окончательно превратилась в составную часть чиновничье-бюрократического аппарата, своего рода министерство по духовным делам. Так был нарушен характерный для Православия баланс между светской и духовной властью.
Объединение усилий Руси-Украины и Московской Руси в борьбе против Речи Посполитой, а точнее, в цивилизационной борьбе с католической западной цивилизацией, принесло плоды: распространение католичества было остановлено, возникла мощная в военном отношении Российская империя, но это сослужило плохую службу Православию. Оно, оказавшись в тепличных условиях, перестало отстаивать свою позицию перед светской властью, как это было в допетровские времена. История повторилась во второй половине ХІХ в.
ЗНАЧЕНИЕ ПРАВОСЛАВИЯ
Как уже отмечалось, русскость и Православие неразрывно связаны, хоть и нетождественны друг другу. Митрополит Сурожский говорит, что русскость может передаваться в самом Православии, вне зависимости от языка общения. Русскость – это открытость миру (что значит «жить сердцем»). Это – живое, глубокое, честное переживание вещей. Русскость также может передаваться и через культурное пространство наработанное представителями различных национальностей в течение последних 300 лет, что позволило включать в сферу влияния русской цивилизации и представителей других вероисповиданий (например, ислама, буддизма). Тем не менее «русскость» по-прежнему опирается на прочный фундамент – православную веру.
В конце XIX – начале XX в. в России наблюдалось возрождение pyсской богословской науки и религиозной философии. Труды русских ученых в области патристики, церковной истории медиевистики, философии стояли на уровне требований западной науки. И двухсотлетнее пребывание Русской Православной Церкви в качестве бюрократической организации при царском правительстве способствовало распространению рутины, сугубо уставных отношений и карьеризма в сфере образования, процветанию «палочной» дисциплины и зубрежки. Обладая огромным накопленным в течение 900 лет духовно-просветительским потенциалом и мощными финансовыми ресурсах.
Русская Православная Церковь, как пишет епископ Керченский Иларион (Алфеев), «оказалась бессильной перед натиском революционных настроений и воинствующего атеизма. Даже духовные академии и семинарии не только не избежали атеистических влияний, но некоторые из них стали центрами и рассадниками атеистической и нигилистической идеологии. Те самые люди, которые в 1890-1910-х гг. изучали в школах Закон Божий, в 1920-1930-х гг., своими руками бросали иконы в костры, пылавшие по всей России, участвовали в разграблении церквей, в надругательстве над святынями. Необходимо осмыслить причины того почти всеобщего охлаждения по отношению к религии, которое наблюдалось в начале XX в. в русском культурном обществе, то есть в среде аристократии, интеллигенции и студенчества (в том числе и среди студентов духовных академий» [5, 400].
Свидетель тех событий митрополит Вениамин (Федченков), бывший в годы революции ректором одной из семинарий, пишет: «Духовная жизнь и религиозное горение к тому времени начали падать и слабеть. Вера становилась лишь долгом и традицией, молитва – холодным обрядом по привычке. Огня не было в нас и в окружающих... Нисколько не удивляло меня ни тогда, ни теперь, что мы никого не увлекали за собою: как мы могли зажигать души, когда не горели сами?.. Было общее охлаждение в нас» [5, 401].
Ведущие иерархи и пастыри Православной Церкви начала XX в. понимали необходимость церковной реформы и радикальных перемен, которые бы вдохнули в нее новую жизнь. Поместный Собор 1917-1918 гг., восстановивший патриаршество, принял множество важных решений по ключевым вопросам церковной жизни, но время было упущено. Радикального обновления церковной жизни не произошло, собор досрочно был распущен большевиками, а затем начались гонения на служителей Церкви. Сталин разрешил деятельность Православной Церкви только как бюрократической организации, подчиненной отделу ЦК КПСС по делам религий.
Впрочем, и нынешний воистину огромный рост числа монастырей и храмов в последнее десятилетие, мощное пополнение рядов священников не снимают вопроса о необходимости качественных преобразований. Не случайно епископ Иларион (Алфеев) задается вопросом: «Есть ли среди наших пятисот монастырей хотя бы один, который можно было бы с полным правом назвать «подвизалищем ума и науки» и который удовлетворял бы требованиям, предъявляемым к ученому монастырю архимандритом Киприаном? Избавлена ли монашеская среда от гносимахии, обскурантизма, недоверчивого и подозрительного отношения к науке и образованию?» [5, 105].
Прежде всего, необходимо возрождение богословской науки, миссионерской и просветительской работы, подготовки книг, которые бы раскрывали догматическое значение православного богослужения и т.д. Перед Церковью стоит глобальная задача, которую сформулировал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий ІІ: «Славянский язык не для всех понятен... Проблема непонятности богослужения не исчерпывается только вопросами языка, которые, безусловно, должны ставиться и решаться. Перед нами более глобальная, поистине миссионерская задача – научить людей понимать смысл богослужения» [5, 418-419].
В Православии скрыта огромная сокровищница мудрости, которая фактически мирянам недоступна, и считанное число священников может ее донести. Поэтому не удивительно, что на пространствах русско-православной цивилизации наблюдается такой рост влияния различных сект, протестантизма, лютеранства и римско-католической церкви. Особенно остро этот процесс проявляется на Украине – исторической зоне цивилизационных конфликтов. 13 601 православному приходу противостоят 3417 католических, более 5800 протестантских. Чрезвычайно быстро происходит расширение влияния различных сект, прежде всего «Церкви Христа», «Нью-Эйдж», «Свидетелей Иеговы» и множества других. По сути, конфликт цивилизаций вступил в новую фазу, – фазу гораздо более опасной для русской православной цивилизации борьбы не на поле брани, а в символическом пространстве за души людей. И здесь надо честно признать, что Православная Церковь не всегда успевает адекватно реагировать и отвечать на вызовы времени.