В момент смерти отца принцесса Елизавета вместе со своим супругом Филиппом сидела на дереве. Это происходило 6 февраля 1952 года в кенийском национальном парке Наньюки, где с громадного баобаба принцесса наблюдала пришедших на водопой носорогов — таким оригинальным аттракционом развлекала постояльцев администрация гостиницы «Тритопс». У дерева с тяжелой винтовкой наготове стоял знаменитый охотник Джим Корбетт — он оберегал знатных гостей и от зверей, и от повстанцев из тайного общества «мау-мау», орудовавших где-то неподалеку. Британская империя распадалась, и в разных ее концах то и дело вспыхивали вооруженные конфликты. Но 25-летнюю принцессу и ее 30-летнего мужа это не очень волновало — они были молоды, жизнерадостны и гораздо больше интересовались друг другом, чем политикой.
Все изменилось, когда около трех часов дня к охотничьему домику примчался секретарь Майкл Паркер и сообщил печальную новость. Принц был подавлен; Паркер вспоминал, что «вид у него был такой, словно на него обрушился небосвод». Совсем иначе вела себя Елизавета — секретарь увидел серьезную и до предела сосредоточенную женщину, «полную хозяйку положения». Она сидела за столом и подписывала письма с извинениями по поводу отмены визита. Единственным проявлением ее чувств был легкий румянец на щеках. Через несколько часов «Дакота» британской авиакомпании вылетела из аэропорта Энтеббе и взяла курс на Англию. Новая королева несколько раз поспешно покидала салон и возвращалась с красными от слез глазами. Но к моменту приземления в аэропорту Хитроу она уже полностью овладела собой. У трапа выстроилась шеренга встречающих — министры, члены королевского совета и сам премьер, сэр Уинстон Черчилль. Королева не торопилась спускаться по трапу, словно оттягивая неизбежный момент, когда ей придется отказаться от всей прежней жизни, от свободы выбора. Придется стать позолоченным винтиком в сложной, отлаженной веками машине, именуемой «британской монархией».
Принцесса Елизавета-Александра-Мария Йоркская узнала, что будет королевой, уже в десять лет. Тогда, в декабре 1936 года, отрекся от престола дядя Дэвид — злополучный Эдуард VIII, — и отец девочки без особого восторга занял его место. Елизавета и ее младшая сестра Маргарет играли в куклы, когда Маргарет спросила: «Лилибет, значит, ты когда-нибудь станешь королевой?» — «Ага», — ответила Елизавета. «Бедняжка», — вздохнула сестра. Это подействовало, и много дней принцесса горячо молила Бога послать ей брата, который мог бы вместо нее стать наследником престола. Однако после она решила, что быть королевой не так уж плохо, и придерживается этого мнения до сих пор, несмотря на сотрясающие ее семью и двор скандалы.
Елизавета родилась рано утром 21 апреля 1926 года — не в королевском дворце, а в доме материнской родни на Брутон-стрит, 17. Ее родителями были герцог Йоркский Альберт и Элизабет Боуз-Лайон, дочь шотландского лорда Стратмора. Элизабет, наследница древнего рода, была наделена сильным характером и долго отказывалась выходить замуж за принца, который тогда еще не был наследником престола. Однако их брак оказался в высшей степени удачным и счастливым, особенно после рождения дочери. Герцогиня отличалась субтильным сложением, и ей пришлось делать кесарево сечение; в это время в соседней комнате сидел министр внутренних дел Уильям Джойнсон-Хикс. По старинной традиции он обязан был присутствовать при родах, чтобы не допустить подмены младенца. Традиции в Англии святы — министр терпеливо ждал, хотя у него были дела поважнее. Начиналась всеобщая стачка шахтеров, которую многие считали прологом революции. Монархии грозила серьезная опасность, но сам король искренне сочувствовал шахтерам и отчитал лорда Дарема, назвавшего их «подлой шайкой бунтовщиков». В ответ он спросил: «А вы не пробовали пожить на их зарплату?»
В детстве Елизавета была очень хорошенькой. Посетив Брутон-стрит, королева записала в дневнике: «Крошка просто прелестна. У нее дивный цвет лица и красивые светлые волосы». Родители обожали ее, и даже дед Георг V, не слишком баловавший собственных детей, души в ней не чаял. Это он прозвал девочку «Лилибет», передразнивая ее попытки выговорить «Элизабет». В марте 1927 года он писал герцогине Йоркской: «У вашей милой малышки уже четыре зуба — совсем неплохо для одиннадцати месяцев». В то время Альберт и Элизабет уехали в Австралию, на полгода оставив дочь одну. В аристократической среде родители не перегружали себя заботой о детях, перекладывая их воспитание на нянь и гувернанток. Няней Елизаветы была строгая Клара Найт, с детства приучившая ее к порядку и пунктуальности. Чуть позже в дом попала ее помощница, юная шотландка Маргарет Макдональд, которую все звали «Бобо», — она на шестьдесят лет стала лучшей подругой принцессы. Кроме того, в семье было еще шестнадцать слуг; чтобы разместить их всех, пришлось переехать с Брутон-стрит в более просторный особняк на площади Пикадилли с танцзалом, библиотекой, оранжереей и электрическим лифтом.
Девочка рано привыкла быть в центре внимания. Уже в три года она попала на обложку журнала «Тайм» как законодательница детской моды — оказалось, что принцессу одевают в желтое, и во всем мире дети стали носить желтые пижамы вместо розовых и голубых. Сами родители были удивлены такой популярностью. В 1928 году герцогиня Йоркская, уехавшая в Эдинбург, писала королеве: «Похоже, местные жители разочарованы тем, что я приехала без дочери. В приветственной речи глава церковного совета все время говорил о „нашей дорогой принцессе Елизавете“. Меня положительно пугает такое всеобщее обожание. Может быть, это и неплохо, но придется позаботиться, чтобы малышка оправдала возложенные на нее ожидания». Пока что газеты с умилением писали, что принцесса сама подметает комнату и складывает одежду, когда ложится спать. Свои многочисленные игрушки она аккуратно расставляла по шкафам, а туфли ставила на пол строго по линейке.
21 августа 1930 года у принцессы появилась сестренка Маргарет. В это время в Елизавете уже видели кандидатку на престол — принц Уэльский никак не мог подыскать себе жену, а у герцогини Йоркской появились проблемы со здоровьем, и она вряд ли могла произвести на свет еще и сына. Говоря о дочери, герцог все чаще вспоминал королеву Викторию. «С тех пор как девочка научилась говорить, — вспоминал он, — я заметил, какой у нее сильный характер. Кто знает, может быть, история повторится еще раз». Свою лепту внес и Черчилль, который общался с Елизаветой в Балморале, когда ей было два с половиной года. «Девчонка с характером, — сказал он жене Клементине. — Совсем маленькая, а уже держится с достоинством». Принцесса была на удивление разумной и рассудительной, а нянька Бобо научила ее экономить. Уже став королевой, Елизавета прославилась тем, что ходила по комнатам дворца и выключала везде свет. Скоро ей стали доверять заботу о младшей сестре, которая росла совсем другой — шаловливой, веселой и шумной, похожей на мать, которая тоже вечно затевала всякие игры со смехом и возней. Серьезная, немного скучная Елизавета была больше похожа на отца, и он очень гордился ей. Однако ссор между сестрами почти не возникало, хотя родители старались уделять больше внимания Маргарет, которая была дальше от трона. Герцог помнил, как тяжело ему было вечно находиться в тени старшего брата.
В 1929 году разразился Великий кризис, который отразился и на жизни королевской семьи. Королю пришлось вдвое сократить сумму, которую он получал по цивильному листу. Наследнику и принцу Йоркскому тоже уменьшили содержание, из-за чего им пришлось распродать лошадей и отказаться от охоты. Но маленькая Елизавета была довольна — теперь отец не уезжал на все лето охотиться, а оставался с семьей. В 1931 году Георг V подарил сыну королевский особняк в Виндзорском парке, когда-то шикарный, но пришедший в упадок. Теперь у семьи был свой загородный дом, где они могли заняться излюбленным английским занятием — садоводством. У каждой из девочек была в саду своя грядка, которую они усердно обрабатывали. Постепенно сложился строгий распорядок: выходные семейство проводило за городом, лето — у родителей Элизабет в Шотландии, Пасху — с королем и королевой в Виндзорском замке, Рождество — в Сандрингеме. Для всей страны Йорки стали идеалом семейной жизни — чем-то средним между чопорной парадностью Георга V и развязностью принца Уэльского, который проводил время в ночных клубах.
В 1932 году в доме появилась гувернантка Марион Кроуфорд, или Кроуфи, — высокая худая шотландка, специалист по детской психологии. Она провела с Елизаветой и Маргарет шестнадцать лет, а потом рассорилась с ними и ушла, опубликовав книжку «Маленькие принцессы». Никаких тайн Кроуфи не раскрыла, но при дворе ее все равно сочли предательницей и перестали даже упоминать ее имя — викторианская традиция «неупоминания» была еще жива. Гувернантка ко многому отнеслась критически, но и она не могла отрицать, что Йорки были очень счастливой семьей — «они были так молоды, так любили друг друга, просто не могли наглядеться друг на друга и на детей». Когда Кроуфи впервые увидела Елизавету, та сидела в кровати и управляла воображаемой упряжкой лошадей. Она серьезно объяснила: «Знаете, я перед сном всегда делаю пару кругов по парку. Во-первых, от этого лучше спится, а во-вторых, лошадкам нужен моцион». У сестер было не меньше тридцати игрушечных лошадок, и каждую перед сном полагалось расседлать. В Виндзоре Елизавету научили ездить на настоящем пони; страсть к лошадям сохранилась в ней на всю жизнь. Так же сильно принцесса любила собак, особенно валлийских корги — коротконогих и чрезвычайно сварливых. Благодаря ей во дворце расплодилась целая популяция этих собак, потомки которой живы до сих пор.
Герцог и герцогиня были так довольны своими дочерьми, что почти не заботились об их образовании. Им казалось, что учиться должны бедные девушки, которым приходится самим зарабатывать на жизнь, а единственная задача аристократок — удачно выйти замуж. Разделял это мнение и король Георг, который говорил Кроуфи: «Ради Бога, научите Маргарет и Лилибет писать, больше мне ничего от вас не нужно. Никто из моих детей не умеет как следует пользоваться пером, почерк у всех ужасный. Мне нравится, когда в почерке чувствуется характер». Однако королева Мария относилась к образованию иначе. Она настояла, чтобы гувернантка расширила программу для принцесс, в которую входили пение, танцы, музыка и хорошие манеры. Мария считала, что внучкам совершенно необходимо знать историю Англии, генеалогию королевской семьи, географию и многое другое. Она все время дарила им книги, а по понедельникам водила по музеям. Заветы строгой бабушки навсегда сохранились в памяти Елизаветы; она четко усвоила, что королева должна быть величавой, не слишком много улыбаться, не грубить подданным, но и не вести себя с ними панибратски. Кроуфи казалось, что дети слишком оторваны от жизни, и она устраивала для них экскурсии в «реальный мир», которые всегда кончались одинаково — принцесс узнавали, собиралась толпа, приходилось вызывать автомобиль и ехать домой.
Елизавета просыпалась в семь часов и после завтрака отправлялась в спальню родителей пожелать им доброго утра. Далее шли уроки с перерывом на ланч в одиннадцать. После часа следовали прогулка в парке, чтение и обед; потом девочки танцевали, играли на пианино или рисовали до чая, на который часто являлся дядя Дэвид, принц Уэльский. За чаем следовали игры, потом купание, а после переодетые в пижамы девочки устраивали отчаянные бои подушками, в которых иногда принимали участие мать с отцом. В одиннадцать детей укладывали спать, и они хором кричали: «Спокойной ночи, папа! Спокойной ночи, мама!» Играли они в основном друг с другом, хотя иногда в гости привозили детей из аристократических семейств (не ниже барона). Приходилось много общаться с родней, особенно с братьями отца. Принца Уэльского дети любили за веселый, открытый нрав, зато взрослые не жаловали — все знали о его скандальных романах и беспробудном пьянстве. Дядя Генри, герцог Глостер, был гвардейским офицером, у которого любовь к казарменным шуткам странно сочеталась с увлечением антиквариатом и редкими книгами. Другой дядя, Георг Кентский, отличался тонкостью натуры и печально прославился как наркоман и гомосексуалист. В конце концов родителям удалось женить его на греческой принцессе Марине, а в 1942 году его самолет врезался в вулкан в Исландии.
В мае 1935 года Елизавета и Маргарет в одинаковых розовых платьицах отправились в собор Святого Павла на свой первый публичный выезд по случаю 25-летнего юбилея царствования Георга V. Старый король был порядком удивлен тем обожанием, с которым его встретили англичане, и сказал своему другу, архиепископу Кентерберийскому Космо Лэнгу: «Ничего не понимаю. Я же самый обычный, заурядный человек». Архиепископ с улыбкой отозвался: «Да, сэр, в этом-то и дело». Король не отличался ни умом, ни особым обаянием, но сумел предстать перед англичанами в образе «отца нации». Незадолго до смерти он очень беспокоился о своем преемнике и говорил Лэнгу: «Молю Бога, чтобы трон перешел к Берти и Лилибет, а то этот парень не продержится и шести месяцев». Пророчество короля подтвердилось: он умер в январе 1936 года, а уже в декабре новый король Эдуард VIII отрекся от нежеланного трона и уехал во Францию. Альберт до последних дней уговаривал брата остаться, а когда тот отказался, горько заплакал, уткнувшись в плечо матери. Теперь он был королем Георгом VI, а Елизавета — наследницей престола.
Это сразу же сказалось на положении семьи. В феврале 1937 года принцессы и их свита переехали с площади Пикадилли в Букингемский дворец и попали в настоящий заповедник викторианской эпохи. Дворец порядком обветшал и своей унылой обстановкой вначале пугал и Элизабет — теперь королеву Елизавету, — и ее дочерей. Однако они скоро привыкли разъезжать по длинному коридору на велосипедах или играть в привидений в полутемных комнатах. Привыкли они и к обилию слуг — во дворце работало свыше 400 слуг, не считая фрейлин, статс-дам и королевских секретарей. Обучением принцесс занимались теперь не только Кроуфи, но и целый полк учителей; требования к наследнице престола были строже, чем к простой дочери принца. Елизавету все чаще приглашали на официальные обеды с участием дипломатов, и она стала интересоваться политикой. Она узнала, что заместитель премьера лорд Галифакс ездил в Берлин и встречался там с каким-то Гитлером, который угрожает Европе войной. Со временем о Гитлере стали говорить все чаще; попытка английского премьера Чемберлена «умиротворить» его ни к чему не привела, и война стояла на пороге. Король и королева отправились за океан, чтобы просить поддержки у Соединенных Штатов. В июне 1939 года Елизавета и Маргарет встретили родителей на рейде в Саутгемптоне и вместе с ними вернулись в Лондон. Перед Букингемским дворцом собралась пятидесятитысячная толпа, кричавшая: «Мы хотим видеть короля!» Георгу со всей семьей пришлось выйти на балкон и показаться народу.
Через месяц Елизавета встретилась со своей судьбой в лице Филиппа, сына принца Андрея Греческого и Алисы фон Баттенберг. Их познакомил дядя Филиппа и дальний родственник принцессы Льюис Маунтбэттен, умный и честолюбивый карьерист, он мечтал вернуть себе положение при английском дворе — в 1914 году его отца уволили с должности главы Адмиралтейства из-за немецкого происхождения. В 1939-м восемнадцатилетний Филипп учился в Дартмутском военно-морском колледже; его отец жил в изгнании, а мать после нервного срыва находилась в лечебнице. В июле того же года королевская семья прибыла с визитом в колледж, и Филиппу предоставили развлекать принцесс — он запускал с ними игрушечную железную дорогу, а потом прыгал через теннисную сетку. Кроуфи вспоминала: «Мне показалось, что он слишком важничает, но на девочек принц произвел впечатление. Лилибет сказала: „Какой он милый, Кроуфи! Как он высоко прыгает!“ Она просто не спускала с него глаз». По официальной версии Елизавета влюбилась в своего будущего мужа с первого взгляда; однако до следующей встречи им вместе со всей Англией предстояло пережить нелегкие испытания.
3 сентября 1939 года Англия объявила Германии войну, а через месяц немецкая подводная лодка пробралась на военно-морскую базу в Скапа-Флоу и потопила линкор «Ройял Оук» с восемью сотнями моряков. Узнав об этом, Елизавета в гневе вскочила со стула и воскликнула: «Кроуфи, этого не может быть! Сколько славных матросов погибло!» Но в целом принцессы продолжали жить обычной жизнью — сначала в Балморале, потом в Виндзоре. В Лондон начали прибывать коронованные родственники, бежавшие от победоносной немецкой армии: король Норвегии Хокон, король Бельгии Леопольд, королева Нидерландов Вильгельмина… 11 мая немцы начали наступление против французских войск и разгромили их за две недели; остатки английского экспедиционного корпуса с трудом смогли эвакуироваться из Дюнкерка. Подал в отставку премьер Чемберлен, и его сменил Уинстон Черчилль, сторонник решительных действий. Стало ясно, что нацисты готовы вторгнуться в Англию. Лорд-канцлер Хейлшем предлагал вывезти принцесс в Соединенные Штаты, но они остались — даже после того, как в сентябре начались массированные налеты немецкой авиации на Лондон. 9 сентября бомба упала на Букингемский дворец, совсем рядом с кабинетом короля. Принцессы всю войну оставались в Виндзоре, где патриотично сматывали бинты и вязали носки для солдат, хотя Елизавета так и не научилась как следует орудовать спицами.
В апреле 1942 года принцесса, которой исполнилось шестнадцать, зарегистрировалась на бирже труда, чтобы внести свой вклад в победу над Гитлером. Однако никакой работы для нее не находилось. Отец назначил ее государственным советником и шефом гвардейского полка, но это были декоративные должности, далекие от подлинной жизни. Елизавета медленно взрослела, проводя слишком много времени с младшей сестрой. Кроуфи писала: «Она была слишком застенчивой и держалась немного скованно, чем сильно отличалась от принцессы Маргарет. Иногда король смотрел на младшую дочь с недоумением, словно не понимая, как он мог произвести на свет такое беспечное и легкомысленное существо. В то же время Елизавета была гораздо больше похожа на ганноверскую принцессу — серьезная, основательная. Когда она улыбалась, лицо ее словно оживало, но в остальное время было довольно тусклым. С тех пор мало что изменилось».
Принц Филипп в это время воевал в Средиземном море в составе английской эскадры, проявляя недюжинную храбрость. Между тем Маунтбэттен не забыл хорошего впечатления, которое его племянник произвел на принцессу, и активно пытался поженить их. В январе 1944 года королева-мать Мария писала: «Они любят друг друга уже полтора года, а может быть, и дольше. Однако король и королева считают, что девочка еще слишком молода для замужества. Они хотят, чтобы она побольше узнала о мире, познакомилась с другими мужчинами. В конце концов, ей всего девятнадцать, а в этом возрасте девушки излишне впечатлительны».
В это время Елизавете позволили наконец вступить в контакт с внешним миром — она поступила на курсы унтер-офицеров Территориальной службы, где должна была стать профессиональным водителем и механиком-ремонтником. Ее привозили на занятия и увозили обратно в Виндзор, но все равно она смогла пообщаться с народом и научилась хорошо водить машину. Когда учеба закончилась, она уже мечтала устроиться в какую-нибудь воинскую часть, но тут наступила Победа. Принцессу снова ждало возвращение к однообразной придворной жизни, но теперь у нее была перспектива. На столе у нее стояла фотография Филиппа — широкоплечего красавца, отрастившего за годы войны золотистую бородку. Он вернулся в Англию в марте 1946 года, и вопрос о браке был практически решен. Правда, при дворе сомневались, что он сможет хранить верность Елизавете; было известно о его любовных похождениях. Однако он, как и его дядя Маунтбэттен, был слишком холоден и расчетлив, чтобы терять голову от любви и идти на какие-либо серьезные отношения. Как подобает настоящему мужчине, о женщинах он говорил свысока, в том числе и о Елизавете: «Во время войны я, бывало, заходил к ним поужинать. Пару раз приезжал на Рождество в Виндзор, когда было нечего делать. Мне кажется, я не придавал этому серьезного значения. Мы просто иногда переписывались».
Филипп с детства привык полагаться только на себя. Его родители уже умерли, он был бесприютен и к тому же беден — жил на одно жалованье морского офицера. Женитьба на Елизавете могла решить многие его проблемы. Король не очень хотел этого брака, но решительность дочери взяла верх. Весной 1947 года Георг и Елизавета вместе совершили долгое путешествие в Южную Африку, и по возвращении вопрос был решен. 10 июля двор объявил об обручении принцессы и Филиппа, что стало долгожданным романтическим развлечением для публики, уставшей от военных тягот. После войны положение не стало легче; росли безработица и инфляция, стояли предприятия, некогда могучий фунт окончательно покорился доллару. Стало ясно, что Британия больше не может содержать колониальную систему, и в августе 1947 года была провозглашена независимость Индии. Маунтбэттен, ее последний вице-король, так и не смог предотвратить кровавую резню между индусами и мусульманами. Георг был мрачен — он лишился не только «жемчужины короны», но и титула императора Индии, учрежденного некогда для Виктории. К тому же двор был вынужден урезать свои расходы, а в 1945 году к власти пришли лейбористы, угрожавшие вообще упразднить монархию.
Тем не менее проблемы были забыты среди радостных приготовлений к свадьбе. Жених и невеста получили множество подарков — от чистокровного жеребца от Ага-хана до сотни пар нейлоновых чулок, что для экономной Елизаветы было отнюдь не лишним. Какая-то сердобольная дама из Нью-Йорка прислала принцессе индейку, потому что «в Англии ведь совсем нечего есть». Даже противник англичан Махатма Ганди подарил сотканный им самим кусок материи, от которого королева Мария пришла в ужас, решив, что это набедренная повязка. 20 ноября 1947 года в Вестминстере состоялась церемония бракосочетания. Филипп выглядел совершенно спокойным, принцесса была немного бледна, а вот король чуть не расплакался от волнения, признавшись: «Когда выдаешь замуж дочь, волнуешься больше, чем перед собственной свадьбой». Напоследок Филипп получил от короля орден Подвязки и титул герцога Эдинбургского.
Брак оказался очень удачным, особенно на начальной стадии. Филипп был склонен к лидерству, а Елизавета привыкла к традиционной патриархальной семье. У обоих хватало ума и такта, чтобы относиться друг к другу с уважением, хотя герцог мог порой проявить грубость. Однажды, когда они ехали на машине с Маунтбэттеном, Филипп включил такую скорость, что принцесса от неожиданности схватила его за руку. «Еще раз тронешь — врежу», — пообещал любящий муж. По прибытии Маунтбэттен удивился тому, что Елизавета не возмутилась. «Вы же слышали — он обещал мне врезать и врежет», — спокойно объяснила принцесса. При этом Филипп был заботлив, надежен и не позволял себе никаких приключений на стороне. Позже, когда начались скандалы с королевскими детьми, репортеры пробовали покопаться и в грязном белье герцога, но ничего не смогли обнаружить, кроме вольных шуток и легкого флирта с кинозвездами — Филипп очень любил кино. Правда, он оказался расчетлив и все время требовал увеличить содержание и выделить ему наконец приличное жилье. Сначала молодым предоставили особняк в Виндзоре, но он сразу же сгорел. Тогда они получили Кларенс-хауз в Лондоне, но его пришлось ремонтировать почти целый год — здание сто лет не ремонтировали, а во время войны еще и разбомбили.
Во время ремонта супруги жили в Букингемском дворце. Там 14 ноября 1948 года и появился на свет первый ребенок королевы, принц Чарльз-Филипп-Артур-Георг Виндзорский. Елизавета была без ума от мальчика — ей нравились его ручки с длинными пальчиками («совсем не такие, как у меня или у его отца») и совсем не пугали оттопыренные уши. Вскоре семья переехала в Кларенс-хауз, и у Чарльза появилась собственная детская с большим шкафом для игрушек, многие из которых перешли по наследству от бережливой матери. Принцем занимались две шотландских няни — Хелен Лайтбоди и ее помощница Мейбл Андерсон, которая со временем заняла важное место в жизни Чарльза. Филипп и Елизавета заняли две смежные спальни — голубую и розовую; принцесса сама распоряжалась их отделкой. Что касается ее мужа, то он обожал технические новшества и оборудовал дом разными «новинками» вроде кондиционеров.
В 1949 году принцессу покинула Кроуфи и произошла скандальная история с книгой. Однако вместо одного верного друга Елизавета тут же приобрела другого — личного секретаря Мартина Чартериса, который с первой встречи безнадежно влюбился в нее: «Представьте себе удивительно симпатичную женщину с ярко-синими глазами, в синем платье, с сапфировой брошью на груди. Молодая, прекрасная, серьезная — я в жизни не встречал более приятной особы». Филипп соскучился по морю и был назначен помощником капитана на эсминец «Чекерс», находившийся в Средиземном море. Там же находился и Маунтбэттен, для которого это было существенным падением после должности вице-короля. Он надеялся на поддержку племянника, но тот упорно показывал, что совершенно независим и не подвержен никаким влияниям. Дядя затаил обиду, но потом простил Филиппа и до конца жизни оставался близким другом обоих супругов.
Елизавета съездила к мужу на Мальту, но скоро вернулась в Лондон — в семье снова ожидалось пополнение. 15 августа 1950 года родилась принцесса Анна. Родители восхищались ей, как и маленьким Чарльзом, но внимания почти не уделяли. За детьми ухаживали няни, а по выходным они ездили к дедушке с бабушкой в Сандрингем. Филиппа назначили командиром фрегата «Мэгпай», и он воспользовался этим, чтобы прокатить жену по Средиземноморью. В Греции они навестили родственников герцога, а в Риме попали в настоящий водоворот праздников, устроенных в их честь. Правда, не обошлось без дипломатических осложнений — в Англии пресса устроила принцессе разнос за то, что та, протестантка, встречалась с папой римским и даже назвала его «святейшеством». Осенью пришлось совершать новый визит — в Канаду и США, где Елизавета не произвела особого впечатления. «Она чересчур скованна и слишком мало улыбается», — писали газеты. Лететь за океан должен был король, но здоровье его все ухудшалось, и в сентябре у него обнаружили рак. Елизавета не хотела покидать отца, но он уговорил ее отправиться на сафари в Кению. Там она и стала королевой Англии.
Вернувшись домой, она сразу ощутила свой изменившийся статус. Как ни странно, первым признаком этого стало ее охлаждение с родными. Королева Елизавета была подавлена горем и смертельно завидовала дочери, которая вдруг оказалась в центре внимания и уже навсегда оттеснила мать на второй план. Елизавете пришлось приложить немалые усилия и такт, чтобы успокоить ее. Со временем королева-мать нашла в себе силы пережить не только смерть мужа, но и все удары судьбы, обрушивающиеся на династию. Ей помогали сила воли, энергия, благородство — те качества, благодаря которым она и в сто с лишним лет оставалась самым популярным членом царствующей фамилии. Правда, ей было свойственно пренебрегать реальностью, закрывать глаза на неприятные стороны жизни. Елизавете тоже свойственна такая «страусиная» политика, из-за чего она часто не успевала вовремя реагировать на острые проблемы, включая скандалы в семье.
Другой «пострадавшей» стала принцесса Маргарет. Эта всеобщая любимица не имела никаких обязанностей и вела довольно легкомысленную жизнь. Смерть отца означала для нее конец беспечного существования и стала первым сильным потрясением в ее жизни. Она горевала так сильно, что ей четыре дня давали успокоительное. Маргарет злилась на сестру, которая вдруг стала популярнее ее, завела мужа и детей, а теперь еще и сделалась королевой. Елизавета пыталась справиться с внезапно вспыхнувшей враждебностью, а заодно сплотить королевскую семью. С этой целью на похороны короля был допущен даже герцог Виндзорский Эдуард, но попытка примирения не удалась — герцог в сердцах даже обозвал родных «стервами с ледяной кровью». Не был доволен и принц Филипп, которому пришлось навсегда оставить флотскую карьеру ради ненужных ему церемониальных обязанностей. Оставил он и Кларенс-хауз, обустройству которого посвятил столько сил. Сразу выяснилось, что супруга не собирается допускать его к государственным делам. Она сама выполняла и продолжает выполнять те же обязанности, что и покойный Георг: просматривала все важные государственные документы, читала стенограммы заседаний кабинета и сессий парламента, каждую неделю выслушивала доклады премьер-министра. Филиппу были оставлены только чисто представительские функции и управление личным имуществом семьи.
Серьезную обиду Филиппу нанесло решение кабинета министров о том, что вся королевская семья должна носить фамилию «Виндзор». Это означало, что дети принца не смогут называться его фамилией Маунтбэттен, и он попытался протестовать. Однако решение поддержал старый Уинстон Черчилль, а с ним спорить было бесполезно. Чтобы как-то утешить раздосадованного мужа, Елизавета назначила его председателем коронационной комиссии. Коронацию назначили на 2 июня 1953 года; королева готовилась к ней со всей серьезностью — смотрела телехронику коронации отца, училась носить мантию и подолгу сидела в тяжелой короне святого Эдуарда, которую на нее должны были возложить. День выдался не по-летнему холодный и дождливый, как и во время коронации Виктории. Елизавета в белом платье, похожая на новобрачную, уселась в золоченую карету XVIII века с королевскими гербами; рядом сидел Филипп в новом маршальском мундире.
В 11.15 королева вошла в зал Вестминстерского аббатства во главе процессии духовных и светских пэров, несущих коронные регалии. Остановившись у трона, она произнесла слова торжественной клятвы и поклялась править по законам и обычаям народов Соединенного Королевства, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки, Пакистана, Цейлона и других владений — слово «империя» принципиально не упоминалось. Затем архиепископ Кентерберийский помазал ее священным миром и состоялось церемониальное переодевание в белые одежды; вслед за этим Елизавета села на трон и приняла присягу у всех своих пэров. Королева держалась молодцом, хотя был момент, когда она едва не потеряла сознание от духоты и тяжести королевских регалий.
Началось царствование Елизаветы II — «новый елизаветинский век», на который обедневшая и утратившая былой лоск Британия возлагала особые надежды. Журналисты писали: «У Англии осталось всего три сокровища — любимица всей планеты королева, Уинстон Черчилль и славное прошлое». Колониальная империя в 1949 году сменилась Британским Содружеством наций, главой которых номинально оставался английский монарх. Большинство стран Содружества были бедны и не отличались политической стабильностью, поэтому роль их общего главы оставалась довольно накладной. Елизавета ощутила это уже в конце 1953 года, когда отправилась в шестимесячное турне по Содружеству. Во время него была обкатана королевская яхта «Британия» — роскошная устаревшая конструкция, деньги на постройку которой собирались еще с довоенных времен.
Однако кроме приятных, хотя и утомительных, визитов королеве пришлось столкнуться и с теневыми сторонами своего нового положения. Ее с первых дней терзал призрак дяди Дэвида — она помнила серое лицо и дрожащие руки отца во время истории с отречением. Теперь скандалы начали преследовать и ее, и первой ласточкой стала принцесса Маргарет.
Решив, что тоже имеет право на личное счастье, она захотела выйти замуж за полковника Питера Таунсенда — молодого королевского конюшего незнатного происхождения. Покойный Георг приблизил этого красавца ко двору, где на него обратила внимание скучающая принцесса, занятая только развлечениями. Таунсенда считали тупицей и занудой, к тому же он был разведен; но и без этого роман принцессы с конюшим мог серьезно повредить престижу монархии. По закону 1772 года любой брак членов королевской семьи требовал одобрения монарха, и Елизавета своего согласия не дала.
Маргарет дали понять, что в случае заключения брака ей придется забыть о королевском содержании и жить как обычная домохозяйка, а также уехать за границу, как Эдуард VIII. Покапризничав, принцесса решилась на разрыв с Таунсендом, но навсегда затаила обиду на родных — тем более что те не удосужились даже поддержать ее в тяжелые минуты. Елизавета общалась с сестрой очень официально и крайне жестко, впервые дав повод англичанам упрекать себя в лицемерии и ханжестве — со временем она потеряет счет таким упрекам. Она с ее старомодным воспитанием долго недооценивала роль средств массовой информации, способных быстро раздуть любой скандал. Ей казалось, что, как в случае с Эдуардом, достаточно «попросить» редакторов ведущих газет не раздувать шумиху вокруг королевского семейства. Однако в эпоху телевидения королева и ее семья поневоле становились героями мыльной оперы, что позже печально подтвердили скандалы с королевскими детьми.
Тем временем ушел в отставку премьер-министр Черчилль, с которым была связана целая эпоха в английской истории. В свое время он и король Георг VI не понравились друг другу, но потом стали искренними друзьями. Что касается Елизаветы, то к ней Черчилль с самого начала испытывал отеческие чувства и не раз давал ценные советы. Когда позже королеву спросили, с кем из премьеров у нее были самые лучшие отношения, она отозвалась: «Конечно, с мистером Черчиллем. Он был таким забавным». В июне 1953 года у премьера случился инсульт, а через два года он подал в отставку. Елизавета предложила ему титул герцога Мальборо, но он ответил, что хочет умереть просто Уинстоном Черчиллем. Однако он прожил еще десять лет; на его похоронах королева скромно стояла в общей длинной очереди, чтобы отдать последний долг великому гражданину Англии.
Место Черчилля занял Энтони Иден; королева искренне привязалась к этому способному, но старомодному политику, очень похожему на Чемберлена. Как и Чемберлен, Иден совершил в политике крупную ошибку — совместно с Францией и Израилем вторгся в Египет. Этот шаг осудили большинство стран Содружества и даже Соединенные Штаты, и оккупантам пришлось бесславно удалиться. Популярность премьера резко упала, тем более что в разгар кризиса он улетел отдыхать на Ямайку. Уже в январе 1957 года, через полтора года после назначения, Идену пришлось подать в отставку; напоследок он обвинил королеву в том, что та поддержала его во время египетской войны, а в решающий момент отказалась от своих слов. Все это повредило ее популярности, но пока что газеты не решались ее трогать и обрушивались на придворных. Масла в огонь подлила статья лорда Алтринчема, который резко критиковал окружение Елизаветы — «твидовое сословие», которое выражает исключительно интересы высшего света и не желает признать, что Британия изменилась, стала «народной» и многорасовой. Критикану-лорду пришлось отказаться от своего титула, но многие англичане считали, что он прав.
В самом деле, королева и ее семья вращались исключительно в великосветском кругу. Все их друзья принадлежали к титулованной знати — за исключением слуг, которые четко знали свое место. Впрочем, настоящих друзей у Елизаветы не было — по натуре она человек замкнутый и самодостаточный, к тому же положение обязывает ее быть любезной со всеми, не выделяя никого. Лейбористский премьер Каллагэн говорил, что королева относилась к нему «дружелюбно, но не дружески». Многие объясняли это лицемерием, но нельзя забывать, что она с детства была стеснительной и скованной, мало знала людей и боялась их. Ей легче было общаться с любимыми собаками и лошадями, чем со своими подданными. Бывший секретарь писал: «Она очень сдержанна и чувствует себя счастливой только среди своих лошадей и альбомов с фотографиями. Она не отличается общительностью