Когда в 1969 году Ральф Дарендорф написал предисловие к немецкому изданию книги Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни», он, ссылаясь на «тотальную заидеологизированность» Мангейма, усматривал у Гофмана «абсолютизацию ролевого аспекта поведения». Подобно тому, как по Мангейму мышление возможно лишь с определенных социальных позиций, у Гофмана действие возможно лишь как ролевое поведение и никак иначе. Такая «тотальная увлеченность ролью», конечно, напоминает о «досадном факте существования общества»,[38] на который указал сам Дарендорф в своей известной книге «Homo sociologicus». Различие между обвинением Гофмана в «тотальной увлеченности ролью» и трактовкой Дарендорфом отношений индивида и общества состоит в следующем: «Гофман говорит больше о необходимости, нежели о возможности ролевого поведения». После чтения его сочинений трудно допустить возможность человека «освободиться от общества как тотального института».[39] Тем самым был задан вполне определенный угол зрения на творчество Гофмана, который длительное время был по сути дела единственным в немецкой социологии.
К этой интерпретации Гофмана относится и другое авторитетное мнение, высказанное А. Гоулднером в связи с оценкой всей западной социологии, согласно которому Гофман просто описывает стратегию выживания представителей среднего слоя, которые «упорно цепляются за иллюзию самости», хотя и знают, что подчиняются общественным отношениям. Получается, что наш мещанский мир управления впечатлениями «наполнен пугливыми люди с потными руками, которые все время боятся разоблачения со стороны окружающих или опасаются нечаянно выдать себя».[40] Благодаря такой оценке Гофман считается непосредственным последователем Давида Рисмена [41], который в начале 50-х годов сформулировал тезис о преобладании «извне-ориентированной» личности в Америке, тем самым лишил почвы любые претензии человека на свободу и уникальность личности. Однако по Гоулднеру у Гофмана гораздо резче, чем у Рисмена (понимавшего под «внешней ориентацией» поведения то, что Эрих Фромм называет рыночной ориентацией[42]), выступает моральная сторона поведения. Однако если Рисмен описывает переход от религиозно мотивированной «изнутри-ориентированной» личности к приспособлению ради успеха, то Гофман, по мнению Гоулднера, рассматривает переход от «людей с кальвинистской совестью к игрокам, которые действуют не по внутреннему убеждению, а ухитряются предвосхищать реакции других с помощью изысканных поведенческих трюков».[43] Можно добавить — ловко включаются в спектакль на сцене жизни. Для такой интерпретации творчества Гофмана, очевидно, как нельзя лучше подходит перевод названия его главного произведения («Представление себя другим в повседневной жизни») на немецкий язык — «Wir alle spielen Theater»![44]
|
|
На фоне сложившейся интерпретации творчества Гофмана дать иную оценку трудно отчасти потому, что социологи, придерживающиеся канонов строгой научной систематики и аналитических абстракций, вряд ли заинтересованы в переоценке творчества Гофмана. Поэтому очень важна защита Гофмана Г. Освальдом[45] от обвинения в оправдании трюков и мошенничества в повседневной жизни. В некрологе о Гофмане он отметил, что движущей силой творчества Гофмана является борьба с опасностями для индивидуальности личности в социальном взаимодействии.
|
|
Исходя из этого, рассмотрим вкратце важнейшие работы Гофмана и покажем, что мысль об угрозе индивидуальности постоянно сопутствует его творчеству Гофмана, и поэтому он все время изучает, как люди пытаются сохранить свою личность в повседневной жизни — перед лицом других и всего общества. Очевидно, что он должен рассмотреть, как общество и социальные институты «направляют» формирование идентичности на исполнение определенных функций. Интересно, что этот вопрос сформулирован в самом начале его творчества.
6.3.1 «Хладнокровная разметка» (1952)
Статья Гофмана «Хладнокровная разметка» («On cooling the mark out»), опубликованная в журнале «Psychiatry» в 1952 г., посвящена проблеме принуждения людей с теми или иными недостатками к примирению с неудачами и с тем скромным социальным положением, которое предоставляет им общество и предусмотренные для них социальные институты.
Под неудачей Гофман понимает потерю роли, которая считается у окружающих важной, или невозможность достичь хорошего положения в обществе. Процесс примирения с этой ситуацией он называет «охлаждением».[46] Тем самым речь идет о формировании идентичности в ситуации, которая рассматривается как несправедливая. С точки зрения Гоулднера «охлаждение» выполняет функцию «примирения проигравшего со своим поражением».[47] С точки зрения структурно-функциональной теории социального порядка эта функция обеспечивает равновесие личных притязаний с общественными ожиданиями и целями.
|
|
Однако «охлаждение» является не просто процессом последующей корректировки, посредством которого, например, плохо успевающий ученик приспосабливается к своему положению, а еще и процессом подготовки. Например, молодой человек может длительное время исподволь готовить своих родителей к тому, что он рано или поздно покинет их дом и расстанется с ролью ребенка. «Охлаждение» — это процесс смягчения притязаний. Он служит предотвращению разрушения идентичности. [48]
6.3.2 «Создание имиджа» (1955)
В сочинении под названием «Face-work» (1955), написанном еще в Чикаго, речь идет о стратегиях сохранения и поддержания своего «лица». Они включает в себя приемы создания у окружающих благоприятного впечатления о себе и коррекцию неблагоприятного. В социальном взаимодействии эти усилия направлены на кооперацию с окружающими людьми. При этом «лицо» (face) лишь отчасти является образом собственного Я, оно является еще и тем образом, который, по убеждению индивида, складывается о нем у окружающих.[49] В переводах произведений Гофмана на другие языки этот «второй образ» обозначают термином «имидж». Поэтому статья, посвященная «созданию лица» и озаглавлена в переводе «Создание имиджа». Образ себя и имидж у окружающих могут противоречить друг другу, поэтому индивид должен стремиться замаскировать то, что противоречит образу, ему желательному. Сюда относится техника, которую Гофман в дальнейшем назвал различением сцены и кулис.
6.3.3 «Сумасшедший дом» (1961)
Книга «Сумасшедший дом. Об обращении с нарушенной идентичностью» (1961 г.) является результатом многолетней работы автора в качестве приглашенного исследователя в психиатрической клинике. В этой книге Гофман описывает жизнь людей в институтах, в которых им недоступны средства для выражения своей идентичности. Книга посвящена не только психиатрической клинике как «тотальному институту», но и вполне обычному «отключению» идентичности персоналом и попыткам обитателей клиники вопреки всему сохранить свою идентичность или придать ей новое выражение. Отчасти это удается сделать в рамках института, отчасти вопреки официальным правилам, когда, например, возникает «подпольная жизнь» — так называемые «неформальные отношения». Как это удается и в чем заключается этот второй срез поведения в тотальных институтах — хорошо видно из рассказов узников концлагерей. Правдивое изображение подпольной, неформальной жизни, которая лишь на первый взгляд кажется веселой, дается в фильме «Полет над гнездом кукушки».
6.3.4 «Ролевая дистанция» (1961)
Статью о ролевой дистанции, написанную в 1961 г. можно с полным основанием включить в список обязательной литературы по социологии. Интересно, что Гофман едва коснулся понятия ролевой дистанции в своем главном произведении «Представление себя другим в повседневной жизни», которое вышло в свет лишь на два года раньше. Идея ролевой дистанции настолько захватила автора, что он посвятил ей отдельное сочинение. С точки зрения центральной темы творчества Гофмана — темы угрозы личности в обществе, ролевую дистанцию лучше всего рассматривать при исследовании стратегий поведения людей на житейской сцене. Поэтому здесь речь пойдет лишь о лапидарном изложении центрального тезиса этого широко известного сочинения Гофмана.
В статье «Ролевая дистанция» речь идет о легитимности ожиданий индивида, сопряженные с исполнением определенной социальной роли. Для Парсонса, например, такой вопрос был бы второстепенным, так как успешная социализация является предпосылкой добровольного исполнения человеком своих обязанностей. Для Гофмана, наоборот, центральным является вопрос о том, насколько требования общества сковывают развитие идентичности. Оказывается, чтобы показать, что личность представляет собой нечто большее, чем это предписано ролью (или хотя бы претендовать на это), индивид вынужден дистанцироваться от социальной роли. Ролевая дистанция не означает отказ или неспособность к исполнению роли, а, наоборот, свидетельствует о высокой компетенции, проявляющейся в обращения с социальной ролью по своему усмотрению.
6.3.5 «Стигма» (1963)
Книга «Стигма» имеет подзаголовок «Заметки об управлении ущербной идентичностью». Стигма — греческое слово, обозначающее метку, тавро. В социологии под стигмой понимают очевидные социальные признаки, при наличии которых люди исключаются из числа нормальных. Примерами явной стигмы может быть заметная инвалидность или занятие проституцией. Что может быть стигмой — зависит от конкретного общества, но стигма везде связана с дискриминацией человека. Стигматизированные люди стремятся положить конец своей дискриминации. Для этого они применяют различные техники поведения. Можно скрывать свою инвалидность, но можно, наоборот, выставлять ее напоказ, так что она становится нормальным условием нормального поведения. Примером такой, на первый взгляд, парадоксальной поведенческой стратегии может служить желание инвалида за рулем специального автомобиля для инвалидов, чтобы его пропускали на красный свет, потому что его автомобиль не такой быстроходный, как обычный! Этот пример иллюстрирует двойственную функцию техник восстановления ущербной идентичности: они служат как для укрепления и восстановления собственной идентичности, так и создают предпосылки другим людям для «совершенно нормального» поведения. Действительно, очень часто люди с физическими недостатками вынуждены вести себя так, как будто они являются совершенно нормальными для того, чтобы те, кто не знает, как следует обращаться с инвалидами, могли бы вести себя с ними как с обычными людьми. Замысловатая грамматическая конструкция с множеством «как» косвенно демонстрирует, какую большую работу нужно проделать человеку для поддержания своей идентичности и откуда исходит перманентная угроза ей. Дело обстоит ничуть не проще, когда речь идет о неявной социальной стигме. Например, если кто-нибудь имеет сексуальные ориентации, которые не одобряются в его окружении, то он сочтет за благо поискать их удовлетворения подальше от среды своих знакомых, может быть даже в другом городе, иначе его идентичность будет под угрозой, так как в своем городе его репутация может скорее пострадать. Для того, чтобы избежать наихудшего развития событий, человеку приходится осуществлять тщательный контроль за информацией и порой пускаться на обман.
6.3.6 «Отношения на публике» (1971)
«Исследования социального порядка на микроуровне» (терминология Гофмана), которые он опубликовал в 1971 году в книге «Отношения на публике», дополняют рассмотренные выше аспекты его творчества темой социального пространства. Каждый человек претендует на социальное пространство, хозяином которого себя ощущает. Например, это расстояние, которое должны держать по отношению к нам пассажиры лифта или письменный стол, на котором никто, кроме нас, не имеет права наводить порядок. «Территория» является символическим пространством для создания и укрепления идентичности. Она необходима как для выступления человека перед другими людьми, так и для его «ухода» от других. Территория создает одновременно дистанцию и близость между людьми, поэтому ей нужны четкие границы. Если границы нарушены, нужно уметь исправить ситуацию, например, с помощью извинений и объяснений.
6.3.7 «Анализ рамок взаимодействия» (1974)
Последняя книга, которую Гофман опубликовал в 1974 году, называется «Анализ рамок взаимодействия». Многие исследователи усматривают в этом произведении перелом в социологии Гофмана, однако детальный анализ Р. Хеттлэджа, показывает, что Гофман опирается здесь сразу на все то, к чему привели его более ранние размышления, и включается на этой основе в актуальную социологическую дискуссию, которую он же обогатил своим творчеством.[50] Гофман дал своей книге подзаголовок «Essay on the organization of experience», что можно перевести как «Очерк по организации жизненного опыта». Формулировка подзаголовка является весьма удачной, она наглядно подтверждает, что Гофман продолжает полемику, связанную с феноменологической социологией А. Шюца[51] и этнометодологией Г. Гарфинкеля.[52] Для того, чтобы кратко подытожить содержание этого богатого мыслями произведения, можно воспользоваться собственными словами Гофмана, который пишет: «Для меня здесь речь идет о том, к кому человек может обратиться в определенный момент времени в определенных ситуациях. Сюда обычно относятся другие люди, в том числе и те, которых в данный момент нет на житейской сцене. Я исхожу из того, что люди, которые находятся в определенной ситуации, должны прежде всего решить для себя вопрос: что здесь происходит? Неважно, возникает ли этот вопрос в явном виде, когда действительно непонятно, что происходит вокруг, или он существует в неявном виде на фоне обычной уверенности в жизни. Ответ на него возникает из самих действий людей в ситуации. Исходя из такой постановки вопроса написана настоящая книга, в которой развивается система, на которую можно опереться при ответе на этот вопрос».[53] Под «рамками» понимаются имплицитно следующие или эксплицитно заданные определения ситуации.[54] У Макса Вебера этот вопрос обсуждается в понятии ориентации на совместно подразумеваемый смысл, у Альфреда Шюца — в понятии мотивации социального действия.
Немецкий социолог Зефнер понимает под рамками «формы социальных представлений, с помощью которых члены общества указывают друг другу, в каких узнаваемых, (следовательно и типизируемых) поведенческих комплексах они находятся вместе со своими партнерами по социальному взаимодействию.»[55] Гофман рассматривает партнеров социального взаимодействия с точки зрения того, как они определяют друг перед другом и друг для друга рамки взаимодействия. Эти стратегии, которые, конечно, редко кем осознаются, служат для того, чтобы каждый мог реализовать свою идентичность и предотвращают ее неправильное понимание. Поэтому «внутренняя организация нашего знания о социальном порядке»[56] является в то же время организацией идентичности в повседневной жизни.
6.3.8 «Интеракционный порядок» (1982)
В своем вступительном послании президента Американской социологической ассоциации в 1982 году Гофман, оценивая свое творчество, назвал его «красной нитью» «Интеракционный порядок» (1983 г.) — тему, которая дала название его последнему социологическому произведению, вышедшему в свет уже после его смерти. Интеракционный порядок[57], или порядок социального взаимодействия — это порядок, который существует на межличностном уровне, в ситуации лицом-к-лицу. С одной стороны этот порядок складывается на основе структур, существующих независимо от индивидов, но в то же время он является результатом совместного определения правил социального взаимодействия. Это правила, которые индивиды задают друг другу для того, чтобы показать, кто они такие и, соответственно, кем они не являются.
Как было отмечено выше, Гофман рассматривается здесь как социолог, встревоженный судьбой индивидуальности в современном обществе и поэтому вновь и вновь обращающийся к методам ее защиты в повседневной жизни от угрозы со стороны общества и других людей. «Гофман не считает жизнь просто обманом, в гораздо большей степени речь идет у него об интерактивных мерах предосторожности, о социальных изобретениях, которые защищают ранимых».[58] К этому следует добавить, что обман не является сущностью жизнью, но распознать его порой бывает нелегко. Обратившись к известной книге Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни», можно убедиться, насколько напряженной является социальная жизнь.
6.4 «Представление себя другим в повседневной жизни» — весь
мир лицедействует
Основное допущение книги «Представление себя другим в повседневной жизни» можно выразить одной цитатой и одним лаконичным высказыванием. Цитата принадлежит одному из родоначальников американской социологии Роберту Парку (1864-1944). После окончания учебы, которая привела его в Германию, Парк работал журналистом. Его манера нарочито беспорядочного наблюдения, напоминающего обнюхивание собак, (nosing around) и чрезвычайное любопытство к событиям повседневной жизни оказала существенное влияние на социальные исследования в США. Гофман цитирует высказывание Парка, который пишет: «Не случайно, что слово личность происходит от слова личина, то же, что и маска. Тем самым признается факт, что человек всегда и везде в той или иной мере играет некоторую роль... Мы познаем друг друга в этих ролях; в них мы познаем и самих себя. В том смысле, что маска представляет собой картину, которую мы создаем о себе, исполняемые нами роли тоже являются масками нашей истинной самости — той самости, которую мы желаем иметь. В конечном итоге исполнение роли становится нашей второй натурой и интегральной частью личности. Мы приходим в этот мир индивидуумами, создаем свой характер и становимся личностями».[59]
Вышеупомянутое лаконичное высказывание звучит так: «Подытоживая, можно утверждать, что у человека имеется множество причин, выступая перед другими, ставить под контроль впечатления, которые возникают у других в ситуации, когда он перед ними выступает. Настоящее исследование направлено на изучение некоторых обычных техник поддержания впечатлений, созданных у людей, и на некоторые наиболее частые следствия, связанные с применением подобных техник».[60]
Цитату Парка следует понимать так, что мы выбираем собственную маску не случайно,[61] а предпочитаем ту, которая наилучшим образом изображает, кем мы желаем быть. В этом состоит одна из причин обращения Гофмана к понятию презентации. Рассуждение можно продолжить: речь идет не о том, кем мы кажемся, а том, кем мы желаем казаться, а это уже говорит кое-что о нас самих. Например, философ Фридрих Ницше утверждает, что «все глубокое любит маску».[62] В этом и заключается причина повышенного интереса Гофмана к спектаклю, который каждый день разыгрывается людьми друг перед другом. Однако его интерес не ограничивается искусством исполнения роли, а направлен на послания, которые актеры сознательно или бессознательно посылают друг другу с помощью исполнения ролей. Именно это и увлекает Гофмана, поэтому он уделяет особое внимание сбоям в социальном взаимодействии на житейской сцене. В этом проявляется тот же самый интерес к фундаментальным структурам, которым руководствовался Зигмунд Фрейд при исследовании нарушений речи. Интерес Гофмана направлена на то, что происходит за маской, что происходит до и после презентации. Если еще Ницше указывал, что «иметь уважение «к маске» и не заниматься всуе психологией и любопытством есть дело утонченной гуманности»,[63] то Гофман как раз не согласен отказаться от такого любопытства. Он желает знать, во что и как играют люди. Он почитает маску ровно настолько, чтобы не отдавать особого предпочтения той или иной маске и роли. Предметом его социологии является не моральная оценка роли, а ее «формальный социологический анализ».[64]
В центре внимания книги «Представление себя другим в повседневной жизни» находятся две главы «Представления» и «Техника управления впечатлениями». Мы сконцентрируем внимание в основном на них, так как здесь рассматриваются темы, к которым Гофман вновь и вновь обращается в своей социологии.
6.4.1 Вера в собственную роль
Под исполнением роли (performance) Гофман понимает целостное поведение, которое человек демонстрирует перед другими и которое влияет на других людей.[65] Гофман начинает социологический анализ исполнения роли с постановки вопроса, содержащего двоякое сомнение в искренности поведения исполнителя роли. Обычно отдельный человек, исполняя свою роль, требует от зрителей воспринимать его всерьез. Они должны считать, что «он ведет себя так, как это проявляется внешне». Если ему удается управлять нашими впечатлениями, то мы считаем его хорошим исполнителем роли. Лишь спустя длительное время после «представления» мы в состоянии выйти из-под обаяния его «постановки» и уяснить себе, что это была не реальность сама по себе, а «всего лишь» спектакль. Это первое сомнение, из-за которого мы чувствуем, что некто «разыграл» нас. В этой связи Гофман выдвигает и другую точку зрения на этот вопрос и исследует, «насколько сам актер верит в реальность, которую он стремится вызвать у своего окружения».[66] Благодаря этому второму сомнению мы, вероятно, обнаружим, что актер играет роль не только для нас, но и для себя. Именно в этой связи выше цитировано высказывание Л. Пиранделло о том, что выбор маски не случаен. Точно также считает и Р. Парк, когда утверждает, что маска есть наше подлинное лицо.
Бывают исполнители, которые полностью увлечены исполнением роли и не сомневаются в том, что она и есть подлинная реальность. Бывают, однако, и такие «актеры», которые совершенно не верят в свою роль и при ее исполнении впадают чуть ли ни в цинизм.
6.4.2 Фасад
Гофман называет исполнением роли все поведение на людях. Ту часть исполняемой роли, которая «в общем и заранее известном виде постоянно служит для определения ситуации участниками представления», Гофман называет «фасадом» (front).[67] Фасад представляет собой «стандартный репертуар выражений, который индивид использует сознательно или бессознательно».[68] Сюда относятся, во-первых, «сценические декорации», то есть оформление пространства для выступления, например, квартира, автомобиль или любимое кафе. Во-вторых, «личный фасад», к которому относятся статусные символы, одежда, пол, внешность и манера речи. Наконец, бывает еще и «социальный фасад», под которым понимаются социальные ожидания, связанные с социальной ролью. Например, устойчивые представления о нормах поведения в данном обществе в роли врача или матери.
Во время своей поездки в Польшу президент США Д. Буш вспоминал слова актера и режиссера Вуди Аллена о том, что 90 процентов жизни сводится к тому, чтобы демонстрировать свое лицо. Скорее всего Вуди Аллен имел в виду не просто «лицо», а те самые «фасады», о которых пишет Гофман, и что их демонстрация является исключительно напряженным и утомительным делом. Мы не можем демонстрировать какие угодно фасады, как и не можем выбрать все маски сразу. Это не вопрос количества и качества, а вопрос выбора одного из качеств. Так как фасады всегда обозначают нечто, прежде всего используются те из них, которые способны выразить типичным образом то, что нужно выразить.[69] Гофман полагает, что в ходе своего развития общество научилось «с помощью небольшого числа фасадов выражать большое количество социальных действий». Об этом свидетельствуют, например, результаты исследований Радклифф-Брауна, посвященные системе родства в крупных общинах, в которых клановое деление позволило «создать менее сложную систему идентификации людей и типов поведения».[70]
Редукция к типичным образцам поведения и соответствующим фасадам, известным всем членам данного общества, делает социальные ожидания окружающих более надежными: «чтобы ориентироваться в различных ситуациях, им достаточно знать лишь небольшой набор фасадов и реакций на них».[71] Как уже было отмечено, Райт Миллс метко назвал это явление мотивационным вокабуляром: «Люди различают ситуации с помощью специфических вокабуляров, согласно которым они предвосхищают последствия своих действий».[72]
Отсюда ясно, что выбор и конструкция фасада зависит от ожиданий данного обществе. Это и имел в виду Гофман в понятии социального фасада. Стереотипные ожидания в отношении социального фасада могут привести к тому, что фасад институционализируется, становится независимым от определенных задач. «Фасад становится «коллективным исполнением роли» и превращается в самоцель». Это означает, что исполнитель сложившейся роли должен перенять вместе с ней и определенный фасад: «фасады обычно выбирают, а не создают».[73] Они являются частью «драматической постановки».
6.4.3 Драматургическая постановка
Когда кто-либо выступает на житейской сцене, он рассчитывает на восприятие окружающих. Это касается даже тех, кто скромно держится в тени или даже готов помереть от скромности. Природе человека (conditio humana) присуща потребность быть воспринятыми другими людьми, чтобы вообще подтвердить свою самость перед самим собой. Бесспорно, что своими действиями человек влияет не только на окружающую природу, но и на других людей. Как продемонстрировал Альфред Шюц, даже простое восприятие социального действия, а тем более восприятие восприятия социального действия другими людьми, также является социальным действием. Наблюдение за действиями других людей и знание о том, что за тобой наблюдают со стороны, является импульсом определенных действий. Примерно так можно обрисовать правомерность допущения о драматической постановке действия в теории Гофмана. «Примерно так» в данном случае означает, что соответствующая глава в книге Гофмана имеет весьма расплывчатое содержание. Это отчасти связано с примерами Гофмана для иллюстрации своих мыслей, которые являются слишком абстрактными.
Аргументацию Гофмана можно подытожить следующим образом: когда человек действует на глазах другого, то он выражает при этом еще и нечто иное, а именно, то, что придает действию вполне определенное значение. Гофман называет это «драматической постановкой». Он пишет: «Отдельный человек обычно сопровождает свои действия намеками, которые хорошо подтверждают публике важные для него факты и освещают такие, которые иначе могли бы быть не замечены или остаться в тени».[74] Подтверждения тем самым означают подчеркивание определенного образа, который действующее лицо желает создать о себе. Иногда речь идет даже о создании вполне определенного образа, который желает иметь индивид. Здесь речь идет не о каких-то таинственных действиях, а, наоборот, о действиях, которым мы обычно не уделяем никакого внимания в силу их сугубой обычности. Это можно проиллюстрировать на примере слесаря-сантехника. Часть того, что он выполняет по роду свой деятельности, известно любому, и любой может выполнить часть его работы. Однако чтобы не создавалось впечатления, что его работу может выполнить любой, сантехник, прежде чем приступить к делу, сначала морщит лоб, начинает комментировать заявку с разных точек зрения и т. п. Другая стратегия сантехника заключается в критике работы, выполненной другой фирмой. Тем самым профессиональная квалификация подтверждается с помощью «драматических» средств выражения, что оправдывает высокую стоимость ремонта сантехники и обеспечивает дистанцию по отношению к доморощенным сантехникам.
Драматическая постановка позволяет «превратить невидимые затраты в видимые».[75] Гофман поясняет эту стратегию на примере могильщика. Его работа не видна. Тем не менее, мы знаем, что работа эта совершенно непривлекательна. Мы наверняка не хотели бы ею заниматься. Конечно, это знает и могильщик, и он постоянно подкрепляет эту нашу установку демонстрацией своих неявных затрат, назначая, например, высокую цену на гробы. На самом деле высокая цена на гробы возникает не за счет затрат материала или расходов на заработную плату, а включает в себя некоторые услуги, которые из уважения к близким покойного просто не называют. Проблема трансформации невидимых затрат в видимые существует и для профессий, которые несмотря на престиж в обществе, плохо известны публике, и неясно, в чем конкретно они заключаются. Политики решают эту проблему, указывая публике на свою публичную ответственность, а некоторые ученые — тем, что говорят на непонятном для обычных людей языке науки.
Третью форму драматической постановки можно назвать «замещающим спектаклем». Гофман констатирует, что у многих людей, которые хорошо исполняют свои обязанности, не хватает времени или способностей, чтобы продемонстрировать другим, как хорошо они исполняют свои обязанности.[76] В случае некоторых профессий это обеспечивается высоким гонораром или ставками. На многих предприятиях существуют специальные должности для показа работы тех, у кого она не видна. Именно такую функцию выполняют пресс-службы, которые должны демонстрировать невидимые усилия фирмы, чтобы общественность смогла их оценить.
Понятно, что драматическая постановка предназначена для выражения того особенного, что содержится в социальной роли. Таким образом, речь идет об особенном содержании социальной роли. Однако бывает, что все поведение стилизовано определенным образом. Стилизация понимается здесь в смысле Макса Вебера, который писал о стилизации жизни сословий.[77] Гофман называет такое поведение габитусом.[78] Габитус представляет собой культивирование деятельности, посредством которой устанавливается социальная дистанция.
6.4.4 Идеализация
Драматическая постановка поведения представляет собой «метод, посредством которого исполнение роли «социализируется», т. е. приспосабливается к пониманию и ожиданиям общества, в которым оно происходит».[79] Драматическая постановка поведения обслуживает фасады, известные зрителям. Лишь на этом фоне можно выразить свои особенности. Гофман показывает, что исполнители ролей проявляют тенденцию драматическим образом подчеркивать ценности, которые стоят за их поведением и ожиданиями зрителей. Он называет это явление идеализацией. Его взгляды, конечно, не является новыми. Согласно Чарльзу Кули (1864-1929), на которого ссылается Гофман, «демонстрация окружающим улучшенного, идеализированного аспекта собственного Я»[80] является общечеловеческим свойством. Формы поведения, посредством которых официальные ценности находят образцовое и обязательное выражение, Дюркгейм называет ритуалами. Ритуалы представляют собой «яркое обновление и подтверждение ценностей сообщества».[81] Ритуалы также выполняют функцию идеализации определенных ценностей и их драматического возвышения. Они служат тому, чтобы создавать рамки для определенных ролей, в которых поведение отдельного человека получает вполне определенное значение. Примерами ритуального поведения может быть разыгрывание бедности, в которое порой пускаются богатые люди перед гостями, либо изображение «гармоничной семьи» перед соседями.
Идеализированные представления, по-видимому, играют важную роль при продвижении по социальной иерархии. Благодаря усиленному подчеркиванию социальных ценностей, которые играют важную роль в новом социальном окружении, происходит затушевывание своего происхождения и закрепление нового статуса человека. Статусные символы выражают приверженность к новым ценностям. Проблемы, которые скрыты за фасадом, заботливо скрываются от значимых лиц. «Если кто-либо желает обеспечить соответствие своей постановки идеалам, он должен избегать и тщательно скрывать действия, не соответствующие этим идеалам».[82] Кто постоянно твердит о Шекспире, Шиллере и Пушкине, тот должен скрывать, что вечерами смотрит телесериалы или читает дешевые романы.
Существует множество стратегий идеализации. Так, некоторые выпячивают определенные идеальные стороны своей профессии, хотя на деле преследуют лишь обычные тривиальные интересы. Другие мучительно думают о том, чтобы не совершить какой-нибудь ошибки. Так, врачи всегда скрывают свои ошибки, а многие матери не могут припомнить, чтобы они когда-либо ссорились с детьми. Некоторые все время напоминают, сколько сил они отдают делу, а другие, наоборот, изображают, будто все у них получается походя. Некоторые предпочитают эстетическую постановку, всячески скрывая не очень привлекательные следы ее подготовки.[83] По этой причине человек не любит, когда наблюдают за утренним туалетом, а ресторанах вход на кухню воспрещен.
Идеализация представляет собой решение в пользу определенных ценностей. Однако консенсуса относительно определенных ценностей не существует, их иерархия может меняться, а значит не исключены и конфликты. В случае подчинения нескольким идеалам ориентируются на тот, нарушение которого влечет за собой наиболее жесткие санкции и скрыть его невозможно.[84]
К идеализации относится также создание у определенной публики впечатления, что она является уникальной или хотя бы очень важной. Конечно, при этом большую роль играет контроль со стороны публики. Так, лектор, завершающий доклад словами «Вы самые интересные слушатели, которых я когда-либо видел», должен следить за тем, чтобы не повторять эту фразу в аудиториях, знакомых между собой. Само собой разумеется, нельзя делать один и тот же комплимент в присутствии того, кому он уже был сделан.
6.4.5 Управление впечатлениями
Исполнитель роли обычно уверен, что публика будет правильно понимать тонкие намеки, указывающие «на важные моменты представления».[85] Он не должен ни подавать все на лопате, ни скромничать так, что никто не поймет, чего он добивается. Пользующаяся обычно дурной славой «потеря доброго имени» может оказаться на самом деле очень тонкой драматической постановкой. Кто позволяет себе уронить свое имя, на самом деле уверен, что окружающие кое-что извлекут из этого. Например, некоторым ничего не говорит вскользь брошенная фраза о том, что мы с другом всю ночь говорили о мировых загадках. Заложенная в ней ирония может остаться незамеченной, все сказанное принимается за чистую монету. Следовательно, управление впечатлениями является важной частью социальной драматургии.
Если публика неверно интерпретирует постановку или уделяет слишком большое внимание неудачам исполнителя, возникает опасность иного определения ситуации с ее стороны, не запланированного исполнением. Поэтому исполнитель роли должен всячески избегать вредных для него впечатлений, зная, что одна фальшивая нота портит весь оркестр. Гофман в этой связи выделяет вида группы событий, которые могут привести к провалу всей постановки. Во-первых, это неловкость исполнителя роли. Безобидным примером может быть учитель, который читая классу мораль, вдруг начинает икать. Во-вторых, исполнитель роли бывает увлечен ею либо слишком слабо или слишком сильно. Например, кто рассуждает о безработице легко, как о погоде, проваливает представление перед публикой точно так же, как и тот, кто рыдает при слове безработица. В-третьих, исполнитель роли может пользоваться не теми декорациями или постановка бывает неудачной в целом. Например, кто будучи в трезвом виде на карнавале заявляет, что для него главное — борьба против экспериментов на животных, избрал явно не ту сцену для выступления, или зять окажется в неловком положении, показывая теще «любимого внука», если тот ее не слушается.
Отсюда видно, что презентация является весьма сложным процессом в повседневной жизни. Однако обычно она удается довольно неплохо. Гофман уделяет так много внимания стратегии исполнения роли, случаям его нарушения и неудач лишь для того, чтобы с помощью средств социологии заострить внимание на сложности постановок друг перед другом на «очень тонком льду» повседневных отношений. Это еще лучше видно в случае иной стратегии, которую Гофман упоминает лишь вскользь при анализе постановок. Она называется ролевой дистанцией.
6.4.6 Ролевая дистанция