К 60-летию альплагеря «Безенги» 1960
Летом 1960 года альплагерю «Безенги» исполнился ровно год. И когда секция альпинизма МГУ решила провести в этом альплагере очередную альпиниаду – так в университете называли выезды всем составом секции в горы – народ возликовал. Уже тогда за районом ущелья Безенги закрепилась слава как самого высокого на Кавказе (географический факт), так и самого сложного технически (факт спортивный), со сложным, если не сказать капризным и непредсказуемым климатом (факт геофизический). Тем интереснее был район, который притягивал альпинистов, как их кошки-ледорубы и прочее «железо» притягивает молнию. Первый год лагерь работал в июле-августе в две смены по 30 дней и принимал альпинистов-разрядников. На второй год этот стиль повторился и так поддерживался многие годы. Для больших самоорганизованных групп, таких, как наша альпиниада или сборы секций других вузов или спортивных обществ, альплагерь предоставлял определенные услуги: проживание и питание в альплагере, спортивное снаряжение и продукты на время восхождений. Все это оплачивалось путевками профсоюзов, за которые спортсмены платили 30% от полной стоимости. Остальные средства оплачивали областные спорткомитеты. В результате путевка на 30/20 дней стоила около 250/200 рублей. Это при стипендии студента 90 рублей в месяц и зарплате «молодого специалиста» - выпускника вуза – 110-130 рублей (на оборонных предприятиях раза в полтора выше). Такой была система обеспечения спортивного альпинизма. Команда, выступавшая в чемпионатах своих спортобществ и/или Советского Союза, получала отдельно специальное финансирование из того же источника. В альплагерях и альпинистских районах существовала строгая система контроля и обеспечения безопасности восхождений и система выпускающих, введенная с 1959 года – контрольно-спасательная служба (КСС) альплагеря и контрольно-спасательный пункт (КСП) района. Последний контролировал организацию восхождений, отслеживая прежде всего очередность выходов на маршруты, дабы избежать скученности групп, когда первые с большой вероятностью могут спустить «подарок» на головы следующих. Особенно важно это было для «густонаселенных» районов Кавказа, где на маршруты зачастую выстраивались очереди. И конечно, КСП района отслеживал метеоусловия, снабжая сводками по радиосвязи альплагеря.
Мы с тобой уедем в горы К перевалам голубым И к вершинам – тем, с которых Все несчастья – просто дым… Ю.Визбор
Летом 1960 года я уже второй год работал в Институте ядерной физики Сибирского отделения АН СССР, который в то время формировался в Курчатовском институте (тогда ЛИПАН – Лаборатория измерительных приборов Академии наук) на базе лаборатории Андрея Михайловича Будкера, уже назначенного директором ИЯФ. Впереди были Новосибирск, Академгородок, славные годы интересной работы физика-экспериментатора и годы увлекательных восхождений… А пока, получив отпуск на август, я собирался в «Безенги» на вторую смену работы нашей альпиниады. Здесь следует сделать небольшое отступление, опять же на тему «такая вот была система». И опять о путевках. Рядовые спортсмены, вроде меня, ездили в лагеря на срок, предписанный путевкой (20 или 30 дней), и можно было за счет также профсоюзных денег прихватывать еще дней десять. Но существовала категория спортсменов, именовавшихся инструкторами, которые проходили специальную подготовку в школах или на сборах инструкторов и получали удостоверения, а с ними право работать за зарплату (около 300 рублей за смену) в течение всего летнего сезона. В большинстве лагерей это были 5 смен по 20 дней с конца мая и до начала сентября. На это время инструктора получали освобождение от основной работы с сохранением заработной платы (!). Такие блага были определены специальным постановлениеСовМина СССР за подписью его председателя, т.е. товарища Сталина. Нужно сказать, что наши инструктора, работая в альпиниаде МГУ, сдавали свои инструкторские зарплаты в «общий котел» альпиниады. До отъезда в горы оставалась неделя, когда мне позвонил кто-то из наших ребят, собиравшихся, как и я на вторую смену, и сообщил, что у нас ЧП – улетела тройка с карнизом на Гестоле, и нас всех, готовящихся к выезду, собирают у А.П.Каспина. Нужно сказать, что в альпсекции МГУ это было не первое ЧП, связанное с Безенги. За три года до этого в 1957 г. на альпиниаде при спуске по снежному склону с Миссес-Тау сорвались и погибли Владимир Бланк и м.с. Константин Туманов. Спускались в связке одновременно по раскисшему снегу, что типично для послеобеденного состояния снега в Безенги. Срыв одного, верхнего в связке вызвал срыв другого, а дальше классический «маятник» с набором скорости и вылетом на скальные выходы. Это печальное событие наложило тяжелый отпечаток на дальнейшее развитие альпинизма в МГУ. Кроме всего, Константин Арташесович преподавал физику на нашем курсе, и его гибель произвела тяжелое впечатление на всех моих однокурсников. Тем не менее в следующие летние каникулы, «завязав» с таежным туризмом, я отправился новичком в альпиниаду МГУ при альплагере «Алибек», в котором и получил значок «Альпинист СССР» и следом 3-ий спортивный разряд. И все – за 20 дней.
Александр Павлович Каспинзаведовал тогда всем профсоюзным альпинизмом, а отдел альпинизма ЦК Профсоюзов СССР располагался в самом центре Москвы в Доме Союзов на Пушкинской улице (теперь Большая Дмитровка) в здании, где находится знаменитый Колонный зал. Я был в этом отделе впервые, и такое соседство высокого искусства и экстремального спорта, признаться, удивило. Александр Павлович объяснил нам какие-то детали ЧП, но зачем потребовалось вызывать альпинистов невысокой квалификации, какими была добрая половина из нас, я так и не понял. Разве что проводилась профилактическая работа. Выйдя от Каспина, мы с Дмитрием Криндачем и Виктором Леоновым задались, конечно, одним вопросом – ехать ли теперь в «Безенги», не закроют ли там все восхождения. Виктор твердо заявил: «Еду! Снаряды в одну воронку дважды не падают!» Увы, оказалось, что падают. Но это было потом, а пока мы разъезжались по домам, чтобы встретиться в прицепном вагоне Москва-Нальчик поезда Москва-Орджоникидзе (ныне – Владикавказ).
Первая встреча
Дорога из Нальчика в альплагерь Безенги сегодня мало отличается от той, по которой мы ехали 59 лет тому назад. Разве что выше села Безенги появилась погранзастава, контролирующая проезд в ущелье, а грунтовая дорога, проезжая даже для автобусов и landrover’ов протянута до самого альплагеря (теперь – альпбазы). А тогда проезжая дорога обрывалась километрах в трех выше селения, неподалеку от брошенного каменного здания – «фермы». Здесь была «перевалка», от которой грузы в альплагерь доставлялись вьючным транспортом – на ишаках и лошадях. Альпинисты, как и все население горных районов, передвигалось преимущественно в кузовах грузовиков. Наш грузовик, не доезжая километра два до селения Безенги, прочно засел в грязь, и пришлось ночевать у дороги в стогу свежескошенного сена. С нами ехали Борис Локшин, начальник альпиниады МГУ, и начспас альплагеря Виктор Васильевич Жирнов. Утром они, не доживаясь вызволения грузовика из грязи, ушли в лагерь. Там, как сообщили спустившиеся в Нальчик ребята, идет очередная спасаловка – на пике Панорамный парень разбил колено, пришлось транспортировать. Сезон 1960-го, один из наиболее тяжелых в истории альпинизма, набирал свою «силу»Покинув наш грузовик, который опять застрял в грязи, не добравшись до перевалки метров 50, мы через два с половиной часа бодрого хода по красивому ущелью вошли в альплагерь. Два ряда больших брезентовых палаток, выстроенных прямым углом, и большое дощатое здание внутри этого угла – вот и весь лагерь. В здании – столовая, кухня, учебная часть и спасфонд. Свободных мест в больших палатках уже не было, пришлось селиться на «выселках», в стороне от лагеря в маленьких брезентовых палатках. Знакомство с районом началось для нас почти сразу – Борис Локшин выгнал нас с Дмитрием найти стоянку известной пары Муравьев-Морозов, «загоравшим» где-то выше по ущелью Мижирги, передав строгое указание спуститься в лагерь. В секции МГУ Женя и Сергей были хорошо известны, т.к. не однажды участвовали в альпиниадах, в том числе в знаменитой экспедиции МВТУ-МГУ на пик Победы. Оба прошли первый траверс с перевала Чон-Торен до Главной в команде И.Ерохина. Оба работали в таинственных «ящиках» Минсредмаша на Урале (известных сегодня как город Снежинск). В лагерь мы спустились к обеду, вкусив впервые изыски безенгийской кухни тех лет. Преобладали хлебо-булочные (серый хлеб) и мучные (макароны и рожки) изделия – и это на Кавказе, «житнице и здравнице», как говорил герой популярного кинофильма. Мясо - консервы тушонка, рыба – килька в томате. И т.п. Но, еда-едой, а спорт – по расписанию! Скальные занятия – на этих скалах за речкой Мижирги они проводятся и сегодня. Нам дали в инструктора Володю Боброва. Он в этом году стажер. И мы втроем начали лазить в связке. Вначале лез Бобёр. Потом он выпустил вперед меня. Нужно было траверсировать наклонную плиту длиной метров 20, гладкую, без зацепок, с чуть выделяющимися щелочками. Корячился я на ней долго, забил два крюка, второй с превеликими усилиями, т.к. стоять и держаться черт знает на чем и за что. Часть плиты удалось пролезть, расклиниваясь спиной в нависающий карниз. В общем, такого я еще не пробовал... Да, знаменитая арка на Царицынской башне показалась балконом.
Каргашильские «двойки»
Первый выход – на две «двойки-б». Мы с Димкой, как второразрядники, руководим по очереди. И к нам дали трех значкистов и одного третьеразрядника. Тогда в «Безенги» еще не было введено ограничение – не ниже второго разряда, а секция МГУ на правах альпиниады и вообще жила и ходила по своим
правилам. Тем не менее, общие законы советского альпинизма и для нас были писаны. Поэтому – ледовые занятия на ледопаде Мижирги и еще раз скальные. Оформление маршрута, утверждение (разрешение на выход!) выпускающим и последняя стадия – проверка начспасом, назначение контрольных сроков. Выпускающий Толя Нелидов прочитал нам с Дмитрием короткую лекцию по безопасности восхождений, проверил знание маршрута (Не заблудитесь!) и подписал маршрутный лист. А вот Виктор Жирнов тормознул – в лагере оставалась только наша группа, хотя какой из нас спасотряд! Да еще «отцепил» нашу девушку – она значкист с одной «единичкой-б», у двух других по две – их можно на «двойку». Правда, сразу на 2б, но это ведь «Безенги! Итак, идем впятером. Две наши «двойки» - Тютюргу и МВТУ, расположенные вКаргашильском хребте точно напротив Миссес-Коша, познакомили нас о особенностями восхождений в этом районе, как принято теперь говорить, по полной программе. Переход от лагеря к Миссес-Кошу, пересечение ледника Уллу-Чирик-Безенги и подъем по бесконечным моренам и осыпям, перемежающимися крутыми травянистыми склонами и бараньими лбами, закончились пологим снежником и конечной мореной ледничка, вытекающего из цирка между нашими вершинами. Здесь, спустя чуть меньше шести часов, поставили палатку. Проснулись в 2:30. Но как ни торопились (камнепады!), вышли через полтора часа. Узкий кулуар, снежный и камнеопасный, прошли двумя связками (2 + 3) с попеременной страховкой через ледорубы. Надежная внизу, эта страховка становилась все более сомнительной ─ с набором высоты толщина снежного слоя падала, так что ледоруб вбивался только наполовину. Здесь и произошло первое «веселое» событие: я попытался выйти на скалы, плохо поставил кошки и, т. к. надежной зацепки не было, проскользнул и полетел вниз. При этом успел задрать ноги в кошках (!), и страховавший меня Роберт Минлос, наш третьеразрядник, (тогда еще не профессор математики2) удержал меня на ледорубе, благо веревка была короткая… Меня сменил Дима, долго рубил ступени, забил две «морковки» (время штопорных крючьев еще не пришло) и вышел на скалы. А дальше пошли сплошные «сопли»: я вылезал с нижней страховкой на всю веревку и принимал остальных. На гребень между вершинами выбрались только в 9 часов, на вершине Тютюргу были в 10 и побежали назад… На МВТУ были к часу дня, пройдя по гребню разрушенных скал, и дальше – эпопея спуска. Когда с гребня спустились на снег, пошли попеременно и со страховкой через ледоруб. Шли «маятником». Вначале я выпускал обоих моих партнеров по связке вниз на всю веревку, они шли оба одновременно. Затем принимали меня с нижней страховкой и выпускали вниз. Затем всеповторялось. При этом наш значкист Володя Штемлер срывался дважды, и во второй раз, когда они были выше меня, он еще сорвал и Роберта. Тот пытался его удержать, но не успел загнать ледоруб в снег. Оба съехали вниз, Роберт налетел на меня, я удержался на темляке ледоруба – благо, тот был вбит по головку – и задержал обоих. Вот такой цирк на снежном склоне, который наблюдала наша двойка, закончился благополучно. Вышли на простые скалы, закончившиеся двумя отвесными стенками. Пришлось дважды дюльферять. К тому же на втором дюльфере, уже выйдя на снег, не смогли продернуть веревку. Оставили до утра. В хорошем темпе проскочили ледопад, морену, еще снежное поле, и в 20:20 увидели свою палатку. Утром операция по вызволению оставленной веревки заняла часа 4 – со скалолазанием вверхвниз. Ходили с Димой. При спуске на Миссес-Коше узнали новость: на Шхаре при спуске парень сорвался и сел на свой ледоруб. Очередная спасаловка!
В лагере, где мы были около шести вечера, нас чуть было не отправили навстречу спасателям. Но оказалось, что спасотряд уже рядом. Помогали втаскивать носилки с пострадавшим с ледника на морену, уже тогда поросшую травой, и в лагерь. А вот язык ледника тянулся тогда почти до лагеря.
– Подробное описание наших «подвигов» имеет целью дать представление об условиях восхождений даже по простым, казалось бы, маршрутам, которые (условия) на протяжении одного дня могли резко изменяться, усложняя значительно прохождение недавно еще простых участков. В первую очередь это относится к снежно-ледовым склонам, в чем нам и пришлось убедиться.
2019. УСАБ «Безенги», Уллу-ауз и Коштан-тау Индра много ходил в Татрах, хороший скалолаз. Эти достижения ему и засчитали, чтобы выпустить на 3а.
– Кундюм-Мижирги
Наши следующие вершины – пик 4500 (теперь Кундюм-Мижирги) и Уллу-Ауз-Баши (Большая Гора над Ущельем). Выходили одновременно с отрядом ленинградских разрядников, командовал которым известный тогда уже Борис Гаврилов, только что (1960) получивший звание м/с, но еще не мсмк (1971). Отряд дисциплинированно вышел в 3:00, а мы дружно проспали и вышли на час позже. Уже не доходя ледника Кундюм-Мижирги мы их обогнали – отряды всегда ходят медленнее маленьких групп. Когда, выйдя на ледник, мы сели надевать кошки, ленинградцы взяли реванш. Тут я не удержался: «Привет Гаврилиаде!» ─ «А вы кто?» ─ «Мы? Альпиниада!» Обе вершины достались нам без приключений, что нельзя сказать про ледник Кундюм-Мижирги с его тремя ступенями, разделенными ледопадами. Пришлось и поманеврировать между трещинами и «поледолазить», вытягивая рюкзаки. Ни ледовых молотков, ни крючьев-ледобуров тогда и в помине не было. Подъем от лагеря к бивуаку на морене за третьей ступенью занял больше 11 часов. Вершины Уллу-Ауз-Баши и Кундюм-Мижирги лежат по обе стороны от перевала, носящего имя второй. Первая, расположенная слева от перевала, хорошо видна из альплагеря. Но мы начинали, как нам было предписано маршрутным листом, со второй. Проснувшись в два часа ночи, вышли через два часа. На перевал подниматься не нужно – прямо с перевального плато уходит неявно выраженный кулуар – эдакие снежно-ледовые доски, перемежающиеся скалками. Они и выводят на предвершинный гребень. Наша четверка - «опытные бойцы», имеющие право восхождения по маршруту 3Б: мы с Димой, Андрюха Мигулин, которого в январе 1959-го я водил в его первую зимнюю двойку по Хибинам, и польский студент Индраш, фамилию которого ни моя «Книжка альпиниста», ни память не сохранили.
Три дня в лагере – оформление маршрутов, процедура выпуска, которая начинается с врача, и «вперед и вверх, а там…». А там нас ждут две «тройки-а», оседлавшие перевал Кундюм-Мижирги. Наши каргашильские друзья с нами не идут, им добирать еще двойки. А вместо них новые партнеры – Андрей Мигулин и поляк Индраш. Андрюше я страшно обрадовался: в январе 1958 г. водил его в группе физиков по Хибинам через перевал Чорргор Северный.
Простаки-ленинградцы поперли прямо по льду, на глазах у нас несколько раз срывались и скользили вниз, к счастью, неопасно. Мы же пошли вдоль скал, используя трещину между скалами и льдом как ступеньку, и быстро обошли ленинградцев, а тут еще обнаружили блестящие «балконы», выводящие на гребень в обход жандарма. Вышли на гребень – снежное ребро, перемежаемое скальными островками. Стало немного теплее – до этого сильный ветер заставлял нас дрожать под штормовками, а тут наконец, нам из Думолы улыбнулось солнышко. Еще час «пилёжки» по снегу со страховкой через ледоруб или за скалы – и мы на вершине. Картина великолепная! Через хребет Дых-Тау - Коштан-Тау видна стена, вдали с одной стороны Казбек и Цейские вершины, с другой – район Эльбруса. Спускались вместе с ленинградцами, организовав кучу спортивных, связка по связке, а последние корячились с нижней страховкой. На вершине мы были в 9:30, а в час дня уже сидели на моренке. Ранний «обед» и послеобеденный сон плавно перетекли в ужин, меню которого украсила популярная в те годы тюря: разогретая в кастрюльке банка (или две) тушонки, в которую замешивается полбуханки измельченного в крошку хлеба. Только в половине восьмого появились ленинградцы с Уллу-Ауза. Мы их напоили, расспросили, и они побежали вниз, оставив нас доваривать тюрю. Вторая 3А – Уллу-Ауз–Баши. Вышли в 4:30. По следам ленинградцев, даже не надевая кошки, вознеслись за 35 минут на перевал по снежно-ледовому кулуару, а в конце немного по простым скалам. На перевале нас ждала редчайшая картина – рассвет над Кавказом: море облаков под ногами, из которого торочат острова вершин, а над этим морем – солнце. Полчаса мы любовались этим зрелищем, а потом бросили рюкзаки – и давай-давай! С перевала вершину не видно, однако можно примерно догадаться, где удобнее всего вылезать на гребень. Мы догадались, в отличие от «гаврилиадцев», очень здорово и по нетрудным и приятным скалам быстро выбрались на гребень, откуда просматривался уже весь путь до вершины. Впереди один большой жандарм и два маленьких на снежном гребне, сама вершина – большой скальный остров. Под первым жандармом надели кошки и обошли его справа по ходу по снегу, держась за скалы и забив один скальный крюк. Дальше по снежному гребню и «в лоб» через два жандармика вышли на вершину. Здесь я, наконец, сделал то, что трижды забывал сделать: когда я уезжал из дома, мой дорогой племянничек Сашка сунул мне в рюкзак камешек, я это обнаружил только в поезде, решил не выбрасывать, а положить его на вершине, но забывал, хотя «булыжник» и путешествовал каждый раз в рюкзаке. Теперь же я помнил об этом все восхождение, и камень был торжественно водружен на вершине Уллу-Ауз-Баши. Пока мы загорали на вершине (вышли на нее в 8:30), показалась тройка во главе с Бобом Гавриловым, идущая по гребню 4Б. На спуске приключился казус: у Индраша оборвался темляк, и ледоруб улетел вниз. Минут 40 прошло, пока мы с ним, растянувшись на двух веревках, спустились по крутому ледовому склону – он внизу, а я посредине между двух веревок, подобрали ледоруб и выбрались снова на гребень. Тут-то нас и обошли гавриловцы. Спуск связка по связке – и в 13:30 мы снова на перевале. Спуск с перевала вначале идет по глубокому и раскисшему к этому времени снегу. Проваливались по колено, а то и глубже. Распутав ледопадик, спустились на снежное поле, за ним еще ледопад, и так раза 3-4, пока не вышли к зеленым моренам слева от ледника. По морене быстро спустились на зеленую лужайку в левом «кармане» между мореной и скалами и по ней пошли вниз. По лужайке течет чудесный светлый ручей, напоминающий реку в миниатюре: все как положено – плёсы, перекаты, пороги. Цепочка таких лужаек, время от времени прерываемых
полосами моренных россыпей, тянется до самого конца ледника. На первой же из них Андрюха плюхнулся на траву и, нежно обняв ее, торжественно заявил: «Дальше не иду!» Шутку оценили. К 6 часам вечера вышли в широкую долину Думола, ледник остался позади. Думола, вытекающая из-под него, приобрела вполне солидный вид. У реки – кош, но в нем ни людей, ни айрана, столь желанного. Еще час шли по долине, потом поставили палатку и заночевали. Теплая Думола действительно оказалась теплой. Наконец и Безенгийское ущелье. За рекой по дороге тянется небольшой караван ишаков, по бокам которых свисают какие-то доски, поблескивающие в лучах яркого солнца. И только дойдя до перевалочной базы, мы узнали от ребят, спускающихся из лагеря, что это за доски – цинки! На Мижирги по 4Б с юга разбились Дима Карпов и Витя Леонов. Вот и притча про снаряды и воронку! И погибли они почти так же, как Бланк с Тумановым – при подъеме по снежному кулуару со страховкой через ледорубы (хотя рядом были скальные борта кулуара – бей себе крючья!) По приходу в лагерь начспас тут же отправил нас на помощь транспортировочному отряду, который, как сообщили по радиосвязи, находился на Безенгийском леднике выше Мессис-Коша. Людей в лагере не хватало, мобилизации подлежали все «ходячие». Примерно через час хода мы их встретили. Руководил отрядом, состоявшим человек из тридцати, Дмитрий Черешкин, тогда еще не мастер спортаДима, как мог, поддерживал боевой дух отряда, выполнявшего свою печальную миссию. На первом же (для нас) привале скомандовал достать из НЗ (т. е. «неприкосновенного запаса») несколько кругов копченой колбасы и начал сдабривать поедание оной шуточками и анекдотами. Я не сразу понял, что это было совсем не лишнее – отряд уже порядком вымотался. В следующий раз я встретился с Дмитрием 48 лет спустя, в Дубне в гостях у моих друзей, супругов Галины Стародубцевой и Евгения Персианова. С Дмитрием приехала Ийя Попова. И всех нас связывал альплагерь «Безенги», восхождения и годы работы инструкторами там. Дмитрий Семенович, теперь известный ученый и крупный специалист в области информатики, хоть уже и раздался в щеках и талии, остался для друзей все тем же Димой, остроумным и очень интересным собеседником. А поговорить было о чем. Шел 2008-й год.
Этой спасаловкой закончился для меня сезон 1960 года. И не только для меня. Альпиниаду МГУ досрочно закрыли, да и в альплагеря «спустили» указание ограничивать по возможности выпуски на восхождения групп, усилив их контроль. Но – впереди были годы и горы, спортивный альпинизм постепенно победил спортивную бюрократию… Из ребят, с которыми ходили на Бензенгийские «тройки», довелось мне встречаться позже только с Андреем, и то через 12 лет, когда наша экспедиция клуба «Вертикаль» из новосибирского Академгородка стояла в ущелье Кшемыш Туркестанского хребта. По соседству базировалась экспедиция МГУ, и Андрей приходил повидаться. До и позже он совершил немало сложных восхождений, в том числе неудачное на пик Коммунизма, когда спускали с Памирского плато Рема Хохлова и тело Арутюнова, умершего на восхождении. От перенапряжения у Андрея открылась язва кишечника, а так как после успешного спуска Хохлова обещанные вертолетные рейсы были отменены, спасателям пришлось транспортировать Андрея вниз по ребру
Черешкин Дмитрий Семенович, д.т.н., профессор, специалист в области системного анализа и информационных процессов, мастер спорта по альпинизму (1962).
Буревестника. На поляне Сулоева, где работала экспедиция биологов Таджикского университета, два хирурга – Алексей Шиндяйкин и Свет Орловский оперировали Андрея в полевых условиях. Все это подробно описано В.А.Акимовым в его книге «Записки старого альпиниста». Последний раз мы встретились с Андреем летом 1983 года на летном поле аэродрома Горно-Алтайска, куда погода загнала АН-2, перевозивший нашу команду в МАЛ «Алтай», и вертолет экспедиции МГУ.
Восемь лет спустя 25 июня. Снова Нальчик. База альплагеря «Безенги» теперь на Чайковского, 8, там же, где «Уллу-Тау», «Джайлык» и др. Их всех свели в один двор, и поэтому ночевать нам негде. С трудом устраиваемся на базе а/л «Шхельда». Утром выезд в лагерь. Дорога теперь пробита до самого лагеря, да и его не узнать: построено много зданий, в том числе два больших корпуса, в которых живут все участники.
26 июня. Ребята вышли на скальные занятия, а мы с Валерой Меньшиковым отправляемся на ледник Кундум-Мижирги – посмотреть на северную стену Крумкола. Теперь ходят не по левой (орографически) стороне ущелья, как в 1960, а по правой. Тропа удобная. После моренного взлета выходим на уютные зеленые поляны, а с них – на ледник, обойдя первую ступень ледопада по снежникам под скалами. Погода хорошая, любуемся грандиозной стеной Мижирги, вершинами Дых-Тау. Обогнув пик Панорамный, увидели Крумкол. «Наша» стена выглядит очень грозно. Посмотрели на нее, поговорили по рации и пошли вниз.
29 июня. Сегодня после трех дней скальных занятий должны были выйти на лед на Безенгийский ледник, но с утра хлещет дождь. К обеду растянуло, хотя и облачно, но не льет. Готовимся к выходу.
30 июня. На небе ни облачка. Такая вот Безенгийская погода! Вышли в 9:30. По тропе до Миссес-Коша, потом вверх по леднику до «угла». У ледопада «на углу» сворачиваем на боковые снежники и выходим на морену, выводящую над ледником. Ставим палатки, варим обед и в 5 вечера выходим на занятия на ледопад.До темноты ползали по серакам, а потом поднялись по ледопаду на свою морену. 1 июля. С утра опять поливает! Тем не менее вышли на лед и под снегом занимались до трех часов. На бивуаке расползлись по своим палаткам, слушая, как с Катына с интервалом в 15-20 минут валят лавины.
Крумкол с «заднего крыльца»
2 июля. Первый выход на восхождения. Наша четверка идет по 3Б на Крумкол с юга. Утро безоблачное, лагерь завален снегом. Безенгийская стена изумительно красива в снежном наряде. В 11:15 вслед за группами, идущими на Башхи-Ауз (2Б), выходим. Сверив часы и уточнив время радиосвязи, уходим на ледник, начиная подъем к перевалу «МВТУ». Справа остаются грандиозная Шхара и перевал Дыхни-Ауш, а мы по снежным полям идем «налево». Ветер, который еще с утра развесил «флаги» на вершинах, наконец добирается и до нас. Сильные порывы вначале заставляют натянуть штормовки, а выше сбивают с ног. Подъем на перевал «МВТУ» дался тяжело. Глубокий снег, сильный ветер. На перевале в 17:10. Ниже под нами перевал «Спартак», на который выходим, траверсируя с потерей высоты снежный склон. 18:00. Ветер шквальный. Скатываемся вниз по снегу, лавируя между трещинами. Приходится связаться. Я просто окоченел – натягиваю пуховку, что следовало сделать гораздо раньше. К 19:00 выбираемся на осыпную «балду» на левой стороне ледника. Здесь хорошее место для палатки. Разводим примус – порывы ветра настолько сильны, что приходится спинами растягивать палатку. В 20:00 связались по рации с В.А.Мартыновым. Сказали, что завтра сушимся и будем ночевать на гребне. Восхождение сходу не состоялось.
3 июля. Спали до 8, сушились, варились. В 11:20 вышли. Поползли по снежным склонам, еще час шли вниз по леднику под склонами Крумкола. Наконец дошли до своего ребра, поставили палатку, разложили шмотки. Тщетно пытаемся связаться с отрядом. 4 июля. Проснулись в половине четвертого. После двухчасовых сборов в промокшей палатке выходим. Погода хмурая, время от времени метет снег. Быстро поднимается к скалам и идем по ним около часа, не связываясь. Выходим на скальный гребень с карнизами. Здесь связались, и началось многочасовое топтание по снегу. Маршрут занесен толстым слоем снега. Основная страховка через ледоруб или выступы скал. Подъем очень утомительный. Связки идут независимо, только в нескольких местах движемся связка по связке. Около трех часов подходим к предвершинной стенке. Давно уже вымокли насквозь, в ботинках хлюпает вода. Иногда в разрывах облаков появляется солнце и слегка отогревает нас. Ноги по нескольку раз «прихватывает», но удается их отогреть «махами по Евгению Абалакову». Юра Козляев проходит стенку – лазание непростое, мешает снег. Наверху принимает нас с Валерием Меньшиковым, а Валерий Будянов остается внизу. На этом наше восхождение заканчивается: вершина совсем рядом, но от простого гребня нас отделяет 15-метровый скальный «мост», покрытый двухметровым снежным надувом с остроконечным верхом. Страховки надежной нет; срубать гребень – часа полтора. Поэтому решаем спуститься вниз. Решающее слово сказали мокрые ноги. Три часа спускаемся вниз, с верхней стенки пришлось дюльферять. Погода исправилась, тучки разорвало. Любуемся Коштаном, Айламой, рассматриваем стену пика Тихонова, на которую у нас заявлено первопрохождение в Чемпионате Союза. В 7 часов вечера мы на ночевке. Вот так: 13 часов «долбежки», и без вершины! Это тоже Безенги… В 9 вечера обмениваемся ракетами с группой Сергея Андреева. Рация упорно молчит.
5 июля. С утра безоблачно, снег подмерз. Выходим в 8:10 и к половине двенадцатого, «умирая» от жары, вылезаем на перевал «Спартак». Ребята встречают нас. Им здорово досталось от ветра, пришлось сооружать полутораметровую защитную стенку из снежных кирпичей. Погода опять хмурится. Тучи, снег. Выходим на перевал МВТУ и по следам нашего отряда, штурмовавшего Башха-Ауз днем раньше, скатываемся вниз в верховья Безенгийского ледника.
Коштан
7 июля. Сегодня после обеда выход. Готовимся. НачспасВ.Чернов начал выпускать группы новосибирцев сразу после обеда, а закончил – в 6 вечера. Выход по мере завершения процедуры – группа за группой. Я веду «молодых» на Коштан по 4А. Шестерка («корифеи», как мы их зовём) идет на пик Тихонова по 5А.
8 июля. Ну, вот опять! Проснулись в 5 часов – дождь!!! В 6 вышли. Уже за первой ступенью ледопада (1,5 часа ходьбы) догнали остальных. Довольно быстро подошли к первому разорванному месту, удалось пройти на передних зубьях. Потом снова пошли снежные склоны. Хорошо, что путь промаркирован красными флажками. Еще одно место потребовало перил, на что ушел час. Остановились в 13:00 на ночевках «3900», знакомых мне с 1960 г. Все затянуто. Тонем в облаках, сыпет снег. Часам к 7 вечера туман разорвало, из лагеря по рации передали хороший прогноз погоды.
9 июля. В 4:40 вышли. Снег хорошо смерзся, и за час с небольшим мы без труда вышли под склон, выводящий на гребень Коштан-Тау правее вершины Птица. Вначале одновременно шли по снегу, а потом начался скальный пояс – крючья, лазание, хотя и обходимся без перил: связки идут независимо, используя крючья, забитые первыми. Только в одном месте трудный траверс вправо по скалам и льду. Здесь навесили перила. Дальше вышли на снег и в 10:15 были уже на перемычке гребня Кошкан-Тау.До 11:00 отдыхали, а потом - опять по снегу, траверс «Купола», большого снежно-ледового жандарма на гребне.
8 веревок прошли за 1,5 часа, и в 12:30 начали ставить бивуак: снег раскис, и дальнейшее движение по гребню опасно. Это тоже Безенги! Срубили часть снежного склона и около скального выхода поставили две палатки. В 16:00 связь с лагерем «3900». Вторая связь в 20:00 – те же результаты: от «троечников» ни слуха, ни духа. Отложили еще на час. В 21:00 дали ракету и вышли на связь – все то же. В 22:00 – опять ничего. Отложили до 4 утра.
10 июля. Для начала проспали – вместо намеченных 2 утра наш дежурный разбудил нас в 3:15. Лихорадочные сборы и завтрак. В 4:00 с трепетом включаю рацию – тут же раздается голос одного из группы: «Сатурн-3, я Сатурн-1, у нас все в порядке. Вернулись в 11 ночи». Вышли в 5 утра. Простой снежный гребень выводит к первому жандарму. Здесь лазание по «скалам средней трудности». Потом снова бесчисленные снежные гребни, то пологие, то крутые, то острые, как нож. То и дело карнизы. Идем независимыми связками, страхуясь через ледоруб или выходы скал. Темп довольно высокий. В 10:00 подходим к 3-му жандарму (а где второй, так и не заметили). Валера Будянов пошел вверх по стене жандарма, и здесь едва ли не впервые устроили перила на скалах. Кажется, вот-вот будет вершина, но один снежный взлет сменяет другой, а мы все также топчем ступени в снегу, выбиваем площадки для страховки и отмеряем веревку за веревкой.
Коштан: две верёвки до вершины! Наконец – громадный снежный купол. Внизу далеко в долине виден альплагерь. По всем приметам это вершина. Под самой вершиной плохой сыпучий снег, приходится даже забить один ледовый крюк и организовать перила. Последние 20 метров. Выпускаю вперед Пуха – это его первая 4А! (ныне член-корреспондент РАН В.В.Пухначев).
14:00. Мы на вершине. Тура нет – все погребено под снегом. Покричали «корифеям». Откудато с гребня нам ответили «э-ге-е-е». Сложили из снежков подобие тура и - скорее вниз. Спускались связка по связке, принимая последнего с нижней страховкой. С 3-его жандарма пришлось заложить дюльфер. К 7 часам вечера вернулись к своей палатке, поставили вторую. В 20:00 радиосвязь – поздравления от ребят и т.п.
11 июля. Еще вчера начал идти снег, а ночью поднялся сильный ветер, палатка хлопала, сквозь двери задувал снег. У ребят сломалась стойка палатки, и они досыпали, прикрытые крышей палатки, заиндевевшей и мокрой. В 7 утра дружно решили уходить, не завтракая. Палатки пришлось сматывать на пронзительном ветру – снег нещадно сек лица. Вышли в 8. Быстро траверсировали купол и начали спуск по перилам вдоль скал. Вначале глубокий снег позволял последнему (сначала я, потом Володя Прокопенко) идти с нижней страховкой. Потом под снегом пошел лед, и только мы собрались организовать продергивание веревок, как снизу подошла группа москвичей, идущая на Коштан. Они прошли вверх по нашим веревкам и сбросили затем их нам. Это ускорило спуск нам и подъем им. Пришлось продергивать только последнюю веревку. В 11,10 мы были уже на ночевках «3900».
12 июля. Ну и погода здесь, в Безенги! С вечера повалил снег и валил почти всю ночь. К утру снег перестал, подморозило, а утром – ни облачка. В час дня вернулись «троечники», и в 2:15 мы выпихнули всех лишних вниз, в лагерь. Остались мы с Пухом, Прокопом и Юрой Молородовым. Сходили наверх к Иосифу Добкину в отряд разрядников пообедать. «Корифеев» не видно. Бездельничаем. В 17:00, как и договаривались, связались с группой, идущей в лагерь. У них все в порядке, прошли ледопад. Вернулся с Уллу-Ауза Илья Александрович Мартынов. Отрядили ему в пару на завтра Юру Молородова – идти в лагерь. В 21:00 ракета из-под вершины от «корифеев». Дали ответ.
13 июля. Наконец-то наших «корифеев» видно на спуске. С утра занимаемся «обсервированием». Ждем. Часа в 2 подошли москвичи – это они спускались первыми. Наши, как они сообщили, отсыпались и поэтому идут позже с интервалом в час. Поручив Иосифу присмотреть за обедом, приготовленным для «корифеев», в 3:30 дернули вниз. Спустились без приключений за 3:15. На спуске здорово вымокли. В лагере долгожданные письма, даже посылки (Элла Меньшикова привезла «передачу»); душ и т.д. «Корифеи» пришли в 10 вечера.
15-16 июля. Операция «1600». Утром выяснили у бухгалтера, что переводы на интересующую нас сумму (1600 руб.) выдают только лично. Поэтому после завтрака мы с Валерой Будяновым едем вниз – идет лагерная машина. Машина вниз – всегда событие! С нами же едет Валерий Меньшиков – провожает Эллу. В Нальчик приезжаем в 2 часа дня, переодеваемся на базе и идем на почтамт. Операция проходит удачно, получаем деньги, отправляем письма и бродим по городу. В 8 вечера после ужина в кафе покупаем с Будянычем торт и цветы и отправляемся в гости к Терлецким. Виктор уже укатил на Памир (наш товарищ, Виктор Терлецкий в 1968 году в команде «Спартак» Нальчик заработал золотую медаль чемпионата СССР). Его жена, Ольга, принимает нас предельно гостеприимно: объедаемся до ужаса. На другой день с 13:00 до 20:00 автобус тащится до Безенги, несколько раз ломаясь по дороге. В ауле Безенги нас ждет газик из лагеря – Иосиф Добкин и шофер Миша. В лагерь попадаем в 22:30, т. к. Миша еще час ходит по друзьям, кавказская традиция.
Шхара
17 июля. Сегодня выход. Идем на Шхару вшестером: два мастера спорта – Владимир Александрович Мартынов и Лев Павлович Цыбкин, и четыре кмс – Иосиф Добкин, Юра Козляев, Валерий Меньщиков и я. Наш развед-выход на Крумкол с юга показал, что южная стена пика Тихонова, заявленная нами на чемпионат Союза, на самом деле представляет собой крутоватый и сильно разрушенный скальный склон – даже на 5Б явно не тя