За свою двухтысячелетнюю историю Церковь пережила немало трудностей, сталкиваясь с разного рода проблемами, как внешними, так и внутрицерковными. Одной из самых распространенных трудностей была борьба с еретическими движениями, претендовавшими на право называться истинно христианскими. Однако одно дело претендовать на это право, а другое дело быть настоящими христианами.
Между прочим, следует иметь в виду, что, хотя ереси можно называть культами, не все культы можно называть ересями. В Новом Завете и раннехристианской Церкви ересью считалось всякое учение, которое было связано с христианством, однако отклонялось от него в понимании важнейших доктрин апостольского учения. Культ может быть ересью другой религии, и не обязательно связанным с евангельским учением.
Не забудем, конечно, что с течением времени Церковь сама во многом изменилась и отошла от простоты евангельского учения. Однако в данном случае мы говорит о движениях вне Церкви, которые общеизвестны под названием еретических.
Исследуя учения еретиков, можно заметить в них важные доктринальные отходы от Библии, в частности от Нового Завета, которые создавали для Церкви такие же проблемы, какие создают для нее сегодня многие религиозные культы. Ниже мы рассмотрим некоторые известные еретические движения в истории христианства и, в частности, движение митраизма, непосредственно не связанного с христианством, но имевшего большое влияние среди римского населения в первые два века христианской эры. Это поможет нам, во-первых, понять, против чего Церковь боролась с самого начала, во-вторых, показать, в чем ереси и культы отличались от учения Церкви, и, в-третьих, увидеть сходство между некоторыми древними ересями и современными культами.
Гностицизм
Самую большую проблему для раннехристианской Церкви представляло еретическое движение гностицизма. Его название происходит от греческого слова «гносис», что значит знание. Люди, принадлежавшие к этой ереси, были известны, как гностики, т. е. знающие. Даже если бы мы больше ничего не сказали о гностицизме, все равно было бы понятно, что это учение и предлагаемый им путь спасения связаны с приобретением какого-то особого знания. Нужно иметь в виду, что сами гностики считали себя христианами.
Исторические данные показывают, что это движение было широко распространенным, спекулятивным и синкретическим. Гностицизм начал усиливаться в конце I в. почти одновременно с распространением христианства и стал сильным противоборствующим Церкви движением во II в. Происхождение его связано с зороастризмом, индуизмом, аллегорическим толкованием Слова Божия и философией Платона. Основой учения гностиков был их догматический дуализм, на котором они создали всю свою систему. Гностики учили, что материальный мир является злом. Лишь мир духовный связан с добром и святостью. Всевышний Бог, будучи абсолютным добром, не является Творцом материального мира. Другой, недобрый бог создал его. Одни гностики под влиянием платонизма называли творца материального мира демиургом, другие — еврейским Иеговой.
Кем был у гностиков Всевышний, они не могли объяснить. Они говорили о нем, как о несравнимом, самодовлеющем, высочайшем и т. д. В идеальном смысле они считали его началом всех начал. Однако в их понятии между ним и физической Вселенной существует длинная цепь промежуточных, нисходящих к материи творческих существ, называемых зонами. Последним из них является ветхозаветный демиург.
Ко Христу гностики относились с уважением, благодаря Его совершенному этическому учению. Но они не могли согласиться с тем, что Сын Всевышнего доброго Бога принял материальную плоть. Они считали, что плоть его не была действительно материальной, а только казалась ею. Слово «казаться» по-гречески произносится «докео». Отсюда понятие докетизма, то есть учения о призрачности тела и телесной жизни Христа.
В связи с докетическим понятием о теле Сына Божия, гностики совершенно иначе понимали Его крестные страдания и смерть. Некоторые из них говорили, что страдания Христа были только кажущимися. Другие полагали, что небесный Логос-Христос сошел на человека Иисуса во время крещения в Иордане, а перед Голгофой взошел обратно на небеса, оставив на страдание лишь человека. Были даже и те, кто считал, что вместо Христа страдал и умер на кресте Симон Киринеянин (Мк. 15:21).
Одним из первых гностиков был Керинф, живший в Малой Азии в конце I в.
«Керинф учил, что мир сотворен не Богом, но некою евангельской силой и что Иисус не был непорочно зачат Девой Марией, а был сыном Иосифа и Марии. Поскольку Он отличался необычайной справедливостью, благоразумием и мудростью, при крещении на Него сошел, посланный Превысшим Началом, Христос, в виде голубя, и тогда он начал проповедовать неведомого Отца и совершать чудеса; на кресте же Христос отлетел от Иисуса, оставив Его на страдания»[8].
Падшее, бедственное состояние человека, согласно гностикам, заключается в пленении души его физическим телом. Для спасения нужно победить власть материи и достичь высшей духовности. Так как материя есть зло, а дух — добро, то никакие физические страдания не могут привести к спасению. Спасение дается путем особого тайного знания.
Гностики делили людей на три категории. На первом, высшем уровне находились пневматики (духовные), на втором были психики (душевные), а ниже всех стояли гилики (земные). Первые считались элитой в гностических церквах, вторые были их рядовыми членами, а люди последней группы не принадлежали к их церквам и рассматривались как язычники.
Последние были настолько безнадежно погибшими грешниками, что о них не стоило даже беспокоиться. Рядовые члены гностического движения пробовали спасать себя верой и добрыми делами. Каковы были их успехи, никто не мог точно сказать. Лишь только члены первого, наивысшего разряда могли спасать себя через особое знание, которое обреталось ими во время совершения тайных ритуалов.
Посвящение в брачные тайны со Христом, исключительного рода крещение, принятие магических имен и специального помазания, через которое обеспечивалось знание Существа — таков был путь искупления. Искаженный взгляд на физический мир привел гностиков к двум противоположным подходам к телесной жизни и половой морали. Многие из них были аскетами, пренебрегавшими естественной заботой о теле, обычными негреховными удовольствиями и браком. Другие же не старались сдерживать себя ни в каком телесном удовольствии, включая безбрачные половые сношения, доказывая, что греховные радости плоти не могут повредить душе.
«Христианская традиция считает основателем христианского гностицизма Симона волхва, но о его отношении к гностицизму мало известно. Более известны такие гностики, как Саторнилий Антиохийский (II в.), Василид, который учил в Александрии приблизительно в 130 г., и особенно Валентин, активно проповедовавший приблизительно между 135 и 165 г., которого с полным правом можно считать одним из самых даровитых мыслителей II века»[9].
Маркионизм
Христианам первых двух веков пришлось много бороться против гностицизма, решая при этом целый ряд важных богословских и организационных вопросов. Особенно это проявилось в жизни Церкви западной части Средиземноморья, где развернулась борьба против ереси Маркиона, учение которого было в основном таким же гностическим, как то, что распространяли другие гностики, за исключением некоторых специфических особенностей.
Маркион был владельцем кораблей и богатым человеком. Он родился в Малой Азии и вначале был правоверным христианином. В 139 г. он прибыл в Рим и примкнул к римской Церкви, причем сделал большое пожертвование в церковную кассу для благотворительных целей. Однако вскоре он отошел от Церкви и организовал свою группу учеников, которым стал проповедовать собственные гностические идеи.
Размышляя над вопросами добра и зла, Маркион решил, что самым лучшим объяснением порядка в мире является гностический дуализм. Однако согласно его убеждениям, существует не один Бог, а два. Первым является высший, милосердный Бог, который открыл себя во Христе, а вторым — гневный Бог-создатель, о котором мы читаем в Ветхом Завете. Второй Бог является Богом не любви, а лишь жестокого правосудия. Он создал мир и дал евреям закон, который учит жить по правилу «око за око и зуб за зуб». Душа человека является искрой высшего, доброго Бога, она стремится к Нему, в то время, как тело, будучи творением низшего Бога, тянет человека вниз. Добрый Бог по своей милости послал в мир Сына Своего Иисуса Христа, явление которого было докетическим, т. е. кажущимся. Христос пришел спасти людей от материального мира, созданного ветхозаветным Богом, и устранить его жестокий закон. Цель Христа заключалась в том, чтобы утвердить на земле высший закон милосердия и любви. Голгофа была откупной платой Христа ветхозаветному Богу. Она дала душам людей право на освобождение от материальных уз. В отличие от обычного гностического понятия о том, что для спасения человеку нужно тайное знание, Маркион считал, что для этого нужна вера в искупительную жертву Христа.
Ввиду своего дуализма Маркион полностью отверг Ветхий Завет и не признавал никакой связи между иудаизмом и христианством. Он составил свой канон Священных Писаний, в который вошли послания ап. Павла (кроме посланий к Тимофею и Титу) и Евангелие от Луки. Причем из этого Евангелия Маркион удалил все ссылки на Ветхий Завет и цитаты из него.
До маркионского канона, никакого канона Нового Завета вообще не существовало, хотя послания апостолов, Евангелия и труды других известных христианских писателей пользовались среди христиан большим авторитетом. Маркион, можно сказать, заставил Церковь задуматься над вопросом, какие тексты должны быть рекомендованы христианам как канонические, помимо Ветхого Завета, признаваемого Церковью. Несмотря на это, установление каноничности Нового Завета шло довольно медленно. К 200 г. христиане считали богодухновенными большинство книг известного нам Нового Завета, но лишь после 367 г. все его книги были окончательно признаны каноническими.
Маркион и его последователи практиковали строгий аскетизм с тем, чтобы усмирять плоть, которую сотворил ветхозаветный Бог. Такой подход к жизни производил впечатление большой святости и преданности Христу и представлял большую опасность для Церкви. Однако маркионизм, как и вообще гностицизм, скоро начал терять силу и в третьем столетии опасность его прекратилась. Предание говорит, что, когда однажды известный христианский епископ и будущий мученик Поликарп Смирнский встретил Маркиона в Риме, то назвал его «перворожденным от сатаны».