Русская православная цивилизация: потери и приобретения
Журнал «Трибуна русской мысли» №2(6). М., 2003, с. 71-81
Автор: Сергей Леонидович
директор издательства «Рефл-бук» (г. Москва), системный аналитик,
обозреватель газет «Зеркало недели», «День» (г. Киев)
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ ИНФАНТИЛЬНОСТИ
После распада Советского Союза бывшие республики оперативно приступили к государственному строительству сверху: создали формальные государственные органы, организовали выборность, приняли конституции и законы, в основном опираясь на опыт государственного строительства, наработанный западной цивилизацией. Но первое десятилетие независимого существования новых государств не оправдало радужных надежд периода так называемой перестройки. Оказалось, что формальные структуры, даже выполненные по лучшим лекалам, сами по себе или плохо работают или не работают вовсе. Оказалось, что государство – это нечто большее, чем статичные органы, что для его устойчивого и успешного развития необходимо присутствие самой важной субстанции – души народа, которую можно назвать идентичностью, укорененностью, национальной идеей.
Не всем народам удалось создать государство, но это совсем не значит, что они в составе другого государства живут хуже, чем могли бы жить самостоятельно. Гегель назвал народы, способные к государственному строительству, историческими. Как отметил Ю. Хабермас, «классические государствообразующие нации севера и запада Европы сформировались внутри издавна существовавших территориальных государств» [1, 417]. В авангарде их формирования выступали юристы, дипломаты и военные. Для постсоветских стран характерна другая модель: они в основном формировались под влиянием пропаганды, которую вели писатели, поэты, историки, сделавшие ставку на распространение национального самосознания.
Распад Советского Союза был обусловлен прежде всего экономическими причинами, а не вопросами самоидентификации, которые находились еще в зачаточном состоянии. Но с обретением независимости проблема национального возрождения встала чрезвычайно остро во всех странах не только бывшего СССР, но и Варшавского блока. Появилось множество мнений, взаимных обвинений, псевдоисторических изысков и обоснований своей божественной избранности, исключительности и ответственности ни много ни мало как за судьбу всего мира. Одна группа национальных элит процесс самоидентификации начала строить на лозунге «Прочь от России и всего русского»; другая – на разрушении имперского сознания и восприятии западных либеральных ценностей, третья – на отрицании всего западного, сатанинского, и возвращении монархии как идеального мироустройства. Четвертая обратилась к поискам духовности, а пятая уповает на «чудо». Каждый уверен в своей правоте, и никто не намерен даже прислушаться к другому.
В этом обилии мнений легко потеряться даже эрудированному человеку, не то, что массовому сознанию. Путаница в мыслях, подходах и идеях вызвала столько антагонизмов, что они привели не к новым парадигмам развития, а вылились в физические столкновения, вплоть до пролития крови, продуцируя и углубляя тем самым расколы как внутри общества, так и между странами.
Не вызывает сомнения, что для успешного развития обществу и массовому сознанию необходима целостная картина мира. А что делать, если «мир рушится»? Тогда общество стремится спрятаться в прошлом, которое немедленно мифологизируется и идеализируется. Это стремление укрыться в «стране детства» хорошо изучено в психологии. Проблема, однако, в том, что в постсоветских странах очень много моделей прошлого, да и в целом путь'регрессии препятствует развитию и ведет к вырождению. Поэтому в такие моменты значительно вырастает роль элиты, которая должна, опираясь на опыт прошлого, предложить новую модель развития, согласованную с ментальностью страны. Для этого необходимо обратиться к своим истокам и заново критически осмыслить путь развития общества и страны.
Сама история, по-моему, свидетельствует об одном: если общество и государство развиваются в гармонии и следуют пути, предназначенному Богом, то трудно поверить, что Он будет посылать наказания. Но воистину непосильные проблемы обрушиваются на головы тех, кто сбивается с этого пути. И только после цепи испытаний, которые заставляют людей одуматься, им открывается новая жизнь. А о былом величии народов, которые упорно следовали заблуждениям, свидетельствуют лишь мертвые памятники и застывшие тексты, как, например, пирамиды египетской цивилизации.
Заметим, что умозрительные рассуждения о своей исключительности и избранности – признак тщеславия и инфантильности. Традиционно избранным считает себя народ еврейский. Китай – «Срединная империя» – как цивилизация существует шесть тысяч лет и воспринимает свою избранность как нечто само собой разумеющееся. Избранными считают себя и мусульманские народы в силу того, что пророк Магомет появился позднее Иисуса, поэтому он нес миру самые последние вести от Бога. Избранными считают себя и США – исходя из этого они бомбят Сербию, Афганистан, Ирак....
Новая волна местных апологетов считает избранной Украину, поскольку здесь 20 тысяч лет назад появилась трипольская культура, а 8 тысяч лет назад – «Толстая могила» и т.д. Они совершенно уверены, что брахманы в Индию пришли из Украины, Иисус Христос был украинцем и вообще украинцы – богоизбранный народ. С ними способны соревноваться только отдельные апологеты идеи богоизбранности России, для которых и этруски – это русские, и Россия – родина слонов. Впрочем, у них в запасе множество других «бесспорных» доказательств, включая ссылки на Ветхий Завет. Если же отнестись к этому вопросу серьезно, то об «избранности» кого-либо известно только Богу. Очевидно, что все народы избраны для выполнения какой-то цели, и не подлежит сомнению, что именно это многообразие создает устойчивость, которая позволяет человечеству развиваться, накапливая позитивный опыт и накладывая табу на опыт деструктивный. Все великие религии опираются на нравственные критерии, ниспосланные Богом, и существуют, ибо угодны Богу.
Для понимания того, «что мы есть» и «что такое русскость», следует обратиться к истории, взглянуть на нее глазами человека XXI в. и, используя новые факты, переосмыслить как события, так и нагромождение мифологем.
Заметим, что у истории есть два пути. И первый, самый простой, – это история, построенная на преданиях или мифах, выполняющая познавательную и дидактическую задачи, история со своей «правдой» и «дорогими сердцу истинами». Ее значение трудно переоценить. Она служит опорой массовому сознанию, компасом в многообразном и сложном мире. В ней человек черпает силу и образцы поведения – на примере святых, героев, подвижников. Но требовать от массового человека ежечасно быть таким, как святой, или таким, как герой, – это по меньшей мере несправедливо, а иногда и губительно для рядового человека, о чем свидетельствует опыт «большевизации» России и создания идеального человека коммунистической эпохи. Государство создают не герои и не святые. А если бы каким-то чудом такое государство и было создано, оно вряд ли достигло бы процветания, поскольку процветание – удел мирской.
Поэтому дидактическая история – история в значительной мере вымышленная, хотя в ее основе должна лежать стройная система преданий и мифов, подкрепленных реальными фактами. А осмысление фактов с научных позиций – прерогатива истории академической и критической. Именно она позволяет открывать новые пласты реальности, находить новые взаимосвязи между историческими лицами и государствами – и не только в глубокой древности. Но она выполняет и еще одну важную роль – разрушает милые сердцу стереотипы, дает другое видение, другие трактовки событий, из которых создается уже иная история, непривычная для современников.
Критическое осмысление – это удел элиты, которая не должна в переходные эпохи бояться выстраивать новые парадигмы, опираясь, конечно же, на бесценный опыт предшественников – и не только на достижения людей светских, но и на деяния подвижников, труды отцов Церкви и, конечно же, Библию, поскольку наша история восходит к этим истокам. Разумеется, каждое время требует своих подходов и своего толкования. Так, обращаясь к патристике, мы заново переносимся через века и заново переживаем проблемы, которые волновали отцов Церкви; хотя время изменилось, но многие из этих проблем остаются злободневными и сейчас, на современном этапе в жизни человечества. Поэтому попробуем сделать попытку осмыслить нынешнюю ситуацию в русском мире с позиций цивилизационной теории – эффективного инструмента на текущем этапе развития исторической мысли.
РУССКОСТЬ И ПРАВОСЛАВИЕ
В своей известной работе «Столкновение цивилизаций» С. Хантингтон выделяет в современном мире следующие цивилизации: западную, русско-православную, конфуцианско-китайскую, буддийско-японскую, исламскую, индуистскую и, возможно, не окончательно сформированную латиноамериканскую и потенциально возможную африканскую. Отметим, что в основе цивилизаций лежат не идеологические различия, а культурные и религиозные системы, а помимо цивилизаций существует множество локальных самобытных культур
Часто западную и русско-православную Цивилизации объединяют в одну – христианскую, но, с другой стороны, ничто не мешает разделить западную на две субцивилизации – западноевропейскую континентальную и океаническую. В последнюю входят США, Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия. Не удивительно, что сферы влияния современных цивилизаций частично совпадают с границами бывших империй, которые обеспечили развитие так называемой высокой культуры (в социологическом, а не в оценочном смысле), то есть сложной системы норм, правил и стандартов поведения и взаимодействия между представителями данной цивилизации. Причем «высокая» культура данной цивилизации органически согласовывалась с соответствующей религиозной системой, или, как в случае с западноевропейской, строилась на вытеснении религии из общественной и политической жизни. Но даже в этом случае не все так просто, поскольку в основе новоевропейской цивилизации лежат христианские символы и христианская теологическая литература, а секуляризация вызвала к жизни появление идеологии (либеральной, социалистической, коммунистической, консервативной и т.д.) – продукта специфически западноевропейского.
Тем не менее именно на Западе проделана колоссальная работа по осмыслению патристических текстов с теологических позиций, подготовке их публикаций с научными и критическими комментариями, созданы многотомные собрания сочинений отцов Церкви. В этом отношении представители русской православной цивилизации, несмотря на то, что Православие считается хранителем традиций, лишены доступа к первоисточникам, среди которых сирийская и коптская патрология. У нас недостаточно полно представлена латинская патристика, отсутствуют, в частности, переводы некоторых трудов подобного Максима Исповедника, святителя Григория Паламы, да и многие дореволюционные переводы нуждаются в существенном обновлении.
Однако Православие – это не только религия, но и свод этических правил и мировоззрение, на котором выросла русская цивилизационная культура. Однако заметим, что нашу цивилизацию называют не православной, а русско-православной. Почему именно русскость, оплодотворенная Православием, позволила создать новую цивилизацию и почему этого не произошло, например, с греческим или сербским Православием?
Что же такое русскость? Формальную характеристику этому понятию дать невозможно, поскольку оно архетипично. Однако большинство легко идентифицирует и отличает русского человека от нерусского. «Русский» – слово прилагательное и обозначает принадлежность. Многим кажется, что русский – это национальность, или принадлежность к определенному этносу, но это не так. Не вызывает сомнений, что арап Пушкин, помор Ломоносов и русский философ – еврей Л. Шестов (Шварцман) были русскими (можно упомянуть Ильфа с Петровым и массу других). Шолом Алейхем в «Тевье-молочнике» говорит: «Я русский еврейской национальности». Немка Екатерина II также воспринимается русской. До революции русскими называли представителей любой национальности – великороссов (россиян), малороссов (украинцев), белорусов, евреев, немцев и т.д. – всех тех, кто крестился по русскому православному обряду. Но можно привести множество примеров, когда люди некрещеные идентифицируют себя как русские, а в Израиле выходцев из СССР называют русскими, как и эмигрантов в других странах мира.
Русским считал себя и Сталин. Светлана Аллилуева в своих воспоминаниях пишет: «Я не знаю ни одного грузина, который настолько бы позабыл свои национальные черты и настолько сильно полюбил бы все русское» [2, 114]. И грузина Сталина воспринимают русским – в отличие, например, от Горбачева, русского по национальности. Поэтому к Сталину, виновнику множества человеческих жертв, положительно относятся сейчас 36% населения, а Горбачева, практически не причастного к кровопролитиям, положительно оценивают 2-3%.
В чем секрет феномена Сталина? Почему многие, даже отсидев в лагерях, считали, что он делает все правильно? Почему он, как и Иван Грозный и Петр І, безусловно считаются русскими, хотя их безмерная жестокость и сумасбродство явно шли вразрез с глубинными основами Православия?
Слово «русскость» зажило собственной жизнью и отражает принадлежность к цивилизационной культуре со своей особой духовной, ментальной и культурной коммуникацией и своей философией. Автор однажды столкнулся с таким характерным примером. В начале девяностых, когда кризис проявился особенно остро, одна девушка, преподавательница музыки, весьма далекая от политики, заявила, что мизерную зарплату и плохие условия жизни можно перетерпеть, но от ракет отказываться нельзя, потому что государство должно быть сильным. Терпение ради сильного государства – это, наверное, русскость.
И тут мы снова сталкиваемся с противоречием: русские не любят государство как таковое, да и массовое движение на окраины империи – это, по сути, бегство от государства, как и эмиграция, и неуплата налогов. Особенно любопытен этот феномен на примере Украины: с одной стороны – несомненное желание государственности, а когда государство появилось (как по щучьему велению), начались обратные процессы, началось «бегство от государства» и непринятие государства как своего. Секрет, по-видимому, заключается в том, что на уровне массового сознания происходит смещение понятий. Массовое сознание нуждается в государстве как защитнике своего цивилизационного пространства, в котором различные нации и народы могли бы чувствовать себя свободно – то есть свободно самореализовываться и самоидентифицироваться и в рамках цивилизационной культуры развивать свою собственную культуру и традиции на основе либо местного самоуправления, либо автономии, либо в любой другой приемлемой форме.
В то же время оно не принимает государство как формально-бюрократическую структуру, и именно это привело к падению монархии, которую из-за чрезмерной забюрократизированности и регламентированности назвали «тюрьмой народов». Та же причина привела к падению СССР со всеми последствиями, вплоть до конфликтов на этнической почве. По-видимому, массовое русское сознание вкладывает в понятие «сильное государство» отнюдь не тупую фельдфебельскую или бюрократическую силу. Под сильным государством подразумевается умное государство. К этому понятию мы вернемся позднее, сейчас же отметим, что, к сожалению, в русской истории примеры «умного» правления можно пересчитать по пальцам, а вот жестокого, самодурского и русотяпского – множество.
Не следует также путать государство как таковое и цивилизацию. Ради защиты культурно-цивилизационного пространства русский народ готов на самопожертвование и способен к исключительной мобилизации и самоорганизации. Но ради защиты государства как бюрократической машины, независимо от того, кто его возглавляет – царь, президент или император, он палец о палец не ударит, более того, при соответствующих обстоятельствах поддержит бунтовщиков. И это свойство русского народа особенно следует учитывать в таких цивилизационнообразующих и многонациональных странах, как Россия и Украина.