Тень над Руаной
Когда меня привели, всё уже было готово. Курились жаровни с раскалёнными докрасна «печатями отчуждения», переминались в стороне палач и кузнец, а дымчатый клинок мой дрожал от страха, лежа на изрезанной знаками наковальне, поверх кольчуги.
Сам я, избитый и связанный, стоял сейчас на коленях перед алтарём, готовясь к тому, что гораздо хуже смерти. К изгнанию. Через несколько минут меня заклеймят, на спине, груди и ладонях выжгут «печати отчуждения» – изображение птицы, перечёркнутое копьем – знак того, что моя душа никогда не попадёт в небесный чертог Сагора. Потом вместо заклятого клинка мне дадут обычный заточенный кусок стали и выдворят за пределы Сломанного Копья. Навсегда…
Одного жалко – попить так и не дали, сволочи. Светлый Сагор, о чём я думаю?! Часы отсчитают положенные мгновения, и я лишусь всего…
– Рен Ловари де Гонсар, вы обвиняетесь в убийстве четверых братьев-монахов! Именем Светлого Сагора, я обрекаю вас на изгнание, дабы каялись вы в том, что совершили, и молили светлое небо о прощении, и познали, что есть Бездна Земная!
Ну и орёт же этот толстяк, лучше бы тонзуру тщательнее выбрил, вон волоски топорщатся. А пить хочется так, что горло сводит.
– Не прикрывайся божьим именем, слепец, – прохрипел я. – Только Ему меня судить!
Толстяк сбился, побагровел, перевёл взгляд на отца-настоятеля, тот кивнул, дав сигнал продолжать, но мне показалось, что в глазах моего бывшего наставника мелькнули весёлые искорки, а ещё почудилось, что щеки коснулась тёплая ладонь.
Из тёмного угла вынырнул служка в чёрной рясе, подпоясанной верёвкой, поклонился отцу и зашептал что-то. Лицо настоятеля окаменело, он порывисто поднялся и быстрым шагом двинулся прочь, не обращая внимания на недоумённые взгляды.
Интересно, что это могло отвлечь настоятеля от ритуальной казни? Насколько я помню, такого не случалось ни разу. С уходом главы Ордена все на мгновение притихли, и удалось расслышать непонятный гул. Прислушался – звук идёт снаружи. Странно. Остальные, похоже, тоже насторожились, но лишь на мгновение, потом толстяк с плохо выбритой тонзурой вновь обернулся ко мне.
– После нанесения печатей на ваше тело вам запрещается приближаться к любой из святых обителей. Всякий божий человек, что узрит печати, вправе убить вас в честном поединке или наложить чары, согласно приговору. Кроме всего прочего, вы лишаетесь магического начала, и любая попытка использовать заклятия закончится смертью. Ваше оружие и доспехи немедленно будут уничтожены вместе с наполняющими их сущностями, а всякое упоминание о вас, в стенах Аиендине, запрещено под страхом смерти.
Похоже, чем дальше, тем серьёзнее. Перспектива бродяжить всю жизнь не радует. Что там? Говорят, совсем плохо, везде болезни, бандиты, солдаты королевские, хотя это в принципе… Может податься наёмником к Кьёрварду? Говорят, он неплохо платит ренегатам. Опять мысли не в ту сторону. Рано перспективы строить начал. После нанесения четырёх печатей выживает только половина изгоев, остальных – в отвал за Стену.
– Приговор привести в исполнение немедленно!
Значит, начнут не с меня, уничтожат Тёмное Пламя и Пепла.
«Эй! – мысленно позвал я. – Вы слышите?»
«Слышим», – отозвался Пламя, Пепел промолчал.
«Мне жаль…»
Пепел выругался на языке Бездны, Пламя только вздохнул.
«Ты всё сделал правильно, хозяин, а мы давно стали всего лишь разменными монетами. И поверь, после того, сколько крови мы попили, не жаль умирать»
«Говори за себя, – прохрипел Пепел. – Это ты умираешь спокойно, а я чую, что не смог защитить хозяина! Как я могу уходить, зная, что его ждёт?»
«Успокойся. Ты достаточно защищал меня, чтобы не испытывать мук совести, – мысленно ответил я. – Просто за всё надо платить, а за глупость и безрассудство тем более. Жалко, что и вам приходится…»
Дух, заключённый в моей кольчуге, снова выругался, а я, словно через пелену тумана, увидел, как к ритуальной наковальне, на которой были разложены вещи, шагает кузнец с пылающим алым светом молотом. Низенький худой священник с всклокоченной бородой открыл пухлый том с обложкой из тиснёной кожи и на удивление громко начал заклинание развеивания.
– Как всё пришло, так пусть и уходит, как камень обращается в сталь, так же сталь обратится в камень. Возвращаем тебя, дитя Бездны, в лоно земли, как в колыбель матери, спи, и пусть сны твои будут спокойны…
Кузнец ударил огненным молотом по наковальне, Пламя вскрикнул и замолчалнавсегда…
– … И да вернёшься ты в мир очищенным, – закончил священник.
Голос его потонул в звуке ударов молота, эхо заметалось по стенам, листовидный клинок превратился в раскалённую, гнутую железяку, но касания молота быстро придали металлу форму руны «тлен» – вытянутой спирали из восьми витков, пронзённой тонкой спицей.
Маленький священник нараспев прочёл заклинание, воздух перед наковальней налился тьмой, из которой к зажатой в щипцах руне потянулись тонкие, не толще суровой нитки, щупальца, обвившие спираль настолько, что она исчезла под слоем шевелящейся тьмы. Это продолжалось несколько мгновений, потом тьма отступила, волоча за собой призрачный силуэт, отдалённо похожий на раскинувшую крылья птицу. Пламя ушел туда, откуда много лет назад я его вытащил.
С Пеплом повторилось то же, правда провозился кузнец дольше, расковывая вплетённые в разные звенья знаки взаимосвязи, но справился, и Бездна забрала ещё одного моего друга.
– Палач! – рявкнул жирдяй.
Жилистый дядька не торопясь двинулся ко мне, на ходу натягивая колпак с ритуальной личиной. Взглянув на чёрно-белое, с растянутыми в нелепой улыбке алыми губами, лицо, я всё-таки вздрогнул, не зря же детей в наших городах пугают не разбойниками и не хозяином тьмы, а палачами. Палачи – это люди которые всегда наполовину находятся в другом мире и решают, кого оставить здесь, а кого отправить на свидание со смертью или неизвестностью.
– Привести приговор в исполнение!
Палач, затянутой в кожаную рукавицу рукой, ухватил из жаровни первую печать и повернулся ко мне.
– Рен Ловари де Гонсар – заблудшее чадо, – начал священник с всклокоченной бородой, – обрекши себя на испытания, ты решил очистить свою душу! Дабы не искушало тебя могущество, мы налагаем печати на тело твоё! Прими это не с горечью, но с радостью, ибо истина, что откроется в пути, будет уроком тебе! Первая печать – на руки твои.
Двое дюжих послушников разжали мои кулаки, открыв ладони раскалённому кругляшу…
Вот и всё.
Нет! Сагор, как можно изменить прошлое?!
***
В то утро всё было как всегда, даже погода не подвела – тучи, дождь начался ещё ночью, к утру слегка поутих, но продолжал сыпать мелкой моросью. Лучше и не придумаешь. Я поднялся ещё до рассвета, успел помолиться, затем потренировался, с обычной учебной «железкой», не с Тёмным Пламенем. В последний раз, когда я пытался отрабатывать им удары на манекене, тот стал похож на горелую деревенскую колбасу, нарезанную кружочками. Мало того, что пришлось выбрасывать пришедшее в негодность оборудование, так ещё и комнату проветривать от дыма. Это Пламя так пошутить решил. Теперь я занимаюсь только с тяжеленными учебными клинками, выслушивая ехидные комментарии заключённого в сталь духа.
– Возьмёшь нас? – поинтересовался меч, когда я, наскоро умывшись, начал собираться.
– Обязательно…
– Правильное решение, последний раз мы выбирались из этой лачуги слишком давно.
– На прошлой неделе.
– Не сравнивай пошлые дуэли с путешествиями, и вообще, если тебе нужен дуэльный клинок, купи солдатский тесак и размахивай им перед носом других сопляков…
– Не забывайся.
– Молчу, хозяин, – показалось, что в голосе зазвучала ирония.
Я бросил взгляд на подставку, державшую простой полуторный меч с клинком из пепельной стали, единственным украшением был «глаз феникса» на рукояти – знак моего рода. Вдоль клинка едва видны руны вселения. Пепел – моя кольчуга, со вторым вселённым, лежит рядом, чёрная, в сравнении с обычной – легче почти в два раза, в плетении едва заметным блеском отсвечивают печати заключения. В отличие от меча, второй дух сейчас молчит, причитать и жаловаться он начнёт, только если я ввяжусь в неприятности.
С Гласом мы должны были встретиться только через час, возле Стены, именно там он обнаружил новый проход. Все старые, которыми мы пользовались в предыдущие разы, уже обнаружили клирики, но Ариэндиа слишком велик и стар, чтобы перекрыть все спуски к катакомбам древних, да и желающих слишком уж мало. Кроме нас с Гласом, я знаю только двоих, и те не ходят далеко, так, топчутся на верхних уровнях.
Я уложил в мешок всё, что могло пригодиться – верёвку, большую флягу с водой, мешочек сухарей, бывало, приходилось бродить под землёй не один день, каменное масло для фонаря, и сам фонарь – чёрный пенал, с усиливающей линзой и ремнями, чтобы можно было крепить на голову или руку, фитили, светящийся состав для меток, браслеты с одноразовыми духами-охотниками и ещё кучу мелочей. В этот раз получилось не очень тяжело, остальная часть у Гласа. Затем пришла пора надевать Пепла. Тот, конечно, заворчал, что таскать его по сырым подземельям глупость, но быстро замолчал и стал обмениваться эмоциями с Пламенем, ножны с которым я закрепил за спиной. К широкому поясу пристегнул обычный нож и кошелёк, вот, похоже, и всё. Времени осталось как раз, чтобы дойти до места. Подошёл к зеркалу, оттуда на меня смотрел типичный южный контрабандист – высокий, смуглый, сухощавый, со скуластым лицом и синими глазами, широкополая шляпа и плащ только добавляли сходства. Подмигнул отражению и подхватил мешок.
Выбрался через окно. Думаю, привратник в Обители вряд ли поймёт, зачем выпускнику выходить при оружии, да ещё и в походном снаряжении. Окно комнаты смотрит как раз на улицу Каштанов, отсюда до «Приюта убогих» два шага, а он вплотную примыкает к Стене.
Полёт со второго этажа в кусты оказался, конечно, не особо приятным, но, в принципе, без последствий. Я отряхнулся, посмотрел, нет ли рядом наблюдателей, и бегом кинулся в переулок.
Похоже, всё-таки немного опоздал, потому что переминавшийся у вросшей в землю завалюхи Глас выглядел слегка промокшим и нервным.
– Наконец-то, – пробурчал он, когда я, запыхавшись, привалился к стенке. – Где тебя тьма носила? Письмо застало тебя в постели очередной девки?
– Не ругайся, – пропыхтел я. – Думаешь, так легко незаметно выбраться из Обители?
– Думаю, клирики рыскают по городу в поисках нарушителей, – парировал он. – А я и так не на хорошем счету.
Да уж, если Гласа плохо знаешь, можно подумать, что он как минимум бандит, невесть как пробравшийся в Сломанное Копьё – невысокого роста, сухой, чернявый, с глубоко посаженными колючими глазами и острыми чертами лица, душегуб душегубом. Только несколько человек в городе знают, чем на самом деле занимается Глас Катрон и. Знают, ценят и платят неплохие деньги за то, что он приносит.
– Сложный спуск? – уточнил я.
– Не очень, – отмахнулся он. – Вот выбраться сложнее, будем надеяться, выйдем к старым тропинкам.
Я промолчал, не желая уточнять, придёт время, сам всё увижу.
– Я смотрю, ты нарядился как на праздник? – усмехнулся напарник, кивнув на кольчугу. – Он хоть не сильно возмущался?
Пепел тихо, но явственно пообещал поджарить некоторым шутникам ливер, Глас в ответ расхохотался и двинулся в обход развалюхи. Я потопал следом. Строение, оказывается, не вплотную пристроено к Стене, с обратной стороны нашлось место для маленького дворика, заросшего крапивой. Рядом со зданием возвышался огромный, обхвата в три, раскидистый маккаб, за ним видна разрушенная наполовину кирпичная стенка, посреди двора провал, наверное, колодец был.
– Здесь? – я осторожно посмотрел вниз, от каменного кольца вели порядком выщербленные ступеньки–выемки.
– Ты меня разочаровываешь, – поморщился Глас. – Мыслишь, как шпик розыскной стражи, хотя в предположении есть доля истины, там внизу действительно проход, но через десяток шагов – завал.
– И?
– Учись мыслить нестандартно, – наставительно поднял палец он.
Я хмыкнул. Слабость Гласа – учить. Иногда часами приходится выслушивать лекции о подземельях, изобретениях, далёких городах Древних. Спасает только то, что рассказывает он не нудно, вопросы разрешает задавать.
– Ну, покажи, что это значит? – ехидно попросил я.
– Смотри, пока я жив.
Он скинул мешок, развязал горловину и вытащил тряпичный свёрток, содрал ткань, явив моему удивленному взору тонкий длинный стилет с усыпанной самоцветами рукоятью.
– Дорогой? – спросил я, скорее для острастки, тонкость работы даже на первый взгляд поражала.
– Ты даже не представляешь насколько, – со странной интонацией ответил Глас.
Перехватив стилет обратным хватом, он приблизился к маккабу, прошептал формулу, воткнул клинок в кору. Стилет вспыхнул голубым пламенем, задрожал, Глас уверенно начал выводить на стволе светящиеся знаки, сплетая из линий и завитков сложную двенадцатилучевую звезду, я даже поразился, не каждому даже опытному магу удаётся создать печать подобного уровня. Наконец острие дочертило последний штрих и рассыпалось пеплом, как будто и не металл, а бумага. Напарник, собранный и немного бледный, отступил, нервно кусая губы.
– Что дальше? – подал я голос.
– Погоди.
Звезда сияла всё ярче, с каждой секундой наливаясь синевой, знаки вздрагивали, то оплывали, то вновь обретали чёткость, пытаясь влиться в сущность дерева. Наконец, маккаб не выдержал – вдоль ствола прошла широкая трещина, увеличивавшаяся на удивление быстро, края трещины засияли тем же синим цветом, в глубине вспыхнули молнии, наконец, проход сделался достаточно широким, чтобы в него мог протиснуться человек.
– Вперёд, – скомандовал Глас и первым кинулся к пролому.
Когда я пробирался в залитую синим светом древесную пещеру, Пепел и Тёмное Пламя начали недовольно ворчать, оба жутко не любили какие бы то ни было печати.
– Тихо! – прикрикнул я. – Это ненадолго, не помрёте.
Духи замолчали, даже эмоциями не обменивались.
Вниз вёл спуск, по которому уже спускался Глас.
– Эй, Рэн! – заорал он. – Поторопись, у тебя всего секунд двадцать, потом дупло зарастёт, и проход тоже!
Я, поминая на каждом шагу Бездну, кинулся к бугристым ступенькам, кое-как протиснулся в узкую горловину, слава Сагору, дальше проход расширился, так что я довольно быстро скатился к ногам ухмыляющегося напарника.
– Нормально? – прохрипел я, глядя на то, как смыкается проход.
– Новый личный рекорд – пять секунд, – хмыкнул он. – Не бойся, дупло бы не заросло, пока ты в нём находился, но… как говорится, подготовлен – значит жив. К тому же, шляпу ты не потерял.
Он захихикал, поправляя лямки мешка. Пепел снова глухо пообещал напиться крови некоторых шутников, но Гласу на угрозы кольчуги было наплевать, он уже позабыл о шутке и теперь, достав из мешка фонарь, оглядывал место.
– Интересно… похоже, здесь давно никто не ходил.
– Как и в большинстве подземелий.
– Не скажи, – покачал головой Глас, – Я слышал, в Длани Божьей некоторые кабатчики уже оборудуют на верхних уровнях катакомб винные подвалы.
– Неумно, – резюмировал я.
– Ага, только твоего мнения они не спрашивают, – ответил Глас. – Смотри, письмена, похоже на указатель.
Он ткнул пальцем в переплетение завитков, клинышков, кружочков, вырезанных на стене.
– Сейчас разберём. Достань-ка фонарь.
Я порылся в мешке, извлёк пенал с линзой, фитиль, брусок топлива. Свинтил усиливающий кристалл, оттянул пружину поршня и закрепил брус в специальном патроне, там же закрепил фитиль, вдавив его как следует в тёмную массу, серый похожий на камень кусок породы сразу засиял белым светом. Теперь по мере выгорания топлива поршень будет подталкивать новую порцию, пока не придёт время замены. Вкрутил линзу обратно. Можно пользоваться.
Свет двух фонарей, конечно, не разогнал мрак полностью, но читать надпись стало легче. Глас, бормоча, водил пальцем по стене, что-то сравнивал, ругался вполголоса, я даже всерьёз задумался, сможет ли он разобраться.
– Есть! – радостно воскликнул он, когда я уже было решил, что идти придётся наобум.
– Разгадал?
– Точно! – Глас довольно кивнул. – Двумя уровнями ниже склады, большие склады… Понимаешь, Рэн?
– Отлично понимаю, – ухмыльнулся я.
На склады мы набредали всего пару раз, да и то не большие, так, каморки, но добычу приносили такую, что очень долго потом можно было не беспокоиться о пропитании.
– А ты уверен?
– Конечно, уверен, – Глас даже обиделся, – только вот этот символ мне не знаком.
Он указал на завиток, оканчивающийся треугольником с точкой посередине.
– Ну, насколько я понимаю, эта строчка имеет второстепенный смысл, – неуверенно протянул я.
– В принципе, правильно понимаешь, основное сообщение в средней строке. Тут другое… понятие «второстепенный смысл» к Древним мало применимо, их мышление слишком часто оказывается отличным от нашего.
– Вернёмся? – уточнил я.
– Нет, – покачал головой Глас. – выход ещё найти надо, а искать всё равно в той стороне.
– Ну, тогда и сомневаться не стоит.
Мы двинулись по коридору, который вскоре пошел на спуск.
– Слушай, а разве Древние пользовались магией? – спросил я, улучив момент.
– Ты про вход? – Глас внимательно разглядывал барельефы на стенах. – Это не Древние. Я нашёл упоминание о том, что некоторые маги из светских коллегий использовали маккабы для того, чтобы проникнуть в подземелья. Ты же знаешь, они почти всегда растут на развалинах.
–Хитро, – согласился я. – А насколько ты был уверен, что наше дерево растёт над подземельем?
– Абсолютно, – усмехнулся напарник. – в том же трактате упоминалось про одного мага-бродяжника, который бывал и в Сломанном копье тоже. Так вот он довольно подробно описал процедуру спуска, про колодец тоже оттуда узнал.
– Может, он нас опередил?
– Вряд ли, – пожал плечами Глас. – Он не упоминает о том, что углублялся в подземелья, тогда возможностей для исследования было гораздо меньше.
– Тогда, это когда?
– Лет сто пятьдесят назад.
Первая «перепонка» встретилась нам на спуске ко второму уровню. Стена, на ощупь напоминающая змеиную кожу, а по твёрдости не уступающая стали, перегородила коридор, вцепившись в своды небольшими щупальцами, которые вошли в камень как в масло. Такие преграды – одна из причин того, почему так мало людей бродит по катакомбам, преодолеть хоть одну такую стоит немалых усилий.
Мы остановились, Глас приблизился к «перепонке», зачем–то постучал костяшками, та отозвалась утробным гулом.
– Попробуем магией? – спросил я.
– Нет.
Он прошёл вдоль стены, всмотрелся во что-то и вдруг выдернул из «перепонки» гибкий вырост, оканчивающийся чёрным прямым когтем.
– Смотри!
Коготь легонько кольнул преграду, та вздрогнула, как–то странно забулькала и… раздалась в стороны. Шнур выскочил из пальцев Гласа и скрылся.
– Мне вот интересно, зачем мы в предыдущие разы прожигали дыры, если можно нормально пройти? – спросил я, когда мы зашагали дальше.
– Раньше я не знал, что так можно сделать. – хмыкнул он. – Недавно удалось найти воспоминания одного…
– И ещё интереснее, где ты умудряешься доставать столько запрещённых книг? – перебил я.
– Мир не без добрых людей.
Остальные «перепонки» удавалось открыть так же. Глас объяснил, как находить «отмычки», которые, оказывается, прятались в специальных нишах, почти не заметных, если не всматриваться. Путешествие начинало всё больше напоминать прогулку, я даже нервничать начал. Напарник тоже выглядел обеспокоенным.
– Чувствуешь что-нибудь? – спросил он тихо, после того как мы миновали очередной поворот.
– Беспокойство, – ответил я. – Странно как–то, идём себе и идём, никто не препятствует. В прошлый раз было сложнее…
– И не говори… – согласился он.
В прошлый раз мы нарвались на целое гнездо стражей Древних. Не меньше десятка тварей, больше всего напоминающих усеянные шипами бочонки на паучьих лапах, гонялись за нами по подземельям до тех пор, пока я не догадался швырнуть «огненный листопад», пятерых сожгло сразу, остальных опалило настолько, что двигаться они не могли, и удалось их прикончить мечом. И это если учитывать, что в прошлый раз мы глубоко не спускались.
– Думаешь, стоит ждать неприятностей? – спросил я.
– Не знаю, – поёжился Глас. – Будь готов. Сагор помогает тем, кто бережёт себя.
Ход вывел нас в широченный гулкий зал, освещённый подвешенными к потолку изумрудными шарами. В помещениях Древних всегда так – светло и почему-то холодно, зато в коридорах темнота, хоть глаз выколи. Очевидно, это и есть то самое непонятное мышление, о котором упоминал Глас.
Весь зал оказался заполнен штуковинами, больше всего напоминающими застывшие капли высотой в два человеческих роста. Материал, из которого они были сделаны, напоминал тот же, что и на «перепонках». Это и есть хранилища ценностей Древних. В предыдущие разы удавалось найти только несколько таких, а здесь не меньше сотни…
От удивления я даже присвистнул, за что получил чувствительный тычок кулаком в бок.
– Совсем сдурел? – прошипел Глас.
– Извини, – пробормотал я. – Просто, столько…
– Гляди в оба, – посоветовал он и медленно двинулся к ближайшему хранилищу.
В отличие от «перепонки», хранилище открывалось от малейшего прикосновения, распускаясь наподобие цветка. Помню, когда впервые увидел, как «каплю» начинает сотрясать судорога, потом она распадается на лепестки, медленно заворачивающиеся в трубку, чуть в обморок не грохнулся. Внутри вещи уложены в конусообразный стеллаж. Хотя слова «вещи» и «стеллаж» к изделиям Древних вряд ли подходит.
Те, кто обитал в подземельях, не любили мёртвых предметов, какие используют люди или другие расы. Всё, что создавали Древние, включая одежду, оружие, предметы обихода, было живым и напрочь лишённым магии. Даже удивительно, как без помощи Силы и Заклинания можно было создать такие удивительные творения, но ответа на этот вопрос нет ни у кого. Слишком мало известно о Тех-Кто-Ушёл. Мы с Гласом, в этом плане, чуть ли не профессора.
– Что это?
Я снял с полки продолговатый предмет, больше всего напоминающий увеличенную раз в сто фасолину.
– Ну-ка, дай, – заинтересовался напарник.
Я отдал непонятный предмет и уже решил идти к следующему хранилищу, когда заметил, что с потолка спускаются два больших кокона, подвешенных на полупрозрачных нитях. Несмотря на прохладу, спина моментально стала мокрой.
– Глас!
Надо признать, даже вопросов задавать не стал, сразу выхватил кинжал и в два шага оказался рядом.
– Сможешь ударить заклинанием? – спросил он.
– Попробую.
Я сосредоточился, постаравшись отрешиться от происходящего, нарисовал в воображении знак Силы и начал плести чары. В первого метнул пук «алых цветов», второму досталось «эхо грома». Заклинания врезались в коконы и… осыпались огненными блёстками.
– Не работает… – озадаченно произнёс я. – Может, печать?
– Не успеем. Уходим! – ответил он, и первым кинулся по проходу между «каплями». – Скорее.
Я понёсся следом, то и дело оглядываясь, шляпа слетела, болтавшийся на одной лямке мешок молотил по спине.
Коконы достигли пола, нитки–перетяжки лопнули, оболочка обвалилась студенистыми кусками, явив высоких угловатых чёрных существ, с горящими алым глазками, протянувшимися вдоль шипастой вытянутой головы. Туловища существ больше всего напоминали кузнечиков, но вряд ли у какого-нибудь насекомого найдётся столько иголок и хитиновых лезвий, а может и не хитиновых. Мало ли, из чего они там созданы. Существа сонно зашевелились, повели длинными головами и неожиданно размылись в воздухе.
– Стой! – заорал я Гласу. – Стой, дурак! Пропадёшь!
Всё-таки не зря мы с ним дела ведём, послушался, остановился, потом ко мне вернулся бегом, а я уже сеть плести начал, и очень вовремя, как выяснилось. Первое «насекомое» выскочило из-за ближайшего хранилища, не останавливаясь, прыгнуло, распустив радужные крылья, очевидно, рассчитывало навалиться сверху, я едва успел сомкнуть купол. Оказалось, что магия не действует только на коконы, само существо взвыло, задёргалось и, шипя, откатилось в сторону.
– Насколько этого хватит? – Глас кивнул на сеть.
– Ещё минуты две, потом всё, – ответил я, доставая Пламя из ножен.
– Придётся прорываться.
Кинжал Глас доставать больше на стал, порывшись в мешке, извлёк боевой топорик с клевцом вместо обуха.
– Я их отвлеку, а ты открой «перепонку», – сказал я.
Времени оставалось немного, я открыл свой мешок, достал браслеты с закованными в них духами–охотниками. Думал, не придётся использовать, неделю на заточение каждого потратил…
– Готов?
Глас кивнул.
– Давай!
На моё счастье, обожжённый страж никуда не делся, так и топтался чуть поодаль, шипя, в него я и метнул сеть, ещё немного напитав её Силой. Существо взвизгнуло, заметалось, но освободиться не смогло. Пламя шепнул, что готов, я шагнул вперёд, замахиваясь…
От смерти меня спасло только то, что, когда выскочил второй, Пепел без приказа выбросил «лик демона» – единственное доступное ему заклятье. Из кольчуги навстречу чудовищу метнулся призрачно-серый василиск с лезвиями вместо перьев. Он врезался в корпус стража, хоть и не остановив, но замедлив, поэтому, когда острая лапа врезалась мне в бок, то не пробила доспех, а отбросила шагов на двадцать. Я заорал, выпуская охотников, к существу метнулась стая лиловых мотыльков, окруживших его плотным, с каждым мгновением сжимающимся кольцом. Чудовище зашипело и попыталось лапами разогнать магическую мелюзгу, взвились лиловые искры, мотыльки затрепетали быстрее. Понятно, долго им не продержаться, пора уходить.
Шатаясь от боли, я поднялся и заковылял в сторону прохода, у которого уже подпрыгивал Глас.
– Скорее–скорее! – поторопил он, но заметив, что быстрее я не могу, подскочил, поволок за собой.
Когда «перепонка» захлопнулась, мы повалились на пол и минут пять лежали, прислушиваясь к шипению и ударам по ту сторону преграды, тупо смотрели на потолок.
– А ведь я думал, брать тебя с собой в этот раз или нет, – наконец произнёс Глас.
«Считай, с тебя причитается», – хотел ответить я, но не смог, только почувствовал, как немеют ноги, и тошнота подкатывает. Темнота.
Очнулся от дикой боли в боку, замычал, попытался подняться.
– Лежи-лежи, – голос Гласа долетел как через подушку. – Сейчас всё пройдёт. Будешь как новенький, кстати, глаза можно открыть.
Никаких открытий зрительная оценка не принесла. Мы по–прежнему находились под землёй, возле закрытой «перепонки», из–за которой до сих пор доносилось леденящее кровь шипение.
– Что случилось?
– Эта тварь разбила тебе два ребра вдребезги, да ещё бок распорола, – ответил Глас.
– Надолго я отключился?
– Нет, на полчаса, не больше.
– А что ты…?
Только сейчас я заметил, что рядом с напарником лежит та самая «фасолина», которую я взял с полки, только сейчас она оказалась раскрыта, и Глас доставал из неё что–то вроде толстых червяков.
– Не беспокойся, – спокойно ответил он. – Это лекарский набор Древних, я видел однажды, как он действует, мёртвого поднять может, не то что кости срастить и отбитые органы заштопать.
Пепел откликнулся неразборчивым ворчанием.
– Ты… ты что, пичкаешь меня лекарствами Древних? – от возмущения я чуть не задохнулся. – Да ты знаешь, как они могут подействовать?
– А ты хочешь медленно умирать посреди катакомб?
Разумный довод, и сказать нечего.
– Ладно, но если я умру…
– Я извинюсь, – закончил Глас.
Не знаю, что там было в этих червяках с жалом, которых он втыкал мне в бок, но боли я не ощущал, а когда ещё через полчаса я попробовал бок рукой, то нащупал немного ноющие, но абсолютно целые рёбра. Надо же, однажды, когда в детстве я сломал ногу, меня лечил маг-целитель, у него на всё ушло не меньше двух дней, а здесь даже и сказать нечего. Воистину мало мы знаем о Древних.
– Пора идти, – я поднялся с пола.
– Ты уже нормально себя чувствуешь? – удивился Глас. – Может, подождать?
– Чего? Что «перепонка» откроется?
Он подскочил как ошпаренный, стиснув топорик, взглянул на запертый проход.
– Ладно, это я так, если бы могли открыть, давно бы открыли, – подбодрил я. – Пойдём выход искать.
Мы побрели по коридору, надеясь разглядеть метки.
– Ты думаешь, стражей разбудило то, что мы вскрыли хранилище? – спросил я после долгого молчания.
– Может быть, – пожал плечами напарник, – а может быть, они среагировали на наше появление и ждали удобного момента. Но одно можно сказать точно – повезло нам очень сильно. Кто знает, что сделали бы эти твари? Хорошо, если бы только сожрали. Никогда таких не видел. До сих пор мороз по коже.
– Это точно, – согласился я, – и заклятие на них почти не действует. Знаешь, я думаю, пока стоит сделать перерыв в работе.
Он только неопределённо хмыкнул.
Выход нашли не сразу, пришлось побродить. Мы не меньше десятка раз заходили в тупики, несколько раз спускались на уровень ниже, чудом не столкнувшись с зубатниками – мерзкими тварями, напоминающими смесь свернувшегося в клубок ежа с пауком, обладавших волчьими клыками. Уже почти отчаявшись, наткнулись на чьи-то старые почти погасшие метки, которые вывели нас к тоннелям канализации. Здесь оказалось сыро, гулко, в темноте копошились крысы, сквозь решётки в потолке просвечивало серое небо.
– Мы где? – спросил я шёпотом, разглядывая заплывшие слизью стены и морщась от запаха.
– Откуда я знаю, – огрызнулся Глас, – Проклятые катакомбы, гори они в Бездне...
Мы двинулись к каменной лестнице, ведшей к тяжёлой, потемневшей от влаги двери. Я попытался открыть – бесполезно, дверь оказалась заперта, причём снаружи.
– Что будем делать? – обернулся я к напарнику
– Отойди–ка, теперь я фокусы показывать буду, – посмотрел на дверь Глас.
Он посыпал дверь чёрным порошком, потом спустился на несколько ступенек, знаком приказав мне сделать то же самое, и швырнул крохотную склянку. Ни грохота, ни шипения, только взвилось сизое облачко, а на том месте, где крепился замок, теперь зияла солидных размеров дыра.
– Милости просим, – произнёс он, довольно улыбаясь, и первым шагнул наружу.
После затхлого духа подземелий и вони канализации воздух показался хмельным как винный дух. Уже вечерело, солнце почти скрылось, предоставив улицы полумраку, далеко шумел базар, перелаивались собаки. Я зажмурился от удовольствия и улыбнулся. Из блаженства меня вырвало покашливание Гласа.
– Что?
–Впереди, смотри.
Я взглянул туда, куда он указывал. Перед нами в переулке четверо мужчин окружили прижавшуюся к стене женщину. Женщина выглядела испуганной, но сжимала в руках небольшой нож, поводя им из стороны в сторону, лица мужчин были скрыты, я даже сразу не сообразил, капюшонами ряс Ордена.
– Отдай! – бесстрастно произнёс один из них.
Женщина не ответила, только всхлипнула судорожно.
– Эй, вы! – рявкнул Глас. – А ну-ка оставьте женщину в покое, или вам объяснить, как следует вести себя монахам?
– Проваливай, пока жив! – обернулся один из четверых.
– Что?
Двое отделились и двинулись к нам, на ходу вытаскивая «воловьи языки» [1].
– Надо было проходить мимо, – просипел один и быстро скользнул ко мне.
Пламя я вытаскивать не стал, качнулся в сторону, выбросив ногу, стопа с хрустом врезалась в рёбра монаху, тот, хрюкнув, замешкался, этого оказалось достаточно, чтобы перехватить кисть и воткнуть кинжал ему в живот. Второму Глас рубанул топором по кисти, не останавливаясь, полоснул по бедру и довершил ударом в висок.
Осталось ещё двое. Один почти вплотную подобрался к женщине, сумел отобрать нож и схватить её за горло, женщина хрипела, руки скользили по груди убийцы, я метнул в него кинжал, тот свистнул, но отскочил от рясы, как будто та была заговорённой. Монах обернулся ко мне, небрежным движением воткнул нож женщине в грудь, развернулся, чуть присев, принял боевую стойку. Больше ничего не успел, голова, обмотанная срубленным капюшоном, покатилась по пыли. Четвёртого я заколол в сердце, на отбиве довернув клинок, он осел без звука.
Я кинулся к женщине, она оказалась ещё жива. Красивое лицо исказила гримаса, голубые глаза наполнены мукой.
– Как вас зовут? – спросил я. – У вас есть родственники?
Она посмотрела на меня удивлённо, потом улыбнулась.
– Ты… – прошептала она, – Успел…
– Что? – Похоже, в предсмертном бреду она приняла меня за кого-то из близких. – Что вы говорите?
– Ближе, – прошептала она, – Наклонись, брат.
Я наклонился к самому лицу, она неожиданно сильными пальцами обхватила мою голову и зашептала что-то на незнакомом языке.
– Я… я не понимаю...– пробормотал я.
– Найди их, брат по крови! Найди! Они ждут! Я успела…– тихо произнесла она и умерла.
– Кто это был? – хрипло поинтересовался Глас. – Клирики?
– Нет. – ответил я, – У клириков рясы другого цвета. Посмотри, у всех на запястье татуировка – корона и гроздь чеснока.
– И что это значит?
– Не знаю, – ответил я, задумчиво глядя на мёртвую женщину. – Пора уходить.
– Погоди.
Напарник выглядел необычно бледным, рука, державшая топор, подрагивала. Подошёл, присел рядом, внимательно осмотрел тело женщины, труп убийцы, обшарил одежду обоих. Потом глянул на меня и спросил:
– Ты как? Нормально себя чувствуешь?
– В порядке всё, – ответил я.– Тебя что, зацепили?
– Повезло, – Глас мотнул головой. – Надо уходить, пока стража не подоспела.
Мы успели пройти полквартала, когда зычный голос рявкнул:
– Стоять!
– Клирики! – выдохнул Глас.
Я и сам это уже понял, похоже, мы вышли к одному из постоянно проверяемых выходов. Без лишних разговоров толкнул Гласа в подворотню, молясь о том, чтобы у него хватило мозгов бежать в другую сторону, а сам кинулся к затянутому в алую рясу здоровяку. Тот усмехнулся, и в следующий миг я почувствовал, что не могу пошевелиться. Из переулка выскочило ещё несколько клириков, окружили меня, отрезав всякую возможность освободиться.
– Этот? – уточнил один, с вислыми усами и бритым черепом.
– Весь в крови, попытался напасть, – ответил здоровяк. – Точно он, был ещё второй, но его спеленать не успел – юркнул в подворотню.
– Обыскать, – негромко приказал лысый.
Монахи кинулись исполнять, а бритоголовый взял меня за шиворот и потянул за собой, я шёл как деревянная кукла, переставляя ноги помимо воли.
Трупы псевдомонахов лежали там же, крови успело натечь прилично.
– Ты их убил? – мягко поинтересовался клирик.
– Он–он. – прогудел здоровяк, – прачка из дома выходила, видела его и ещё одного, и духи сразу на след напали.
– Судя по оружию, ты учишься в Обители, – так же мягко продолжил клирик, – Но ты убил братьев. Что за это полагается, помнишь?
– Они не братья, – процедил я. – Взгляните на правые запястья!
Здоровяк поднял руку одного из мертвецов, я глазам не поверил – никакой татуировки не было! Я посмотрел на то место где лежал труп женщины. Лёгкий ветерок поднимал облачка над кучкой пепла.
Про Гласа я не сказал ничего, хотя спрашивали долго и настойчиво…
***
… Я уже видел, как вспучивается от прикосновения раскалённого металла кожа, чувствовал запах горелого мяса, закрыл глаза, стиснул зубы, приготовившись к боли, но время шло, а печати всё не касались ладоней.
Я осторожно приоткрыл один глаз, потом другой, и палач и все остальные, казалось, совершенно забыли про меня и пялились на витражные окна, за которым что-то громко ревело и грохотало.
– Светлый Сагор… – пробормотал священник с всклокоченной бородой.
И тут стена взорвалась, витражи брызнули осколками, оконные проёмы полыхнули огнём. Спас меня истыканный осколками палач, который рухнул навзничь, прикрыв своим телом. Кто-то закричал, заметался, остальные кинулись к выходу, началась давка. Стены зашатались, с потолка посыпалась штука