Первая половина XXI века в Европе прошла под знаменем неолиберализма, политкорректности и толерантности. Это был закономерный итог многовековой работы сотен и тысяч гуманистов разных стран, они пронесли сквозь концентрационные лагеря идеи свободы, выстрадали идеи равенства и с оружием в руках отстояли идеи братства, чтобы затем подарить их миллионам. Но миллионы не сумели ими должным образом распорядиться, и Европа погрузилась в пучину межнациональных конфликтов, межэтнических разборок и межрелигиозных войн. Официально эти войны не объявлялись, но велись постоянно с чудовищными потерями с обеих сторон. Старый свет сотрясали громогласные террористические атаки, тайфунами проносились по странам социальные бедствия, бессмысленные идеологии опустошали целые регионы, и повсюду как отравленные шипы вонзались в землю Европы мечети.
И вот обжигающе ледяной и беспросветно снежной зимой 2053 года в Мюнхене в той самой пивной "Бюргерброй", где сто тридцать лет назад, но за другим столиком некто Адольф Шикльгрубер стреляя из револьвера в воздух призвал забулдыг идти наперекор Верденской республике, собрались пятеро человек. Для конспирации они именовали себя исполнителями, объясняя это тем, что они всего лишь исполняют свой долг, а не утоляют гнев. Позже, они придумали девиз, который был золотыми буквами написан на стене зала, в котором заседал Верховный Совет Земли: "Без гнева плати долг, за добро добром и кровью за кровь". Пятеро в пивной создали Орден Исполнителей, схожий с рыцарско-монашескими орденами средневековья. Главный из них составил что-то вроде манифеста, в коем обозначил принципы, цели и задачи ордена.
|
|
"Человек по своей природе несовершенен, - гласил манифест. - И посему все прекрасные идеи гуманизма и равноправия ему пока бесполезны и даже вредны, ибо как не дано скоту постичь бесконечность Вселенной и абсолютную мудрость и доброту Творца, тако же и человеку по немощи его не дано жить в мире и взаимопонимании с ближним своим. Ежели ребёнок лезет пальцем в розетку или пробует спиртное, его надлежит оградить от того, чем он ещё не в состоянии управлять. Как нельзя сажать младенца за руль автомобиля, тако же нельзя доверять неотесанному мужлану управление государственной машиной."
"Человек слаб, - писалось далее. - Но не безнадёжно. Имея грамотных и честных наставников, человечество может сколь угодно долго совершенствоваться, попутно достигая уровня, когда оно будет в состоянии разумно и без вреда для себя воспользоваться плодами свободы, равенства и братства. А учить людей жить свободными есть священный долг всякого, кто хоть чем-то выше обывателя."
"Прежний Мировой порядок завёл нашу цивилизацию в исторический тупик - нам нужен новый Мировой порядок. Основою нашего порядка будет вера Христова, католическая, православная - не столь важно, главное чтобы она проповедовала добродетель и шла из самого сердца. Единая вера может быть распространена насильственным путём, но миссионерам надлежит чаще прибегать к силе слова, нежели оружия."
"Никто не должен управлять планетою единолично, необходим совет из выбранных людей, во главе которых будут пятеро, дабы они не могли разделиться на два лагеря пополам и всегда и при любых обстоятельствах все вопросы решал консенсус."
|
|
"Наука не должна подчиняться человеческой прихоти, она обязана добывать знания для последующих поколений, осваивая окружающий мир, уходя всё дальше от Земли."
Манифест привлёк немало людей на свою сторону, после чего в Германии вспыхнуло восстание. Восстание быстро захлебнулось бы, но те пятеро сидели не за тем столом, за которым сидел Гитлер, да и цели у них были куда более чистые и возвышенные. Успех сопутствовал мятежникам и вскоре они с триумфом вошли в Берлин. За год им удалось заручиться союзом Швеции, Чехии и России и на штыках они пронесли свой манифест по всей Европе, без злобы казня вероотступников и восстанавливая поруганные святыни.
В 2060 году на Рождество было веселье и ликование от Лиссабона до Магадана, от Шпицбергена до святой горы Афон. Европа была свободна! Но радость была преждевременной. Лишившись нефтяных месторождений в Африке и Азии, европейцы стали замерзать. В городах началась чума, косившая и без того немногочисленное население старого света. Но помощь пришла оттуда, откуда её никто не ожидал. Весной исламские лидеры объявили священную войну - джихад - всем, кто осмелился восстать против них. Перед лицом общего врага люди сплотились и восемнадцать долгих и тяжёлых лет обороняли землю своих прадедов, землю, которую так не ценили их деды и отцы.
Со временем Европа крепла, нашлась достойная замена нефти и газу, начали строиться первые термоядерные электростанции, человек ступил на далёкие планеты, на ближних появились постоянные базы землян. Огромные деньги, уходившие прежде на развлечения, нашли себе применение в дерзких и амбициозных проектах. Хоть люди жили скромно, знавали голод и нехватку энергии, пахали на лошадях и волах, каждого грела мысль о том, что мир велик и прекрасен, все были уверенны в справедливости такого положения вещей, ибо ещё в детских садах детям говорили, что так правильно и скромная жизнь в трудах угодна Богу и дети охотно верили.
|
|
А управляла всем немусульманским миром элита, которая, свято следуя манифесту, преданно служила простым людям, денно и нощно оберегая их от напастей, за что пользовалась известными льготами и поблажками. Если человек угрожал обществу, его могли изолировать или даже убить - и никто не думал судить убийцу. Со временем функции разделились между пятью Высшими Исполнителями, они стали называться: Исполнитель Жизни, Исполнитель Смерти, Исполнитель Знаний, Исполнитель Веры и Исполнитель Милосердия. В 2125 году Исполнителем Знаний был Иван Кирвис, директор ХИИЧ, Исполнителем Жизни был Олег Магарин, Исполнителем Смерти Арвидос Цермес, Исполнителем Веры Джа Волшек, а Исполнителем Милосердия Джек Кромек. Все они обладали огромным авторитетом в мире, в распоряжении их были армии прекрасно обученных воинов, готовых по их повелению ринуться на врага. О, это были не обычные солдаты. Каждый из них был боевая единица сама в себе, они могли практически всё, и карающая рука правосудия настигала любого, где бы он не прятался... Ну, почти любого.
Но всему своё время, не так ли?..
Часов 25 минут).
Человеку свойственно совершать глупости. То невзначай обидел, то просто вниманием обделил... Да мало ли что. Бывает, что тот, кого обделили, уже забыл или даже не заметил, а тот, кто обделил, ещё долго чувствует неудобство, порою неосознанно. Это хороший признак, значит, совесть ещё есть и не всё потеряно. Впрочем, всё только впереди.
Павел весь вечер отчаянно подавлял в себе чувство вины перед родителями. Подросток перелез через спящих друзей, вышел под отрешённо мерцающие звёзды и закурил. Дым от сигареты медленно поднимался вверх, это означало, что завтра будет хорошая погода. Звёзды равнодушно глядели на Павла, они так глядели так уже тысячелетия на добро и зло, на войны, обманы, бессмысленную и осмысленную жестокость, которая от этого становилась более дикой, звёзды одинаково глядели с непостижимых высот на печи Освенцима и пряничные дома древнего Константинополя. Не было им дела и до пацана, который убежал из дома, чтобы воевать против мира, который так мучительно долго строили и который казался ему несправедливым.
Павел почувствовал, что ему кто-то положил руку на плечо.
- А, Зоська... Не спится?
- Я видела странный сон, будто мы вместе плывём на лодке, а впереди водопад. Ты говоришь: поплывём назад или вперёд? Я говорю, как мы поплывем, если мы связаны? А ты говоришь: сами связались, сами и плывём. И тут мы падаем вниз, и я проснулась... А тебя рядом нет... Мне страшно, Паша...
- Ну-ну, детка, не бойся, я с тобой... Даже если придётся падать в водопад.
- Ты меня согреешь?...
- Да, крошка...
Час 13 минут).
- Сволочи! - рявкнул сонный Дуврлявичаус, с размаху ударив телефонной трубкой по аппарату. - А ещё разведка... Всех разгоню, под трибунал отправлю!
- Ваше высокопревосходительство, вас вызывают по "белой" линии.
- Кто? - уже спокойнее спросил президент. "Белой" линией пользовалась только элита и при крайней необходимости.
- Пан Кирвис просит аудиенции.
- Соедините.
- Виктор Степанович, простите, что вырвал из объятий Морфея, но дело больно важное.
- Я в курсе, Иван Анатольевич, мне уже доложили.
- Да? Отлично, тогда ближе к делу. Что вы намерены предпринять?
- Иван Анатольевич, я даю вам слово, что все виновные понесут заслуженное наказание.
- Не надо, Виктор Степанович. Во-первых, они уже работают, искупая вину, а во-вторых, тут есть и наша с вами вина, не будем же мы как унтер-офицерская вдова, а? Тут не надо искать, кто виноват, надо решать, что делать. Поиски поисками, не сегодня-завтра детей найдут, они плохо знают лес, да и наши люди не лыком шиты. Найдут. Но, как известно, чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят. Так что надо разобраться, почему они не хотят перевоспитываться. Послезавтра конференция в Авиньоне, будут все наши, - профессор засмеялся. - Ну, вы меня поняли... Спокойной ночи, увидимся в Авиньоне.
АВИНЬОНСКАЯ СВОБОДА.
Древний французский город Авиньон прославлен тем, что едва не послужил причиной раскола в римско-католической церкви. Лишь решительность верующих и осторожность французских королей отсрочили раскол западного христианства. Сейчас город выглядел почти как в те времена, когда один Папа спорил с другим, кто из них является настоящим "викарием Христа" и "рабом рабов Божьих", но многие стражники были вооружены автоматами, а возле ворот дворца стоял БТР с тяжёлым пулемётом.
Делегаты неспешно рассаживались в зале, причём ни какого порядка не было, все садились, где удобнее. Ежи и Ядвига Ольшевские тоже участвовали в конференции, но им дали синие картонки, что означало: кое-что мы вам расскажем, а об остальном сами догадывайтесь. Проныра сел рядом с ними, но со стороны Ежи и стал знакомить брата и сестру с присутствующими.
- Ивана Анатольевича вы уже знаете, Кромека тоже.
- И Волшека, - добавила Ядвига.
- Вы с ним встречались? - удивился Проныра.
- Да, мы тогда ездили в Лагрекс. Там у нас была пара встреч, при забавных обстоятельствах...
- А, ясно. А видите того седого человека маленького роста? Это сам пан Арвидос, ему палец в рот не клади, он Исполнитель Смерти!
- А что значит Исполнитель Смерти? - настороженно спросил Ежи. - Типа палач?
- Почти. Если надо кого-нибудь устранить, зовут его. Но чаще он сам приходит, - сказав это, юноша вздрогнул. - Вы как хотите, но я видел, что делают его люди и мне не по себе от одного его вида.
- А по-моему ты зря его боишься, вон какой добрый и весёлый дядька.
- Это он сейчас такой, но у него сотни лиц. У него есть сын, ему семнадцать лет, он убийца, пан Арвидос готовит его себе в преемники.
- Жуть. И как же мы только живём в таком мире?
- Наш мир прочен не потому, что безопасен, - веско возразил Илья. - А потому что находится в равновесии. Как в природе. Ведь в природе ни зла, ни добра попросту не существует, есть правильно и неправильно, этим мы и руководствуемся.
- И действует?
- Как видишь, да.
- А кто пятый Исполнитель?
- Вон тот человек с сосредоточенным лицом, он и есть пятый Исполнитель.
- А ваш директор - главный?
- Нет, тут главного нет и быть не может... Прости, сейчас начинается, в перерывах договорим.
В это время на трибуну вышел Кирвис, сейчас он был без мундира, но с колодкой медалей, четырьмя серебряными и одной золотой звёздами на пиджаке. Директор ХНИИЧ щёлкнул пальцем по микрофону и заговорил:
- Дорогие коллеги. Полагаю, все в сборе и мы можем начинать.
Зазвучал гимн, и все поднялись со своих мест, бывшие в военной форме благоговейно поднесли два пальца к фуражкам. Как ни может показаться странным, гимном Земли была Марсельеза, из века в век призывавшая и призывающая бойцов на защиту своей семьи, своей страны, своего мира и всего того, что дорого. "Вперёд, неустрашимые!" - звала песня, и все проникались чувства глубокого патриотизма, теснейшей сплочённости и готовности дать отпор любому врагу, который только посмеет посягнуть на их священную родину. О да, пусть трепещет враг, ибо дни его сочтены. Зря негодяй Кальдер бросил опрометчивый вызов всему человечеству, скоро он об этом пожалеет. Тако же будет со всяким другим. Вперёд, бойцы, к победе, мы всегда победим, ведь с нами Всевышний...
Гимн закончился, и делегаты сели на свои места. Ядвига посмотрела на лица Проныры и брата, глаза юношей светились желанием сражаться с подлым врагом до полного и безоговорочного поражения оного.
А тем временем Кирвис обвёл взглядом присутствующих и, видимо, оставшись доволен произведённым гимном эффектом, сказал:
- Дорогие коллеги. Вы и так прекрасно знаете, зачем мы тут все сегодня собрались, так что нет никакой нужды повторять то, что нам и так известно. Вопрос в том, что же мы будем делать? Только вот наш институт попрошу подключать к делу с одной маленькой оговоркой: у нас в Военном отделе образовалась небольшая дырочка, и через эту дырочку Кальдер получил кое-какую важную информацию о наших действиях. К счастью, резидент выявлен и, хоть ещё не схвачен и даже от работы не отстранён, давать мы ему никаких важных заданий не будем... Ну, вы понимаете. Вот, собственно говоря, то, что мы имеем на сегодняшний день. Результаты невысокие, очень даже невысокие, но всё в наших руках. Итак, к микрофону вызывается... Так, где тут записывались... Ага, Виктор Дуврлявичаус, его высокопревосходительство господин президент Белорусской Народной Республики. Регламент пятнадцать минут.
Дуврлявичаус поднялся со стула, выплыл на трибуну, французские гвардейцы по бокам зала взяли сабли на караул, а когда президент подошёл к микрофону, опустили "вольно".
- Проше панства, - произнёс он.
- Как у нас, - шепнула Ядвига.
- Ещё бы, вы долго жили в одной стране, - шепнул в ответ Проныра.
- Я понимаю, как нам сейчас трудно идти против СТМ, зная что это всего лишь дети. В годы моей бурной юности, когда наша страна сбрасывало тяжкое ярмо авторитаризма, со мной происходило почти то же, только строго наоборот. Но здесь другое дело. Мы идём не против детей, господа мои. Мы идём против тех, кто подло и трусливо скрывается за их спинами, надеясь получить часть добычи и меч убитого товарища.
Ядвига краем глаза заметила, что человек, которого Проныра представил им как пана Арвидоса сделал какое-то движение рукой. Приглядевшись, девушка поняла, что он похлопал по плечу сидевшего рядом белобрысого парня и значительно поднял палец вверх, а парень понимающе закивал льняной головой. Гангстеры понимали друг друга без слов.
- Нам необходимы санкции допросить детей, они могут вывести нас на след своих учителей и даже самого отвратительного прислужника нечистого, этого жреца чёрной магии Кальдера.
В зале раздался одобрительный гул, но над ним как скала поднялся голос:
- Позвольте, а как же вы собираетесь допрашивать детей? Уж не Нюрнбергской ли девой?
Одобрительный гул споткнулся, кое-кто подавился смехом.
- Напротив, монсеньор, - возразил Дуврлявичаус, следовательно, возразивший был из духовенства и носил сан не ниже епископа. - Как говаривал профессор Преображенский, террор никогда ни к чему хорошему не приводил. Лаской надо действовать, лаской.
- Ну и как же солдаты будут использовать ласку? - снова спросил тот же голос и Ядвига смогла как следует рассмотреть говорившего. Это был мужчина лет сорока в малиновой мантии и шапочке кардинала, восточная внешность его указывало на то, что прибыл он из юго-восточной Азии. При его словах Джа Волшек замер, что говорило о его интересе к словам кардинала. - Или ваше высокопревосходительство изволит говорить о звере ласке, которого будут натравливать на детей, дабы заставить их говорить?
- Ага, а они: "Пытай меня, проклятый фашист, но не скажу, где прячутся партизаны", - раздался голос пана Арвидоса.
- Друзья, я очень ценю ваш юмор, но сейчас дела обсуждаются совсем не шуточные, - натянуто улыбнувшись, ответствовал Виктор Степанович. - В перевоспитании детей большую роль сыграете как раз вы, ваше высокопреосвященство, да и духовенство в целом. Мы отправим детей в разные монастыри, чтобы там, не без чудесной трудотерапии, они превратились в обычных детей.
- В винтики, - буркнул кто-то непосредственно за спиной Ядвиги.
- Да, в винтики, - громко сказал Дуврлявичаус. - А что? Это неизбежно, любой системе нужны винтики.
- Но мне кажется, - осторожно заговорил кардинал, - что вы не совсем правы. Вам известны побочные эффекты быстрого воцерковления?
- Предположим, что нет, - уклончиво ответил Дуврлявичаус.
- Регламент! - зашипел кто-то.
- Да ладно, дело действительно не шуточное, - отмахнулся кардинал. - Дети пребывают в грехе и не ведают своей греховности. Но когда перед их внутренним взором предстанет то болото, в котором они по уши сидят, они могут не выдержать. Возможно, самые слабые даже покончат с собой.
- Покаявшись, они обретут счастье.
- Нет.
- А Офелия?
- А что нам известно об Офелии? К тому же это литературный герой, а Шекспир, оказывается, был неграмотен.
Дуврлявичаус недовольно запыхтел.
- Хлюпиков и слюнтяев я в расчёт не беру, - когда он заговорил вновь, в его голосе почувствовалась сталь. - Мы их отсеем на раннем этапе.
- А тех, что убежали вы куда определите? - спросил пан Арвидос и все напряглись.
- Куда? - переспросил Дуврлявичаус уже нормальным голосом. - Ну, уж точно не к вам, любезнейший пан Арвидос!
- Слабым детям можно объяснить, к чему приведёт суицид!
Проныра глянул на Чернявина, взглядом спрашивая, можно ли Ольшевским это всё слышать, но начальник кивнул и юноша успокоился.
- Да что ты им объяснишь, они же тупые!
- Сами вы, батенька, тупой.
- Вот что я скажу, дети для современной науки - терра инкогнита, никто не знает, как у них душа устроена.
- Во-во, а ещё есть детки, которые суть такое гэ, что чуть тронь - и такое вэ от этого...
- Ну, уж вы это про своих детей говорите, - заметил пан Арвидос. - Мои дети нормальные.
- Это потому что они у тебя такие же бандиты, как и ты сам!
- Да все мы тут хороши.
- Господа, давайте соблюдать порядок.
- Тишину! Прошу, установите тишину!
- В целом, мне ясно предложение Виктора Степановича, равно как и ваши на него возражения, - заключил Кирвис. - Но поскольку регламент был превышен вдвое, нам придётся, выслушав ещё одного докладчика, отправиться на перерыв. Слово для возражения предоставляется Хельге Шумберг, её превосходительству канцлеру Германии.
Шумберг прихватила с собою папку с торчащими из неё листами бумаги и, выйдя к трибуне, положила её перед микрофоном.
- А мне возражать нечего, я полностью разделяю мнение господина Дуврлявичауса.
- Приехали, - пробормотал Никитин. У него на лацкане пиджака висел микрофон, поэтому его услышали все присутствующие на конференции.
- Считаю необходимым заметить, - укоризненно сказала Шумберг. - Что сложилась чрезвычайная ситуация, а в чрезвычайных ситуациях действенны только чрезвычайные меры. Мой коллега только что предложил самые что ни на есть чрезвычайные и, должна подчеркнуть, весьма действенные меры. Отрубить голову дракону - и он не опасен.
- Тут ближе сравнение с гидрой, - заметил пан Арвидос. - Отрубишь одну голову, а взамен вырастают пять.
- Так что вы предлагаете?
- Я записывался, после перерыва скажу.
- Хорошо, мы подождём.
- Я предпочитаю выслушивать сначала других, - коварная улыбка скользнула по его губам.
- Спасибо... Честно говоря, я рассчитывала на несколько другую вашу реакцию. Мы готовили план, как победить так называемый союз тайной магии, а вы, похоже, придерживаетесь другой позиции... Не поймите превратно, но это действительно настораживает.
В зале раздался сдержанный смех.
- Никак нет, - смутился Кирвис. - Просто мы надеемся не прибегать к крайним мерам, там к Нюрнбергской деве, раскалённому лому, поножам господа бога... Это только в том случае, если более мягкие меры окажутся бессильны. Вспомните, как обычно ловят преступника. Сначала вызывают наряд, потом ещё наряды, затем спецназ, вертолёт, службу безопасности, армию... Вот так и в нашем случае надлежит действовать. Кстати, мне сейчас что-то подсказывает, что пришло время сделать перерыв двадцать минут.
В коридоре Проныра сказал Ольшевским, что ему срочно надо отойти, и оставил их возле рукомойников, где они невольно подслушали разговор комиссара Вражек и кого-то из людей Магарина. Комиссар вышла из уборной и тщательно мыла руки, а агент подошёл к ней и приветливо спросил:
- Слышали, Кирвис сравнил нас всех с вами?
- Забавно, - отозвалась комиссар, вытирая локтем лоб. В этот момент она была очень похожа на обыкновенную уборщицу в не совсем чистом помещении. - По-моему, это нам приказ действовать.
- А мне кажется, что было бы неплохо скооперировать. Как вы считаете?
- Не вижу, почему бы благородным донам не скооперировать? - пошутила Вражек. - Тем более что такой благовидный предлог.
- А что вы думаете о детях?
Комиссар задумалась.
- Это правильный, хотя и не простой вопрос.
- Согласен, простые вопросы задают школьникам!
- В первую очередь надо найти причины такого их поведения. Какими они могут быть, по-вашему?
- Юношеский максимализм?
- Возможно.
- Непонимание со стороны родителей и чрезмерное понимание и даже восхищение со стороны товарищей.
- Простите, а с чем это едят? - усмехнулась комиссар.
- О, с этим сталкивался любой родитель.
- У меня нет детей.
- Виноват. Это когда родители заняты на работе целый день, приходят усталые как собака, а дома бардак и дети требуют к себе внимания. Потом они хотят, чтобы им родители объяснили, почему ветер дует, почему нельзя совать палец в розетку, откуда берутся дети, как починить велосипед, как построить скворечник, что нужно брать с собой в поход и как себя вести на первом свидании. Много что. А родителям времени вечно не хватает, они вымотаны как черти и мечтают об отдыхе. Тогда дети всё это узнают от сверстников, если не хуже. И информация эта отнюдь не самого лучшего качества. А учителя потом удивляются, откуда это у таких на вид благополучных родителей такие неблагополучные дети. А на самом деле, неблагополучные дети - это неблагополучная семья, неблагополучная семья - неблагополучная страна, неблагополучная страна - неблагополучное человечество! А они ещё хотят, чтобы инопланетяне летали к ним в гости.
- Так они уже улетели.
- Ага, дяденька милиционер отвернулся - можно похулиганить? Да и у них наверняка не без этого.
- Да... Но неужели, всё так плохо?
- Нет, не всё. Есть и благополучные семьи. Но их редко. Есть внешне благополучные, их значительно больше. Но что из этого получается известно. Чекатилло тоже был из хорошей семьи.
- Ага, это уже о детской агрессии?
- Да. Почти в каждом дворе есть великовозрастный мерзавец, вокруг которого вьётся детвора поменьше. У этого мерзавца, разумеется, своя "трудная" биография, или он сам сидел на малолетке, или кто-то из его родичей уголовник, сам он ботает по фене и слывёт среди глупых наивных детишек эдаким полубогом. И они ему во всём подчиняются и пытаются подражать. Вот видят, что он пьёт пиво, и несколько пятиклашек покупают бутылку в киоске, выпивают и потом с гордостью рассказывают приятелям, как они вместе заблевали всё парадное. Или увидят, как этот идиот от избытка гормонов где-нибудь с девушкой начнёт микробами меняться, а они туда же, если не хуже... И потом хвастаются, кто первым начал и у кого больше девок было. А девчонки хвастаются кто, какая б...
- Но ведь не везде же так.
- Да, не вежде. Но для этого нужно иметь очень сильный характер или никуда не ходить из дому. Кажется, это называется чушпаны.
- Батаны, - поправила Вражек.
- Может быть. Есть нормальные дворы, но их ещё поискать... А ещё бывают умелые люди, но их вообще днём с огнём искать надо.
- А какое решение?
- Дуврлявичаус предлагает ликвидировать верхушку СТМ, тем самым лишить его руководства. Затем по очереди вылавливать шайки и отдавать их на перевоспитание в монастыри. Раньше с душевнобольными так и делали.
- А родители?
- Родителям можно объяснить, да и в крайнем случае можно прибегнуть к ювенальной юстиции. Другое дело, если на смену ликвидированному руководству придёт новое и ещё хуже, если это новое руководство будет состоять сплошь из детей... Куда легче идти в бой, зная что, отшвырнув сопляков в сторону, ты сможешь вонзить меч в горло настоящего взрослого чёрного мага, но если перед тобой только дети... Тут любой растеряется.
- Знаете, на месте Кальдера я бы вот что сделала. Я бы инсценировала свою смерть, чтобы меня перестали искать, и передавала через надёжных людей приказы детям, один из которых номинально занимал бы моё место. Каково, а?
- Блестяще! - засмеялся агент. - Хорошо, что вы на нашей стороне!
- Спасибо, в полиции поработаешь - сам невольно станешь думать как преступник.
- Полностью с вами согласен, ищейка всегда должна думать за свою добычу!
Продолжая расшаркиваться, они направились в конференц-зал. Тут на Ольшевских налетел взволнованный Проныра.
- Вы всё это время стояли здесь? Никуда не отходили?
- Нет, а что?
- В буфет не ходили?
- Нет. Что-то случилось?
- Случилось... Король Франции отравлен. Четверть часа назад поел в буфете, десять минут - и увезли на скорой.
- Правильно, нечего по буфетам ходить, шаверму кушать.
- Нет, тут нормальный буфет, - юноша погладил себя по животу, давая друзьям понять, что он тоже поел, но с ним ничего не случилось. - Это был яд, врач сказал.
- Интересно, кто это мог сделать и главное зачем?
- Инквизиция уже ищет. Всем приказано не покидать здание до конца проверки.
- А как будут проверять?
- Сначала на полиграфе, потом на святой воде.
- Здорово. А что с королём?
- Понимаешь, он должен был выступать сразу после перерыва и предложить какой-то очень важный проект как быстро уничтожить СТМ. Но Дуврлявичаус превысил регламент, а тут такая неприятность... К тому же, в буфете Генрих X принял рюмку рябиновки от Дуврлявичауса.
- Неужели, это потому что Белоруссия хочет получить кредит на закупку новых машин хронального подавления? Кстати, там ведь миллионы?
- Восемьдесят миллионов крон. Но это не Дуврлявичаус, яд был в сосисках. Между прочим, я их тоже ел.
- Ну, ты же Проныра, ты всегда почуешь опасность, - заметила Ядя.
- Ладно, уж, - смутился Проныра. - Вернёмся в гостиницу, я вам такое расскажу, ушам не поверите.
Я всё сделал, как вы приказали, повелитель. Они теперь заняты недоверием друг к другу.
Правильно, ты отличный воин.
Благодарю вас, повелитель.
Ты поступил правильно, теперь у союза есть ещё два дня чтобы собраться с силами. Кстати, как там наши польские друзья? Вы устроили их в своей крепости?
Да, повелитель. Они ждут ваших приказов.
Тогда готовьтесь к бою, а завтра на рассвете атакуйте их!
Будет исполнено, повелитель...
Часа 45 минут).
Холодная майская ночь смотрела в окна гостиницы. Старинный парк дышал свежестью и прохладой, ветер приносил терпкий запах цветущих каштанов и лиственниц, что росли вдоль главной аллеи. Внезапно ветер принёс в комнатку, где спали брат и сестра Ольшевские, резкий запах жира, которым обычно смазывают тетиву лука. Ежи мгновенно проснулся, его пробил холодный пот. Внезапно юноше показалось, что они в гостинице абсолютно беспомощны, а враг может сделать с ними всё, что заблагорассудится. Вчера они подсыпали яд в еду французскому королю, а сегодня нападут на гостиницу. Да, сильный удар по имиджу Франции, подумал Ежи, но его мысли прервал настоящий удар, пришедшийся в оконное стекло. Со звоном посыпались осколки, и на пол упала стрела. Тотчас на другом этаже громко раздался голос:
- Тревога! К бою, господа офицеры!
- Атас! - донеслось с другой стороны. - Стреляют!
- Открыть ответный огонь! Стрелять на поражение!
Ночь наполнилась хлопками, стонами, криками, проклятиями. Хлопали арбалеты и луки, отчётливо раздавались пистолетные выстрелы, трещали автоматы, потом где-то рядом застучал пулемёт, но он вскоре замолчал.
Ядя вскочила и испуганно бросилась к брату, который спал в штанах и поэтому уже собирался покинуть комнату.
- Я с тобой! - потребовала она.
- Нет, сестрёнка, - твёрдо ответил Ежи. - Там опасно. Спрячься в шкаф, надеюсь, их сюда не пропустят. А я пойду искать Проныру, может быть, им нужна помощь...
Сказав так, юноша надел кроссовки и, пригнувшись, пробежал к двери и исчез за нею. Ядя очень гордилась в ту минуту братом, ещё бы, он защищал её от ночных бандитов. Мало кто способен на такое мужество. Девочка, не задумываясь, перекрестила Ежи, когда он уже почти скрылся в проёме двери.
А по коридору гуськом бежали люди. Здесь были бандиты Магарина и пана Арвидоса, военные в форме разных государств, сотрудники ХНИИЧ... На Ежи налетел Волчонок с арбалетом в руках и крикнул:
- Давай во двор, они тикают!
- Оружие есть?
- Возьмёшь в машине. Побежали!
Во дворе бурлила толпа из штатских и военных. Все лихорадочно садились в машины, выкрикивались команды, растрепанный и злой как чёрт Дуврлявичаус метал громы посреди взвода хвалёных волков, которые поспешно меняли колёса машинам, причём не по очереди, а каким попало.
- Они порезали шины, - пояснил Волчонок.
- Кто они? - не понял Ежи.
- Колдуны, - мрачно ответил подросток и стал заряжать арбалет. - Вон наша машина.
Когда у какой-нибудь машины оказывалось сразу четыре колеса, она стремительно срывалась с места и уносилась в предрассветные сумерки. Погоня получилась несколько растянутой, но вскоре образовалась группа из самых шустрых водителей, которые преследовали нападавших буквально по пятам. Молниеносно информация о нападении разнеслась вперёд, и шоссе стремительно пустело с приближением чёрного джипа, и только полицейские машины тщетно пытались его остановить. Пару раз выставлялись заграждения, но машина их или обходила стороной, или проламывала, не понеся никакого существенного вреда для себя.
За рулём джипа сидел ни кто иной, как Виктор Александровский. Он был очень горд собой, ведь он выполнял личный (!) приказ самого Великого Магистра Кальдера! Они успешно обстреляли гостиницу, где остановилась ненавистная мировая закулиса, и теперь их задачей было, во что бы то ни стало уйти от преследования. О том, что упомянутая закулиса решала, как их, дурачков, спасти, они и не догадывались. Приказ им виделся правильным и оправданным и никаких угрызений совести они не испытывали, у них совесть была так глубоко загнана, что не могла докричаться до наивных и самодовольных подростков, думающих, что совершают не преступление, а подвиг.
Но за всякое преступление всегда приходит расплата! Вот уже позади осталась страна сыра и вина, впереди распростёрлись чёрные немецкие леса, за которыми лежала милая родина. Но вдруг дорогу к родине им преградили поставленные в ряд бульдозеры. Джип вильнул в сторону, пытаясь объехать препятствие, но его занесло, и он уткнулся радиатором в огромный дуб у дороги. Тотчас сзади веером стали машины преследователей, из одной машины выскочили Проныра, Волчонок и Ежи и наставили на джип заряженные арбалеты, из другой вышла комиссар Вражек и двое людей Магарина, из третьей Шумберг и четверо офицеров с нашивками бундесвера.
- Они мои, - сказала Шумберг. - Ну что, детки, попались?...
СМЕРТЬ ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ.
Проныра и Волчонок, понурившись, сидели в кабинете Кирвиса, а сам Кирвис в это время разговаривал по телефону.
- Да, госпожа президент, - сказал директор ХНИИЧ, положил трубку и задумчиво посмотрел на подчинённых. - Знаете, ребята... А зачем вы сели именно в ту машину? Вы же знали, что у неё водитель - человек пана Арвидоса.
- Мы хотели поскорее принять участие в погоне, - тихо сказал Волчонок.
- И что, приняли?
- Да. Но остановили их только в Германии, тут налетела госпожа канцлер и забрала их с собой. И бульдозеры увезла. А мы остались, потому что человек пана Арвидоса тоже уехал.
- А зачем тогда вы напугали скромного цветовода? Он возвращался с ярмарки... Ну ладно, это пустяки. Но ведь теперь они у Шумберг! В Германии очень сильно влияние Святой Инквизиции. Вы знаете, что это значит?
- Их могут сжечь на костре.
- Или просто казнить. И кому отвечать? В общем, на МИД одна надежда. А вы пока отстранены. Оба. Простите, мои юные друзья, но так положено.
Часов 40 минут).
Уже больше недели Виктор сидел в немецкой тюрьме. Он сидел в одиночке, равно как и его товарищи по налёту на гостиницу. Условия были лучше, чем в польской, тем более что в этой тюрьме содержались преступники, которым вряд ли суждено покинуть её стены, они все были приговорены к высшей мере наказания. У каждого эта мера была своя, кому-то была уготована верёвка, кому-то топор, кого-то ожидала смертельная инъекция или электрический стул, чья-то высшая мера весила 9 грамм. Кое-кто уже давно умер для этого мира, и палачам предстояло лишь выполнить необходимую, но пустую формальность.
Виктора часто посещал священник, он подолгу расспрашивал подростка о его жизни, которой, судя по увесистому тому уголовного дела, оставалось не так уж и много. В младенчестве Виктор был окрещён в католичество и священник тоже был католический. Они вели долгие беседы о смысле бытия, о справедливости, о том, что правильно и что неправильно (священник предпочитал говорить "грешно" и "праведно"). Почему-то эти слова запали Виктору в душу, и он по ночам нередко мысленно возвращался к своим беседам со священником, спорил с ним, но тот отвечал спокойно, на удивление мягко и с отеческой заботой, которой Виктору так не хватало. Иногда священник не приходил несколько дней и тогда к Виктору постепенно возвращались мысли о союзе тайной магии, о Кальдере и их ритуалах. Однако стоило священнику прийти вновь, и Виктор стыдливо загонял эти мысли в самый дальний угол своего сознания, снова очищая дорогу разговору с пастором. В нём словно бы жило два Виктора, один был одиноким подростком, совершившим большую глупость и подлость и теперь расплачивающимся за это, а другой был прежним Виктором, самоуверенным адептом СТМ, слепо и преданно доверяющим своим командирам.