Лицом к Земле
Толчок к началу использования космической техники для удовлетворения хозяйственных нужд человечества в значительной степени дали пилотируемые полеты. Прежде всего, только по мере их выполнения постепенно выяснялось, как много видно из космоса. Когда Герман Титов (1935–2000) сообщил, что разглядел с орбиты автомобиль на дороге, это вызвало шок. Гордон Купер (Leroy Gordon Cooper, 1927–2004) с орбиты сообщил, что видит дороги, строения, даже дым из труб. На Земле не поверили, решили, что у него галлюцинации.
Потом выяснилось, что с орбиты очень хорошо видны многие вещи, которые другими методами наблюдений не выявляются или выявляются с большими затратами средств и времени или слишком поздно. Например, геологические образования, состояние полярных шапок, ледников на горах,лесов, вообще земной поверхности, косяки рыб в океане, лесные и степные пожары и многое другое. Очень хорошо видны зоны загрязнений. В результате (по «наводке» космонавтов) началась разработка различных беспилотных систем космического базирования (связные, метеорологические, навигационные, ИПРЗ). Космонавтика повернулась лицом к Земле и к Человеку, и огромный вклад в это внесли визуально-инструментальные наблюдения, которые начали проводить космонавты с орбиты.
В соответствии с изначальным планом космических исследований, разработанным ещё по времена Тихонравова и Королева, после полетов кораблей-спутников с человеком на борту следовало переходить к созданию долговременной орбитальной станции. Этот шаг был сделан в 1971 году, когда на орбиту вывели первую орбитальную станцию «Салют». За ней последовали и другие, но задачи, которые они решали, сильно отличались от предусмотренных планом. Мечтам Королева о создании на орбите космической гавани, обеспечивающей полет человека к Марсу, не суждено было осуществиться: прогнозы и планы, которые составлялись на волне эйфории от стремительного развития нашей космонавтики в первые годы, были, мягко говоря, чересчур оптимистичными. Марсианский проект не осуществился.
|
|
«Салют-7», последняя советская орбитальная станция из серии «Салют». Она пробыла на орбите с 1982 по 1986 год, и за это время на ней поработали шесть основных экипажей
|
Вместо этого Землю окружила целая сеть орбитальных систем, которые следят за состоянием атмосферы и поверхности планеты, предупреждают о приближении ураганов и циклонов, дают оперативную и точную информацию о всевозможных стихийных бедствиях и техногенных катастрофах, используются длянавигации и коммуникации. Все это очень ценно, но в начале была простая и иррациональная мечта человека о полете.
Мечты и идеи
Поначалу желание оторваться от земли никак не было связано с мечтами об иных мирах. Сама мысль об их существовании казалась ещё более абсурдной, чем идея полета. Только на исходе эпохи Возрождения, в конце XVI века, итальянский мыслитель Джордано Бруно (Giordano Bruno, 1548–1600), высказал гипотезу о бесконечности Вселенной. Он считал, что Бог в своем бесконечном могуществе создал бесконечное множество миров и каждый из них населил разумными существами. Однако сам Бруно считал путешествие к другим мирам вряд ли осуществимым и в любом случае ненужным.
Но его младший современник в Германии Иоганн Кеплер (Johannes Kepler, 1571–1630) однажды увидел во сне, как летит на Луну. Проснувшись, он подробно описал и само путешествие, и людей (точнее, духов), перенесших его на Луну. О том, каким образом им это удалось, он почти ничего не сообщает. Говорит только, что это возможно только во время солнечных затмений.
|
|
К этому времени человечество знало два способа передвижения: по воде с помощью весел или парусов, и по земле на лошадях (или на верблюдах и слонах там, где они водились). А как лететь на Луну? В качестве средств передвижения и после Кеплера предлагалось использовать различные технические средства, но все эти «космические экипажи» соперничали друг с другом по удивительной наивности своих конструкций. И только в 1783 году, когда братья Монгольфье (Joseph-Michel Montgolfier,1740–1810, и Jacques-Étienne Montgolfier, 1745–1799) совершили свой первый полет на тепловом воздушном шаре, техника полета и освоение космоса вдруг слились воедино: все другие способы достижения Луны и планет были заброшены, и астронавты стали летать исключительно на воздушных шарах, причем не только к Луне, но и к далеким планетам, даже к только что открытому Урану. О том, что столетием раньше Блез Паскаль установил факт конечности земной атмосферы и даже приблизительно рассчитал её границы, никто не вспоминал и во внимание не принимал.
В Россию идея космического путешествия впервые пришла из Европы: в 1717 году граф Яков Вилимович Брюс (Jacob Daniel Bruce, 1670–1735) по просьбе Петра I перевел на русский и издал книгу великого Христиана Гюйгенса (Christiaan Huygens, 1629–1695) «Космеотерос» (Cosmotheoros). В русском переводе она называлась «Книга мирозрения, или Мнение о небесноземных глобусах», и на ней не значилось ни имени автора, ни переводчика. В ней, однако, была в краткой и понятной форме изложена теория Коперника, и после нее возник целый поток сначала переводной, а затем и отечественной фантастической литературы. К теме космических путешествий обращались такие известные русские писатели, как Вильгельм Карлович Кюхельбекер (1797–1846) и князь Владимир Федорович Одоевский (1803–1869). В романе «4338 год» (1840) Одоевский утверждает, что осваивать Луну и планеты необходимо в связи с угрозой перенаселения.
|
|
Эта литература будоражила души людей, раздувала в них космическую искру, открывала новую область познания и приложения сил, стимулировала поиск новых решений. Ряды исследователей пополнялись новыми энтузиастами.
Принципиальных препятствий полетам человека в космос нет — после того, как это стало ясно, отношение к таким полетам массового сознания несколько раз радикально менялось. От весьма легкомысленного до крайнего пессимизма. Кадр из фильма «Путешествие на Луну» режисера Жоржа Мелье (1902)
|
Первопроходцы
В конце XIX века идея космического полета человека все ещё оставалась фантастикой, граничащей с безумием, но какие-то черты правдоподобия, как мы понимаем, судя с высоты наших современных знаний, она уже приобрела. Никого больше не удивляли состояние невесомости и безвоздушное пространство, необходимость брать с собой не только топливо, но и окислитель, и невозможность использовать обычные средства перемещения вроде воздушных шаров и самолетов. Но конечной целью, которую они ставили перед собой, было освоение не только (и даже не столько!) ближнего, но и дальнего космоса, чтобы обеспечить человечество жизненным пространством и энергией («горы хлеба и бездна могущества» — как писал Константин Эдуардович Циолковский).
Высказывались идеи расселения человечества по всей Солнечной системе (эфирные поселения Циолковского, идеи обживания Луны и планет), а также идея переселения человечества за пределы Солнечной системы. Одним из ярких пропагандистов этой идеи был Роберт Годдард (Robert Hutchings Goddard, 1882–1945). В 1918 году он написал статью «Общие наметки об исследованиях на больших высотах». На конверте, в котором находилась работа, он написал: «Последнее переселение» и добавил: «Заметки должны быть прочитаны только оптимистом». Затем он написал краткое изложение статьи, которую озаглавил «Окончательное переселение». Впервые статья увидела свет только в 1972 году.
Задача, решение которой ищет Годдард, формулировалась им так: «Можно ли будет совершать полеты к планетам, расположенным вокруг известных нам звезд, когда Солнце и Земля остынут настолько, что жизнь здесь будет больше невозможной?» Составные части ответа распределены между четырьмя разделами: «Возможность»; «Средства передвижения»; «Куда можно было бы полететь»; «Можно ли ожидать такого переселения».
Точную копию первой жидко-топливной ракеты Годдарда в Национальном аэрокосмическом агентстве NASA изготовили по случаю столетия первых полетов братьев Райт. При запуске ракеты присутствовала и точная копия самого Годдарда. Фото: NASA/Goddard Space Flight Center
|
Возможность положительного ответа на поставленный вопрос зависит в свою очередь от решения двух проблем: «…Сможет ли человечество расщепить атом и управлять полученной энергией; если нет, то можно ли расщепить протоплазму в человеческом организме до гранулированного состояния, чтобы она могла выдержать жестокий холод космического пространства». Через десять лет он не оставил эту идею: в 1927 году он написал, что стартовать следует с планеты Нептун или её спутника.
Как показывают исследования последних лет, основной интерес к идее межпланетных путешествий в начале века проявляли не столько люди науки, работающие в академических учреждениях, сколько любители и энтузиасты. Американский историк Азиф Сиддики (Asif A. Siddiqi) в книге о Циолковском показывает, как Константину Эдуардовичу, не имевшему в тот момент никакой поддержки в Академии наук, удалось создать обширную сеть кружков, объединивших вокруг идеи космических полетов широкие слои общества. В числе активных пропагандистов его идей были яркие популяризаторы — например, Яков Перельман (1882–1942). Такие кружки были в Москве, Ленинграде, Киеве… А в 1927 году Ассоциация изобретателей провела в Москве Первую международную выставку моделей межпланетных летательных аппаратов.
В этот период — от конца XIX века до начала 1930-хгодов — пионеры космонавтики разрабатывали идею полета человека в космос на свой страх и риск и на свои средства. Они не надеялись на скорое осуществление межпланетных путешествий. Послать человека в космос — это было основной целью и главным смыслом их деятельности. Они работали над решением конкретных проблем и задач на пути к этой конечной цели. Основной проблемой была разработка ракеты, которая к тому времени рассматривалась уже как единственное возможное средство выведения космических аппаратов в космос.
Роль государства
Именно это последнее обстоятельство и позволило найти почву для взаимодействия мечтающих о космических полетах энтузиастов и государства. Советскую власть тогда полеты в космос мало интересовали, но ей были нужны ракеты. Все чувствовали приближение войны, а поэтому требовалась новая военная техника. В 1933 году был создан Реактивныйнаучно-исследовательский институт (РНИИ). Именно тут разрабатывались ракетные снаряды на бездымном порохе, получившие со временем ласковое прозвище «Катюша», и проводились испытания первых ракетопланов и (уже перед самой войной) крылатых ракет.
К концу войны ситуация уже была кардинально иной: за это время произошла необходимая мобилизация ресурсов, которая теоретически позволяла создать ракету, способную вывести в космос спутник. И хотя государство продолжало считать эту идею вредной и фантастической, было ясно, что ему уже не открутиться. Оставалось только придумать «научное обоснование» военного значения подобного полета.
Первые официальные документы (1950–60-х годов), в которых излагается программа освоения космоса, содержат практически все идеи пионеров космонавтики (кроме разве что идеи «окончательного переселения»). В одном постановлении 1954 года уже ставится задача «изучения условий длительного существования людей в условиях невесомости», в другом, датированном1958-м, в числе поставленных задач значится «создание внеземной станции как пункта приема и отправления космических ракет с целью монтажа межорбитальных аппаратов; создание пункта связи с Землей посредством транспортных ракет; прием возвращающихся межорбитальных аппаратов». После этого можно было начинать говорить о полете человека к Марсу и Венере. Показательно, что этот документ открывается фразой: «Околосолнечное пространство должно быть освоено и в необходимой мере заселено Человечеством».
Все работы, проводившиеся на начальном этапе, — полеты геофизических ракет с участием собак, начатые по инициативе Королева ещё в 1949 году, запуски первых спутников, полет человека, автоматические межпланетные станции, — были последовательными шагами к достижению этой конечной цели. Американцы в те годы тоже были верны идее межпланетных полетов — и у них разрабатывался марсианский проект. Оба проекта, и наш, и американский, были достаточно глубоко проработаны.
Многое, очень многое было непонятно и неизвестно. Зато сразу стало понятно, что запуск космических аппаратов приносит высокие политические дивиденды. В особенности это относится к пилотируемой космонавтике как к наиболее выигрышной с точки зрения заинтересованности общества области, наглядно демонстрирующей высокий научно-технический, экономический, интеллектуальный потенциал страны.
Фантазия художника чаще всего представляет человека и машину равноправными участниками исследовательских миссий далеко за пределами Земли. На деле доля автоматов в таких миссиях неуклонно возрастает.Иллюстрация: NASA, Pat Rawlings/SAIC
|
Так нужна ли пилотируемая космонавтика?
Сейчас много говорят и пишут о неэффективности, и даже больше — о ненужности пилотируемой космонавтики. Получаемые результаты, говорят, не стоят тех денег, которые затрачиваются на эти полеты. Однако никак нельзя отрицать необходимость и важность огромного количества проводящихся на орбите исследований и экспериментов. Конечно, 90% информации, которую Земля получает из космоса, поставляют автоматические системы. Но вот, например, космический телескоп «Хаббл»: он передает на Землю огромные массивы информации о Вселенной. А чинить его на шаттле летают люди.
Если мы не будем осваивать Луну и планеты, выносить вредное производство в космос, не будем переселяться, то можно было бы удовлетвориться автоматическими системами. Но справиться с экологической и другими глобальными угрозами нам тогда не удастся. Это во-первых.
А во-вторых, полеты человека в космос имеют огромное мировоззренческое значение. В начале Космической Эры именно к людям, вернувшимся с орбиты, было приковано внимание всего международного сообщества. И одним из самых важных событий ХХ века, при всем многообразии и глобальной значимости других событий, было то, что человек впервые увидел Землю со стороны. Может, сейчас это ещё и не заметно, но именно это положило начало формированию нового типа сознания — планетарного сознания человека XXI столетия. И это очень важно: формирование общественного сознания всегда отстает от жизненных реалий. Вступив в ядерный век, человечество не успело или не сумело выработать соответствующее ему сознание. Чернобыльская катастрофа и ликвидация её последствий — яркий тому пример.