Описание и классификация афатических нарушений наводит на уместный вопрос: что повреждается — последовательность или симультанное расположение лингвистических объектов. Дихотомия последовательности и одновременности распределяет
основное разделение афатических нарушений на кодирующие (комбинация) и декодирующие (селекция) нарушения. Из двух способов упорядочивания, которые оперирует в языке — селекции и комбинации — именно последний страдает при кодирующих расстройствах. В языке есть две разновидности комбинирования: одновременность и временная последовательность; и именно последовательность нарушается при эфферентном и динамическом типах афазии кодирующего нарушения, тогда как третий тип, афферентная афазия, разрушает одновременность. На фонологическом уровне эфферентная афазия разрушает последовательные сцепления фонем, тогда как при афферентной афазии распадается комбинация одновременных различительных признаков в фонеме. Типичный лингвистический симптом афферентной афазии — это широкий спектр отклонений при употреблении фонем. При эфферентной афазии остаются только определенные элементы последовательности, а их контекст разрушается; точно так же, афферентная афазия сохраняет только отдельные элементы пучка одновременности, а остальной контекст заполняется почти что наобум. Сенсорная афазия, ориентированная на контекст, вызывает потерю отдельных элементов, т.е. отдельных признаков фонемы; очевидно, что теряются те признаки, которые наименее зависимы от своего симультанного и последовательного окружения.
Кодирование Декодирование
|
|
Дезинтеграция
|
|
|
Последовательность Одновременность
Рис. 1. Дихотомии, лежащие в основе 6 типов афатических нарушений.
Напротив, афферентная афазия, похоже, как раз сохраняет только те признаки, которые наименее зависимы от своего окружения и которые лежат в основе фонологической модели языка. Однако, как предостерегающе замечал Лурия (1947, стр. 111), наше знакомство с афферентной афазией все еще недостаточно:
Афферентная афазия — это кодирующее нарушение в симультанной комбинации, форма афазии, для которой Лурия временно пользуется термином «амнезическая». или «акустико-амнезическая» (1962, стр. 98), — это декодирующее нарушение при селекции в последовательности. В то время как сенсорная афазия влияет на тождество элементов относительно ряда одновременных, взаимозаменяющих возможностей, амнезическая афазия нарушает тождество только в том случае, если данный элемент является членом сочинительной пары (или больших соединений) слов (или предложении). Сочинительные группы занимают особое место среди синтаксических конструкций. Это единственные синтаксические группы без внутреннего наложения, единственные открытые группы со свободно добавляемыми и пропускаемыми членами; в конце концов они единственные, где. как тонко заметил де Гроот (1957, стр. 128), «существует, строго говоря, соподчинение, а именно чистое, внутреннее согласование». Таким образом, амнезическая афазия — это расстройство отношения сходства, которое вовлекает только грамматическую последовательность, основанную на чистом сходстве, а афферентная афазия — это расстройство смежности, которое вовлекает единственный ряд одновременных элементов в звуковой последовательности языка. Двуплановая (последовательная и одновременная) смежность различительных признаков мешает кодирующему, страдающему афферентной афазией, тогда как двуплановое (парадигматическое и синтагматическое) сходство паратактических слов или предложений мешает декодирующему, страдающему амнсзической афазией.
Заключение
Эти краткие замечания предназначены, с одной стороны, для того, чтобы указать на специфические речевые симптомы, которые разграничивают шесть типов афазии, очерченные в работах Лурии (1947, 1962), а, с другой стороны, чтобы проследить взаимосвязь этих шести типов со строго лингвистической точки зрения. В основе шести типов афатических нарушений было обнаружено три дихотомии (см. рис. 1). Речь, лишенная какой-либо когнитивной функции и сведенная только к эмотивным, вставным восклицаниям остается за рамками данного обзора.
Три типа афазии — т. н. эфферентный, динамический и афферентный типы — характеризуются расстройствами смежности с разрушением контекста; три других типа — по системе обозначений Лурии, сенсорная, семантическая и амнезическая — проявляют расстройства сходства с повреждением кода. Эти же две
группы, рассмотренные в смысле речевого поведения, противостоят друг другу как кодирующие и декодирующие повреждения. Во всех трех типах расстройств смежности нарушается способность комбинировать; однако, при эфферентном и динамическом типах это нарушение влияет на объединение последовательных элементов, а при афферентном типе не получается объединять одновременные элементы. При трех типах расстройств сходства затрагивается способность выбирать и отождествлять; однако в сенсорном и семантическом типах страдает просто выбор среди одновременно нескольких возможностей и отождествление таких чередующихся элементов, а при амнезической афазии помехи связаны с выбором и с отождествлением только там, где дело касается элементов, собранных в сочинительную группу. Таким образом, кроме простых типов расстройств смежности, включающих только последовательный ряд, и расстройств, основанных только на одновременном ряде, возникают два сложных, промежуточных типа афазии: расстройство смежности, заключающее в себе ось одновременности (афферентная афазия), и расстройство сходства, зависящее от оси последовательности (амнезическая афазия). Поэтому вторая дихотомия оперативна — оппозиция последовательности и одновременности или, по терминологии Соссюра (см. 1922, стр. 115, 180), сукцессивность и симультанность — которая, в свою очередь, разделяет шесть типов нарушений на трехчленные группы.
В противоположность эфферентной афазии, изученная Лурпей динамическая афазия не повреждает ни фонемного, ни грамматического контекстов, но только те речевые контексты, которые содержат более одного предложения и, таким образом, превосходят размеры синтаксического целого. Предложение — это максимальный контекст, структурированный на основе кодированных правил; поэтому мы больше не ограничены обязательными правилами расстановки, когда происходит комбинирование предложений в высказывание (см. выше, стр. 243). С другой стороны, семантическая афазия, согласно Лурии, уничтожает любую разницу между морфологическими категориями с их синтаксическими функциями. В данном случае, потеря границы между морфологией и синтаксисом, кажется, способствует введению неологизмов. Интенсивность такой неологизации у афатиков и детей связана с недостатком у них свойственного нам резкого различения между двумя речевыми уровнями: готовыми словами и предложениями, готовыми только в своей грамматической модели, но относительно свободными в своем лексическом наполнении. Наш выбор слов в основном свободен, и их
комбинирование связано только формальными правилами построения предложений. Для афатиков этого типа и для детей на определенной стадии развития эта свобода расширена до выбора морфем и их комбинация связана только формальными правилами построения слова.
Следует вспомнить, что динамическая афазия принадлежит к речевым нарушениям, сфокусированным на коде и повреждающим контекст, и что семантическая афазия — это один из повреждающих код и сфокусированных на контексте типов. Соответственно, динамическая афазия влияет только на некодированные контексты, тогда как с другой стороны, семантическая афазия стремиться сузить грамматический код, ограничивая автономию морфологических категорий за счет синтаксиса. Динамический и семантический типы отличаются от эфферентного и сенсорного типов тем, что первая пара — ограничительная, а вторая пара — разрушающая. Третья дихотомия — ограничение/дезинтеграция — включает только простые разновидности как кодирующих, так и декодирующих афатиков, но не применяется к сложным, переходным типам (см. Табл. II).
Таблица II
Афазия
| Эффер. | Сенсорн. | Динам. | Семант. | Аффер. | Амнез. | |
| Нарушено: | ||||||
| кодир. (+) или декодир. (−) | + | − | + | − | + | − |
| послед (+) или нет (−) | + | − | + | − | − | + |
| Представлено: | ||||||
| разруш. (+) или огран. (−) | + | + | − | − |
Излишне добавлять, что ограничивая свой обзор лингвистическим критерием, я не забывал о других аспектах афатичееких нарушений. Suum cuique, я заботился о том. чтобы не допустить никакого смешения различных уровней. Однако нельзя не согласиться с пунктом программы Джексона 1878 г., что строгое разделение уровней не должно мешать «нам пытаться проследить соответствие между ними» (1958, стр. 156) и, в особенности,
Связь между повреждениями переднего участка коры головного мозга и кодирующими нарушениями, точно так же, как и связь между повреждениями и декодирующими нарушениями задних участков, широко признана. Далее необходимо отметить, что кодирующие нарушения последовательности соответствуют передним лобно-височным и лобным повреждениям (см. Лурия 1958, стр. 27, 30), тогда как декодирующие расстройства, заключающие в себе одновременность, симультанную ось языка, связаны с задневисочными и заднетеменными повреждениями. Переходные типы, которые связывают кодирующие нарушения с осью одновременности или декодирующие нарушения — с осью сукцессивности языка, явно соответствуют нарушениям заднецентральных (афферентная афазия: ср. Лурия, 1947, стр. 112) и центральновисочных участков (амнезическая афазия: ср.: Penfield and Roberts, 1959, стр. 42; Лурия, 1962, стр. 98). Обнаруживается красноречивое соответствие между срединным положением этих участков и срединным характером этих речевых расстройств по отношению к другим типам афазии.
Лобно-височные и задневисочные повреждения отвечают за основные типы кодирующих и декодирующих нарушений, а в противоположность этим двум разрушающим типам афазии, ограничивающие типы связаны с двумя полярными участками, а именно динамическое расстройство связано с передним, лобным участком мозга (ср. Лурия, 1962, стр. 182), («лобная внутренняя часть переднего мозга»), наоборот, семантическое расстройство — с заднетеменной и теменно-затылочными частями («задние внутренние участки») (см. Лурия, 1958, стр. 21; Приорам, 1960).
Неизбежно возникает вопрос: что является мозговым коррелятом соответствующей дихотомии — Последовательность / Одновременность? Позвольте мне процитировать гипотетический, но, тем не менее, очень интересный ответ на этот вопрос, который я получил от профессора Стэнфордского университета К.Прибрама:
Встает вопрос об истинном местонахождении повреждения при «эфферентной» афазии. Двустороннее удаление участка Брока не повлекло за собой появления афазии (Mettler, 1949). У обезьян, хотя они и не разговаривают, лобно-инсулярно-височные повреждения производят дефект «кодирования-последовательности». Поэтому, мне кажется, что афазия с нарушением «последовательности кодирования» возникает не из-за поверхностного повреждения участка, но из-за повреждения лобно-височной части мозга, при очень тяжких нарушениях.
Если это так и если передняя лобная часть коры рассматривается как часть средне-основного переднего мозга (по таламокортическим, филогенетическим и нейробихевиористским причинам), появляется дополнительная польза от лингвистического анализа. Две лингвистические оси находят свое соответствие в мозге: Декодирование / Кодирование — Задний / Передний участки в мозге; Совпадение / Последовательность (или Симультанность / Сукцессивность) расположены как Дорсолатеральные / Медиобазильные участки мозга.
Исследование афазии не может и дальше проходить мимо того важного факта, что внутрилингвистическая типология афатических нарушений, обрисованная без какого бы то ни было соотношения с анатомическими данными, дает хорошо связанную и симметрически соотнесенную модель, которая оказывается удивительно близка топографии мозговых повреждений, лежащей в основе этих нарушений.
Краткое изложение
Шесть типов афатических расстройств, исследованных Лурией и традиционно обозначаемых как: I. динамический (с повреждением лобных частей мозга); II. эфферентный моторный (связанный с передней лобно-височной частью коры); III, афферентный моторный (заднецентральный); IV. амнезический (ценральновисочный); V, сенсорный (заднетеменной); VI, семантический (теменно-затылочный), требуют и предполагают четкую симметричную лингвистическую классификацию.
Типы I-III влияют на процесс кодирования, тогда как типы IV-VI подразумевают, что вред нанесен декодирующим процессам. Для кодирующего за селекцией обычно следует комбинация, тогда как декодирующему сначала представлен контекст, и комбинация предшествует селекции. При афазии нарушается все, что следует, а все, что предшествует, остается незатронутым. Поэтому комбинация повреждается при кодирующих процессах, а селекция при преобладающе декодирующих. Разница между сложностями кодирования и декодирования сливается с дихотомией расстройств смежности и сходства.
Тип II сохраняет фонологические и грамматические единицы, но разрушает фонемные и/или грамматические последовательности, тогда как тип V ограничивает разнообразие таких единиц, сохраняя форму их группирования.
Тип I имеет общим с типом II повреждение объединяющих операций, но в типе I они затрагиваются только на более высоком уровне: повреждается комбинация предложений высказывания и
дискурсивных высказываний. Точно так же тип VI, в противоположность типу V, не влияет па более низкие типы языка. Набор фонем и слов остается, но морфологический уровень оказывается совершенно подавлен синтаксическим уровнем: синтаксические функции и порядок слов преобладают над морфологическими категориями.
Типы III и IV занимают переходное положение между 1-II и V-VI. Комбинаторные процессы страдают во всех трех кодирующих типах, но если типы I и II влияют на различные виды последовательностей, больные афазией типа III не могут обращаться и различать одновременные пучки различительных признаков. Процесс селекции страдает во всех трех декодирующих типах, но только в типе IV нарушаются элементы, приведенные в последовательность. Таким образом из двух типов осей Соссюра, сукцессивность заключается в I-II и IV-ом; симультанность заключается в V-VI и III.
Литература:
Alajouanine,T.(1956) // Brain, 79, 1.
Alajouanine, Т., Ombredane, A., and Durand. M. (1959), 1-е syndrome de désintegration dans l'aphasie (Paris: Masson).
Аннаньев, Б.Г. (I960), Психология чувственного познания (Москва, Академия Педагогических наук).
Бодуэн де Куртенэ, J. (1881), Подробная программа лекций в 1877-1878 учебном году (Казань: Издат. Университет).
Бин Э.С. (1957) // Вопр. Псих, 4, 90.
Brain, W.R. (1961), Speech Disorders (London: Butterworths).
Critchley, M. (1959), In The Centennial Lectures commemorating the one hundredth anniversary of E.R. Squibb and Sons, p.269 (New York: Putnam's Sons).
Fillenbaum, S., Jones, L.V. and Wepman, J.M. (1961), Language and Speech), 2, 52.
Freud S. (1953),On Aphasia (New York: International Universities Press).
Fry, D.B. (1959), Language and Speech. 2, 52.
Goldenstein. K. (1948), Language and Language Disturbances (New York, Grune and Stratton).
Goodglass, H., and Berko, J. (1960), J. Speech Res.. 3.257.
Goodglass, H, and Hunt, J. (1958), Word, 14, 197.
Goodglass, H., and Mayer, J.(1958), J. Speech Dis, 23. 99.
Groot, A.W. de (1957), Lingua, 6, 113.
Head, H. (1926), Aphasia and Kindred Disorders of Speech (Cambridge University Press).
Иванов В.В. (1962), Структурно-типологические положения, стр. 70, изд. Моложная Т.Н. (Москва, Академия Наук)
Jackson, J.H. (1958), Selected Writings, vol. 2 (New York. Basic Books, Inc.).
Jackobson, R. (1962), Selected Writings, vol.!. p. 528 (The Hague, Mouton).
Крушевский, Н. (1883), Очерк науки о языке (Казань; Издат. Университет).
Lenneberg, E.H. (1962), J. abnorm. soc. Psvchol., 65, 419.
Лурия Л.Р. (1947), Травматическая афазия (Москва, Изд. АМН СССР).
Luria A.R. (1958), Language and speech, I, 14.
LuriaA.R. (1959), Word, 15, 453.
Лурия А.Р. (1962), Высшие корковые функции человека (Москва, изд. МГУ).
Marie Р. (1926), Travaux et Mémoires, vol. 1 (Paris, Masson).
Mettler, F. (1949), Selective Partial Alation of Frontal Cortex (New York, Hoeber).
Osgood, C.E., and Miron, M.S. (1963), Approaches to the Study of Aphasia: A report of an interdisciplinary conference on aphasia (Urbana, Unoversity of Illinois Press).
Panse, F., and Shymovama, T. (1955), Arch. Psychiat. Nevenkr., 193, 131.
Peirce, C.H. (1932), Collected Poems, vol. 2, eds. Harsthorne, C, and Weiss. P. (Cambridge, Mass, Harvard University Press).
ОБ АФАТИЧЕСКИХ РАССТРОЙСТВАХ С ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ i
Après tout, c'est ainsi que nous communiquons, pardes phrases, même tronquees, embryonnaires. incompletes, mais toujours par des phrases. C'cst ici, dans notre analyse, un point crucial.
Эмиль Бенвенист. 3 сентября 1966 г. 1
Около тридцати лет назад, в 1941 г., когда я только еще собирался опубликовать свое первое исследование по афазии, Детский язык, Афазия и Фонологические Универсалии 2, я был удивлен тем, до какой степени лингвисты игнорируют вопросы, связанные с усвоением языка ребенком и с патологическим разрушением языка. В особенности игнорировалась сфера афазии. Тем не менее ряд неврологов и психологов настаивали на той важной роли, которую может играть в этой области лингвистика. Они понимали, что афазия есть прежде всего дезинтеграция языка, и поскольку языком занимаются лингвисты, именно лингвисты должны сказать нам, какова действительная природа этих разнообразных типов дезинтеграции. Такие вопросы поднимались,
i Впервые опубликовано в французском переводе, под заголовком «Les regies des degats grammaticaux». в Langue, Discours, Society, под ред. J.Kristeva, J.C.Milner and N.Ruwet (Paris, 1975), co следующим посвящением: «C'est à Ěmile Bénveniste qui fut l'un des premiers à soutenir l'importance des études strictement linguistiques sur les syndromes de l'aphasie que je tiens à dédier en hommage d'admiration et d'afféction cette étude basée sur mes rapports au Troisième Symposion Intérnational d'Aphasiologie à Oaxtepec, Méxique, novembre 1971, et au Congreso Peruano de Patologia del Lenguage a Lima, Peru, octobre 1973. [Перевод К. Голубович, К. Чухрукидзе]
1 В конце концов, так мы и общаемся, посредством фраз, хотя порой усеченных, зачаточных или незавершенных, но всегда посредством фраз. Именно в этом, в аналитичности нашей речи и заключается узел проблемы.
Émile Bénveniste «La forme et le sense dans le language». Problèmes de linguistique générale 2 (Paris, 197-1), 121.
2 R. Jacobson, Child Language, Aphasia and Phonological Universals (The Hague: Mouton, 1968), translated from the German original of 1941 (См. Selected Writings 1, 328-401).
например, А. Пиком, А. Гелб, К. Гольдштейном и М. Иссерлин. 3 Но среди самих лингвистов царило полное равнодушие в отношении вопросов афазии. Хотя и здесь, конечно же, наблюдаются исключения.
Таким образом, начиная с 1870-ых один из величайших предшественников современной лингвистики Бодуэн де Куртенэ, постоянно наблюдал и исследовал случаи афазии и в 1885 г. посвятил одному из них подробную монографию на польском «Из патологии и эмбриологии Языка»,4 за которой должны были последовать другие работы. Это исследование сочетает богатый и тщательно подобранный материал с пониманием огромной необходимости исследования детского языка и афазии для лингвистической теории и фонетики. Появлялась перспектива обнаружения общих законов, основанных на сравнении афатических синдромов с системами этнических языков. Несколькими десятилетиями спустя Фердинанд де Соссюр, просматривая обзор Сеше Programme et méthodes de la linguistique théorique (1908), подчеркнул связь между открытиями Брока и наблюдениями различных форм афазии, которые представляли собой особый cas d'aphasie où la catégoric des substantifs tout entière manque, интерес для психологии и грамматики: Je rapelle par exemple les alors que les autres catégoric établies du point de vue de la logique restent a la disposition du sujet.5
Эти важные напоминания, однако, как и большинство призывов Бодуэна и Соссюра, оставались без непосредственного ответа. Но в настоящее время, начиная с сороковых и начала пятидеся-
3 См. A. Pick, «Aphasie und Linguistik», Germanisch-romanische Monatsschrift 8 (1920); A.Gelb and K. Goldstein, «Über Farbennamenamnesie nebst Bemerkungen über das Wesen der amnestischen Aphasie überhaupt und die Beziehung zwischen Sprache und dem Verhalten zur Umwelt», Psychologiscbe Forschung 6 (1924); K. Goldstein, «Die patologischen Tatsachen in ihrer Bedeutung für das Problem der Sprache», Bericht über den XII Kongress der Deutschen Gesellschaft für Psychologie in Hamburg (Jena, 1932); M. Isserlin, «Über Agrammatismus», Zeitschrift für die gesante Neurologie und Psychiatrie 75 (1922).
4 Jan Baudouin de Courtenay, «Zpatologii i embrioilogii jezyka», в его Prace filologiczne 1 (1885-86).
5 — Я вспоминаю, например, те случаи афазии, когда отсутствует целая категория субстантивов, в то время как другие категории, установленные с точки зрения логики, остаются в распоряжении субъекта (R. Godel, Les sources manuscrites du Cours de linguistique générale de F. de Saussure (Geneva-Paris, 1957, 51 ff; F. de Saussure, Cours de linguistique générale, крит. издание R. Engler (Wiesbaden. 1967), 35.
тых наблюдается существенное изменение. Становится вес яснее «à quel point l’approche linguistique peut renouveler I'étude de l'aphasie» 6, как было отмечено А. Екеном и Р.Ангелергом. «II faut, en effet, que toutes les utilisations du langage libre et conditionne soient analysées à tous les niveaux du système linguistique.» 7
Вопрос об уровнях действительно важен. Слишком часто попытки рассмотрения лингвистического аспекта афазии страдают от недостаточного разграничения лингвистических уровней. Можно даже сказать, что сегодня самая главная задача лингвистики — это научиться разграничивать уровни. Несколько уровней языка автономны. Автономия не означает изоляции; все уровни взаимосоотнесены. Автономия не исключает интеграции, и даже более того — автономия и интеграция тесно связанные феномены. Но во всех лингвистических вопросах, а особенно в случае афазии важно подходить к языку и к его разрушению в рамках данного уровня, помня в то же время, что любой уровень — это то, что немцы называют das Teilganze (часть целого) и что целое и взаимодействие между различными частями этого целого должны быть приняты во внимание. Здесь очень часто лингвисты совершают опасную ошибку, а именно, они подходят к определенным уровням языка с так называемым отношением гетерономии (колониализма) скорее, чем автономии. Один уровень они рассматривают только с точки зрения другого уровня. В особенности, когда мы занимаемся афазией, надо сразу признать, что фонологический уровень, хотя он и не изолирован, сохраняет свою автономию и не может рассматриваться как простая колония грамматического уровня.
Надо принять во внимание взаимодействие между разнообразием и единством. Как говорит Екен: «L'aphasie est en même temps une et multiple» 8. Должны быть выделены многообразные формы дезинтеграции языка, и было бы ошибочно исследовать это многообразие только с количественной точки зрения так, как если бы мы имели дело с различными степенями дезинтеграции, тогда как в действительности мы так же сталкиваемся со значительной качественной разницей.
6 — в какой степени лингвистический подход мог бы внести в клад в исследование афазии.
7 Н.Hécaen and R.Angelergus, Pathologie du langage — l'aphasie (Paris: Larousse, 1965). — Нужно, чтобы, в результате, все — и свободные и обусловленные виды применения языка, были проанализированы на всех уровнях языковой системы.
8 Ibid.
Более того, когда мы обсуждаем те формы афазии, в которых разрушение звуковой модели языка является важным фактором, мы должны помнить, что для современной лингвистики не существует такой области, как звуки сами по себе. Для говорящего и для слушающего звуки речи обязательно выступают как носители смысла. Звук и значение как для языка, так и для лингвистики являются неразрывной двойственностью. Ни один из этих факторов не может рассматриваться как простая колония другого: единство звука и значения должны исследоваться одновременно, и с точки зрения звука, и с точки зрения значения. Та степень, при которой звуки являются совершенно особым феноменом среди других аудиальных явлений, была прояснена замечательными экспериментами, проведенными в различных странах в течение последнего десятилетия: эти исследования доказали привилегированное положение правого уха, связанного с левым полушарием, при восприятии звуков речи. Не поразителен ли тот факт, что правое ухо является лучшим рецептором компонентов речи, в противоположность превосходству левого уха в восприятии неречевых звуков, неважно, музыкальные это звуки или шумы? Это показывает, что с самого начала звуки речи возникают как особая категория, на которую человеческий мозг реагирует особым образом, а эта особость существует именно благодаря тому факту, что звуки речи выполняют вполне определенную и многообразную роль: разными способами они функционируют как носители значения.
Когда мы исследуем различные лингвистические синдромы афазии, мы должны уделять большое внимание иерархии лингвистических элементов и их комбинаций. Мы начинаем с наименьших единиц языка, «различительных признаков», или mérismes. как их предлагал называть Бенвенист. 9 Фундаментальная роль, которую играют отождествление и различение этих лингвистических квантов при восприятии речи и при ее афатических нарушениях, была глубоко исследована и убедительно показана Шилой Блумстайн, ученым, соединившим в себе навыки прекрасного лингвиста и невролога.10 Французский эквивалент «различительных признаков» — traits distinctif или в редком обозначении Соссюра, élément différentiel. тогда как термин trait
9 É. Bénvenist, «Les nivaux de I'analysу linguisеique», в его Problè mes de linguistique générale 1 (Paris, 1966), 22 f.
10 Sheila E. Blumstein. A Phonological Investigation of Aphasic Speech (The Hague: Mouton, 1973); см. A.R. Lecours и F. Lhermitte, «Phonemic Paraphrasias», в H. Goodglass и S. E. Blumstein, eds., Psycholinguistics and Aphasia (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1073).
pertinent, иногда употребляемый французскими лингвистами, неверен, поскольку любой элемент языка является в определенном смысле имманентным, и понятия различительности (distinctiveness) и имманентности (pertinence) не совпадают.
Пучок одновременных различительных признаков называется «фонемой» в соответствии с французским термином phonème, введенном в 1870-ые, и он постепенно получает новое определение. Это важное и полезное понятие, при условии, что мы понимаем его производный, с точки зрения лингвистической структуры, второстепенный характер по сравнению с составляющими его различительными признаками. Упорные попытки упразднить понятие фонемы так же безосновательны, как и противоположные ретроградные попытки уменьшить и даже отбросить понятие различительных признаков в пользу фонем. В кратком изложении своей монографии Ш. Блумстайн указывает, что «понятие различительные признаки предоставило принципиальное объяснение частому повторению разного рода субституционных ошибок, которые совершают афатики» и что «более того, стратегии воспроизведения речи, продемонстрированные пациентами афатиками, наводят на мысль, что бинарные значения, приписываемые в фонологической теории признакам, могут быть существенной частью фонологической системы говорящего». Основной структурный принцип этих значений, а именно, оппозиция маркированных и немаркированных единиц, оказывается «существенным аспектом фонологического анализа», поскольку «понятие маркированности характеризует направление субституционных и упрощающих ошибок, делаемых афатиками».
Простейшая единица, имеющая свое собственное значение «морфема», — это понятие и термин, введенный Бодуэном де Куртенэ. К сожалению французская лингвистическая терминология, по свидетельству Милле, приняла и употребила этот термин в узком смысле, с тем, чтобы перевести немецкое обозначение Бругмана Formant, применимое к аффиксам, но не к корню, в результате чего возникли досадные колебания во французской системе грамматических обозначений.
О высшей морфологической единице, «слове» (mot), можно повторить то, что было сказано в отношении фонемы: это существенное понятие, которое нельзя ни отбросить, ни рассматривать как целую грамматическую единицу вместо морфемы.
Традиционная английская иерархия синтаксических структур — «phrase», «clause», «sentence» (словосочетание, придаточное предложение, предложение) весьма полезна при анализе спонтанной и необусловленной речи афатиков. Французская система менее
устойчива. Возможно, термин Люсьепа Тесньера11 noeud (узел) подойдет для английского «phrase» и традиционные французские обозначения proposition и phrase для «clause» и «sentence».
Когда я работал над лингвистической интерпретацией афатических данных и затем рискнул систематизировать проанализированный материал в свете строго лингвистического критерия, шаг за шагом я стал замечать яркие соответствия между лингвистическими типами афазии и топографическими синдромами, обнаруженными специалистами при исследовании коры головного мозга (особенно А.Р. Лурией12), и обрисовал эти очевидные параллели в моих работах 1963 и 1966 гг 13 Я предпочитаю, однако, избегать сравнений, если они не прошли систематического, междисциплинарного контроля, моя же собственная работа ограничивается речевым аспектом афазии во всех ее многочисленных разветвлениях. Но я испытываю истинное вдохновение, когда читаю недавнее синтетическое исследование Л. Р. Лурии, великого исследователя церебральных механизмов и их участков как факторов разного рода афатических расстройств. 14 Когда этот создатель нейролингвистики15, продолжая свое неутомимое исследование речевых расстройств, выражает «полное согласие с основными концепциями», предложенными в моих лингвистических попытках найти и классифицировать афатические синдромы, и предлагает дальнейшие, решительные отсылки к «физиологическим механизмам, лежащим в основе этих нарушений»; главным выводом, который можно из этого сделать, является необходимость все более тесного сотрудничества лингвистов и неврологов, совместного и глубокого исследования, которое обещает глубже проникнуть во все еще непознанные тайны — как мозга так, и языка.
Мы должны не только согласовывать, но так же и последовательно различать два в основе своей различных феномена, эмиссию
11 L. Tesnière, Éléments de Syntaxe structurale (Paris. 1959)
12 A.R. Luria, «Factors and Forms of Aphasia», Ciba Foundation Symposium: Disorders of Language (London, 1964); idem. Higher Cortical Functions in Man (N.Y.: Basic Books. 1906) — пер. с русского оригинала 1962.
13 См. R. Jakobson. «Toward a Linguistic Typology of Aphasic Impairements» (19оЗ) и «Linguistic Types of Aphasia» (1960) в Selected Writings II (Hague: Mouton, 1971), 289-306. 307-333, репр. в Studies on Child Language and Aphasia (Hague; Mouton, 1971), 75-94, 95-125).
14 A.R.Luria, «Two Kinds of Apasic Disorders», Linguistics 115 (1973).
15 Cp. A. R. Luria, «Basic Problems of Ncurolinguistics» и Current Trends in Linguistics 12.4 (The Hague: Mouton, 1974).
и рецепцию. Используя термины Чарьлза Сандерса Пирса, существуют два действующих лица (dramatis personae) «говорящий» и «тот, кому говорят» («sayer» и «sayee»). Их отношение к коду и сообщению совершенно различно, и в частности, двусмысленность, особенно омонимия, — проблема, с которой сталкивается «sayee». Без помощи контекста или ситуации, услышав «sun» [sÙn| — он не знает, имеется ли в виду «солнце» (sun) или «сын» (son), тогда как «sayer» (говорящий) совершенно свободен от вероятностной позиции у «sayee» (того, кому говорят), хотя он, естественно, может принять во внимание отношение «sayee» и предотвратить возникновение омонимических препятствий для последнего. Чтобы проиллюстрировать различие между моделью говорящего и моделью того, кому говорят, я позволю себе признаться, что, хотя я и способен следовать за отчетливо произносимой итальянской речью, я почти не способен произнести ни одной фразы на этом языке. Таким образом, в отношении к итальянскому я не могу действовать как адресант (addresser), но только как адресат (adressee), либо молчащий, либо отвечающий на другом языке. При исследовании афазии мы должны помнить о возможности радикального разрыва между двумя этими компетенциями и вполне естественного преобладания рецепции над эмиссией. Таково, например, положение младенца, который научился понимать речь взрослых, но, тем не менее, сам не способен ничего сказать. Способность декодировать может возникнуть раньше способности кодирования, и в случае афатиков, отдельно от нее.
Я хотел бы оставить обсуждение новых аспектов лингвистического исследования афатических нарушений звуковой структуры до следующего раза, несмотря на тот увлекательнейший горизонт, который эти проблемы открывают для фонологии. Если ограничивать себя при продвижении к высшему и чисто грамматическому уровню афазии, и при применении принципа объяснительного отождествления к строго лингвистическому анализу речевых нарушений, оставаясь на одном только этом уровне, можно добиться получения ясной и простой картины. Однако, чтобы проследить лингвистический синдром данного типа афазии, мы должны следовать нескольким генеральным линиям.
Во-первых, зоолог не будет начинать исследование различия между растениями и животными с рассмотрения таких переходных типов, как губки и кораллы. Вряд ли началом исследования полов будет концентрация всего внимания на гермафродитах. Конечно же, есть много гибридных, сложных, смешанных случаев афазии, но мы не знаем о существовании четко поляризо-
ванных типов, и эти строго отличные, так сказать, «чистые» случаи, как называют их неврологи, должны лечь в основу нашего исследования и классификации афатиков, а следовательно, направлять нас и в нашем исследовании пограничных случаев, какова бы ни была их частотность.
Во вторых, значительная разница между спонтанной и обусловленной речью, — факт, хорошо известный лингвистам, — должна быть также с вниманием учтена при исследовании афазии. В добавление к ответам пациента на вопросы врача, мы должны исследовать полностью спонтанную речь афатика, особенно в знакомой ему среде, и сравнить эти два структурно отличных друг от друга типа высказываний. Рассматривая вопрос обязательной (required) репродукции и репетиции, следует помнить, что эти процессы занимают совершенно особое место в нашем речевом поведении. На лондонском симпозиуме по речевым расстройствам, организованном «Ciba foundation» в 1963 г., лингвист А.С.Росс высказался о необходимости собрать все опубликованные или мимеографированные высказывания афатиков, воспроизведенные при разных формах диалога и с разными собеседниками.16 Такие материалы абсолютно незаменимы для получения лингвистического описания и классификации афатических синдромов. Нельзя получить достоверного лингвистического заключения на основе простого сбора ответов пациентов на вопросы врача, поставленных к тому же в весьма искусственные условия медицинского опрашивания.
С лингвистической точки зрения чистейшие формы афазии можно, по всей видимости, наблюдать при случаях полного аграмматизма. У нас имеются замечательные прозрения в суть этого вопроса таких специалистов, как Л. Ник. М.Иссерлин и Е.Саломон, 17 а в настоящее время — А.Екена. А.Гудгласса и их соратников по лингвистике18. Именно Гудгласс обнаружил последовательную, прозрачную закономерность в обращении афатиков с английским суффиксом, являющи