Прежде всего, рассмотрим сферу забвения и вспоминания - память. Память есть магия, вызывающая к жизни события прошлого в субъективной сфере. Она делает давно минувшее настоящим. Подобно волшебнику или чернокнижнику, вызывающему духи умерших, память воскрешает былые события и заставляет их проходить перед нашим внутренним взором. Настоящее вспоминание - это результат волшебства в сфере субъективного, благодаря которому удается вызвать из черной бездны забвения живой образ прошлого. Живой образ прошлого... отпечаток? символ? копия? фантом? Все сразу. Отпечаток, поскольку он воспроизводит впечатление, полученное в прошлом; символ, ибо он использует мое воображение для того, чтобы представить реальность, выходящую за пределы своего мнимого существования; это и копия, ибо она стремится лишь к воссозданию оригинала, принадлежащего прошлому; это и фантом, ибо он представляет собой призрак из черной бездны забвения и возвращает к жизни прошлое, ставя его перед моим внутренним взором.
Какая же сила движет субъективным магическим процессом вспоминания?
Есть четыре типа памяти, которыми пользуется человек: механическая, или автоматическая, логическая, моральная и вертикальная, или Богооткровенная память.
Механическая, или автоматическая память едва ли требует какого-либо акта вспоминания. Здесь вспоминание попросту происходит. Оно происходит автоматически, по законам ассоциативного мышления - т. е. благодаря схожести, близости и взаимосвязанности различных вещей, и приводит к припоминанию, оставляя за мною лишь роль наблюдателя. Этот тип памяти при каждом случайном впечатлении с готовностью подбрасывает мне на выбор несметное множество образов прошлого. Так, я вижу трубку, и перед моим мысленным взором чередой проходят образы прошлого. Скажем, "старый морской волк, с которым я встречался в Б. в 19... году"; "книга о краснокожих индейцах, где речь шла об обычае выкуривать трубку мира"; "мой друг С, который обращал окружающих в бегство своей трубкой, набитой собственноручно выращенным и высушенным табаком еще во времена прошлой войны, когда его негде было купить" и т. д.
|
|
Если говорить о логической памяти, то моя роль более активна, нежели в памяти автоматической. Здесь чтобы вспомнить что-либо, мне приходится думать. Так, например, если я хочу припомнить индуистскую триаду, но забыл имя одного из богов, я спрашиваю себя: "Если есть Творец и есть Разрушитель, Брахма и Шива, какое же третье начало должно находиться между Творцом и Разрушителем?" Я сосредоточиваю внимание на пустоте между ними и стараюсь заполнить ее логически. "О, да это же Хранитель - т. е. Вишну, конечно!" - говорю я себе. В логической памяти меньше автоматизма и больше осознанного усилия.
Что до памяти моральной, то здесь едва ли может быть речь об автоматизме. Здесь вспоминание уже не нечто происходящее само по себе, но подлинный магический, хотя и субъективный акт. В моральной памяти дела и события прошлого воскрешает любовь. Здесь прошлое делают незабываемым - т. е. готовым в любой миг воскреснуть - восхищение, уважение, дружба, благодарность, привязанность и тысячи иных, некогда глубоко взволновавших вас эмоций. Чем больше человек любит, тем богаче его моральная память.
|
|
Как правило, молодые люди обладают очень сильной механической памятью. С возрастом она слабеет, и ей на помощь приходит логическая, или интеллектуальная память. Здесь уже требуется определенное мыслительное усилие, интеллектуальное напряжение. Те, кому не удалось развить в себе вкус к мышлению и умственным усилиям, столкнутся в зрелые годы с затруднениями, связанными с памятью. Механическая память будет все чаще изменять им, а недостаточно развитая логическая ничем не сможет ей помочь.
Можно сказать, что именно в пожилом возрасте моральная память все больше заменяет не только механическую, но и логическую, или интеллектуальную память. Теперь уже сердце дает человеку ту силу, которая питает и поддерживает память, компенсируя все растущие провалы в механической и интеллектуальной памяти. Старческие провалы памяти происходят вследствие того, что страдающий ими человек не сумел вовремя заменить функции интеллектуальной памяти - не говоря уже о памяти механической - функциями памяти моральной. Те же, кто способен и умеет придать всему моральную ценность и во всем увидеть нравственный смысл, не забудут ничего; у них до самых преклонных лет будет сохраняться нормальная, если не выдающаяся память.
Моральная память, способная охватить все без исключения, тем более эффективна, чем менее человек нравственно безразличен. Равнодушие, отсутствие морального интереса - вот основная причина провалов памяти, этих неотвязных спутников старости. Чем менее человек равнодушен, тем лучше он помнит прошлое и тем более способен усваивать новое.
|
|
Помимо трех видов памяти - механической, логической и моральной, - о которых здесь идет речь, существует еще один тип памяти, названый нами "вертикальной", или "Богооткровенной памятью". Это память о прошлом не в горизонтальной плоскости: сегодня, вчера, позавчера и т. д., а память по вертикали: здесь, выше, еще выше и т. д. Эта "память" связывает не настоящее с прошлым в сфере физической, психической и интеллектуальной жизни, но сферу обычного сознания со сферами или состояниями сознания более высокими, нежели обычное. Это способность "низшей сущности" воспроизводить опыт и знания "высшей Сущности" или, если угодно, способность "высшей Сущности" запечатлевать свой опыт и знание в сознании "низшей сущности". Это связующее звено между "высшим оком" и "низшим оком", которое делает нас подлинно религиозными, мудрыми и защищенными от влияний скептицизма, материализма и детерминизма. Именно в ней заключен источник уверенности не только в реальности Бога и духовного мира с его иерархиями, но и в нашем собственном бессмертии и новом воплощении, если на то пошло. "Утро дружит с музами" - гласит известная пословица, которой вторят "Die Morgenstunde hat Gold im Munde" ("Утренний час держит золото во рту"), "Утро вечера мудренее" и другие поговорки, указывающие на преимущества вертикальной памяти, приносящей наибольшую пользу утром, после возврата сознания из сферы "естественного экстаза", или сна.
Вертикальная память действенна в той мере, в какой три священных обета - послушание, бедность и целомудрие - наделяют низшего человека способностью слышать, воспринимать и постигать без искажений откровения свыше. Вертикальная память - это, главным образом, память моральная, доведенная в своем развитии до наивысшего уровня. Вот почему в случае вертикальной памяти в расчет берется только нравственное очищение, достигаемое путем практического соблюдения трех обетов. Интеллектуальные интересы как таковые не играют при этом никакой роли.
Такова краткая характеристика сферы памяти. Вернемся теперь к вопросу: какая сила движет субъективным магическим процессом вспоминания?
Во-первых, необходимо учесть, что в установленной нами шкале: механическая - интеллектуальная -моральная - вертикальная память - речь идет о степени отдаленности и близости по отношению к непосредственному и ясному пониманию того, "как" и "почему" память функционирует через сознание. В сущности, чем больше в чем-либо механичности, тем оно недоступнее непосредственному пониманию через сознание, а чем оно недоступнее, тем больше в нем загадочности и непостижимости. Чисто механическое объяснение, по правде говоря, вовсе не является объяснением, поскольку оно изымает объясняемый объект из той сферы, где происходит понимание - перемещая его из сферы постижимости, т. е. "мысли-мости" и "ощущаемости" - в сферу подсознания и, стало быть, непостижимости. Тот, кто пожелает, к примеру, объяснить феномен улыбки сокращением мышц в области рта и щек, а эти сокращения - электрическими импульсами, передаваемыми по нервам из центра, именуемого "мозгом", никому ничего не объяснит, даже если правильно опишет все механические процессы, происходящие в мышцах и нервах. Ибо он просто упустит из виду радость, проявлением которой служит улыбка и которая приводит в движение как мышцы рта, так и электрические импульсы в нервах. Ведь в улыбке проявляются не одни лишь нервы и мышцы, а человеческая радость.
И подобно тому, как описание механического процесса в мышцах и нервах еще никак не отвечает на вопрос: "Что такое улыбка?", так и любое механическое объяснение чего бы то ни было не объясняет целого, а только замалчивает вопросы, переводя предмет исследования из сферы постижимого в сферу непостижимого - из света сознания во мрак бессознательного. Ибо то, что мы называем "механическим", в действительности есть лишь бессознательное (вернее, "то, что лишено сознания") и потому оно недоступно сознанию, непостижимо, немыслимо и неощущаемо. Таким образом, "механичность" - это не столько сфера ответов, сколько кладбище настоящих вопросов.
Вот почему в обсуждаемой нами шкале памяти мы не должны -да и не можем - искать понимания процесса вспоминания в той сфере, где оно непознаваемо и непостижимо, т. е. в сфере "механической памяти". Напротив, искать его следует на другом конце шкалы - там, где оно менее всего погружено во тьму "механичности" и где его сущность ярче всего проявляется в свете сознания, т. е. в сфере "моральной" и "вертикальной" памяти. Ибо только стадия полного развитая просветляет и объясняет предыдущие стадии, а не наоборот. Минимум - это лишь часть максимума, и понять его можно только через максимум, а не наоборот. Только сознание делает постижимым все механическое и бессознательное, которое представляет собой лишь сведенное к минимуму сознание, а не наоборот. Именно человек является ключевой фигурой биологической эволюции Природы, а отнюдь не примитивная органическая клетка.
Следовательно, ключ к пониманию процесса вспоминания нам следует искать на высшем уровне развития памяти - в "моральной" и "вертикальной" памяти. Так какая же сила движет субъективным магическим процессом вспоминания в том виде, в каком она проявляется в "моральной" и "вертикальной" памяти?
Приводимые ниже слова отвечают на это с предельной ясностью; все прочие описания этой силы суть лишь отдаленные подобия:
"Иисус же любил Марфу, и сестру ее и Лазаря... Иисус пришед нашел, что Лазарь уже четыре дня в гробе... Иисус прослезился... Иисус же опять скорбя внутренне, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень... Итак отняли камень от пещер где лежал умерший... Иисус воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком" (Ин. 12: 5-44).
Вот она - сила вспоминания в ее наиболее полном, мощном и возвышенном проявлении. Это любовь, ибо "Иисус любил Марфу, и сестру ее и Лазаря".
Процесс воззвания к жизни - или воскрешения - состоит из трех стадий: прихода, отвержения камня и вспоминания, т. е. "взывания громким голосом".
Во-первых, приход: прийти и прибыть означает процесс поиска и нахождения последней двери, отделяющей вспоминающего от вспоминаемого. "Около двух миль", отделяющих Вифанию от Иерусалима, которые Христос прошел для того, чтобы добраться до гроба Лазаря, символизируют первое усилие во всем процессе вспоминания, целью которого является максимальное приближение к объекту вспоминания.
Затем следует отвержение камня: это усилие устраняет сомнения, подавленность, усталость и, наконец, отчаяние, т. е. все то, что подобно надгробному камню преграждает путь к вспоминаемому. Точно так же и человек не способен вспомнить в сфере вертикальной и моральной памяти то, что считает навсегда утраченным, либо невозвратимым к свету сознания. Сомнение и недостаток веры парализуют всякие усилия что-либо вспомнить и подобны камню, преграждающему вход в гроб. Нередко - если не всегда - благодаря этому камню у многих людей отсутствуют всякие живые чувства и убеждения, не говоря уже о точных и конкретных воспоминаниях о прежних воплощениях, т. е. о реинкарнации. Эти воспоминания тщетно стучатся в дверь, ибо заграждающий ее камень не позволяет им выйти из глубин и предстать в полном свете сознания.
И наконец, собственно вспоминание: "воззвал громким голосом" - представляет собой кульминацию - наивысшее усилие - всего процесса, направленное на то, чтобы силой любви воззвать либо к жизни, как в случае с Лазарем, либо к памяти, как в случае вспоминания посредством вертикальной, или моральной памяти.
В физическом мире голос тем более громок и внятен, чем мощнее источник звуковых колебаний воздуха. Но в духовном мире дело обстоит иначе. Здесь голос тем более внятен, т. е. тем "громче", чем лучше в нем выражено лежащее в его основе усилие и страдание. Труды и страдания придают нашим голосам внятность для духовного мира и в самом духовном мире. Только эти факторы могут создать достаточно "громкие" вибрации, придающие нашим голосам внятность в духовном мире. Вот почему молящийся с четками повторяет, скажем, сто пятьдесят раз молитву Богородица и пятьдесят раз Отче наш. Ибо если страдание доносит до небес к примеру, состоящую из одного-единственного слова молитву-восклицание "Иисусе!", то молитва с четками доходит до небес именно благодаря усилию. Я бы погрешил против истины, если бы не сказал, что усилие при молитве с четками, основанное на страдании, делает ее могучим - а иногда почти всемогущим - средством священной магии.
Итак, "воззвание громким голосом", которое играет решающую роль во всем процессе вспоминания, должно быть мощным как в усилии, так и в страдании: "Иисус прослезился... Иисус же, опять скорбя внутренне, подходит ко гробу... Иисус воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон". Это любовь плакала в Нем и трудилась ради свершения того чуда возврата из смерти в жизнь, которое свершается и при возврате из забвения к памяти.
Стало быть, вспоминание есть чудо?
...Да, чудо. Но позвольте мне, дорогой неизвестный друг, сказать о чуде нечто, на мой взгляд, чрезвычайно значительное, с чем непременно должен считаться всякий христианский герметист и каббалист. Дело в том, что за пределами чудесного не существует свободы, и человек является человеком лишь постольку, поскольку он живет чудом, посредством чуда и ради чуда.
Все, что не механистично, - физическое ли, психическое или интеллектуальное, - есть чудо; а все, что не чудесно, - всего лишь механистично - физически, психически и интеллектуально. Свобода - это чудо, и человек свободен лишь постольку, поскольку он не является физической, психической и интеллектуальной машиной. У нас нет иного выбора, кроме машины и рабства с одной стороны и чуда и свободы - с другой.
Человек-машина функционирует по необратимой программе "максимум наслаждения при минимуме затрат", - настолько, что можно заранее в точности предсказать его реакции в тех или иных обстоятельствах. В интеллектуальной сфере он отвергает любое понятие и любую идею, которая не согласуется с его устоявшейся интеллектуальной системой; в сфере психики он отвергает все, что идет вразрез со сложившимся у него представлением о "счастье"; в сфере физической он автоматически следует велениям сложившегося в нем комплекса "инстинктов".
Когда богач объявляет себя антикоммунистом, а бедняк - сторонником коммунизма, то здесь все сводится лишь к функционированию человека-машины. Но происходит настоящее чудо - т. е. акт свободы - когда богач отказывается от своего состояния и ступает на путь бедности, как сделал некогда Св. Антоний Великий и многие другие святые, а также кармелиты, францисканцы, доминиканцы и прочие монахи, принявшие обет бедности. Чудо Св. Франциска не только в том, что он исцелил прокаженного, но и в его любви к "Госпоже Бедности". И разве не стал венцом всех чудес Иисуса Христа, последовавших за воскрешением Лазаря, крест на Голгофе, терзаясь на котором смертной мукой, Он промолвил: "Отче, прости им, ибо не знают, что делают" (Лк. 23: 34)?
Все, что человек совершает, чудесно; всякое же интеллектуальное, психическое и физическое функционирование согласно законам "природы", т. е. в соответствии с человеческим автоматизмом, механистично. Нагорная проповедь есть учение о том, как свершать и как одерживать победу над функционированием.
"Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас... и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного" (Лк. б: 27-28; Мф. 5: 44-45).
Не то ли это учение, целью которого является освобождение от машины, т. е. от всякого функционирования, и в то же время не школа ли это чудес?
Ибо благословлять проклинающих вас есть чудо с точки зрения "нормального и естественного" реагирования человеческой машины. Оно не происходит само по себе, оно совершается (творится); еще раз повторяю, что чудеса только совершаются, и все, что совершается, есть чудо, и не совершается ничего, что не было бы чудом. Все то, что не есть чудо, в сущности, не совершается - оно происходит, как некая часть автоматического процесса. Только посредством чуда выражает себя истинная сущность и являет себя творящее Слово.
А посему неверно истолковывать первые стихи Евангелия от Иоанна как учение своеобразного космического рационализма, подобное учению стоиков о???? ("разуме"). Нет, первые строки Евангелия от Иоанна открыто провозглашают космическую роль чуда и то, что мир существует благодаря чуду, т. е. был сотворен созидающим Словом, а не появился вследствие некоего функционирования, некоего автоматического - пусть даже высокоинтеллектуального - процесса:
"Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Ин. 1:3).
Вот что говорит евангелист; и все, сказанное нами выше о чуде и о машине - т. е. о "совершении" и "функционировании" - является лишь микрокосмической аналогией вселенского по значимости евангельского изречения.
Отметим, что "все чрез Него начало быть" включает в себя также и вспоминание в вертикальной и моральной памяти. Акт вспоминания принадлежит к сфере "совершения" и, стало быть, к сфере чудесного, а не к сфере "функционирования". Вспоминание в "логической памяти" представляет собой смесь "совершения" и "функционирования". И, наконец, в механической памяти оно является чистым "функционированием", где акт морального вспоминания сведен к минимуму.
Если вспоминание есть действие, аналогичное воскрешению Лазаря, что тогда представляет собой забвение?
Подобно вспоминанию, у забвения также есть своя шкала. Оно может происходить автоматически, полуавтоматически, а также свободно и осознанно, - в зависимости от того, к какой категории памяти оно относится. В механической памяти забвение происходит автоматически; события и вещи попросту забываются. В логической памяти то или иное становится со временем все более отдаленным и понемногу стирается, если не вызывать его периодически в сферу сознательного внимания. В моральной и вертикальной памяти ничто не забывается; забвение здесь является моральным актом воли.
Проследуем тем же путем, что и в случае с вспоминанием, т. е. начнем с самого высокого уровня, где забвение является осознанным действием, где оно вполне понятно - где оно происходит в свете сознания.
Итак, нет никого, кто не знал бы по собственному опыту, что всякое осознанное усилие требует сосредоточения или созерцания, которые в свою очередь означают осознанное и волевое забвение многих вещей, не связанных с предметом сосредоточения или созерцания. Известно, например, что, произнося молитву "Отче наш", человек на время забывает не только обо всех своих обыденных заботах, но и обо всех прочих молитвах.
То же справедливо для духовных и Божественных ценностей, а также для ценностей феноменального мира. Три этапа, которые проходит душа на пути к единению с Богом, - очищение, просветление и единение - это попросту история одного-единственного нарастающего сосредоточения всей души на Боге. Вот что говорит Сан Хуан де ла Крус об опыте реального единения всех сил души с Господом:
"... все силы души, слившись воедино в сокровеннейших ее глубинах, упиваются Возлюбленным... Один глоток глубокой премудрости Господа заставляет душу забыть обо всем на этом свете и почитать все свои прежние знания, как и знания всего мира чистым неведением по сравнению с этим знанием" (70: pp. 204-205).
И еще:
"... чем более память соединяется с Богом, тем более она утрачивает всякое конкретное знание, и наконец все оно исчезает бесследно, когда достигается состояние совершенства. Вначале с наступлением всего этого приходит великое забвение, ибо все эти формы и познания уходят в небытие... память теряется в Боге. Но тот, для кого такое единение вошло в привычку, не забывает того, что связано с моралью и здравым смыслом; он с намного большим совершенством исполняет все необходимые и надлежащие действия, но уже с помощью форм и познаний, которыми Господь лишь одному Ему известным образом наполняет память" (66: III, I, 5; рр 244-245).
Могу добавить, что учителя Раджа-Йоги, Бхакти-Йоги и Джнана-Йоги обучают практике полного забвения феноменального мира с целью достижения совершенного созерцания. Учение о забвении можно встретить и в мистической Каббале, и в мусульманском мистицизме, т. е. в суфизме.
Итак, забвение есть средство перехода из одного состояния сознания в другое. Даже во сне, который можно считать естественным экстазом, человек забывает дневной мир, чтобы обрести способность перейти в мир ночной. Чтобы уснуть, нужно уметь забывать. Бессонница возникает вследствие неспособности забыть.
А пробуждение? Пробуждение - это одновременно и вспоминание дневного мира, и забвение ночного. Пробуждение было бы неполным - что, кстати, нередко и бывает - если бы человек не забывал опыт пребывания в ночном мире. Иначе ночной мир смешался бы с дневным, и человеческое сознание не смогло бы сголь успешно справляться со своими дневными задачами и обязанностями. Призрачные ночные воспоминания препятствовали бы его сосредоточенности.
А рождение и смерть?
Если мистический союз души с Богом означает забвение феноменального мира и вспоминание Бога, то смерть есть одновременно и зов горнего, и забвение дольнего. Три этапа пути, ведущего душу к слиянию с Богом, - очищение, просветление и единение - повторяются и после смерти: чистилище есть очищение (????????), которое предшествует просветлению, или раю небесному. Рай же небесный есть состояние души, в котором она достигает единения с Богом, аналогичного тому, которое испытывают мистики в своей земной жизни. Это слияние как там, так и здесь становится привычным - что является высшим благом для души, - после чего она вновь вспоминает земное с его невзгодами. При этом память проявляет "высшее совершенство" (как говорит Сан Хуан де ла Крус о воскрешении свойств памяти у души, для которой единение с Богом стало привычным) во всех своих действиях по отношению к миру земному.
Таково главное побуждение благословенного труда святых. Святые - это души, которые обладают "даром единения с Богом" и, следовательно, наделены высшей одухотворенной памятью, о которой говорил Сан Хуан дела Крус. Они не стремятся к единению с Богом; они уже соединены с Ним. Вот почему они действуют - обратившись лицом к земле, а не к Богу - во имя Бога на земле. Они действуют, соединившись с Богом, в облике орудий Его воли.
То же касается и небесных иерархий, например, ангелов. Ангелы-хранители никогда не смогли бы оберегать людей, если бы их взгляды были обращены к Богу и если бы они были всецело поглощены созерцанием Бога. Только благодаря своему привычному единению с Ним, т. е. благодаря свершившемуся факту слияния их воли с волей Божьей, они могут выполнять свою роль защитников людей. Они знают волю Божью "слепо" - посредством неясных интуитивных подсказок их собственной воли, т. е. посредством совершенной веры, - тогда как сами они видят землю и жизнь людей на земле. Их лики, как и лица святых, обращены к земле. Такова мотивация поклонения ангелам-хранителям.
Рождение также может быть либо "святым", либо "природным", т. е. оно может быть либо актом повиновения воле Господней, либо следствием "призыва с земли". Душа может быть либо послана на землю, либо притянута землей. В первом случае это акт, аналогичный вертикальной и моральной памяти, т. е. аналогичный чудесному воскрешению Лазаря. Во втором - это событие отчасти произвольное, а отчасти непроизвольное, когда душа, нередко сама того не осознавая, попадает в сферу земного тяготения, которое приводит ее к рождению, после чего она мало-помалу забывает свой опыт пребывания в высших сферах. В этом случае рождение есть забвение небес и одновременное вспоминание земного мира.
Иначе обстоит дело при "святом рождении". Здесь движущей силой воплощения души является вспоминание Бога. Душа воплощается не вследствие забвения Бога, но благодаря Его вспоминанию. Такая душа воплощается в состоянии "привычного единения" с Богом и в этом случае не утрачивает памяти о Нем. Эта память живет как бы запечатленная в воле души в течение всей земной жизни, следующей за "святым рождением". Здесь с полным правом можно говорить о "миссии" и "избранности"... так как это единственная реально существующая миссия. Ибо подлинная миссия состоит не в том, что человек собирается делать на земле в соответствии со своими предпочтениями, интересами и даже идеалами, а в том, чего желает от него Господь. Самовольные "миссии", сколь бы прекрасными намерениями они ни мотивировались, внесли бы лишь полную сумятицу в историю человечества. Именно таким неуместным "миссиям" мы обязаны многими кризисами, сотрясающими живые традиции человечества и прерывающими, подобно кометам, мирное и созидательное течение истинного прогресса.
Истинная миссия на земле служит облагораживанию и одухотворению того, что есть, т. е. живущего в виде традиции. Она питает традицию животворным и придающим силы импульсом. Самовольные миссии, напротив, стремятся революционным путем изменить ход истории человечества и подменить живую традицию хитроумными новшествами. Доводя эту мысль до крайности, можно сказать, что истинная миссия способствует дальнейшему совершенствованию всего человеческого на земле - семьи, цивилизации, культуры, религии и т. д., тогда как самовольные миссии могут привести к призванию инопланетян, чтобы те правили Землей!
Итак, рождение, пробуждение и вспоминание с одной стороны, и смерть, засыпание и забвение с другой составляют, так сказать, две "опорные силы" реальности. Они проявляются в забвении и вспоминании, в ритме засыпания и пробуждения, рождения и смерти - так же, как и в дыхании организма, кровообращении и пищеварении. Они представляют собой "да" и "нет" во всех сферах - ментальной, психической и физической.
В этом контексте нам раскрывается подлинный смысл евангельского изречения "Да будет слово ваше: "да, да"; "нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого" (Мф. 5: 37). "Да" и "нет" - в этом вся суть реальности, т. е. самоочевидная истина, тогда как все, что "сверх этого", исходит от лукавого, принадлежит к сфере змея. Ибо у змея, упоминаемого в Книге Бытия, есть собственное слово - слово сверх "да" и "нет". Он владеет третьим словом.
И здесь мы возвращаемся к вопросу, поставленному в начале этого письма: Сказав "Нет, не умрете", змей попросту солгал или изрек истину, вполне справедливую в сфере змея? Иными словами, что "сверх того" прибавляет змей к "да" и "нет", понимаемым здесь как жизнь и смерть?
Если вы, дорогой неизвестный друг, согласны с тем, что было сказано в предыдущих письмах о принципиальном различии между жизнью и электричеством, между принципом Девы и принципом змея, вы, я надеюсь, сможете глубже проникнуть в тайну предложенной и обещанной змеем человечеству "избыточности" по отношению к "да" и "нет" в значении жизни и смерти.
Тайна же заключается вот в чем. Змей предлагает и обещает такую кристаллизацию на основе принципа свертывания, благодаря которой человек обретет способность противостоять смерти и станет, так сказать, "смертеупорным", невосприимчивым к смерти. Эта кристаллизация осуществляется посредством трения, т. е. воздействием электрической энергии, которая порождается противоборством между "да" и "нет" в человеке.
Вам, я думаю, известно, что существуют оккультные и иные школы, которые проповедуют и практикуют кристаллизацию, что есть и другие школы, которые проповедуют и практикуют излучение, т. е. полную декристаллизацию человека и преобразование его в "солнце", центр такого излучения. "Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их" (Мф. 13: 43), - такова практическая цель "школ излучения", к которым принадлежит и христианский герметизм.