Эпоха конгрессов и наибольшего влияние Меттерниха на дела европейские в значительной степени неблагоприятно отразилась на государственной деятельности императора Александра во второй половине его царствования. Та великая и первенствующая роль, которая выпала на его долю в борьбе с Наполеоном за освобождение Европы отвлекла его от вопросов внутренней русской жизни и политики к решению различных международных задач, которые для России никакого значения не имели, а между тем вынуждали императора почти ежегодно уезжать из России для присутствия на европейских конгрессах. Постоянно увлекаясь целями высокими и благородными, хотя и несколько отвлеченными, император Александр задумал и Польше возвратить значение самостоятельного государства и добился на Венском конгрессе того, что герцогство Варшавское решено было присоединить к России и императору российскому предоставлено право дать этому герцогству такое политическое устройство, какое он найдет наилучшим. Вследствие такого решения конгресса император Александр восстановил, в прямой ущерб России, самостоятельную Польшу, под наименованием «Царства Польского». Хотя Царство Польское и было связано с Россией тем, что император российский был в то же время королем польским, однако же Польше было предоставлено право управляться отдельными законами на основании особой конституции, дарованной императором Александром I Царству Польскому (12 декабря 1815 г.).
Глубоко сочувствуя основным целям Священного союза, император Александр в такой степени добросовестно и бескорыстно выполнял все условия союзного договора, что даже к восстанию греков против турецкого владычества (в 1821 г.) относился с некоторым нерасположением. Однако же он не мог взирать спокойно на те страшные жестокости, которыми турки надеялись подавить и ослабить разгоравшееся восстание греков. В начале 1825 года император Александр I приказал русскому послу выехать из Константинополя, и русские войска уже начинали стягиваться к турецким границам, когда император внезапно заболел и скончался на юге России.
|
|
Резкое различие, которое всеми чувствовалось и которое действительно существовало между первой, весьма либеральной, и второй половиной царствования Александра, не могло не вызвать некоторого недовольства в современном русском обществе. Все вспоминали с удовольствием первые годы царствования Александра, когда он обращал все свое внимание на внутреннее управление государством, уничтожал стеснительные меры против печати, введенные в царствование Павла I, и облегчал сношения с Западной Европой; когда главной заботой императора было разумное и целесообразное переустройство высших государственных учреждений[22] распространение просвещения[23] в народе и улучшение быта крестьян, которым Александр I намеревался даже дать полную свободу от крепостной зависимости… И затем, после долгого и тягостного периода войн, стоивших России так дорого, в то время, когда все ожидали усиленной внутренней работы и важных преобразований, все увидели, что император Александр всецело предался решению задач внешней, европейской политики, а управление Россией предоставил недостойнейшему из своих любимцев, графу Аракчееву, который правил делами в духе строжайшего абсолютизма и консервативных идей Священного союза, всюду внося военную дисциплину и подчинение его произволу. Крестьянский вопрос был заброшен, цензура вернулась к прежним притеснениям, недавно учрежденные университеты подверглись незаслуженным гонениям от лицемерного пиетиста Магницкого…
|
|
Все это постепенно вызывало недовольство, которое выразилось в том, что часть русской молодежи — в особенности та, которая провела несколько лет кряду за границей (во время войн с Наполеоном) — вступила в состав тайных обществ, образовавшихся на юге и на севере России, с целью произвести в России государственный переворот. Ни определенной цели, ни строго обдуманного плана в этих тайных обществах не было; но это не помешало заговорщикам воспользоваться тем замешательством, которое было вызвано некоторыми случайными обстоятельствами после кончины императора Александра I, при вступлении на престол его брата, Николая I. Обстоятельства, вызвавшие замешательство, были следующие. Так как император Александр I умер бездетным, то, по закону о престолонаследии, установленному Павлом I, Александру должен был наследовать его брат, цесаревич Константин Павлович. Но цесаревич развелся со своей первой женой и вступил в брак с особой не из царского дома — еще при жизни Александра I. По поводу этого брака, тогда же закон о престолонаследии был дополнен указанием на то, что «член Императорской фамилии, вступивший в брак с особой не из царского дома, не может передать супруге и детям, от нее рожденным, свои права на престоле». Имея это в виду, цесаревич Константин, еще при жизни Александра, добровольно отрекся от своих прав на престол в пользу своего родного брата, великого князя Николая Павловича. По этому поводу 16 августа 1823 года был составлен и особый манифест, но по желанию императора Александра I этот манифест не был обнародован при жизни его, а был положен на хранение в московском Успенском соборе и в высших государственных учреждениях. О существовании этого манифеста знали лишь митрополит московский Филарет и немногие сановники; знал и сам великий князь Николай, но все же не считал вопрос окончательно решенным.
|
|
Вследствие такого положения дел, когда в конце ноября 1825 года получено было в столицах известие о кончине императора Александра I, произошло весьма понятное недоразумение. Каждый из великих князей стремился выполнить свой долг, и потому цесаревич Константин, находившийся в Варшаве, поспешил присягнуть императору Николаю I, а великий князь Николай, бывший в Петербурге и не знавший окончательного решения брата, присягнул императору Константину, и по всей России разослал манифесты о его вступлении на престол. Пока дело выяснилось, прошло несколько дней: только уже 12 декабря 1825 года цесаревич Константин письменно известил своего брата о своем полном отречении от престола. Тогда на 14 декабря назначено было обнародование манифеста о восшествии на престол императора Николая I и приведение всех к присяге ему. Таким образом, вследствие случайно происшедшего недоразумения, приходилось в течение нескольких дней присягать сначала одному, а потом другому императору. Этим-то обстоятельством воспользовались люди, принадлежавшие к вышеупомянутым тайным обществам, и возмутили различными ложными слухами некоторые гвардейские полки, с которыми и вышли на площадь, не допустив их до присяги императору Николаю и надеясь произвести серьезный бунт. Но попытка не удалась. Население столицы и не подумало пристать к бунтовщикам, а большинство гвардии выступило на ту же площадь против мятежников, и когда никакие уговоры не помогли, два залпа картечью рассеяли беспорядочную толпу мятежников и порядок был восстановлен.
Николай I, император Всероссийский, в молодости. Литография работы Фр. Иенцена с портрета кисти Фр. Крюгера
Греческий вопрос
Новый государь был человек воспитанный по-военному, твердого характера и весьма определенных взглядов: но потому-то он и понимал яснее предшественника своего, прежде всего, русские интересы и в начале царствования не поддавался идеям Меттерниха. На Западе, между тем, все усиливался живой интерес и симпатии к грекам. Чувства эти оживлялись время от времени событиями. В апреле 1824 года умер в Миссолонге знатнейший из добровольцев, английский поэт лорд Байрон, а год спустя пала наконец эта крепость после геройской защиты, последние сцены которой способны были возбудить общее сочувствие: так, например, ночная вылазка 22–23 апреля, причем 1300 человек, мужчин, женщин и детей, прорвались через неприятельскую цепь и ушли в горы; последняя ожесточенная борьба на улицах города; несколько отдельных геройских подвигов и, между прочим, подвиг примата Капсалиса: он собрал на патронную фабрику всех стариков, больных, неспособных к бою и вместе с ними и с ворвавшимся неприятелем взорвал всех.
Лорд Байрон. Гравюра работы Ч. Тернера с портрета кисти Р. Весталя
Россия и Англия, 1825 г.
В высших сферах все тянулись из года в год переговоры, не приводя ни к чему: надо было как-нибудь решить серьезные вопросы. Опасность была в том, что, пока они не решены, Россия могла ежеминутно найти предлог к разрыву с Турцией, а тогда ей легко было привести в исполнение свои планы, хорошо известные Европе. Легче всего было разрешить вопрос соединенными действиями Англии и Австрии, у которых относительно России были общие интересы. Но австрийское правительство не понимало этого. Здесь вообще находили ненужным действительно решать какой-нибудь вопрос так, что Каннинг, управлявший иностранной политикой Англии, смело и в то же время умно обратился прямо к новому царю, к которому он отправил Веллингтона, прекрасно избранного представителя, с поздравлениями английского короля по случаю восшествия на престол.
Политика Турции
Обе державы вступили в соглашение: Греция должна была оставаться данницей Турции, но с самостоятельным управлением по собственному выбору и с одобрения турецкого правительства.
Надо было представить это в благоприятном виде султану и его министрам. Дело было запутанное, так как у России были свои счеты и спорные вопросы с Турцией; они касались отношений торговой и морской полиции, постановлений Бухарестского мира 1812 года и Молдавии и Валахии, где русские имели право протектората. Турецкие политики, хорошо сознавая, что подул неблагоприятный для них ветер, предупредительно уладили все эти недоразумения Аккерманским договором (октябрь 1826 г.). Зато в деле Греции не хотели слышать о соглашении. Со своей точки зрения они были правы: они боялись последствий своей уступчивости относительно восстания христианского населения, хотя и не официально, но поддержанного Европой. Так дойдут, говорили они, до вопроса, откровенно высказанного уже в ноте русского двора в 1821 году, возможно ли вообще существование Турции наряду с другими европейскими державами?