Стихи Михаила Трубицына я начал читать в елецкой городской газете «Красное знамя» еще в первой половине восьмидесятых. Они печатались тут не часто, но выделялись среди опусов других самодеятельных поэтов Ельца своим ощутимым философским содержанием. Захотелось встретиться с их автором и посмотреть, что за личность такая обретается в нашем древнем городе, взрастившем некогда Ивана Бунина. Кто-то из знакомцев Трубицына подсказал: «Миша – наш, местный, учится в Московском институте железнодорожного транспорта, а до этого окончил у нас с красным дипломом техникум по такому же профилю!». Подумалось: железные дороги и стихи – одно с другим что-то не очень вяжется. Но сразу же одернул себя: поэзию во всем можно углядеть, лишь была бы к ней склонность да данный от бога дар.
Увы, увидеть Мишу в качестве железнодорожного строителя мне, как и всем ельчанам, не довелось: после института он был направлен в коллектив строительно-монтажного поезда в поселке Кульсары (ныне – город) Гурьевской области Казахстана, где работал около года мастером, пока не попал под сокращение (так вроде бы ему записали в трудовую книжку). Приехав в Елец в 1987-м, он, однако, не пошел устраиваться в местное отделение дороги по своей с таким трудом приобретенной специальности (в институте учился семь лет, дважды запрашивая академический отпуск по нездоровью). Вместо «железки» пришел с предложением своих услуг не куда-нибудь, а именно – в «Красное знамя», где ранее, учась в институте, печатал свои стихи, а также заметки о разных фестивалях и конкурсах, проводившихся в Москве. В его материалах, написанных очень грамотно (в русском языке он так преуспел в школе и техникуме, что смог подрабатывать корректором в газете «Московская правда» во время своих академических отпусков), редакция «КЗ» увидела задатки газетчика. В результате ему предложили должность корреспондента в отделе промышленности и транспорта, вроде бы наиболее подходящем ему по его основной специальности.
Именно в этом качестве я впервые увидел Михаила (не помню уж, кто представил его мне), как-то зайдя в редакцию по своим делам. Он сидел за столом над неоконченной рукописью в длинном и узком, как гроб, кабинете и с аппетитом уплетал сырую морковку. Его старшая коллега, ветеран советской печати, занимавшая соседний стол, смотрела на это с нескрываемым отвращением. «Представляешь, - прошептала она, отозвав меня в коридор, - целыми днями жует что-нибудь овощное! Ну, прям, грызун какой-то! Будь моя воля – застрелила бы, не задумываясь, и не пожалела потом!». Откровение газетной волчицы не волчицы, но дворняжки точно, позабавило: ну надо же было Михаилу так настроить ее против себя, чтобы захотеть застрелить! И чем настроить? Обычным вегетарианством (точнее, по его словам, склонностью к рациональному питанию)? Или почти полным неприятием спиртного, о чем, фыркая от негодования, сообщила она же. Понятно: непьющий репортер – такая же невидаль (древнейшая профессия обязывает, да еще в эпоху, когда за спиртным в магазины выстраивались длиннющие очереди), как балерина-тяжеловес. Но не отстреливать же за это?! Нет, подумалось, тут что-то другое!
Секрет Полишинеля недолго оставался таковым. Выяснилось: единственный беспартийный сотрудник редакции (это в органе-то горкома КПСС!) Михаил Трубицын оказался вдобавок ко всему вольнодумцем. Ну да, времена были перестроечные, горбачевские, когда многое из ранее запретного дозволялось. Но не в такой ведь степени, чтобы бросать тень на славное имя идеологических работников, каковыми тогда считались журналисты партийных изданий, и на всё столь же святое и казавшееся незыблемым!
Трубицын же критический взгляд на некоторые тогдашние реалии себе позволял, ратуя за оздоровление общественных отношений. Про случай в Кульсарах, где Михаила сократили не из-за ненужности его должности, а из-за излишней, как там полагали, активности (оказался в числе тех, кто, с восторгом приняв горбачевские новшества, предложил не назначать начальника поезда, а выбирать большинством голосов работников), в Ельце тогда ещё не были осведомлены, но подобный местный факт был на виду. А именно: он стал одним из основателей и сопредседателем городской ассоциации избирателей, где кучковались самые активные сторонники преобразований действующего режима, а возможно, и его замены. Ближайшую цель свою они особенно не скрывали, собираясь провести в городской Совет не удобных и покорных партии людей, а тех, кто был настроен на радикальные перемены. И пусть редакция не причисляла себя к бастионам надоевшего большинству режима, столь эпатажный сотрудник ей не очень-то подходил.
К тому же писание заметок и репортажей о деятельности местных промышленных и транспортных предприятий Михаил, не трудоголик, хотя и не бездельник, считал не самым важным делом в своей жизни, предпочитая то, что давно и властно занимало его целиком, - поэзию, в которой начал упражняться еще со школы и техникума. Причем стихи свои, как правило, посвящал не красотам природы, патриотическим чувствам и любви к родителям, в чём обычно упражняются начинающие стихотворцы, а вселенским и восточным мотивам, выношенным в результате постоянного, чуть ли не запойного чтения исторической и тайноведческой литературы – как художественной, так и документальной. Эта окраска его стихов, кого-то привлекавшая (о моем интересе к ним я говорил выше), у тогдашних ответственных лиц и многих коллег вызывала недоумение и даже раздражение: «Возносится больно! Писал бы, как все: без заморочек!». Конечно, будь Миша не сотрудником партийной газеты, а просто частным лицом, его стихи в особую вину ему бы не поставили, но тут тень сомнения в его пригодности в качестве штатного журналиста у редактората возникла. Словом, все закорючки в поведении привели Михаила к потере места в «Красном знамени».
К счастью, без куска хлеба Трубицын, обзаведшийся к тому времени женой Ниной – работницей одного из местных предприятий – не остался. На него как на человека, любящего старину и умеющего излагать свои наблюдения на бумаге, обратил внимание известный и влиятельный в городе краевед Виктор Петрович Горлов. По профессии строитель, в прошлом – второй секретарь горкома КПСС, а позже главный архитектор Ельца, управляющий трестом «Елецтяжстрой» – Горлов, как это ни удивительно (не зря считался белой вороной!), не чурался демократов и по возможности поддерживал их проекты. В общем, по его предложению Михаил был назначен ответственным секретарем городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры и получил возможность бывать в разных уголках Ельца и участвовать в соответствующих его романтическому характеру политических тусовках.
А после того, как в стране произошли долгожданные перемены, Михаил по горло погрузился в деятельность региональных отделений демократических партий, в частности, Христианско-демократического союза и НТС. По разу баллотировался от них (неудачно, конечно) кандидатом в депутаты Госдумы. Дважды пытался попасть и в горсовет, но тоже ничего не получилось. Не шел по-крупному и заработок. Просто на жизнь и воспитание с женой сына Ильи подрабатывал тем, чем на Родине, быстро растерявшей большую часть своей промстройиндустрии и сельского хозяйства, промышляли многие – мелкой розничной торговлей. Смог даже в середине девяностых выпустить на заработанное свою первую и, как оказалось, пока единственную поэтическую книжку «От Ельчика до Брахмапутры». Она – карманного формата, в белой мягкой обложке, тонка и невзрачна на вид, но повесомее «томов многопудья» иных рифмоплетов.
Иногда открываю ее наугад и читаю, проникаясь печалью автора за попавшую в такую переделку страну, всерьёз гордившуюся достигнутым под призрачной «диктатурой пролетариата»:
Не поможет ни водка, ни йога.
Одряхлел «атакующий класс»…
Имя этой страны – Безнадёга.
Русь, зачем ты оставила нас?
Где заступники, где обереги?
Мы несем свой бессмысленный крест.
Над погостами – белые снеги,
да развалины строек окрест.
Обветшали победные стяги.
Наша совесть в свинцовом долгу.
Сколько было напрасной отваги,
братской крови на белом снегу!
Вот и красным пора в путь-дорогу –
в пыль анналов, на самое дно.
Маркс не явится вам на подмогу.
Уходя, допивайте вино!
Или вот такое стихотворение, созвучное настроению людей, достаточно поживших и многое испытавших:
Но прекрасней, чем молодость, зрелость.
Опостылело вдруг каратэ,
за «Кайрат» и «Кижи» отболелось,
отоснилась Доронина Т.
Отряхнув мишуру, выявляю
в море связей – единый закон,
и уже не вздохну с журавлями,
не взойду с рюкзаком на перрон.
Не сочту неразумно-случайным
ни венец, ни острог, ни склероз,
созерцая с привычной печалью
перфокарту восторгов и слез…
Нет на свете ни тайны, ни чуда.
Лишь друзья и враги – до конца.
Есть за что умереть. А покуда –
выше стяги, моя крепостца!
Закончились суматошные и, казалось, беспросветные девяностые, и
Михаил снова потребовался в качестве газетчика. Но теперь уже не в оставшемся государственным и даже сохранившем свое советское название (формально, но все же!) «Красном знамени», а в частной «Елецкой газете». Её издавал и редактировал неоднозначный Николай Соколов, критиковавший (а порой и хваливший!) по своему настроению как коммунистов, так и демократов и выступавший практически в качестве некой третьей силы. Удивлялся не раз: как мог находить с ним общий язык Миша Трубицын, склонный к вольнодумству и неожиданным поступкам, но совсем не похожий на конъюнктурного Соколова. Поди ж ты, находил, пока не остался за него на пару недель в качестве главного редактора. Тогда он ухитрился опубликовать (поэтическая же натура!) на первой полосе, где Соколов обычно водружал трудно читаемые политические «простыни», фривольный материал о проститутках, бывших тогда героями популярных песен, и другие столь же яркие заметки, которые интерес к газете повысили, но ссору между ним и Николаем вызвали. Мише, в довесок пережившему семейный разрыв, снова пришлось пуститься на поиски работы. Но уже не в растерявшем три четверти своей промышленности и обезлюдевшем Ельце.
Где только за пятнадцать лет после этого Михаил не побывал, как он говорит, в поисках счастья и душевного равновесия, а также всего необычного, чудесного, запредельного, что тянуло к скитаниям! Останавливался порой на день-два, а иногда на месяцы и даже годы в Питере и Москве, Сочи и Геленджике, Новороссийске и Краснодаре и во многих других больших и малых городах. В каких только профессиях себя не испытал: матроса-спасателя, санитара, охранника, сборщика мебели, консьержа, каменщика и т. д. и т. п. К политике, так увлекавшей в молодости, полностью не охладел, при случае общаясь с представителями партий и движений разной направленности, но заниматься ею всерьез уже не тянуло. Зато, как подобает настоящему поэту, представительниц прекрасного пола охотно одаривал своим вниманием!..
Что еще входило в круг его интересов? «Прочитал Камасутру и Веды, Агни-йогу, Коран и Талмуд», посещал храмы и монастыри, центры йоги и буддизма. Стал президентом созданных странноватым, по мнению обывателей, воронежцем Вадимом Булатовым карликовых, на десяток-другой членов, ЛАВРа – литературной ассоциации «Вторая реальность», вице-президентом МАРЛа – Международной ассоциации русскоязычных литераторов, участником скольких-то творческих клубов и объединений – всех не перечислить, одинаковых в своей практической мифичности. Вступил в 2007-м, ни дня не прослужив в армии, в Союз писателей «Воинское содружество» и пять лет был зампредседателя его елецкой ячейки, пока не был исключен из неё по какому-то формальному поводу. Обо всем этом нельзя говорить без некоторой иронии. Но есть в его арсенале и достойно-осязаемое: десятки очень и очень приличных стихов в ряде интернет-ресурсов и печатных СМИ.
При этом – представьте себе – приехав в 2019-м в Елец, похоронив мать, порадовавшись за сына Илью, женившегося и осевшего в Москве, он выглядит в свои 62 далеко не стариком. Готов, как сам признаётся, к дальнейшим странствиям, поддержке перспективных демократических движений типа платошкинского «Нового социализма», поискам любви, способной еще ярче зажечь его талант и придать сил для завершения и издания большой поэтической книги «Трублю в заветный рог», существующей пока в неполной электронной версии.
Читайте из нее эти прекрасные стихи:
БОРИС И ГЛЕБ
Звездопад: метеоров полнеба.
Оттиск звезд на цветных куполах.
Храм во имя Бориса и Глеба,
пребывающих в дальних мирах…
Ничего не успев, пали вместе
Не в степи – посредине Руси.
Не нарушили княжеской части.
Справедливейший, их воскреси
достучаться мечами до Риги,
доскакать до царьградских ворот,
прочитать все мудреные книги,
просветить неумытый народ.
С новой силой сердца им пронижет
колоколен высокая стать.
Но не станут созвездия ближе,
и до неба с земли не достать!
ЖЕНЩИНАМ
Мы не с разных планет, но – другие.
Холм и облако, шепот и крик…
Я люблю вас, мои дорогие,
и учу, как китайский язык.
Пусть порой уязвляет жестоко
жар, который касался сердец
Соломона, Ромео и Блока
и Высоцкого гнал под венец!
Не сбегу в монастырь на Афоне
поклоняться бесполым богам,
но за ваши глаза и ладони
и свободу, и душу отдам!
Сочиню эпопею про Трою,
обезумев, порву струны лир.
Как старатель – алмазы, открою
пониманье, согласье и мир.
Не направо пойду, не налево,
только прямо – и встречу мечту:
ваши мысли, мои королевы,
как открытую книгу прочту!
Алексей КОЛЯДОВ,
член Союза российских писателей.
… Почитал автобиографию Владимира Познера. Он и раньше был мне симпатичен – неторопливой манерой разговора, интеллигентностью, – но сейчас неожиданно получилось воспринять его как брата, как своё второе «я». По юношеской очарованности социализмом и умению закрывать глаза на то, что не нравилось. По разочарованию в совке, когда глаза устали закрываться.
26 февраля. Вчера Колядов попросил прокомментировать в сети «Весь Елец» его пост, и вот что у меня получилось…
«Говоря об экономике, надо всегда держать в уме два ее полюса – капитализм и социализм. У каждого строя есть свои плюсы и минусы; капитализм будет впереди по такому показателю, как эффективность, социализм – по социальной защищённости, но и тот, и другой идёт вразнос, если политики от большого ума начинают внедрять чуждые ему элементы.
Когда брежневский развитой социализм достиг пределов своего развития, наследники Леонида Ильича решились на шаг, который прославленный генсек не осмелился сделать ещё в середине 60-х: внедрить хозрасчёт (чем это кончилось, мы знаем). Последовавшие вслед за тем тридцать лет победного шествия волчьего капитализма по российской земле блестяще подтвердили гегелевский закон отрицания отрицания: народишку, несмотря на санацию экономики и полные прилавки, захотелось какого-то минимума социальных благ, который не имеющие экономического образования демагоги озвучили как «минимальную заработную плату – не ниже прожиточного минимума!».
Допустим, товарищи-граждане, завтра закрепим мы данный тезис конституционно, и что? Средние и крупные капиталисты, конечно, осилят повышение минималки (при этом увеличив соответственно объём работ, выполняемых за эту зарплату), а мелким куда деваться? Кто сможет, уйдёт в тень. Остальные, поскольку налоговая служба у нас ныне на небывалой высоте, попросту разорятся, и тысячи наёмных тружеников придут на биржи за пособиями. Неужто вы этого хотели?
Нет уж, коли мы выбрали жить по законам рынка, пусть стоимость труда определяет рынок! Или же, в конце концов, появятся новые тропинки в обход подросшей минималки, например, волонтёрство – безоплатный труд за кусок хлеба и крышу над головой (голь на выдумки хитра). В конечном итоге, как обещал нестареющий Маркс, победит социализм, но до этого света в конце туннеля ещё ой как далеко…».
Академик Павлов: «Должен высказать свой печальный взгляд на русского человека. Он имеет такую слабую мозговую систему, что не способен воспринимать действительность как таковую. Для него существуют только слова. Его условные рефлексы координированы не с действиями, а со словами. Русский ум не привязан к фактам. Он больше любит слова и ими оперирует… Русский человек занимается коллекционированием слов, а не изучением жизни».
27 февраля. Встретились с Колядовым и Лупаревым в колядовском коттедже (это на Пасеке), выпили по рюмочке бренди (я принёс), плотно закусили, обкашляли внутреннюю политику, не подрались (хотя Лупарев по-прежнему единоросс и выходить не намерен). Договорились, что бы ни случилось, впредь не ссориться.
28 февраля. Чем дальше в лес, тем интереснее… Ниже привожу своё послание нашему координатору по ЦФО.
- Написал руководителю липецкого ДзНС Ушакову в Фейсбук. К сожалению, он туда не заходит. Сергей, не могли бы Вы переслать ему на и-мэйл?
Олег, у меня жалоба на Вашего подчиненного по ДзНС и коллегу по бизнесу Попова.
Мало того, что он две недели отмалчивался на все мои обращения, а когда ответил, то стал мне, 62-летнему ветерану политических схваток, тыкать – ладно, это бы я перенёс. Но в модерируемой им группе выключена функция репоста, и на просьбу ее включить я был послан в... чат. А когда написал об этом в чате, мгновенно оказался в чёрном списке группы. (Причина: Сообщения не по теме. Комментарий руководителя: За внесение раскола.)
Сообщения были как раз по теме, а если модеру они не по вкусу - удали! Группа - убитая, участники - со всего русскоязычного космоса, кроме родного региона, лайкаю, комментирую и пощу один я.
А про внесение раскола вообще непонятно. С кем - раскол? Каким образом я его внёс (вносил, вношу)?
Не знаю, переслал это Сергей Ушакову или нет, но ответ от председателя липецкой первички пришёл. ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ (!).
- Я не знаком ни с Поповым, да и с Вами так как на первую встречу вы не пришли. Не знаю в чем Ваш раздор, попытайтесь его решить в двоем, не подключая с этому всю группу. (Орфография авторская.)
Блин, над этим НЕДЕЛЮ нужно было думать?! Приплетать какую-то «первую встречу» вместо того, чтобы решить вопрос? А если ты не решаешь вопросы – на кой чёрт ты вообще нужен? И на кой лях тебе личные знакомства со мной и Поповым, когда есть «убитая» группа, интернет и мобильная связь? И как я могу перетереть с Поповым, пребывая в ЧС не только в группе, но и в личке?
И всё же репост для участников группы коллегой Поповым был разрешён! Но я как пребывал в ЧС, так и остался…
А в липецком чате ДзНС – глас вопиющего в пустыне: «Куда пропал Олег Ушаков?!!» (Игорь Болотников, Липецк).
Михаил Игнатов в ответ на мой вопрос «как у вас в Липецке дела с созданием ячейки?».
- Пока борода! Бьюсь как об стену. Народ настолько стал детсадовского возраста, что работать тяжело. Все плачутся за жизнь и ждут того, кто придёт и даст им достойное и счастливое проживание... На всё необходимы средства и оптимистичные люди. Если кто появляется – боятся за свои рабские места, которые приносят для проживания на "корочку хлеба". Нужен регламент реальных действий, а не только по ПК. Но и опасение насчёт того, что на смену этим мироедам придут другие, ничем не лучше, тоже играет свою роль.
Но всё равно я рук не опускаю. По большому счёту, такие как мы, есть – и это хоть маленькая, но искра, из которой возгорится пламя! 
29 февраля. Встретились с Олегом Нагорным (в vk – Олег Наг), вторым после меня – или первым, какая разница – елецким платошкинцем. Смолянин вообще-то тоже зарегистрирован на сайте ДзНС – послал ему предложение встретиться а-труа:
- Владимир, я человек мирный и встревать в ваши разборки с Ушаковым не хочу, уж простите. Но мы в Ельце с Олегом Нагорным решили не подчиняться липецкому центру и строить свою елецкую ячейку, подчиняясь напрямую Дружбину. Если хотите, присоединяйтесь. Мы с Олегом хотели бы с Вами встретиться - может, что-то расскажете про Ушакова, чего нельзя публиковать. Мы Вам верим и болтать лишнего не будем.
- Я думаю пока с Липецком ситуация не выровняется, ничего создавать не нужно. Готовиться, искать сторонников, конечно, надо, но чтоб нас потом назвали раскольниками, никому не нужно. В Липецком отделении КПРФ есть порядочные люди, а Разворотнев - мудак. Пока ждем-с. А по Ушакову масса инфы в нете, у меня только оперативная информация, ничего пока сказать не могу. Меня люди не поймут 
. Вы же знаете, журналист свои источники не вскрывает, иначе у него их не будет.
2 марта. Читаю «Манифест ДзНС» - и за голову хватаюсь!
«… Дефицит. Многие помнят очереди в СССР, хотя страна тогда производила всего гораздо больше, чем современная Россия. Как ни странно, дефицит был вызван чрезмерным гуманизмом советского общества в сочетании со старым капиталистическим мышлением многих людей. Цены на большинство товаров были низкими (то есть доступными для всех), а люди, вместо того, чтобы удовлетворять только свои потребности, покупали гораздо больше товаров для перепродажи или просто потому, что у них были свободные деньги. Многие помнят, как советские дети играли в футбол дешёвым хлебом. В 1992 году проблему дефицита могильщики СССР решили просто – отпустили цены на все товары. Они стали многим не по карману и именно поэтому и стали лежать на прилавках».
Что за бред! «… Люди, вместо того, чтобы удовлетворять только свои потребности, покупали гораздо больше товаров для перепродажи или просто потому, что у них были свободные деньги». Сразу видно, что Платошкин – не экономист, не понимает элементарного. Покупали – и слава богу, ведь не для того же, чтобы выкинуть на помойку! И «спекулянтов», фарцу не надо осуждать, ибо законы рынка, «купи-продай» присущи человеческим существам. А вот «свободные деньги», т.е. диспропорция между доходами населения и товарной массой – это один из подводных рифов, на которые напоролся корабль по имени СССР. Я сам в 80-х работал строймастером и не понаслышке знаю, как под заклинания «Экономика должна быть экономной» шли приписки и растащиловка.
«Саудиты снижают цены (петушат императора галактики)».