Танки первой мировой войны.

В русско-японскую войну 1904—1905

годов в войсках появилось автоматичес­кое оружие, увеличилось количество ар­тиллерии, повысилось ее качество и усо­вершенствовались способы ее боевого использования. Во время этой войны рус­ская армия располагала 374 пулеметами. Около 300 пулеметов имела и японская армия. Война убедительно показала боль­шое значение пулеметного огня для обо­роны, особенно в случае применения пу­леметов в сочетании с проволочными за­граждениями, что, естественно, побуждало как к дальнейшему, более широкому вне­дрению в армию пулеметов, так и к изыс­канию средств по борьбе с ними. Послед­нюю задачу в годы, непосредственно предшествовавшие первой мировой вой­не, понимали,однако, немногие, наиболее дальновидные военачальники и изобре­татели. Необходимость нового оружия была еще недостаточно ясна. Генераль­ные штабы и военные теоретики великих держав предполагали, что будущая война будет маневренной, скоротечной и закон­чится в несколько месяцев. Зачатки же позиционных форм ведения боевых дей­ствий в период русско-японской войны стремились объяснить бездарностью ко­мандования, слабой выучкой войск и про­чими факторами.

Подобное представление о характе­ре надвигавшейся войны было одной из главных причин, из-за которой предло­жения о постройке танков, сделанные до начала первой мировой войны, не при­влекли к себе должного внимания.

Первая мировая война 1914—1918 годов явилась первой войной, имевшей все характерные особенности войны ма­шинного периода.

Вовлечение в войну большинства го­сударств придало ей характер мировой. Развитие производительных сил позволи­ло создать многомиллионные армии, на­сыщенные огромным количеством самого разнообразного вооружения. Достигнутый в основных воевавших странах уровень развития промышленности обеспечил в ходе первой мировой войны массовое применение автоматического и полуавто­матического оружия. Так, в течение 1914— 1918 годов в России, Германии, Франции, Англии, США и Италии было изготовлено свыше одного миллиона пулеметов.

Действительный ход военных дейст­вий оказался совершенно неожиданным для военных специалистов всех стран, вовлеченных в мировой конфликт. После непродолжительного маневренного пери­ода началась затяжная позиционная вой­на. Появились сплошные укрепленные линии фронта с глубоко эшелонирован­ной обороной.Массовое применение пу­леметов в сочетании с развитыми инже­нерными сооружениями — проволочны­ми заграждениями, траншеями и т. д. — настолько усилило оборону, что для ее преодоления наступающая сторона долж­на была изыскивать новые средства борь­бы, поскольку существовавшие виды оружия не справлялись с решением но­вых задач в ходе боевых действий.

Глубокое эшелонирование обороны исключало для артиллерии наступающей стороны возможность подготовки атаки на всю глубину обороны противника. После овладения первой и второй линиями око­пов наступающая пехота неизбежно на­талкивалась на нетронутую артиллерий­ской подготовкой третью линию. Для ата­ки новых линий обороны требовались продвижение артиллерии вперед и орга­низация снабжения ее боеприпасами.На все это требовалось время, в течение ко­торого противник подготавливал новые линии обороны и подтягивал свои резер­вы для контратаки. Таким образом, вмес­то прорыва происходило лишь неболь­шое местное продвижение — «вдавлива­ние» линии фронта.

Артиллерийская подготовка велась обычно несколько дней. На небольшом участке фронта сосредоточивалось ог­ромное количество артиллерии, которая должна была подавлять вражеские ору­дия и пулеметы, уничтожать проволоч­ные заграждения, разрушать окопы, блиндажи, поражать войска противника. При колоссальных расходах боеприпа­сов достигнутые успехи были ничтожны как вследствие потери внезапности, так и огромной живучести пулеметов. Наступ­ления захлебывались при больших поте­рях в живой силе наступающей стороны.

Требовались новые эффективные средства борьбы, которые помогли бы вывести войну из позиционного тупика и создали бы возможность перехода к ма­невренным боевым действиям в услови­ях войны машинного периода.

Итак, появление сплошного укреп­ленного фронта, насыщенного автомати­ческим и полуавтоматическим оружием, явилось серьезным препятствием для маневра войск и привело к застойному характеру войны. Достигнутый же высо­кий уровень развития транспортных средств создавал условия для значитель­ного повышения маневренности войск. Это специфическое противоречие пер­вой войны машинного периода и обусло­вило появление нового вида боевых ма­шин — танков.

Почему танк не появился в преддве­рии первой мировой войны, несмотря на то, что для этого имелись все техничес­кие предпосылки, а изобретатели бом­бардировали военные ведомства проек­тами боевых машин? Разве не заманчи­вые перспективы открывало применение таких средств в бою, если учитывать воз­растающую мощь стрелкового оружия?

Потенциальные противники, опасаясь втягивания в затяжную войну, разраба­тывали доктрины, так или иначе тракту­ющие концепцию войны «молниеносной». Все собирались энергично наступать, чтобы решить исход кампании в несколько месяцев или недель. В соответствии с этой логикой даже построение армий имело немало общего. В рамках такой направ­ленности нашлось место и для бронепо­ездов, и для бронеавтомобилей, и для артустановок на бронированных авто­шасси — то есть средств, способных ве­сти высокоманевренные действия. Тан­ки, первые проекты которых базирова­лись на тихоходных тракторных шасси, в нее явно не вписывались.

Трагедия ситуации заключалась в том, что противостоящие коалиции оказались достаточно сильны, чтобы сорвать пла­ны противника, и одинаково слабы, что­бы осуществить собственные. Вскоре фронты зарылись в землю, спутались ко­лючей проволокой, ощетинились пулеме­тами. Любая атака захлебывалась в кро­ви. Для захвата квадратной мили насту­пающие теряли до 8000 человек. Десяти­месячное топтание на месте, известное как Верденская «мясорубка», стоило сторо­нам 1 млн. человек. В названии своего зна­менитого романа «На западном фронте без перемен» Э.-М. Ремарк абсолютно точно передал суть происходившего: средства обороны возобладали над средствами нападения. Требовался качественный рывок, пока окончательно не истощились людские ресурсы, пока не наступил эко­номический крах.

В октябре 1916 года военное минис­терство Германии все же предприняло попытки организовать производство соб­ственных танков. Германским конструк­торам, как и их коллегам в Великобрита­нии и Франции, приходилось все начи­нать с нуля, если не учитывать ограни­ченное знакомство с английскими маши­нами. Какого-либо опыта постройки вез­деходных боевых машин до первой ми­ровой войны не было. Правда, в 1911 году австрийский железнодорожник обер-лейтенант Г. Бурштын создал вполне ре­ализуемый проект гусеничной брониро­ванной машины «Моторгешютц» (Мо<огдезспи(г). Этот проект был пред­ложен Военному министерству Австро-Венгрии, а чуть позже — Германии. Хотя 28 февраля 1912 года Бурштын получил на него немецкий патент № 252815, а 25 апреля — австро-венгерский № 53248, военные ведомства им совершенно не заинтересовались, Тем не менее сам факт обращения в германское (точнее — прус­ское) Военное министерство и получения патента позволяет немецким авторам до сих пор упоминать проект австрийского офицера как прелюдию к истории гер­манского танкостроения. Впрочем, после первой мировой войны немецкие иссле­дователи откопали сообщения о Б. Гебе-ле, который в 1913 году якобы испытывал вПознани «вооруженную пушками» вез­деходную машину, а в 1914 году даже пы­

тался показать ее в Берлине. Проект «су­хопутного крейсера» Гебеля рассматри­вался комиссией Военного министерства и был признан нереализуемым и непригодным для военного применения. Уже после появления на поле боя английских танков в печати появился рисунок уст­рашающей «машины кайзера для проры­ва неприятельских рядов», «размером с пассажирский вагон», с шипами на броне и 20—25 пушками и пулеметами. Все это, конечно, нельзя было считать заделом для практических работ.

Однако для создания нового оружия Германия располагала соответствующим уровнем технологий, промышленным и конструкторским потенциалом. Кроме высоко развитого сталелитейного и ар­тиллерийского производства она имела собственное двигателе- и автомобилес­троение, мощную электротехническую и химическую промышленность и вполне была способна наладить производство танков. Осенью 1916 года промышленни­ки заверяли кайзера и военное руковод­ство: «Ресурсы, находящиеся в распо­ряжении немецкой промышленности, та­ковы, что она способна на протяжении долгих лет снабжать нашу доблестную армию... всем

необходимым оружием». Разумеется, авторы таких заявлений пек­лись о военных заказах, однако не слиш­ком кривили душой, когда требовали ре­шить лишь «проблему рабочих рук». Не­смотря на общее тяжелое положение гер­манской экономики, военная промышлен­ность, реализовывавшая программу ин­тенсификации («программа Гинденбурга»), была предельно мобилизована и практи­чески полностью обеспечивала потреб­ности армии в вооружении,боеприпасах и технических средствах. Правда, сама «программа Гинденбурга» никаких «тан­ков» не предусматривала. Рейхсвер ши­роко применял автотранспорт для под­воза грузов войскам, переброски подраз­делений вдоль фронта, а на Румынском фронте для оперативной переброски войск использовали 20 000 автомобилей. Не было в армии недостатка и в техниче­ских кадрах (водители, механики).

Проектированием боевых гусеничных машин занялись сразу несколько фирм. Компания «Орион» на базе своего сель­скохозяйственного 3-колесного тракто­ра изготовила 18-тонную боевую маши­ну, а в 1916 году конструктор Г. Бремер создал полноразмерный макет брониро­ванного четырехгусеничного военного экипажа, который он разработал на ос­нове полугусеничного грузовика, заменив передние колеса гусеницами. Но все эти разработки носили лишь эксперимен­тальный характер.

В конечном итоге усилия немецких конструкторов все же принесли свои пло­ды, и Германия получила вожделенные танки. Немцы несколько раз применяли их на поле боя, но в мизерном количест­ве. Только один раз им сопутствовал ус­пех — 24 апреля 1918 года под Виллер-Бретонне, когда при большом наступле­нии кайзеровских войск они использо­вали 15 А7У и около 20 трофейных анг­лийских машин. Тогда 13 немецких танков повели в атаку 4 пехотные дивизии, кото­рые добились значительных результатов.

За время войны в Германии успели сформировать 8 танковых рот, но только 3 из них были оснащены отечественной техникой — по 5 машин в каждой.

Тяжелый танк А7У

Для организации и объединения ра­бот по созданию германского танка 13 ноября 1916 года была создана техниче­ская комиссия, которую возглавил гене­рал Фридрихе — руководитель 7-го (транспортного) отделения Общего уп­равления Военного министерства. Это отделение, образованное в октябре 1915 года и именуемое сокращенно А7У, вы­ступало в роли заказчика боевых машин. В комиссию вошли также представители известных фирм — Г. Вильгельм («Опель»), К. Шипперт («Даймлер») и ди­ректор МАО/АЕО Юнг. Руководителем конструкторских работ по решению ко­миссии назначили главного инженера Опытного отделения Инспекции автомо­бильных войск 46-летнего капитана Йо-зефа Фольмера. Он имел большой опыт разработки автомобилей различных ти­пов, в военном ведомстве успешно вел работы по повышению проходимости гру­зовиков. В группу Фольмера вошло около 40 конструкторов от различных фирм.

Поначалу немцы заимствовали англий­ское название «1апк», затем появились «рапгегжадеп», «рапгегкгаПжадеп» и «катр^уадеп». А 22 сентября 1918 года, то есть незадолго до окончания войны, официально был утвержден термин "з(игт-

рапгегоадеп».

Взгляды Военного министерства и

высшего командования на назначение этой машины значительно расходились. Скеп­тицизм командования в отношении танков и нежелание тратить средства попусту породили решение о разработке универ­сального шасси. 15 ноября сформулиро­вали требования к гусеничному самоход­ному шасси, которое можно было бы ис­пользовать для танка и трактора или гру­зовика. При этом машина должна была развивать скорость до 12 км/ч, преодоле­вать рвы шириной 1,5 м и подъемы кру­тизной 30°. Заметим, что практически в то же время по такому же пути пошли в Ита­лии, создавая опытный тяжелый танк «Фиат 2000». Только к концу 20-х годов окончательно стало ясно — создать пол­ноценный танк на шасси трактора или ис­пользовать танк как трактор невозможно.

К участию в этом проекте привлека­лись фирмы «Даймлер», «Бюссинг», NА^, «Бенц» и «Опель». В разработке ходовой части участвовали представитель фир­мы «Холт-Катерпиллер» X. Стайнер и берлинская фирма «Брасс унд Херш-тетт». Несмотря на скептицизм Ставки, поддержка Военного министерства обес­печила средства для проведения работ.

Проектирование велось спешно и было завершено уже к 22 декабря. В ос­нову компоновочной схемы машины лег­ла симметрия в продольной и попереч­ной плоскостях, что сказывалось даже на расположении дверей корпуса.

Все агрегаты шасси собирались на массивной прямоугольной коробчатой раме. В геометрическом центре машины был размещен двигательный отсек, за­крытый капотом. Над ним помещалась площадка с местами механика-водителя и командира. На первом варианте шасси установили два места водителя, повер­нутые в противоположные стороны, для переднего и заднего хода — популярная в те годы идея «челнока». Для увеличения полезного объема корпуса гусеницы по­местили практически под днищем корпу­са. Ходовую часть выполнили по типу трактора «Холт».

«Ходовые тележки» подвешивались на вертикальных винтовых цилиндрических пружинах к поперечным коробчатым бал­кам, приклепанным снизу рамы. Понача­лу каждая тележка имела две пружины, затем их количество довели до четырех. Одна тележка несла пять опорных катков с наружными и центральными реборда ми — по типу железнодорожных. На каж­дый борт приходилось по три тележки, Перемещение тележек относительно рамы ограничивалось балками. Верхняя ветвь гусеницы поддерживалась шестью роли­ками, которые крепились попарно на осо­бых брусках, уложенных по бокам рамы на выступы поперечных балок. Таким об­разом, оси поддерживающих роликов и ведущего колеса были жестко связаны с рамой. Ось направляющего колеса снаб­жалась винтовым механизмом регулиров­ки натяжения гусеницы. Направляющее и ведущее колеса — спицованные (впос­ледствии устанавливались и сплошные ведущие колеса), Расположенное сзади ведущее колесо имело зубчатый венец, зацеплявший шарниры гусеничной цепи.

Траки гусениц делались сборными. Каждый трак состоял из башмака и рель­са. Башмак, снабженный невысокими по­перечными грунтозацепами, непосредст­венно ложился на грунт и служил как бы «шпалами» для рельса, по которому дви­гались опорные катки с ребордами — некое подобие железнодорожного хода. Проушины на концах внутреннего рельса служили для соединения траков цилинд­рическими пальцами(болтами) с надеты­ми на них втулками — буксами. С одного края башмак имел изогнутый отросток, прикрывавший шарнир от попадания гря­зи и камней при изгибе. Ширина башмака составляла 500 мм, рельса — 180 мм, вну­треннего проема рельса — 65 мм, тол­щина башмака — 8 мм, высота рельса — 115 мм. Рельс выполнялся из прессован­ной стали, пальцы и втулки — из стали «хронос», башмак штамповался из мар­теновской стали Сименса.

Требования к танку выражались в ско­рости движения 10 км/ч. При планировав­шемся весе 25—30 т и предполагаемом сопротивлении движению для этого тре­бовался двигатель мощностью около 200 л. с. Такие моторы имелись в Германии (на­пример, для дирижаблей жесткой схемы «Цеппелин»), но их было недостаточно. Фирма «Даймлер» могла поставить дви­гатели мощностью 100л. с. и снабжать ими строящиеся танки. Поэтому решили при­менить двухдвигательную установку с ра­ботой каждого мотора на гусеницу одного борта. Двигатели были карбюраторные, 4-цилиндровые, рядные, жидкостного ох­лаждения, с рабочим объемом цилиндров 17 л, диаметром цилиндров 165 мм и ра­бочим ходом поршня 200 мм. Расход бен­зина на 1 км пути составлял 4—7л. Двига­тели устанавливались параллельно, нос­ками коленчатых валов к корме и крепи­лись к раме каждый в трех точках.

Топливопроводы располагались так, чтобы карбюраторы и питающие патруб­ки находились на внешних сторонах и не нагревались от соседнего двигателя. Вы­хлопные трубы ставились на внутренней стороне и по днищу корпуса выводились через глушители наружу с обоих бортов. Система питания рассчитывалась таким образом, чтобы ее работа не зависела от наклона машины. Два бака емкостью 250 л каждый помещались в передней части корпуса под днищем и защищались 10-мм бронелистами. Для большей пожарной безопасности их перекрывали стальными листами и изолировали от боевого отде­ления. Подача бензина производилась под давлением отработавших газов, причем каждый бак мог питать оба двигателя. Для пуска двигателей имелись два вспомога­тельных бака с бензином лучшей очистки, служившие также в качестве резервного запаса. Зажигание смеси осуществлялось от магнето с пусковым магнитом. Число оборотов регулировалось предохрани­тельным механизмом, ограничивавшим его максимальное значение, и дроссельным клапаном со специальным ручным рыча­гом. Пуск двигателей мог производиться несколькими способами: электростарте­ром, заводной П-образной рукояткой для трех человек, распылителем «Бош» и на­качиванием смеси насосом. Для подогре­ва служила ацетиленовая горелка. Запу­стив один из двигателей и придав танку первоначальное движение, можно было, включив сцепление, запустить второй. Каждый двигатель снабжался счетчиком оборотов — тахометром.

Тщательно была разработана систе­ма смазки. Стекающее в картер масло откачивалось насосом в отдельный бак, откуда оно другим насосом вновь пода­валось через фильтры к местам трения. Это предотвращало заливание цилинд­ров маслом и забрызгивание свечей за­жигания даже при продольном наклоне машины в 45°.

Для охлаждения вдоль передней и задней стенок капота вертикально уста­навливались два трубчатых радиатора. Они крепились эластичными хомутами и располагались в особых карманах на войлочной прокладке, снижавшей дейст­вие вибрации. Радиаторы охлаждались четырьмя вентиляторами — каждая их пара приводилась во вращение от колен­чатого вала ременной передачей (со сто­роны маховика) с регулируемым натяже­нием. Воздух забирался изнутри корпуса и выбрасывался наружу через решетки ниже двигателей.

Привод гусеницы каждого борта представлял собой автономный агрегат, помещенный в едином картере. Он вклю­чал сцепление, трехскоростную коробку передач, конические передачи передне­го и заднего хода, однорядный бортовой редуктор. Сцепление (главный фрикци­он) помещалось на конце удлиненного но­ска коленчатого вала двигателя. Коробка передач — тракторного типа, с ведущим и передаточным валом и скользящими шестернями. Значения скорости — 3, 6 и 12 км/ч. Переключение скоростей про­изводилось перемещением скользящих шестерен на ведущем валу, включение переднего или заднего хода — переме­щением втулки конической пеаедачи, при-тормаживание гусеницы — колодочным тормозом на конце передаточного вала (доводку трансмиссии осуществила фир­ма «Адлер»). Органы управления были связаны с соответствующими механиз­мами гибкими тросами.

Поворот машины производился вы­ключением и притормаживанием одной гусеницы. Наименьший радиус поворота составлял при этом 2,2 м и равнялся при­мерно ширине колеи машины. Включив задний ход одной из гусениц, можно было развернуть машину на месте. При пово­роте с большим радиусом механик-во­дитель поворотом вправо или влево ру­левого колеса («волана») изменял соот­ношение числа оборотов двигателей. Та­ким образом, механик-водитель управ­лял машиной в одиночку и мог в широких

Тяжелый танк АРУ (корпус фирмы "Крупл»)

пределах варьировать повороты и дви­жение машины. Органами управления ему служили рулевое колесо, две педали сцепления, рычаг переключения передач, два рычага тормозов, два рычага заднего хода и рычаг насоса. Машина получила обозначение А7У — по аббревиатуре за­казчика. Заметим, что буква «V» в этой аббревиатуре иногда расшифровывалась в литературе как «конструкция Фольме-ра» («ЬаиаПуоПтег»). Шасси получили номера от «500» и далее, под которыми и числились впоследствии танки.

16января 1917годавБерлин-Мариен-фельде был продемонстрирован макет шасси и деревянный макет бронекорпу-са. 20 января Военное министерство под­готовило заказ на постройку 100 шасси. При этом предполагалось, что заброни­ровано будет только 10 из них.

Первый прототип танка — рабочее шасси с макетом бронекорпуса — про­демонстрировали в Берлин-Мариен-фельде 30 апреля, а 14 мая он был пока­зан на ходу в Ставке Главного командо­вания в Майнце, при этом для большего правдоподобия машину загрузили балла­стом массой 10 т. Прототип А7\/ испыты­вался параллельно с полугусеничным «Мариенваген 11". Кроме того, свое пред­ложение «боевой артиллерийской маши­ны» К.0.1 представила и фирма «Крупп». Но Главным командованием по результа­там испытаний был выбран А7\/. Впро­чем, шасси «Мариенваген 11» тоже на­шло практическое применение — позже на его базе изготавливались самоходные зенитные и противотанковые (!) орудия, а фирма «Эрхард» строила тяжелые бро­неавтомобили.

Первые 5 готовых А7У планировалось получить к 15 июля 1917 года, следующие 5 танков и 40 небронированных шасси — к 1 августа, а последние 49 шасси — к 1 сентября. К концу лета ожидалось полу­чить также 50 шасси «Орионваген», од­нако их проходимость и способность пре­одолевать проволочные препятствия вы­зывали сомнения, и этот проект не полу­чил дальнейшего развития. А7У оказался в конце концов единственным. Ускорению работ по А7У способствовало участие французских танков в бою на реке Эн у Шмен-де-Дам 16 апреля 1917 года. За­метим, кстати, что шасси французских машин «Шнейдер» и «Сен-Шамон» также были выполнены по типу трактора «Холт».

Испытания А7У, проводившиеся вес­ной и летом 1917 года, выявили ряд тех­нических недостатков а системе охлаж­дения двигателей, в трансмиссии, в на­правляющих гусеничного хода. Их ис­правление заметно затянуло работы — результат первоначальной спешки. К тому же сказывался растущий дефицит мате­риалов. Постройку первого серийного А7У завершили только к концу октября 1917 года. Еще до окончания постройки, 19 июня танк продемонстрировали в Мари-енфельде кайзеру Вильгельму II.

Броневой корпус устанавливался на раме сверху и собирался клепкой на стальном каркасе. Существовало два типа корпуса— производства «Крупп» и «Рех-линг». Каждый борт «крупповского» кор­пуса собирался из пяти вертикальных листов, крыша— из четырех продольных и одного поперечного, лобовая и кормовая части — из трех листов каждая. Эти кор­пуса получили танки № 540, 541, 542, 543 и 544. Корпуса фирмы «Рехлинг» отличали цельные, из единого листа борта. Их име­ли танки № 502, 505, 506, 507. Толщина и качество брони позволяли противостоять бронебойным винтовочным пулям (типа французской 7-мм АРХ) на далы-юстях от 5 м и больше, а также осколочно-фугас-ным снарядам легкой артиллерии. Броне-защита корпуса несколько повышалась наклонной установкой листов и «кора­бельной» формой лобовой и кормовой ча­сти. Уязвимыми местами были стыки бро-нелистов из-за их плохой пригонки — прежде всего на углах. По утверждениям союзников, сквозь стыки проникали ос­колки пуль и свинцовые брызги. В крыше корпуса спереди и сзади имелись боль­шие вентиляционные решетки, служившие частично и для освещения боевого отде­ления танка. Верхняя рубка собиралась из пяти съемных листов и складывалась при перевозке и на марше. При сложен­ной верхней рубке А7У мог перевозиться на стандартной платформе по германским, французским и бельгийским железным дорогам без помех со стороны железно­дорожных сооружений (для погрузки тан­ка на железнодорожную платформу эки-

пажу обычно приходилось строить спе­циальную рампу). Смотровые лючки по периметру рубки прикрывались склады­вающимися вверх крышками, позволяв­шими регулировать высоту открытой щели. В крыше рубки имелся лючок с от­кидной решетчатой крышкой. В перво­начальном проекте предусматривался специальный «нос» в виде двух треуголь­ных рам из балок таврового сечения. Рамы крепились в передней части и слу­жили для повышения проходимости и про-делывания проходов в заграждениях. «Нос» даже был выполнен на деревянном макете, но уже в первом демонстрацион­ном образце от него отказались.

Командир машины размещался на верхней площадке слева; справа и чуть позади него — механик-водитель. Верх­няя площадка находилась на высоте 1,6 м над полом. Наводчики, заряжающие и пу­леметчики размещались по периметру корпуса. Входившие в состав экипажа два механика располагались на сиденьях спереди и сзади от двигателей и должны были следить за их работой. Для посадки и высадки экипажа служили откидные двери в правом борту — впереди и.в ле­вом — сзади. Под дверью снаружи при­клепывались две узкие ступеньки, Внут­ри корпуса на верхнюю площадку вели две лестницы — спереди и сзади. Не сразу выбрали и вооружение танка. Рассмат­ривался вариант укороченного корпуса с восемью амбразурами: в них, в зависи­мости от обстановки, можно было уста­новить нужным образом две 20-мм пуш­ки и два пулемета или четыре пулемета и два огнемета. Танк с «полноразмерным» корпусом предполагалось вооружить 77-мм полевой пушкой модели 1896 года или штурмовой пехотной пушкой Круппа модели 1916 года, двумя 20-мм автома­тическими пушками Беккера и четырьмя пулеметами на вертлюгах. 77-мм штур­мовая пушка с длиной ствола 20 калиб­ров обеспечивала начальную скорость снаряда (масса 6,85 кг) 400 м/с. Для ее монтажа в танке спроектировали тумбо­вую установку. Однако использование 77-мм пушки создавало ряд проблем — только длина ее отката составляла 750 мм. Кроме того, заказы на пушки оказались полностью расписаны на многие месяцы вперед и получение их также вызывало затруднение. В другом варианте предпо­лагалось вооружить танк четырьмя 20-мм пушками и четырьмя пулеметами. В конце концов было решено ограничить­ся, по примеру англичан, 57-мм орудием. Для этого выбрали 57-мм капонирные пушки Максима — Норденфельдта, зах­ваченные в октябре 1914 года в крепости Антверпен.

Пушка имела длину ствола 26 калиб­ров, длину отката 150 мм, наибольшую дальность стрельбы 6400 м. В боекомп­лект, кроме 100 выстрелов с осколочно-фугасными снарядами, входили 40 бро­небойных и 40 картечных. Осколочно-фугасные снаряды имели взрыватель с замедлителем и могли использоваться против полевых укреплений. Начальная скорость бронебойного снаряда состав­ляла 487 м/с, бронепробиваемость —

20 мм на дальности 1000 ми 15 мм на 2000м. А7У первой постройки кроме корпусов отличались и типом установки орудия. Со­бранные первыми танки с корпусами «Рехлинг» в передней части имели раму (козлы), на которой крепилась поворот­ная артиллерийская установка системы Артиллерийской Испытательной комиссии. Широкая маска (щит) пушки качалась в вертикальной плоскости, а небольшой внутренний щиток — в горизонтальной. Установка снабжалась противовесом и двумя маховиками наведения. Танки № 540—544 с корпусами «Крупп» полу­чили тумбовые установки, которые раз­рабатывались для танка А7УЦ, но исполь­зовались на А7У. Угол наведения орудия по горизонтали составлял 45° в обе сто­роны, по вертикали +20°. Наводчик рас­полагался на сиденье, укрепленном на кронштейне тумбы и поворачивавшемся вместе с пушкой. Сиденье опиралось на ролик, перемещавшийся по полу корпуса. Для наводки служил телескопический прицел. Маска состояла из двух частей. Большой щит полуцилиндрической фор­мы соединялся с тумбой и вместе с ней вращался в горизонтальной плоскости, в левой части он имел вертикальную про­резь для прицеливания. В вертикальном вырезе посредине щита имелся щиток, связанный со стволом пушки и переме­щавшийся в вертикальной плоскости. Та­ким образом, наводчик сидел как бы вну­три полубашни. Заряжающий размещал­ся справа от него на неподвижном сиде­нье. Узкое поле зрения прицела и распо­ложение пушки в передней точке приво­дили к тому, что наводчик легко терял цель из виду при любом движении танка. По­этому по обеим сторонам от орудийной амбразуры сделали смотровые лючки с двустворчатыми крышками. И все же ве­сти более-менее прицельный огонь танк мог только с места.

Стандартные 7,92-мм пулеметы МО.08 (системы Максима) крепились на вертлюжных установках с полуцйлйндри-ческими масками и винтовыми механиз­мами вертикального наведения. Угол го­ризонтального наведения пулемета со­ставлял ±45°. Расчет каждого пулемета состоял из двух человек—ошибка, кото­рой избежали французы при разработке

легкого танка «Рено». Пулеметчики по­мещались на приклепанных к полу сиде­ньях с низкой спинкой. Коробка с лентой на 250 патронов крепилась на сиденье стрелка. Танк мог возить с собой 40—60 лент, то есть 10—15 тысяч патронов, В бортах корпуса и дверях имелись лючки с бронезаслонками для стрельбы из лич­ного оружия экипажа, которое включало ручной пулемет, карабины, пистолеты, ручные гранаты и даже один огнемет. Та­ким образом, экипаж танка вооружался подобно гарнизону форта, но на практике это не вполне соблюдалось (по крайней мере, ни один танк огнемета не получил).

Танк № 501 оказался полностью «сим­метричным» — вместо артиллерийской установки в его передней части, так же как и в кормовой, располагались два пулеме­та, что обеспечивало действительно кру­говой обстрел. Позже танк перевооружи­ли 57-мм пушкой на тумбовой установке.

Следует отметить, что 57-мм пушки Максима — Норденфельдта на тумбовых установках пригодились не только для тан­ков — 150 штук смонтировали на грузо­виках в качестве самоходных орудий ПТО.

Спереди и сзади к раме А7У крепи­лись буксирные крюки. В боевой обста­новке вырезы корпуса для них прикры­вались шарнирно укрепленными треу­гольными крышками. На минимальной скорости тяговое усилие достигало 15 т. Танк был укомплектован ЗИПом и шан­цевым инструментом.

Для питания электрооборудования (внутреннее и внешнее освещение) уста­навливался генератор. Из средств внут­реннего управления следует упомянуть указатель на цель. Он крепился на крыше корпуса над артиллерийской установкой и поворачивался командиром танка с помо­щью троса. Перед расчетом орудия над правым смотровым лючком располагалась панель с белой и красной лампочками: их сочетания означали команды «Заряжай», «Внимание» и «Огонь». Остальному эки­пажу, как и во всех танках того времени, командиру приходилось подавать коман­ды криком, перекрывая шум двигателей и трансмиссии. Средств внешней связи не предусматривалось. Надежность работы имевшихся радиостанций внутри трясу­щегося корпуса вызывала большие сомне­ния, не было уверенности и в эффектив­ности световой сигнализации. Семафоры быстро сбивались бы пулями, осколками или взрывной волной. Был, правда, пре­дусмотрен лючокдля сигнализации флаж­ками. Однако на практике управление све­ли к принципу «Делай как я», а при необ­ходимости приказы доставлялись посыль­ными. Существовал и вариант танка свя­зи, оснащенного радиостанцией с поруч-невой антенной на крыше корпуса, воору­женного только двумя пулеметами, с эки­пажем 11—13 человек, включая радистов и наблюдателей. Но, в отличие от англий­ских и французских «радиотанков», этот проект остался на бумаге.

В целом конструкция А7У воплощала в себе идею «подвижного форта», при­способленного более для круговой обо­роны, нежели для прорыва обороны про­тивника и поддержки пехоты. Увы, кру­гового обстрела в прямом смысле слова не получилось: из-за ограниченных уг­лов наведения орудия два сектора в пе­реднем направлении представляли собой мертвое пространство.

Основным производителем А7У стал завод фирмы «Даймлер» в Мариенфель-де. На этом же заводе, кстати, собирались и машины «Мариенваген». Стоимость по­стройки одного танка А7У в ценах 1917— 1918 годов составляла 250000 рейхсма­рок, из них 100000 марок приходилось на бронирование. До сентября 1918 года было собрано всего 20 А7У. Первую серию со­ставили танки на шасси № 501, 502, 505— 507 и 540—544. Номера танков второй се­рии — 525, 526, 527, 528, 529 (корпуса «Крупп»); 560, 561, 562, 563 и 564 (корпуса «Рехлинг»). Все танки второй серии име­ли тумбовые установки орудия.

Бронирование ходовой части, высту­пающие под рамой машины картеры бортовых передач и подвешенные под днищем спереди и сзади наклонные бро-нелисты вместе с высоким расположе­нием центра тяжести снижали проходи­мость машины. Танк мог уверенно дви­гаться по рыхлому грунту, но только по открытой местности без бугров, глубо­ких рытвин и воронок; легко опрокиды­вался при боковом крене, При переходе через проволочные заграждения колю­чая проволока просто затягивалась гу­сеницами и запутывалась в них, что ино­гда приводило к перегрузке и выходу из строя сцеплений.Бронирование ходовой части было применено по опыту собст­венной германской противотанковой обороны, часто «разбивавшей» откры­тые гусеницы английских танков.

На первом демонстрационном образце танка бронирование доходило до осей опорных катков. Экраны, закрывавшие ходовую часть, имелись и на серийных тан­ках, однако экипажи снимали их, открывая ходовые тележки — дабы грязь с верхних ветвей гусениц не забивалась в ходовую часть. Бронелисты, прикрывавшие на­правляющие и ведущие колеса, могли от­кидываться на петлях вверх. Для обслу­живания ходовой части в бортах предус­матривались также два небольших лючка, причем в крышке переднего был вырез для вывода выхлопной трубы. Лючок имелся также в нижнем кормовом листе.

Расположение командира и механика-водителя в поднятой рубке обеспечивало им неплохой обзор местности, однако силь­но затрудняло наблюдение за дорогой не­посредственно перед танком. Механик-водитель видел местность только в 9 м впе­реди м