+Ты хочешь отомстить Беллатонису? + насмешливо вздохнул голос. +Тогда тебе надо встать в очередь за всеми остальными. Игнорировать мои советы опасно, маленький Харбир, особенно когда ты так мало знаешь о том, что происходит.+
– Ты кто? – прорычал Харбир, поднимаясь на ноги. – И откуда ты знаешь мое имя?
Он неловко покачнулся, чувствуя себя так, будто ноги у него были разной длины. Все тело, судя по ощущениям, было сшито из кусков и переделано. Он обнаружил, что ему приходится сутулиться и выставлять шею вперед, чтобы достичь хотя бы отдаленно удобной позы. Голос продолжал исподволь шептать в сознании, приводя его в ярость.
+Меня зовут Анжевер, и я знаю твое имя, потому что все, чем ты являешься, для меня как открытая книга. Я вижу, что ты уже встречался с моим старым господином, Эль'Уриаком, и моим убийцей, Ниосом Иллитианом. Ты даже помог вернуть Эль'Уриака из мертвых, так что, полагаю, я должна быть тебе благодарна.+
– Эль'Уриак? Ты говоришь о том, как Иллитиан послал нас в Шаа‑Дом! – в страхе воскликнул Харбир. Населенное демонами субцарство со всеми его кошмарами и соблазнами едва не сгубило его.
+Да, тебя послали найти кости тирана, настолько ужасного, что он мог бы стать угрозой даже для Асдрубаэля Векта… И, кроме того, ты привез девушку, миропевицу с Лилеатанира, чтобы она стала его невестой боли. Ты был в центре всего этого с самого начала.+
– В центре чего? – неубедительно промямлил Харбир. – Я просто делал, что мне велели!
+Разобщения, конечно – ты один из тех, кто заставил его произойти.+
От этого обвинения живот Харбира омыло волной ледяного ужаса. Он был комморритом, таким же кровожадным, как и каждый из них; пробивая себе путь наверх из отбросов Старого города, он много раз наслаждался убийствами ради ощущений и охотой за жертвами для пыток. Он участвовал в налетах на рабские расы и видел, как их убогие города горят, словно звезды в ночном небе. Но, несмотря на все это, размах разрушений, которые произошли в Комморре из‑за Разобщения, действительно пугал даже его.
Жизнь Харбира полнилась пороками и цинизмом, подкрепленными верой в то, что у него было свое место во вселенной, и этим местом была Комморра. Опасные переплетения улиц и грозные шпили были его яслями и его наставниками, и он входил в этот мир, как кинжал входит в ножны. То, что он узрел за последние несколько часов, выглядело весьма похожим на гибель мира – его мира, и знание о том, что он напрямую приложил руку к этим событиям, стало ужасающим откровением. Коварный голос продолжал шептать в его наполненном сомнениями разуме и как будто становился сильнее по мере того, как его бравада рушилась под напором неприглядной правды.
+Не расстраивайся, маленький Харбир, тобой воспользовались точно так же, как воспользовались теми, кто отдавал тебе приказы. Нас всех сделали пешками более могущественных сил, замешанных в этом деле.+
Возмездие. Этой мыслью Харбир еще мог приободрить свое поникшее эго. Он уже жаждал отомстить Беллатонису, а теперь он желал возмездия и тем могущественным силам, о которых нудил ведьминский голос. Тот одобрительно хмыкнул в ответ на его ярость, лишенную цели.
+Отдам тебе должное: храбрости у тебя хватает. Должно быть, поэтому ты до сих пор был столь полезным агентом. Я могу помочь тебе, Харбир, если ты поможешь мне. Мы сможем осуществить возмездие вместе.+
Харбир поднял голову и снова оглядел заваленную обломками комнату. Теперь, когда «Талос» исчез, он был абсолютно уверен, что здесь больше никого нет. Бестелесный голос казался неприятно близким. Как будто кто‑то стоял за плечом и шептал ему прямо в ухо.
– И как же я тебе помогу? – настороженно спросил Харбир. – Если у тебя так много знаний и… и мудрости насчет всего на свете, то, я думаю, ты можешь справиться самостоятельно.
+Увы, мои возможности были значительно урезаны, как ты скоро увидишь. Подойди‑ка к этим саням с кучей оборудования. Найди в ней металлический цилиндр длиной примерно с твою руку.+
Харбир, помедлив, подчинился. Низкие, напоминающие похоронные дроги гравитационные сани были завалены металлическими ящиками и коробками, покрытыми непонятными письменами. Сверкали связки инструментов: пил, скальпелей, щипцов и клещей самого разного рода. Стеклянные пробирки, банки и перегонные кубы, закрепленные на месте сетями, блестели на вершине груды, словно снег на пике миниатюрной горы. Харбир осторожно осматривал все это, не переставая представлять себе, какие ужасы можно обнаружить среди гемункульского инструментария. Цилиндр стоял прямо на виду. Он находился на конце саней, поставленный на коробку и никак не закрепленный, как будто кто‑то просто рассеянно поставил его туда секундой раньше. Харбир сразу понял, что этот цилиндр – просто оболочка. Одна его половина была открыта, внутри виднелся хрустальный сосуд, наполненный жидкостью. По шее Харбира снова пробежали ледяные мурашки, когда он заглянул в него. В жидкости плавали спутанные черные кудри, похожие на змеиное гнездо – масса блестящих темных волос, которые почти полностью закрывали собой бледное восковое лицо. Глаза и рот были наглухо зашиты, но все же шевелились. В его разуме раздался взрыв сухого квакающего смеха.
+Теперь ты видишь, что я не в том состоянии, чтобы за кем‑то гоняться без посторонней помощи. Беллатонис держал меня в таком виде ради собственного удобства, и в то же время мучил и эксплуатировал меня. Я тоже хочу отомстить, Харбир, я жажду мести с такой страстью, какая и не снилась юнцу вроде тебя.+
Увидев существо по имени Анжевер вживую, Харбир снова немного осмелел. Она была так же беспомощна, как грудной младенец, и могла разве что упрашивать или убеждать своей мысленной речью. Он был уверен, что если захочет, то сможет просто не обращать внимания на ее вкрадчивые слова.
+Ты спрашиваешь себя, где мы. Мы – в фундаментальном слое под крепостью Белого Пламени. Это все, что осталось от временного подземного убежища, которое обустроил Беллатонис, пока работал на Иллитиана.+
– Так как же ты можешь мне помочь догнать Беллатониса и заставить его вернуть мое тело, когда у тебя нет даже собственного тела? – требовательно спросил Харбир подчеркнуто пренебрежительным тоном.
+Благодаря мудрости, дитя, качеству, которым ты не так уж обильно одарен. Подумай! Ты теперь носишь лицо Беллатониса, и это делает тебя мишенью для его врагов. Также это значит, что ты можешь заручиться помощью союзников Беллатониса, выдавая себя за него.+
– Ты имеешь в виду, обмануть Иллитиана. Эти двое явно работали рука об руку, судя по тому, что я видел, и Иллитиан обладает огромным могуществом.
+Да, однако тебе следует знать, что до недавних пор Иллитиан размышлял о том, как бы избавиться от Беллатониса. К счастью, мне известно, что он изменил свое мнение. Хочешь пошпионить за Иллитианом? Есть простой способ это сделать.+
Заинтригованный Харбир последовал инструкциям Анжевер и начал осматривать карманы на своем поясе. В одном из них обнаружился многогранный красный самоцвет размером чуть меньше большого пальца. Он трижды постучал им по крышке ящика, нараспев произнося имя «Ниос Иллитиан». Через миг в воздухе над драгоценностью сформировалась маленькая, отливающая красным оттенком картина. Она показывала вид от первого лица, с палубы гравилета, который мчался среди шпилей Комморры. Харбир услышал голос Иллитиана, выкрикивающий команды своим лакеям, и заметил, как те почтительно склонялись, когда оказывались в центре поля зрения. Самоцвет показывал события так, как их видели глаза Иллитиана.
+Беллатонис не доверял Иллитиану, поэтому, производя трансмиграцию, чтобы спасти жизнь архонта, он произвел определенные модификации нового тела, не сообщив ему об этом.+
– Подожди, так Иллитиан тоже сменил тело?
+Разумеется. У Беллатониса были причины протестировать метод, прежде чем использовать его на себе. Старое тело Иллитиана в тот момент пожирала стеклянная чума, поэтому он был благодарен возможности спастись от нее – хотя Беллатонис и скрыл от него риски, связанные с процедурой.+
Харбир кивнул. Байки о таких странных вещах, как перенос душ, смена тела, трансмиграция и множество иных, не представляли собой ничего нового для Комморры. Было широко известно, что за соответствующую плату гемункул может восстановить тело из праха, или что для богатой элиты смерть – всего лишь временное неудобство. Некоторые из менее правдоподобных историй должны были иметь хоть какое‑то основание в реальности.
– Я все еще чувствую соблазн просто оставить тебя здесь и пойти дальше в одиночку. Тебе понадобится чуть больше, чем несколько фокусов вроде того камня, чтобы доказать свою полезность.
Эта угроза была несерьезной, и они оба это понимали.
+Ты ни за что не сможешь выбраться из лабиринта туннелей, не говоря уже о том, чтобы дойти до крепости Белого Пламени незамеченным. А когда доберешься, не сможешь сойти за Беллатониса без моей помощи. Я нужна тебе, Харбир.+
– Ну ладно, если я согласен, то что будет дальше?
+Мы будем внимательно наблюдать за Иллитианом и подберем подходящий момент. Потом мы попросим его о помощи в поисках заблудшего Харбира и воссоединим вас.+
– А потом что?
+Не берись за все сразу, дитя, еще мгновение назад ты был на волосок от гибели.+
– Думаешь, «Талос» вернется?
+Только если мы перестанем искать Беллатониса. Он тоже хочет до него добраться.+
Для расширенного восприятия Анжевер разум Харбира выглядел пассивным и податливым. Было достаточно просто подтолкнуть его к плану встретиться с Иллитианом. Анжевер решила не делиться со своим не ведающим того инструментом знанием о том, что ее реальной целью был и всегда оставался Иллитиан. Она бы, несомненно, приветствовала шанс отплатить Беллатонису за все пытки и унижения, но ее ненависть концентрировалась на Ниосе Иллитиане. Архонту уже давно должен был настать конец, но каким‑то образом он продолжал выскальзывать из петли. И Анжевер планировала изменить это.
Глава 5
НЕОЖИДАННЫЙ ГОСТЬ ВЕКТА
Когда Асдрубаэлю Векту принесли карту, он вкушал легкую трапезу. К тому времени он переместился в другой громадный атриум из тех, что окружали высочайшую вершину Центрального пика – широкий и просторный зал, одна из стен и большая часть крыши которого были пронизаны сотнями высоких узких окон, открывающих вид на Комморру. Обычно это было захватывающее зрелище – иззубренные отвесные стены Центрального пика обрушивались вниз, к скалам и ущельям из шпилей Горы Скорби, за ними простиралось множество острых блистающих башен Верхней Комморры, а в отдалении сияли когти причального кольца, где подобно звездам во тьме мерцали армады изящных кораблей. Теперь же за окнами виднелась сцена из преисподней, которую застилали дымные облака, тускло подсвеченные пожарами. От слабого, отравленного света неподвижных Илмей, что лился сквозь окна, на изысканные плиты пола падали длинные черные тени. Из‑за этого атриум казался огромной клеткой, несмотря на свою открытость.
Труппа едва одетых ламеянок плясала и кувыркалась в центре зала в идеальном унисоне с воем и криками своих жертв. На тянущихся с потолка цепях свисала целая толпа несчастных обреченных душ, беспомощно покачиваясь среди извивающихся танцовщиц. Кружась рядом с живыми игрушками, ламеянки сладострастно ласкали и поглаживали их, и с каждой царапиной от их отравленных ногтей в тела узников проникало все больше терзающих нервы нейротоксинов, которые медленно и изысканно их убивали. В воплях слышалась не только невообразимая боль, но и мучительное возбуждение и неосуществимая похоть. Вект улыбался, наслаждаясь этими простыми удовольствиями, и насыщался потоком чистых страданий, вызываемых последовательницами Шаимеша.
Хлопая черными крыльями, в открытое окно влетел бичеватель. Не успел он опуститься, вернорожденные воины Векта уже двинулись, чтоб преградить ему путь. Последовал приглушенный и спешный обмен словами, нервные взгляды, брошенные на повелителя – они пытались решить, следует ли им отвлекать его теми новостями, что принес посланец. Вект проигнорировал их и продолжал наблюдать за ламеянками, пока стражники тихо спорили, что им делать. Наконец, бичеватель, видимо, пресытился их нерешительностью и отделился от группы. Он торжественно зашагал вперед, вынудив стражников следовать за собой с выражением ярости на лицах. Бичеватель упал на колени в дюжине шагов от Векта и поднял пред его очи маленькую кристаллическую пластинку.
Вект угрожающе нахмурился, когда его прервали, и поднял руку, останавливая танцовщиц. Ламеянки мгновенно застыли на середине па, словно живые статуи. Вопли их жертв притихли, перейдя в глухое бормотание и рыдания. Вект опустил руку и дернул пальцем в сторону бичевателя, разрешая ему приблизиться. Тот подчинился, наполовину согнувшись, как будто он хотел подойти к открытой дверце топки и пытался избежать потока раскаленного воздуха. Хрустальная пластина, которую он столь бережно удерживал в своих когтях, была достаточно мала, чтобы целиком уместиться на ладони Векта, имела четырехугольную форму, и на ней не было никаких отметин, кроме накладывающихся друг на друга изображений двух стилизованных масок – смеющейся и плачущей.
Вект выгнул одну бровь и многозначительно вздохнул, после чего отвернулся и дал ламеянкам сигнал продолжать представление. Он услышал позади себя звуки краткой потасовки – вернорожденные скрутили бичевателя и потащили его прочь, так что его когти скрежетали по плитам пола. Вопли жертв ламеянок ненадолго стали громче, скрыв собою финальную судьбу несчастного крылатого гонца.
Завершая трапезу, Вект, как ни странно, почувствовал, что немного смягчился. У него появилась растущая уверенность, что он может получить кое‑какую выгоду от словесной дуэли с тем, кто послал ему эту карту, и что это сиюминутное развлечение само по себе может принести неожиданные плоды. Тот, о ком шла речь, скорее всего, многое знал о том, что происходит за пределами Комморры и в Паутине, больше, чем Векту хотелось бы признавать.
Ламеянки почти завершили свое представление. Стоны и плач их жертв становились все тише и тише по мере того, как они окончательно поглощались. Верховный властелин поднял взгляд и обратился к своим вернорожденным стражам, как будто их никто не прерывал.
– Хорошо, я увидел его карту. Приведите Шута, что послал ее. Давайте послушаем, что он может рассказать.
Стражники в ониксовой броне, сопровождающие посетителя Векта, не были уверены насчет его статуса, когда он прибыл. Поэтому они пошли на компромисс и двигались в полушаге за приближающейся фигурой, держа наготове осколочные винтовки с таким видом, как будто они готовы были в любой момент броситься в бой. Сам гость шагал перед ними так уверенно, как будто шел во главе почетной стражи. Выглядел он непримечательно: худой, невысокий, одетый в слегка нелепый архаичный костюм, покрытый узором из перемежающихся ромбов черного и белого цвета, таких мелких, что с расстояния они казались сплошным серым фоном. На нем была полумаска‑домино, под которой виднелся рот с полными подвижными губами, застывшими в чрезмерно широкой улыбке.
Каким бы безобидным ни выглядел пришелец, Вект отметил, что во всех его движениях таилась динамика, которую тот тщательно старался замаскировать – нечто большее, чем грация танцора или сила атлета, скорее похожее на пружинистую гибкость профессионального убийцы. С непроницаемым лицом Вект наблюдал, как незнакомец совершил излишне вычурный поклон, а затем преклонил колени. Верховный властелин презрительно взмахнул рукой, отсылая стражу прочь.
– Чего ты хочешь? – без преамбул спросил Вект. – Время твоей встречи со мной будет кратким, так что употреби его мудро.
– Верховный властелин! – посетитель подскочил и заломил руки в очевидной скорби. – Те, кого я представляю, желают выразить свои глубочайшие и сердечнейшие соболезнования касательно горестных событий, коим подвергся великий город Комморра…
– Мой город, – резко перебил Вект.
– …ваш великий город Комморра, – продолжил Шут, не прервавшись ни на секунду, – и воспользоваться возможностью, чтобы предложить любую возможную помощь в восстановлении ее былого величия.
– Как это по‑добрососедски, – саркастично заметил Вект. – Если мне понадобятся труппы жонглеров, чтобы заполнить мои арены и бордели, то я непременно обращусь к вам.
Улыбка незнакомца стала чуть жестче от этой колкости.
– Разумеется, ведь вам, насколько я вижу, понадобится огромное множество душ, чтобы восстановить город. Как я понимаю, эта конкретная жатва была особенно тщательной.
Вект натянуто улыбнулся в ответ, давая понять, что с пустыми любезностями уже покончено.
– Отсеивание слабых, не более, – пренебрежительно сказал он. – За свою историю Комморра переживала и куда худшие события и всегда выходила из них сильнее, чем прежде.
Невысокий пришелец не стал хвататься за наживку Векта и вместо этого сочувственно кивнул.
– Хотя я и чувствую, что основная встряска уже миновала, в городе все же осталось нечто глубоко… загнившее, вам так не кажется? Боюсь, что сейчас здесь формируется язва, которая может в конечном итоге отравить всю эту реальность.
Вект сделал паузу и заново оглядел гостя, всматриваясь под маску, которую ему сейчас показывали, чтобы выяснить реальные мотивы, скрытые под ней. Незнакомец был, вне сомнений, арлекином, одним из странствующих воинов‑трубадуров, которые заявляли, что имеют мистическую связь с погибшим прошлым эльдарской расы, и скитались по Паутине. У этого были яркие, лихорадочные глаза фанатика, истово верующего в их божество‑обманщика, так называемого Смеющегося Бога. Хотя он и пытался это скрыть, арлекин выглядел напряженным, переполненным едва сдерживаемой энергией. Вект подозревал, что у него есть другие дела, которыми он отчаянно хотел бы сейчас заниматься, но был вынужден сначала предстать перед верховным властелином. Это была интригующая загадка, и Вект решил нанести удар прямо ей в сердце.
– Ты что‑то знаешь о Разобщении, – язвительно сказал Вект, – что‑то, ради чего тебе пришлось прийти прямо сюда и предупредить меня об этом. Что‑то, что ты теперь боишься раскрывать.
Арлекин беспомощно развел руками и ссутулил плечи, видимо, изображая невинность. Вект злобно улыбнулся: этот был так же слаб, как и все остальные.
– Я упрощу тебе задачу, – непринужденно добавил тиран. – Прекрати растрачивать мое время и расскажи мне, что ты знаешь, иначе я прикажу своим Карателям вырвать это знание из твоих костей.
Вечная улыбка арлекина стала слегка мечтательной, словно для него не было ничего более желанного. Вект нахмурился, Шут как будто внезапно вспомнил, где находится, и комично переполошился. Побежденный, арлекин надул щеки и поджал губы, как будто пробуя на вкус нечто горькое.
– Простите меня, о великий. Воистину, я более всего желаю излить вам свою душу. В недавнем прошлом я был свидетелем грандиозных и ужасающих событий, коими я не желаю утомлять вас. Достаточно будет сказать, что я узрел признаки того, что боги Хаоса вовлекли Комморру в свои игрища. Это и привело к вашему Разобщению. Дедушка Мора и Архитектор Судьбы перенесли свой взаимный конфликт в те области, что обычно считаются единоличными угодьями Той, что Жаждет…
Вект откровенно рассмеялся над маленькой речью арлекина.
– Боги! Демоны! С вашими собратьями всегда одно и то же. Вы видите все на свете лишь через призму Падения. Вы бесконечно разыгрываете древние циклы мифов, чтобы рассказать нам о богах и о нашем прошлом, однако вы не в силах понять, насколько изжили себя в настоящем. Прошлого больше нет, есть только будущее. Силы Хаоса строили интриги против Комморры на протяжении всего ее существования, и им никогда не удавалось надолго в ней закрепиться.
Вект едва не улыбался, глядя, как арлекин буквально скачет с одной ноги на другую, с трудом сдерживая желание возразить его лицемерным заявлениям.
– Может быть, это и было правдой до настоящего момента, о могучий лорд. Я бы уж точно не стал противоречить тому, кто столь сведущ о том, что творится в его собственных владениях, – на его лице снова мелькнула слишком широкая улыбка. – Мое единственное опасение заключается в том, что это счастливое состояние, вероятно, теперь подошло к концу.
Улыбка исчезла, и арлекин озабоченно нахмурился, словно солнце пропало за тучей.
– Ты используешь великое множество слов, чтобы рассказать очень мало, – с нажимом произнес Вект. – Может быть, Каратели действительно станут наилучшим решением. Я зачастую нахожу, что доклады о том, что говорят другие, оказываются куда эффективнее и познавательнее, чем разговоры непосредственно с ними.
Невысокая фигура заметно побледнела. Похоже, эта встреча протекает не в той манере, которую ожидал арлекин. Он на миг заозирался, как будто только сейчас впервые осознал, в каком чудовищном месте находится: на ветру раскачивались цепи с костями жертв ламеянок, сами ламеянки, собравшись тесным кружком, наблюдали за гостем по‑кошачьи пристальными и голодными глазами, в тенях таился легион готовых к бою стражей в черных доспехах, сквозь окна доносилось зловоние горящего города, и превыше всего восседал сам Вект, безжалостный тиран, наделенный властью над жизнью и смертью каждого из них. Маленький Шут выглядел очень одиноким и потерянным, когда осознал, насколько он зависит от несуществующего милосердия Векта. Владыка помедлил несколько секунд, давая ему как следует проникнуться ужасом, пока не решил, что арлекин чувствует себя достаточно сокрушенным, чтобы с него можно было стрясти какую‑нибудь полезную информацию.
– Дай мне конкретику, – резко приказал Вект. – Дай мне места, имена и детали. Расскажи мне, как и почему ты пришел к тем выводам, к которым пришел, и, может быть, ты еще уйдешь отсюда на своих двух ногах.
Арлекин, которого звали Пестрый, чувствовал себя так, словно плясал на горячих углях. Общаться с Вектом напрямую всегда было рискованно, но как Пестрый ни старался, он не мог придумать лучший способ защитить весь город, чем подключить к этой задаче его верховного властелина. Пестрый не рассчитывал на тот факт, что Векту окажется наплевать на его мнения, и что он будет рассматривать его лишь как ресурс для эксплуатации. Идея пыток не вызывала у арлекина никакого реального ужаса, хотя он, из осторожности, позволял Векту по‑прежнему думать, что это не так. Однако заточение могло бы оказаться фатальным для его целей.
– Все началось с рейда в реальное пространство, на девственный мир, именуемый Лилеатанир, – начал Пестрый, и темный, мрачный взгляд Векта мгновенно стал внимательнее. Верховный властелин уже слышал это название. – Во время рейда одна небольшая группа похитила миропевицу из ее святилища. В результате мировой дух Лилеатанира разъярился и нанес ответный удар – сначала налетчикам, чтобы прогнать их, а затем тому месту, откуда они пришли, Комморре.
При всем своем заявленном презрении к разговорам о богах и демонах Вект прекрасно понимал, что подразумевает рассказ Пестрого. Как верховный властелин Комморры, Вект знал, что хранилища душ, подобные мировому духу или бесконечному циклу искусственного мира, являются источником реальной силы в метафизическом царстве варп‑пространства – грубой, примитивной силы, обладающей в высшей степени опасным потенциалом.
– Говори дальше, – с отвращением произнес Вект.
– В промежутке между этими событиями, – продолжил повествование Пестрый, – миропевицу привезли в Комморру и использовали в… начинании, целью которого было воскрешение одного из ваших старых врагов, Эль'Уриака, как я помню. Попытка провалилась, или, точнее, лишь на первый взгляд казалась успешной. Результат был испорчен и стал одержимым вместилищем очень мощного демона. Появление демона, уничтожение его самого и его потомства, гнев мирового духа – все эти факторы собрались воедино, умножились и усилились, в конечном счете породив Разобщение, которое обрушилось на, э… ваш город.
– Тебя вряд ли удивит, что все эти факты мне уже известны, – холодно сказал Вект, – и, хотя я и несколько удивлен твоему знанию о них, я не нахожу в твоих словах ничего, что подразумевало бы вмешательство богов Хаоса, занятых каким‑то грандиозным планом. Жадность, оппортунизм и недальновидность породили катастрофу. Так происходило всегда.
Пестрый невольно улыбнулся. Как любой хороший рассказчик, он приберегал самое лучшее на конец, готовя неожиданный поворот для истории, которая – пока что – не отпускала внимание Векта. Теперь они дошли до той точки, где он должен был узнать, оказалось ли его лучшее достаточно хорошим. Пестрый так много раз сражался с демонами и сталкивался с тьмой в сердцах смертных, что все и не упомнить, и все же в этот миг у него пересохло во рту. Он ставил свою жизнь и саму душу на то, что тиран не знал той информации, которую он собирался ему поведать. Маленький арлекин облизнул губы и очертя голову ринулся вперед.
– О да, ваше милосердное высокородие, но в неумелости своей я не донес до вас важнейшее окончание одной части этой истории – усмирение мирового духа Лилеатанира. Это было событие такого размаха, что оно положило конец активной фазе Разобщения!
Взгляд Векта был непроницаем.
– Ты снова используешь слишком много слов, – сказал тиран и предупреждающе поднял палец, когда Пестрый открыл рот для ответа, – и не испытывай мое терпение, говоря, что излагаешь детали. Это не так. Дай мне факты без драматических преувеличений. Мне нужно лишь выглянуть из окон, маленький клоун, чтобы полностью оценить серьезность ситуации.
Пестрый кивнул и начал говорить, тщательно подбирая слова.
– Один из похитителей миропевицы, инкуб по имени Морр, вернулся на Лилеатанир, чтобы предстать перед мировым духом в надежде умиротворить его. Это ему – частично – удалось, после чего на него напал агент Тзинча. Чародей с искусственного мира, Караэис, был заражен порчей – я не знаю, насколько давно – но когда настало время, он близко, очень близко подошел к тому, чтобы стать вратами для Отпрыска Первоначального. Если бы манифестация полностью завершилась, как положено, то он бы поглотил мировой дух Лилеатанира и затянул всю планету в Царство Хаоса. Разобщение длилось бы до сих пор, если бы не самопожертвование Морра.
– Какая трагическая и героическая история. Я поставлю ему памятник, – с сарказмом сказал Вект. – И если мы на миг предположим, что все сказанное тобой – правда, то я допускаю, что тебе удалось кое‑как привязать воздействие Хаоса к причине Разобщения, но не к самой Комморре.
Вект просто играл с ним, Пестрый был уверен в этом. Он выжимал из него все, что тот знал. Арлекин продолжал разглагольствовать, невпопад загибая пальцы на затянутых в перчатки руках, как будто в какой‑то игре.
– Ни один агент Ткача не может быть раскрыт без того, чтобы не выяснилась часть большего плана. Рейд на Лилеатанир и похищение миропевицы были первоначальными ходами на великой игровой доске, которые, когда настало время, привели Отпрыска на Лилеатанир, но это было еще не все. Агенты Тзинча в самой Комморре призвали бурю, чтобы поймать молнию в ловушку, которую они заранее разместили в городе. Зачем именно они это сделали, и знали ли они вообще, что из этого в итоге получится – мы можем только гадать. Но я уверен, что это произошло под влиянием Архитектора Судьбы.
Мгновение Вект пристально смотрел на арлекина, потом отвернулся и прошествовал к высоким окнам, чтобы взглянуть на свой город. Пестрый на миг оторопел от такого поворота, а потом спешно поскакал вслед тирану, чувствуя себя, словно наказанное дитя. Стражники в тенях угрожающе зашевелились в ответ на внезапное движение, прежде чем снова замереть как статуи. Тиран молчал так долго, что Пестрый слегка подпрыгнул, когда тот вдруг снова заговорил.
– Я так понимаю, что тебе нечем подтвердить свое предположение о присутствии чумного владыки, Нургла, – без обиняков заявил тиран.
– Только то, что эти двое, ткач и разрушитель, никогда не отстают друг от друга. Там, где появляется один, должен возникнуть и другой.
Вект хмыкнул, молча принимая слова арлекина.
– Тому были знаки, – наконец признал верховный властелин, – необычные, но не уникальные. Я думал, что они окончательно уничтожены, но теперь я вижу, что должен снова это проверить и убедиться. Расскажи мне об этих предполагаемых агентах в городе. Назови их мне.
Пестрый на миг помедлил. Называть имена такому монстру, как Вект, было все равно что подписывать смертные приговоры. Однако арлекин обнаружил, что готов довольно‑таки быстро справиться со своими моральными вопросами. Перенаправить гнев Векта на цели, которые этого заслуживали, абсолютно того стоило, да и, кроме того, двое из тех, кого он мог назвать, уже были мертвы. Третий же был достоин смерти, как ни посмотри.
– От Морра я узнал, что за планом воскресить Эль'Уриака стояло трое архонтов – господин самого Морра Крайллах, Кселиан и Иллитиан. Из этих трех заговорщиков Иллитиан, судя по его словам, был предводителем.
Вект едва заметно кивнул, и Пестрый подумал, что он, видимо, только что прошел какое‑то испытание. Тиран снова перевел взгляд на бурные, подсвеченные огнем облака внизу, прежде чем заговорить.
– Так ты пришел сюда с каким‑то безрассудным планом спасти Комморру, истребить злодеев и защитить всех невинных, – проговорил Вект. – Я не думаю, что ты на самом деле чей‑то представитель, маленький клоун. Есть только ты, большая куча подозрений и сильнейшее желание совать свой нос в чужие дела.