— Говорят, — неопределенно подтвердил кролик.
Нирок почувствовал, что он не одобряет его выбора. Они снова помолчали, а потом Нирок неожиданно спросил:
— Как ты узнал мое имя? Кролик пожал плечами.
— Читать имена проще всего. Чего-чего, а имен в паутине больше, чем достаточно. Правда, иногда я вижу имя, но не знаю, кому оно принадлежит.
— Тебе когда-нибудь попадалось имя Сорен?
— Нет, — быстро ответил кролик. Нирок вздохнул. Он был слегка разочарован.
— А дядя Сорен?
— Нет. Зато сегодня утром я увидел там другое имя, пока не знаю, кому оно принадлежит. — Кролик склонил голову набок и поглядел на сверкающие паутинные нити.
— Что за имя? — насторожился Нирок.
— Фенго.
— Фенго? Это сова? Кролик пожал плечами.
— Откуда я знаю? Может быть сова, а может, и нет. Да ты и сам должен понимать.
— Я? — непонимающе захлопал глазами Нирок.
— Ты же видишь картины в огне? — это был скорее не вопрос, а утверждение.
— Откуда ты знаешь? Никто на свете об этом не знает!
— Думаю, на этот счет ты заблуждаешься. Кто-нибудь, да знает… Короче, твой дар чем-то похож на мой. Ты видишь в огне некие картины, зачастую незаконченные. Разве это не похоже на фрагменты в моей паутине?
— Похоже, — еле слышно прошептал Нирок.
Да, это было очень похоже. Он вспомнил, как впервые заглянул в огонь на погребальной церемонии. За шипением и гулом огня он услышал низкое рычание, а потом увидел странные тени и непонятных существ, рыщущих по незнакомой земле. И еще он увидел странное пламя с ярко-синей сердцевиной, окруженной кольцом глубокого мерцающего цвета. Тогда Нирок еще не знал, что этот цвет называется зеленым. Из задумчивости его вывел вопрос кролика.
— Ты когда-нибудь видел в огне Серебристую Мглу?
|
|
— Кажется… нет, — пробормотал Нирок. — А ты видел ее в своей паутине?
— Никогда. Ни единого листочка! — горячо заверил кролик. Нирок не решился спросить, доводилось ли кролику видеть странное место, где бегают незнакомые существа на четырех лапах. Даже если кролик что-то знал об этом, Нирок не желал этого слышать.
— Знаешь, что я тебе скажу, Нирок? Я не сразу научился читать паутину. Я долго учился, читал самые разные паутинки и паутинищи. — Тут кролик отбарабанил названия еще дюжины паучьих сетей. — Во всяком деле нужна практика. Думаю, огней и углей на свете не меньше, чем паутин. Тебе нужно искать огонь и оттачивать свои умения. Только тогда твои способности смогут превратиться во что-нибудь стоящее. Кто знает, может быть, так ты сможешь узнать свое будущее…
— Но как мне это сделать? Где я возьму огонь или горящие угли? Я не знаю ни одного кузнеца!
— Зачем тебе кузнец? Пусть тебя научит огонь. Ищи пожар, костер или россыпи углей. Кстати, в краю Далеко-Далеко всегда что-нибудь горит.
Нирок замер. Слова кролика каким-то странным эхом отозвались в его желудке.
— Ты уже слышал об этом местечке? — спросил кролик.
— Да… Оно часто упоминается в сказках, которые здешние совы рассказывают своим птенцам на ночь.
— Вот оно что! Ясно… Ты говоришь о преданиях Огненного Цикла?
— Это ведь всего-навсего сказки, да? — спросил Нирок. — Это выдуманное место, на самом деле его не существует!
— С чего ты взял? Далеко-Далеко есть на самом деле.
— Ты думаешь, я должен туда лететь?
— Я не могу думать за тебя, Нирок. Это тебе решать. Я знаю только то, что в том краю полно огня. Там вечно полыхают пожары. Все знаменитые кузнецы вышли из Далеко-Далеко. Если хочешь научиться читать огонь, тебе самая дорога туда.
|
|
— Думаю, ты прав. Когда-нибудь, я туда слетаю… Но не сейчас, — ответил Нирок.
Кролик с насмешкой посмотрел на него.
— Когда-нибудь! — передразнил он, и Нироку показалось, будто кролик не верит, что он когда-нибудь отправится в эти края.
— Но, в любом случае, мне пора улетать отсюда…
— Ну да, ведь скоро наступит вечер. Нирок вздрогнул. Только теперь он понял, что они проговорили много часов подряд, и солнце уже завершило свой ежедневный путь по небу.
Длинные его лучи пробивались сквозь листву самых нижних ветвей деревьев. Озеро горело золотом заката, по нему протянулись алые полосы садящегося солнца.
«Да, — неожиданно понял Нирок. — Мне пора».
Кролик молча сидел в лиловых закатных сумерках. Когда тени стали еще гуще, Нирок вспрыгнул на ветку поваленного дерева, так долго служившего ему домом. Он хотел попрощаться и расправить крылья, но вдруг остановился.
— Кролик, я даже не знаю, как тебя зовут. У тебя есть имя?
— Зови меня просто Кролик, — ответил кролик.
— Но должно же у тебя быть имя!
— Оно у меня есть. Но я не могу открыть его тебе.
— Почему?
— Если я назову свое имя, то потеряю силу.
— Но ты же сказал, что имена — это очень просто.
— Чужие. Но не свое. Может быть, когда-нибудь ты прочтешь мое имя в сердце огня.
Нирок моргнул.
— До свидания, Нирок.
— До свидания, Кролик.
Новый мир
Дупло Нирока находилось в самой южной части Темного леса. Взлетев, он покачал правым крылом, прощаясь со своим домом.
|
|
Чтобы добраться до Серебристой Мглы, нужно было лететь на северо-запад и миновать Пустоши, где не росло ни единого деревца.
Нирок уже долго летел в черном небе. Ветер был встречный, и за несколько часов Нирок совершенно выбился из сил. До рассвета было далеко, поэтому Нирок решил ненадолго спуститься на землю, чтобы отдохнуть и подкрепиться.
Он еще не начал снижаться, когда снизу донесся шорох дичи, больше всего напоминавший суетливую возню каких-то грызунов. После недавней встречи Нирок и думать не мог о том, чтобы охотиться на кроликов. Нет, сейчас его больше бы устроила мышка или даже костлявый бурундук.
Нирок начал снижаться. Какое счастье, что рулевые перья хвоста снова беспрекословно ему повинуются! Он грациозно опустился на камень и стал терпеливо ждать, когда кто-нибудь попадет в поле его слуха.
И вскоре дождался, только совсем не того, на что надеялся. Из своей норы выскочила молоденькая пещерная сова, которую Нирок не сразу заметил. Он так давно не разговаривал с совами, что от растерянности оцепенел, будто хотел слиться с камнем. Но это оказалось ненужным.
При виде Нирока молодая пещерная сова тоже застыла на месте и даже выронила из клюва какой-то сверток. Это была Кало, дочь Гарри и Мимозы. Дело в том, что Гарри все-таки удалось уговорить семейство провести лето в дупле дерева, поэтому сейчас вся семья деятельно готовилась к переезду.
Заметив Нирока, Кало вытаращила глаза.
«Неужели это она?!» — в ужасе подумала Кало, не сводя глаз с белого лица Нирока.
Во всем совином мире не было уголка, в котором известие о разгроме Чистых не было бы встречено с ликованием. Все знали, что Металлический Клюв убит в бою, но его подруга Нира осталась жива.
Кало никогда в жизни не видела Ниру, но с детства слышала страшные истории о смертоносной подруге убитого Клудда. И вот теперь перед ней сидела сова, как две капли воды похожая на Ниру! У нее было необычайно огромное и белое лицо, по форме больше похожее на луну, чем на обычное для сипух сердечко. И даже уродливый шрам был на месте!
Кало так перепугалась, что даже не заметила, что перед ней самец, а не самка и не сомневалась, что видит перед собой смертоносную Ниру.
Собрав всю свою храбрость, Кало спросила:
— Ч-что вы з-здесь делаете?
— Просто отдыхаю. Я лечу в Серебристую Мглу, — вежливо ответил Нирок.
— В Серебристую Мглу! — донесся приглушенный крик из норы. Мимоза выглянула из норы и едва не рухнула, увидев перед собой Ниру.
Нирок не заметил ее смятения. Стараясь быть любезным, он сделал небольшой шажок вперед и начал:
— Меня зовут Ни…
Он не успел закончить, потому что слова его утонули в отчаянном визге. Мимоза развернулась и вихрем бросилась обратно в нору.
— Ты слышал, Гарри? Нира здесь! Она летит в Серебристую Мглу. Значит, мы остаемся дома. Крыла моего не будет в Серебристой Мгле, ясно тебе? Я с самого начала говорила, что это идиотская затея!
Нирок молча слушал доносящиеся из норы крики. Желудок его окаменел от горечи, в глазах потемнело.
«Они принимают меня за мать. Они думают, что я прилетел похитить или убить их».
Не говоря ни слова, он взмахнул крыльями и поднялся в небо. Он плакал и бессвязно бормотал какие-то жалкие оправдания, которых уже никто не слышал.
— Я просто присел отдохнуть! Я не собирался оставаться. Меня зовут Нирок, а не Нира! Я совсем не похож на свою мать и отца, я другой, совсем другой…
И вдруг в голове его сами собой зазвучали чьи-то жестокие голоса:
«Ты ее сын, Нирок! Тебе нет места среди сов! Никому нет дела до того, кого ты любишь и кого ненавидишь! Возвращайся к Чистым. Возвращайся туда, где твое место. Там твоя судьба. Ты — их наследник, их вождь, их король!»
Над землей стояла глухая темная ночь, тучи скрыли луну и звезды. Серые тени хороводом закружились вокруг Нирока, но это не был скрум его отца. Это были три совы, сотканные из тумана, три старые совы с горящими пустыми глазами. Они полетели за Нироком, две мчались по обеим сторонам от его крыльев, третья преследовала сзади.
Они были похожи на порождение хагсмира, на жуткие создания, сотканные из ветров преисподней.
Серые тени кружились вокруг Нирока и распевали пронзительными, жуткими голосами:
Мы — голоса мертвецов,
Мы — призраки мертвых сов.
Ты еще не знал, что такое страх, —
Впереди тебя поджидает крах.
Бедный принц, у тебя не хватает сил,
Не много ли ты о себе возомнил?
Знай, что тебе возвращаться пора, —
Ты будешь нашим еще до утра,
Ни бегство, ни плач, ни мольбы
Тебя не спасут от судьбы.
Смирись, покорись,
Домой возвратись!
Прими свою участь, дерзкий юнец,
Тебя ожидает царский венец.
Странные слова песни заставили Нирока задрожать от страха. Больше всего его пугала строчка «ты будешь нашим еще до утра».
Нирок заметил, что как ни беснуются вокруг него скрумы, они не создают ни малейшего ветерка. В то же время мучительный встречный ветер тоже стих, и лететь стало гораздо легче.
Нирок взмахнул сначала левым крылом, потом правым, затем изогнул хвост, наклонил голову и очень спокойно сказал:
— Вы — никто. Вы даже не ветер.
С этими словами он промчался прямо сквозь призрачные фигуры, которые тут же растаяли в воздухе.
Скрумы исчезли, но желудок у Нирока продолжал трепетать от страха. Зачем они преследовали его? Что им от него нужно? Почему их заунывные голоса продолжают гудеть у него в голове?
Больше всего на свете ему хотелось поскорее очутиться в Серебристой Мгле.
Страшная красота
Нирок увидел впереди низкую цепь холмов, и желудок его радостно затрепетал. Значит, он уже добрался до северной границы Пустоши. Филипп рассказывал ему об этих горах. Прямо за ними начинается самая красивая часть Серебристой Мглы, территория под названием Синекрай. Там живут самые разные совы, включая сипух всех видов и окрасов. Может быть, там он найдет место, где ему будут рады? При одной мысли об этом Нирок быстрее заработал крыльями.
Вскоре на небо взошла луна и залила серебристым светом все лежащие внизу земли. Теперь Нирок знал, что такое зелень, но никогда в жизни он не видел такой зелени!
Он слышал мелодичный лепет ручьев, и шорох густой травы на их берегах. Он видел деревья. Их тут были тысячи, самых разных. Деревья с широкими листьями шелестели на ветру. Впервые в жизни Нирок видел деревья с желтыми и красными листьями. На некоторых деревьях вообще не было листьев, зато их длинные тонкие ветви золотыми струями склонялись до самой земли. Такие деревья росли по берегам многочисленных озер, и золотые ветви, касаясь поверхности воды, издавали негромкие певучие звуки.
Нирок сразу решил, что останется здесь навсегда. Здесь будет его новый дом. Он объяснит здешним совам, кто он такой. Они поймут его, они поверят, что он не имеет ничего общего со своими родителями и со всеми другими Чистыми.
Нирок чувствовал, что стоит на пороге нового мира и новой жизни. Он больше не будет жить днем и прятаться по ночам. Он вступит в чудесный ночной мир, и будет жить, как подобает всякой сове. Он подружится со здешними совами, будет летать, охотиться и жить вместе с ними.
Но сейчас было уже поздно, и ночь постепенно сменялась рассветом. Лучше ему передохнуть до Первой Тьмы. Нирок просто не мог дождаться наступления новой ночи — и новой жизни.
Он решил отложить до вечера поиски подходящего дупла в одном из этих прекрасных высоких деревьев. Ему не хотелось совать клюв в уже обжитые гнезда, где матери поют колыбельные песни своим птенцам. Нужно было набраться терпения и подыскать себе на первое время жилище поближе к земле. И сделать это лучше поскорее.
Ночь выдалась невыносимо душная, в воздухе полыхали зарницы, предвещая скорую грозу. Воздух загустел от предчувствия надвигающегося ливня. Необходимо было как можно скорее найти убежище от непогоды. Нироку не пришлось долго искать, на первой же поляне он увидел сразу несколько громадных пней с прогнившей сердцевиной. Что ж, лучшего убежища на один день ему было не найти.
Нирок облюбовал себе отличный старый пень, укутанный толстым слоем мха и папоротников. Забравшись внутрь, он услышал, как высоко над его головой, мама-сипуха рассказывает своим птенцам легенду Огненного цикла. Нирок начал клевать клювом, но вдруг встрепенулся.
— …вот так первый угольщик по имени Гранк стал наставником короля Хуула.
Нирок мгновенно стряхнул с себя сон. Он с самого начала знал, что между Гранком и Хуулом существовала какая-то связь!
— Вы, мои хорошие, прекрасно знаете, как начинается история про нашего короля Хуула, — певуче проговорила мама-сипуха. Нирок приободрился. Он уже знал, что сейчас скажет рассказчица. Ему очень нравились начальные слова этой прекрасной легенды:
«Когда-то давным-давно, когда совиных царств еще в помине не было, а на земле кипели бесконечные войны, в краю Великих Северных Вод появилась на свет сова по имени Хуул…»
Но сейчас мама-сипуха рассказывала детям историю, которую Нирок никогда раньше не слышал. Он даже не знал, из какого она цикла — Огненного или Ратного. Голос совы прекрасной музыкой звучал в ночи:
— Вы знаете, что очень многие боялись появления Хуула и стремились не допустить его рождения. Один из демонов хагсмира был послан на землю, чтобы уничтожить яйцо, из которого должен был появиться царственный птенец. Отец Хуула был убит за несколько дней до того, как малыш вылупился из яйца. Умирая, он успел сказать: «Разыщите моего старого наставника по имени Гранк, он знает, что нужно делать. Отдайте яйцо Гранку. Пусть он позаботится о нем и вырастит моего птенца, как своего собственного. Тяжелые времена наступают…» И мать Хуула поняла, что ее супруг был прав. Матери легче умереть, чем расстаться со своим птенцом до его рождения, но…
— Мама! — перебил маму-сипуху писклявый голосок одного из совят. — Ты ведь так никогда не сделаешь?
— Как так? Если бы я знала, что вам грозит смертельная опасность, я бы нашла в себе силы отдать вас.
Нирок просто ушам своим не верил. До сих пор он даже не знал о существовании этой части цикла и впервые слышал, что Хуул был отнят у матери и выращен Гранком.
— А дальше, что было дальше? — проухал совенок постарше. — Птенец стал угленосом, как Гранк?
— А Сорен тоже угленос, да? — снова пропищал самый маленький совенок.
И снова Нирок вздрогнул от неожиданности. «Сорен — угленос?! Мой дядя угленос?»
— Теперь расскажи, как Хуул нашел Уголь Хуула! — потребовали сразу двое совят.
— Это долгая история, уже поздно, — запротестовала мать.
— Ну, мамочка, ну, пожалуйста! — запищали птенцы, и Нирок крепко стиснул клюв, чтобы не присоединиться к их просьбам.
За время жизни в Темном лесу он успел узнать, что маленькие совята никогда подолгу не думают об одном и том же, поэтому завтра они могут попросить рассказать им совсем другую сказку. Тогда Нироку придется ждать целую вечность, прежде чем мама-сипуха вспомнит об Угле Хуула. Но Нироку нужно было во что бы то ни стало узнать эту легенду.
Он чувствовал, что история об Угле Хуула имеет какое-то отношение к его собственной жизни, вот только какое? К сожалению, в эту ночь ему снова не повезло. Время сказок закончилось, и мама-сипуха пожелала птенцам спокойного сна. Что ж, значит, ему придется остаться в этом пне еще на один день, чтобы услышать продолжение легенды.
Нирок устало закрыл глаза и приготовился уснуть. Серая рассветная мгла уже начала просачиваться сквозь трещины пня.
«Уголь Хуула был спрятан в давние-стародавние времена, и спрятал его угленос по имени Гранк. Но Сорен-то и сейчас живет на свете, значит, угленосы есть и в наши дни, — сонно подумал Нирок. — Когда-нибудь я отправлюсь на Великое Древо, разыщу своего дядю Сорена и тоже стану носить в клюве угли…»
«Никогда ты им не станешь!» — громко крикнул чей-то голос в его голове.
Нирок испуганно открыл глаза и увидел серую тень, скрывшую лучи просыпающегося солнца. Рассветный ветерок всколыхнул клочья тумана, они расплелись длинными сизыми нитями, а потом снова соткались воедино.
Желудок у Нирока превратился в кусок льда, когда тень стала принимать уже знакомые очертания металлической маски. Сначала появился хищно изогнутый клюв, потом — пустые провалы глазниц. В тот миг, когда солнце показалось над горизонтом, и рассвет кровавым желтком растекся по небу, маска засияла огненно-красным, свирепым светом. Металлический клюв зашевелился, цедя жестокие слова:
«Не станешь!»
Никогда в жизни Нирок не испытывал такого ужаса. Он словно оцепенел, чувствуя, как земля уходит из-под его лап.
Внезапно небо над его головой раскололось грохотом, и молния озарила лес. В следующий миг послышался страшный треск, и Нирок услышал отчаянный совиный крик, доносившийся с того самого дерева, где мама-сипуха совсем недавно рассказывала своим птенцам легенду о пришествии Хуула.
Лес наполнился хлопаньем крыльев, это перепуганные птицы спешили покинуть опасное место. Даже пень, в котором устроился Нирок, казалось, пришел в движение. Крысы, змеи, белки, мыши и насекомые в панике мчались прочь в поисках спасения. Повсюду слышался оглушительный треск и шипение пожираемой огнем сухой древесины. Лес заполыхал. И только Нирок оставался неподвижен посреди всей этой паники.
Едва увидев огонь, он замер, словно загипнотизированный и уже не отрывал глаз от танцующих языков пламени.
Странные тени колыхались в огне. Уже знакомые Нироку четырехлапые существа выскочили из густого тумана, клубившегося в самом его сердце. Они прыгали в дыму и пламени, и глаза их горели неистовым зеленым светом.
Температура стремительно нарастала, но Нирок не чувствовал жара. С ним случилось самое страшное, что бывает с молодыми неопытными угленосами, очарованными жуткой красотой пламени. Старики называют такое состояние огненным ослеплением.
Крылья Нирока бессильно повисли, но он забыл о них. Он больше не думал о полете. Он смотрел в огонь и читал пламя. Он любил огонь. Он слышал песню пламени. Он сам был огнем, и огонь был Нироком.
Легенда об углях
— Гранк, первый угленос, был не просто угольщиком, — говорила Отулисса, медленно расхаживая по библиотеке Великого Древа. Ученики, затаив дыхание, слушали каждое ее слово. — Он был наставником нашего первого короля Хуула. Вы помните легенду об Угле Хуула? — Совята дружно закивали.
Несмотря на то, что Отулисса считалась строгой и очень требовательной наставницей, умевшей навести трепет на своих учеников, совята очень любили слушать ее рассказы о былых временах. Только одна маленькая сова нисколько не робела в присутствии Отулиссы. Это была очень любопытная сова из рода воробьиных сычиков, которая постоянно засыпала преподавателей самыми разными вопросами. — Что ты хочешь спросить, Фритта?
— А правда, что король Хуул… что короля Хуула признали королем, потому что он разыскал Уголь Хуула и смог удержать его в клюве?
— Так говориться в легенде, — кивнула Отулисса. — До того, как король Хуул нашел этот уголь, он назывался Углем Глаукса. Первым этот уголь обнаружил Гранк. Он знал, что Уголь обладает особым могуществом и может принести много бедствий, если попадет в злые лапы. Поэтому он бросил Уголь в кратер вулкана, чтобы сохранить его. Первые угленосы умели невредимыми спускаться в жерло вулканов, но Гранк знал, что только самой доблестной и достойной сове под силу почувствовать зов Угля и освободить его из заточения.
— А сейчас угленосы умеют нырять в вулканы? Хотя бы те, кто живёт в стране Далеко-Далеко? — спросил кто-то из учеников.
— Что вы, нет, конечно! Это искусство утрачено много столетий тому назад. Ни одна сова не может спуститься в кратер вулкана.
— Даже Руби? — спросила маленькая ученица по имени Фритта.
Казалось, она вся обратилась в слух. Белые пучки перьев, изгибавшиеся над ее ярко-желтыми глазами, придавали Фритте чрезвычайно серьезный и глубокомысленный вид. Все маленькие совята боготворили Руби, которая летала лучше всех на Великом Древе.
— Даже Руби, — терпеливо ответила Отулисса.
— А в чем заключалась сила Угля Хуула?
— Трудно ответить на этот вопрос… — помолчав, начала Отулисса. — Согласно одним легендам, Уголь Хуула горячее всех углей на свете. Многие считают, что после смерти Хуула Уголь умер вместе с ним, хотя другие утверждают, что он до сих пор спрятан где-то в краю Далеко-Далеко.
— А я слышал… — подал голос большой серый совенок по имени Бак.
— Прежде чем начать говорить, нужно поднять коготь, — напомнила Отулисса.
Бак послушно поднял коготь и выпалил:
— Я слышал, что это тайное место расположено где-то неподалеку от вулкана, и его днем и ночью охраняют страховолки.
— Страховолки? — засмеялась Фритта. — Глупости какие!
— Спокойнее, — нахмурилась Отулисса. — Учимся вести цивилизованную дискуссию.
Совята дружно вытаращили глаза. Никто из них не понимал, что значит «цивилизованная дискуссия», однако они догадались, что Отулисса недовольна грубостью Фритты.
— Я хотела сказать, — поправилась Фритта, — что страховолков не существует. Они давным-давно вымерли.
— Ученые считают, что это исчезнувший вид, — рассеянно кивнула Отулисса.
Когда малыш Бак упомянул о страховолках, она почувствовала какой-то странный укол в желудке. Кажется, совсем недавно она уже слышала о страховолках или даже видела их где-то, но… Нет, это глупости!
Страховолки давно вымерли, но даже при жизни они никогда не появлялись вблизи острова Хуула. Во всех книгах указывается, что следы пребывания этого вида волков найдены исключительно в краю Далеко-Далеко. Даже в Северных царствах, где жили и живут самые разные разновидности волков, никогда не было страховолков.
Аккуратный амбарный совенок поднял коготь и спросил:
— Как вы думаете, это может быть правдой? Я имею в виду не сказки про волков, а легенду об Угле Хуула? — Глаза сипухи сияли такой надеждой и восторгом, что Отулиссе ужасно не хотелось его разочаровывать.
Однако она не могла лгать, поэтому честно ответила:
— Это может оказаться правдой, Венцель. Никто не знает этого наверняка, но это вполне возможно.
— Возможно? — разочарованно протянул Венцель. — Всего лишь возможно?
Отулисса кивнула. Ей самой хотелось бы прибавить что-нибудь более обнадеживающее. Последнее время с ней творилось что-то странное. С тех пор, как они начали проходить легенды Огненного цикла, Отулисса постоянно страдала от расстройства мускульного желудка. И еще ей снились странные сны.
К счастью, Отулисса была слишком благоразумна, чтобы предавать значение снам. Разумеется, она знала, что некоторые совы, подобно Сорену, видят вещие сны. Но для себя Отулисса полностью исключала такую возможность. Это было ненаучно, а Отулисса страстно верила в науку. Во всяком деле ей нужны были факты, доказательства и проверенные практикой свидетельства.
Но в последнее время сны совсем измучили её. Ей всё чаще казалось, будто бы во сне ее посещает скрум ее великой и обожаемой наставницы Стрикс Струмы! Это было просто возмутительно. Отулисса никогда не верила в скрумов. Ее неверие было принципиальным и окончательным. Она считала скрумы оптической иллюзией, вызванной специфическим преломлением света, или плодом воспалённого воображения не в меру впечатлительных сов.
Однако Отулисса никогда не страдала излишней мнительностью. Она никогда не бредила, даже в ту страшную ночь, когда ее ранило во время битвы в ходе осады острова.
И вообще, с какой стати Стрикс Струме превращаться в скрума и преследовать ее, Отулиссу? Великая наставница закончила все свои дела на земле и погибла в бою, как подобает настоящей воительнице. Она прожила прекрасную, достойную жизнь, и не заслужила жалкую участь призрака!
Но сомнения продолжали терзать Отулиссу. Почему в последнее время ее так волнуют легенды, связанные с огнем и угленосами? Почему истории Огненного цикла вызывают у нее странный трепет?
Отулиссе всё чаще казалось, что эти легенды имеют какое-то особое отношение к ней самой. Может быть, их следует читать между строк? Что если в этих преданиях зашифровано некое послание? Каждый раз, когда Отулисса перечитывала легенды Огненного цикла, она чувствовала напряжение и отчаяние.
Ей казалось, будто она должна немедленно что-то сделать, вот только что? Почему? Что? Зачем? И еще эти легенды вызывали у нее смутное ощущение давно забытого сна. Но этого не могло быть! Она никогда не видела таких снов!
Приближался рассвет. Пора было лететь в столовую на сумерничание, а потом отправляться спать в свое дупло. Отулисса покачала головой. Есть ей не хотелось, да и болтать с друзьями в столовой тоже не было никакого настроения. Она отпустила учеников и отправилась прямо в свое дупло, но по пути столкнулась с миссис Плитивер.
— Ты с-сегодня не с-сумерничаеш-шшь, Отулис-сса? — участливо прошипела слепая змея.
— Нет, миссис Плитивер, что-то нет аппетита.
Миссис Плитивер сокрушенно покачала головкой и поползла следом за Отулиссой. Все слепые домашние змеи отличаются особой чувствительностью, однако миссис Горация Плитивер была наделена абсолютно и исключительно тонкой душевной организацией.
Она уже давно заметила, что Отулисса пребывает в необычайном смятении, и не будь миссис Плитивер слепой змеей, у которых никогда не бывает скрумов, она сказала бы, что чувствует вокруг Отулиссы какие-то странные призрачные вибрации.
Когда утренний свет заглянул в дупло, Отулисса беспокойно заметалась в своем гнезде. Ей снова снился сон, и она снова ничего не могла с этим поделать. Она видела огонь. Легенды Огненного цикла гулко звучали в ее мозгу, желудок бешено содрогался. Но даже во сне Отулисса старалась сохранить трезвость рассудка.
«Это просто дурной сон, — строго сказала она себе. — Скорее всего, во всём виноваты проблемы с пищеварением. Наверное, это всё от белки-летяги. И напрасно я съела столько жареных крылышек летучих мышек! Я ведь прекрасно знаю, что от них у меня всё время бывает изжога. Ты ведешь себя непростительно глупо, Отулисса! — сурово отчитала себя спящая Отулисса. — С завтрашнего дня больше никаких летяг и крылышек! Только нужно обязательно поговорить с кухаркой, чтобы она не подумала, будто мне не нравится ее стряпня. Я вовсе не хочу ее обижать, тем более, что готовит она просто превосходно! Особенно ей удается соус барбекю, объедение!»
Только Отулисса могла размышлять о кухарке во время ночного кошмара.
Когда он, наконец, закончился, Отулисса на несколько часов погрузилась в беспокойный сон. Проснулась она разбитая и усталая, будто и не спала вовсе.
Но в этот вечер Отулисса впервые смогла вспомнить часть привидевшегося кошмара. Она нахмурилась и уставилась в отверстие дупла.
— Великий Глаукс, кажется, мне было настоящее видение, — пробормотала она.
Может быть, после завтрака она почувствует себя лучше? Благодарение Глауксу, что она заранее подготовилась к предстоящим занятиям! Кстати, что там сегодня по программе? Огненный цикл, часть вторая, — услужливо подсказала память.
— Енотий помет! — процедила Отулисса. Вообще-то, она почти никогда не ругалась, но сегодня ей меньше всего хотелось вспоминать про Огненный цикл. Хватит с нее ночного кошмара!
Лес скрумов
— Отулисса! Я вспомнил, как её звали! Отулисса!
С этими словами Нирок вылетел из пня и помчался сквозь затянутый дымом лес. Ничего не замечая, он летел сквозь столбы огня, инстинктивно находя безопасные воздушные течения и избегая огненных ям. Никто никогда не учил его летать в лесном пожаре, он просто родился с этим даром.