Эмоционально-реактивные агрессоры

Некоторые люди, как дети, так и взрослые, обладают ярко выраженной агрессивностью, не связанной с инструментальной направленностью. Они не используют агрессивное поведение, чтобы добиться желаемого, а просто ведут себя агрессивно, потому что обладают высокой эмоциональной реактивностью и легко раздражаются. Очень чувствительные к любому пренебрежению или оскорблениям, они склонны видеть угрозы и оскорбления, которых в действительности не существует, и легко обижаются. Неудивительно, что они склонны неадекватно реагировать на события, происходящие рядом с ними. В результате такие люди бывают не очень-то популярны в обществе.

Доказательства существования двух типов агрессии. Некоторые читатели, полагая, что всякая агрессия по своей природе инструментальна, могут сомневаться в правомерности проводимого мной разграничения. Поэтому, прежде чем глубже рассматривать психологию эмоционально-реактивных агрессоров, обратимся к результатам исследований, указывающих на разницу между людьми, чья агрессия в основном имеет инструментальную направленность, и теми, кто ведут себя агрессивно, потому что склонны обижаться на действия или слова, в которых видят угрозу или оскорбления.

В ряде работ, исследующих поведение мальчиков, учащихся первых и третьих классов, Кеннет Додж и Джон Кой делили детей на агрессоров с высокой реактивностью и тех, чье поведение напоминало инструментально направленное поведение хулиганов. Для этого использовались отзывы учителей. Ребенок считался эмоционально-реактивным, если его учитель отмечал, что «когда этого ребенка дразнят или угрожают ему... он быстро начинает злиться и дает сдачи». Инструментально направленного ребенка характеризовали как угрожающего другим детям и обижающего их, использующего «физическую силу для господства над другими». Некоторых мальчиков легко было отнести к первой или второй категории, но, конечно, встречались и такие дети, которых учителя оценивали как смесь этих типов. Для наших целей мы рассмотрим три категории детей: тех, чья агрессия была главным образом инструментально ориентирована (обозначенные «только с инструментальной агрессией» на рис. 5-5), тех, чья агрессия была в основном реактивной (обозначенные «только эмоционально-реактивные»), и остальных, проявивших оба типа агрессии («инструментально-реактивные»). Мы сравним этих детей с четвертой категорией — мальчиками, которые (по мнению своих одноклассников) вели себя умеренно в социальном плане (обозначены «нормальные»).

Исследователи, в частности, показали мальчикам видеозапись серии из 12 эпизодов, каждый из которых изображал, как один мальчик сбивал кубики другого. Актеры вели себя так, чтобы испытуемые смогли наблюдать три вида сцен: 1) намеренную агрессию, 2) случайную небрежность и 3) эпизоды, в которых намерения фрустрирующего мальчика можно было истолковать двусмысленно. После того как дети просматривали каждый эпизод, каждого по отдельности спрашивали о том, что он видел и как бы отреагировал на такую ситуацию.

Затем Додж и Кой сравнили, как мальчики разных категорий воспринимали сцены на видео. Рис. 5-5 показывает, что все группы детей одинаково точно узнавали изображение намеренной враждебности. Однако когда мальчики не были уверены в том, почему актер сбивает кубики, возникали отличия. В этом случае оба типа эмоционально-реактивных мальчиков — в особенности отчетливо эмоциональные агрессоры — были особенно склонны приписывать актерам враждебность (см. средний отрезок рис. 5-5). Они, по-видимому, были предрасположены интерпретировать двусмысленное поведение как враждебное. Предположительно именно благодаря этой готовности видеть враждебность оба типа эмоционально-реактивных мальчиков — и опять-таки особенно явно эмоциональные агрессоры — на вопрос, как бы они поступили, чаще всего отвечали, что отреагируют той или иной формой агрессии (см. отрезок справа на рис. 5-5) (Dodge & Coie, 1987).

Результаты представляются очевидными. Не все явно агрессивные люди похожи друг на друга. Люди, использующие агрессию главным образом для инструментальных целей — например чтобы доминировать над остальными и контролировать их, — в некоторых важных аспектах отличаются от ярко выраженных реактивных агрессоров, легко распознающих враждебность в других людях или приписывающих другим враждебные намерения. Это не означает, впрочем, что инструментально направленные агрессоры и эмоционально-реактивные не имеют между собой ничего общего. В самом деле, они могут иметь ряд общих черт, и те и другие могут считать, что, оскорбляя своих противников, они действуют адекватно. Тем не менее люди, часто использующие агрессию для достижения своих целей, скорее всего будут думать, что их агрессия приведет к положительному результату (Dodge & Crick, 1990; Perry, Perry & Rasmussen, 1986).

Обработка информации и атрибуции в эмоционально реактивной агрессии. Данные, полученные Доджем и Коем, вполне согласуются с моделью обработки социальной информации при агрессивных стычках, но в то же время показывают ограниченность ее формулировки. Этот анализ стоит рассмотреть детально, так как его результаты можно применить ко многим (хотя и не ко всем) склонным к насилию людям(см.: Dodge, 1982).

Чтобы понять эту модель, сначала представим себе основной эпизод, демонстрировавшийся детям в исследовании Доджа и Коя: один мальчик сбивает ногой кубики другого. Предположим, что ребенок, наблюдающий эту сцену, хочет понять происшедшее. Согласно модели Доджа, первое, что он должен сделать, это исследовать ситуацию и правильно найти все имеющиеся информативные сигналы. Мальчик может вглядываться в выражения лиц актеров, пытаться определить какие-то невербальные сигналы, указывающие на отношения и намерения актеров. Некоторым лучше удается воспринимать невербальные сигналы, хотя в ряде случаев эти сигналы настолько очевидны, что угадываются безошибочно. Как видно, все четыре типа мальчиков в работе Доджа и Коя одинаково точно идентифицировали очевидные признаки преднамеренной враждебности.

Как только ребенок обнаруживает имеющиеся информативные сигналы, он должен их интерпретировать. Именно этот шаг особенно подчеркивается в модели Доджа (хотя и другие когнитивные процессы также признаются). Особое внимание Додж уделяет интерпретациям и атрибуциям агрессивных детей. В рассматриваемой нами работе интерпретации эмоционально-реактивных агрессоров и атрибуции, отображающие их концепцию социального мира, полны враждебности. Когда мотивы фрустратора были неясны, эти дети, как правило, считали, что он собирается обидеть другого ребенка.

После какого-то осознания события человек должен представить возможные реакции па ситуацию, выбрать определенный ответ и совершить действие. Предположительно человек сначала думает о различных возможных способах реагирования на то, что случилось. Не все люди видят одинаковые альтернативные реакции. Тогда как наиболее хорошо адаптирующиеся люди, столкнувшись с проблемной ситуацией, понимают, что они могут отреагировать по-разному, люди с явно выраженной агрессивностью обычно представляют себе только одну возможность (ударить, например), если считают, что с ними намеренно обошлись несправедливо. Кроме того, отчасти из-за их ограниченного репертуара реакций на межличностные трудности, отчасти из-за тенденции доминировать, склонные к насилию люди реагируют агрессивно, когда считают, что им угрожают или дурно обращаются, и часто предпочитают нападать на предполагаемого обидчика. Эмоционально-реактивные агрессоры в исследовании Доджа и Коя обнаружили свои агрессивные наклонности, выбрав агрессивную реакцию, так же как и враждебную атрибуцию. Полагая, будто они заметили враждебное отношение, такие дети решили, что наиболее подходящей реакцией на агрессию станет их собственная агрессивность.

Ограниченность модели обработки информации. Анализ обработки информации Доджа идентифицирует несколько важных аспектов психологии эмоционально-реактивных агрессоров: их тенденцию 1) интерпретировать двусмысленные действия как враждебные и приписывать другим агрессивные намерения, 2) представлять относительно мало возможных вариантов ответной реакции па треножные ситуации, кроме агрессивной, 3) считать, что на враждебность других людей надо отвечать агрессией. Очевидно, что эта формулировка не учитывает некоторых важных соображений и не может адекватно объяснить поведение всех очень агрессивных людей.

Во-первых, данная модель уделяет мало внимания другим когнитивным процессам, отличающимся от враждебной интерпретации и атрибуции. Важно признать, что мысли склонных к насилию людей обычно приобретают агрессивную направленность, когда тс встречают стимул, имеющий агрессивное значение¹. Как я отмечал раньше, у таких людей возникают агрессивные представления, когда они слышат слова, ассоциирующиеся с агрессией, видят оружие, драку на экране телевизора или наблюдают за конфликтом сверстников. В результате в их сознании возникают воспоминания, связанные с агрессией, чувства VI тенденция к действию; если обстоятельства благоприятны для насилия, то все это может привести к непосредственному проявлению агрессии.

_____________

¹ См., в частности: Geen & George (1969); Simpson & Craig (1967). Когнитивные процессы, включенные в поведение этих людей, имеют отношение и к другим вещам, а не просто связаны с атибуцией.

Формировать склонность к агрессии могут и мыслительные процессы более длительного характера. Роуэл Хьюсман и Леонард Эрон высказали мысль о том, что многие из склонных к агрессии детей воспроизводили в своем сознании агрессивные стычки, которые они часто видели по телевизору. Мальчики этого типа, вероятно, то и дело думают о насилии, изображенном на экране, возможно, представляя самих себя героями фильма и воображая, что побеждают своих врагов. Когнитивное воспроизведение, возможно, помогает таким детям приобрести агрессивные паттерны поведения (Huesmann & Eron, 1984).

Во-вторых, на реакцию ярости у людей, склонных к эмоциональной агрессии, влияет не только их способ обработки информации, но и другие факторы. Эмоциональные агрессоры не только быстро приходят в сильное возбуждение, часто им также недостает самоконтроля. Как теперь принято считать, точка зрения Доджа недостаточно учитывает то обстоятельство, что эмоционально-реактивным агрессорам часто не удается себя адекватно сдерживать. Этот пункт заслуживает более детальной разработки.

Отсутствие надлежащей сдержанности может привести к потере контроля над мыслями, так же как к неспособности сдерживать свои моторные реакции. Несколько лет назад Додж высказал предположение, что очень агрессивные мальчики, которых он изучал, приписывают враждебность другим, потому что они, как правило, не подавляют свои атрибутивные идеи. Когда кто-то беспокоит их, они, так сказать, не улавливают собственных мыслей и не дают себе возможности представить другие возможные интерпретации поведения человека, который их беспокоит (Dodge & Frame, 1982).

Кроме того, из-за их в целом слабого подавления агрессии эмоционально-реактивные люди не всегда могут сдерживать свою речь и не удерживаются от реакции на действия, воспринимаемые ими как оскорбления. Бывали ли вы когда-либо настолько рассержены, что в гневе выпаливали какое-нибудь недружелюбное замечание, хотя ваш рассудок отчасти побуждал вас сдержаться? Несмотря на то что тихий внутренний голос предупреждал вас: «Не говори этого», вы все-таки высказывались вслух и потом сожалели об этом. Я предполагаю, что эмоционально-реактивные агрессоры часто проявляют этот вид недостатка самоконтроля, когда приходят в сильное возбуждение.

Помимо недостаточного сдерживания вербальной агрессии, этот тип людей, пожалуй, не может подавить в себе стремление к физической агрессии. Они могут импульсивно наброситься на человека, обидевшего их, независимо от возможных последствий. Джимми, например, действовал именно таким образом, когда напал на полицейского, потому что разозлился, что тот не дал ему войти на дискотеку¹. Более того, из-за слабой способности к самоограничению реактивно-агрессивные люди порой становятся неспособны контролировать себя, стоит им только вступить в агрессивное взаимодействие. Они продолжают атаковать — ругаются, толкаются или бьют кулаками, забывая при этом как о возможном наказании, так и о просьбах окружающих. Часто практически невозможно заставить их остановиться (см., например: Patterson, Dishion & Bank, 1984).

____________

¹ Додж в книге Dodge & Crick (1990) также указывает на распространенную у агрессивных детей неспособность сдерживаться, когда их злят и раздражают сверстники.

Ранее я уже упоминал, что эмоционально реактивные агрессоры могут приходить в очень сильное возбуждение. Если бы мы могли измерить ощущения людей при столкновении с фрустрацией, угрозой или откровенным вызовом, то я предполагаю, что эмоциональные агрессоры в среднем показывали бы на нашей шкале максимальное ощущение неудовольствия — сильную физиологическую и экспрессивно-моторную реакцию и сильную реакцию воображения. Все эти реакции отличались бы агрессивной природой. Шкала гнева, наподобие шкалы признаков состояния гнева Шпилбергера, описываемая раньше в этой главе, не только оценивает готовность людей прийти в состояние злости, когда их провоцируют, но еще и показывает интенсивность их чувств в этом случае. Пожалуй, важно измерить эту интенсивность.

Если я прав в том, что неприятные чувства имеют тенденцию порождать как агрессивное побуждение, так и ощущение злости пропорционально силе ощущаемого неудовольствия, то станет очевидно, что действительно исчерпывающая теория эмоциональной агрессии должна принимать во внимание эту эмоциональную интенсивность. С моей точки зрения, атрибутивная модель не уделяет достаточно внимания индивидуальным различиям в этом плане и не учитывает вероятность того, что реактивные агрессоры склонны к сильным эмоциональным реакциям.