Кто-то незримый, но умелый ковал измену в стране, она тлела, разгоралась в умах черни, как поковка на наковальне – слухи и пересуды гуляли по всем кабакам Руаны, от Гайона до Артамака. В каждой грязной ночлежке или провонявшей горелым салом харчевне шептались о королевском безумии. Одни списывали это на плохую родословную (прадедушка Къёрварда, Варкаст четвёртый, знаменит был тем, что убил двух жён, заподозрив их в измене), другие говорили о порче и поводке, протянувшемся до самого Лондавара, остальные судачили о продажности окружения, давно смотрящего в сторону Гертама. Так или иначе, поход короля против городов-монастырей вверг страну в некоторое оцепенение, которое вот-вот грозило перерасти в нешуточную лихорадку.
Граф Эрик Готиан де Ардени за неделю путешествия из Рагоса к Ариэндине наслушался такого, что говоривших можно было раз десять казнить за вредительство короне. К исходу пути его уже тошнило от постоянных споров черни и предложений по спасению государства. Как назло, путешествовал он инкогнито, в одиночку и с достаточно малым запасом монет, поэтому приходилось ночевать именно в таких отстойниках человеческого мусора. Как обычно, его пару раз пытались обчистить, один раз завербовать в осведомители стражи, он даже умудрился попасть под подозрение пожилого странствующего мага, который оказался не по возрасту остроглазым и углядел герб на простеньком медном перстне. Мага пришлось успокоить парой кувшинов вина, ссориться с гильдиями или, тем более, одним из Орденов в планы не входило, с остальными он так не церемонился – грабителей просто убил, а вербовщику, который пытался запугать, сломал пальцы на правой руке. Когда заявились два толстопузых олуха с зазубренными фальчионами в руках, Ардени пришлось показывать гербовую бумагу, а потом долго объяснять белым как сметана стражникам, как должно вести себя в течение всей последующей жизни.
Зной, накрывший леса южной части королевства, хорошему настроению не способствовал. Так что в королевский лагерь у руин разграбленного города-монастыря Ардени въехал с видом гробовщика, живущего среди бессмертных.
Лагерь, надо признать, устроили отменно, если что-то и могли медноголовые армейские командиры, так это вбивать в подчинённых понятия о дисциплине и прилежности. Ардени въехал через ворота со стороны мастерских – двух длинных деревянных бараков, в одном из которых располагалась кузница, в другом устроились шорники, скорняки, сапожники, повара и боги ведают какой ещё мелкий люд. Сразу за мастерскими вытянулись приземистые склады с пороховым, железным, съестным припасом, ещё дальше тянулись к небу грязно-серые макушки солдатских палаток, образующих перекрестье улиц по обе стороны от главной дороги. Королевский шатёр расположился на площади, между палатками и мастерскими. Правда, частокол показался редковатым, зато на вал сил и труда не пожалели, и рогаток поставили столько, что даже мыши было бы тяжело протиснуться.
Бросив поводья подбежавшему слуге, он первым делом отправился к государю и почти сразу столкнулся с главным мажордомом, который, почтительно поклонившись, сообщил, что король в данный момент возглавляет военный совет и до окончания никого пускать не велел. Графу было предложено подождать, а чтобы ожидание не казалось долгим, отобедать. Предложение господин Ардени принял, правда, обедать сел не сразу, вначале стянул провонявшую конским потом одежду, обтёрся влажной тряпкой, сбрызнулся розовым маслом, облачился в чистую рубаху и штаны. Сапоги отдал слуге, наказав вычистить до блеска и замазать дёгтем царапины.
Обед оказался совсем не плох, а если учитывать то, чем пришлось питаться последнюю неделю, великолепен. Жареная куропатка, холодная телятина с зеленью и тминной присыпкой, печёный кипарт. Вино, правда, сплоховало. Солдатне, конечно, по вкусу бы пришлось, но тому, кто привык к тонким купажам западных сортов, местное забористое пойло показалось бы просто отвратительным. Но неделя питья кислого пива и дрянной ячменной настойки сделала своё дело – граф почти с удовольствием выпил бутылку, желая поскорее забыть мерзкий привкус скверно сброженного солода.
Король принял его спустя четыре часа (в палатке, где расположился граф, обнаружились вполне рабочие водяные часы). Когда Ардени вошел в шатёр, государь выглядел раздражённым и усталым, обернулся на звук шагов и долго мерил графа взглядом глубоко запавших глаз.
– Ардени… – наконец тихо произнёс он. – Я уже начал думать, что тебя зарубили где-то под Элессой.
– Я ехал другим путём, государь, – учтиво поклонился граф.
– Да-да, я помню о твоей осторожности, – покачал головой Къёрвард.
Он замолчал, подошёл к резному креслу, тяжело опустился, прикрыл глаза.
– Может быть, хоть ты меня порадуешь? – спросил король, чуть разлепив веки.
– Одного удалось схватить на пути в Фелузу, государь, – ответил Ардени. – Живым он, конечно, не дался, но бумаги сжечь успел не все, кроме карт и подорожных, выданных канцелярией вашего величества, у него нашли депешу…
– Что там? – подобрался Къёрвард. – Важное?
– Важное, государь, – согласился граф. – Дворяне в восточных провинциях готовят бунт, их вызвался поддержать Смор.
–А им-то какой прок от восстания? – удивлённо пробормотал король, но тут же взял себя в руки и хмуро уточнил: – Ещё что-нибудь?
– Пока ничего, государь, – покачал головой Ардени. – Троим удалось просочиться через кордоны. Думаю, стража подкуплена. Люди уже работают над поимкой предателей.
– Знаешь, как тебя называют при дворе? – вдруг улыбнулся Къёрвард.
Граф промолчал.
– Личный палач короля, – расхохотался Къёрвард. – Да, такая вот у тебя слава среди хлыщей и прихвостней.
– Каждый служит стране и королю так, как умеет, – спокойно ответил Ардени. – Надеюсь, государь, у вас нет ко мне претензий относительно работы?
– Это мне в тебе тоже нравится, – отсмеявшись, сказал король, – не прикидываешься и не заискиваешь.
– Только с вами, государь.
– Так и надо, мой верный Ардени. Так и надо.
Къёрвард поднялся из кресла, прошёлся по шатру, остановился возле стола, заваленного картами, планами, уставленного канделябрами с оплавленными огарками, задумчиво покатал тёмно-алый, словно загустевшая кровь, кусок сургуча и снова обернулся к Ардени.
– Ты знаешь, что здесь случилось?
– Еретики оказали сопротивление, – ответил граф.
– Еретики… – протянул король. – Какие, к демонам, еретики?! Оставь эти глупости для россказней в кабаках или бесед со шлюхами! Здесь была бойня, Ардени. Я скажу тебе одному – я ошибся. Сделал шаг не в ту сторону, и что будет теперь, даже Сагору не известно – потому, что глаза его и его уши, и руки, мы выжгли.
В голосе короля послышалась смертельная тоска и усталость, он сгорбился, как-то разом обрюзг, словно полевое чучело, из которого выдернули жердь-остов.
– И меня, и моих тупоголовых советников сбило с толку то, что посланники рванулись в Сломанное копьё как в дом родной. Никто из этих плешивых ослов даже не подумал, что это может быть хитростью! Привыкли командовать тяжёлой конницей – в лоб, честно, когда с другой стороны такие же чугунные лбы! Почему тебя не было здесь в тот миг, мой дорогой, верный Эрик Готиан? Ты бы сумел разглядеть подлог, там, где тупоумные маршалы хлопали глазами!
Таким Ардени короля не видел. Ни при каких обстоятельствах государь не мог показать того, что терзало его. Скорее бы все деревья в лесах высохли и превратились разом в труху.
– Вы переоцениваете мои силы, государь, – тихо ответил Ардени.
– Заткнись! –рявкнул Къёрвард, на мгновение замолчал, а затем взревел: – Барт!
Вбежавший слуга едва не сшиб графа с ног, согнулся в поклоне, ожидая приказаний.
– Возьми двоих гвардейцев, приведи пленника, – велел король.
Барт ещё раз молча поклонился и так же стремительно выбежал из шатра.
– Поговорим, – улыбнулся Къёрвард, глядя на графа, глаза его при этом остались грустными.
Ардени молча поклонился.
Ждать пришлось недолго – минут десять спустя двое дюжих гвардейцев втащили и швырнул на пол обмякшего тощего старика, руки которого оказались связаны. Этому граф не удивился – любой маг, даже самый слабый, смертельно опасен до тех пор, пока может сотворить хотя бы едва заметный жест. Ардени присмотрелся: так и есть – пальцы старику отрубили, культи перемотаны почерневшими тряпками.
– Пошли вон, – приказал король.
Гвардейцы поклонились и вышли.
– Знакомься, Ардени – отец-настоятель ордена Сломанного копья – Кайтам Улак, собственной персоной.
Старик не отреагировал, так и остался лежать неподвижно.
– Вы хотите, чтобы я его допросил, государь?
– Нет, постарались до тебя. Он рассказал всё, и про другие ордена, и про то, как пропал наш отряд, который преследовал вестника. Глупая история, Ардени. Глупая и скверная. Поднимайся, старик. Слышишь?
Къёрвард пнул лежащего, потом ещё раз. Старик по-прежнему не двигался.
– Государь, – осторожно подал голос Ардени. – Вряд ли мертвец расскажет больше. Прикажите принести каярной настойки и ведро с водой.
Вряд ли кто-то из маршалов позволил бы себе вмешаться, стояли бы, потели, молясь Грэну о том, чтобы король не отправил никого из них на виселицу. Скорее всего, если бы господин Ардени проявил дерзость несколько месяцев назад, его ждала бы та же участь, но сейчас король лишь недовольно крякнул, да кольнул сухим взглядом.
– Распорядись, – гулко приказал он.
Когда мокрый, кое-как отмытый от блевоты, но пришедший в сознание старик, покачиваясь, замер посреди шатра, Къёрвард хмыкнул.
– Он готов отвечать, государь, – поклонился Ардени.
– Я вижу, ты не только ловить врагов мастер, – ухмыльнулся король. – Не хочешь занять тёпленькое место? В полку кирасиров постоянно жалуются на лекаря, мол, глупостями занимается – раны не прижигает, а, как баба деревенская, нитками штопает.
– Как вам будет угодно, государь, – поклонился граф, – но мне моя, пропахшая кровью чёрствая корка, дороже воняющих гноем и портянками лекарских караваев.
– Ну, ладно-ладно, – нахмурился Къёрвард. – Научился языком молоть…
– Прошу прощения, государь.
– Прощаю. А теперь послушаем вас, отец-настоятель…
Старик снова пошатнулся, как будто слова короля ударили ему под коленки.
– Что хочет узнать король? – блёклым голосом спросил он.
– Рассказывай про Велину, – приказал король.
– Я мало знаю, король, ты же слышал…
– Не юли! – зарычал Къёрвард. – Говори!
– Короля интересует Обитель или настоятель?
– Настоятель.
– Он хитёр и умён, никого не пускает в Обитель. Маги его школы прекратили странствовать ещё десять лет назад, а пять лет назад Велина отказалась принимать странников из других орденов.
– Почему?
– Он говорит о посте и посвящении себя Галдару, но шпиль их Обители давным–давно погас…
Старик закашлялся, опёрся спиной на столб и задышал часто, как собака.
– Значит, братья ордена Галдара решили превратить город в скит? Достойно!
– Нет.
– Откуда знаешь? Сговорился с ними?
– Не обвиняй в предательстве, король, – настоятель вдруг заговорил чистым поставленным баритоном, словно обвинение всколыхнуло в нём почти угасшую жизнь. – Я виноват перед Сагором и Руаной, но не перед тобой. Я был милосерден, и теперь плачу за эту глупость.
– Милосерден? – удивился Къёрвард. – В чём же твоё милосердие?
– Братья умоляли позволить им применить заклятия, я не позволил. Всё твоё войско не стоит и дрянного подсвечника из Храма.
– Пожалели нас?
– Мы не предатели! Орден, ценой крови многих поколений, хранил Руану от древних проклятий и ошибок прошлого! А теперь, когда почти все братья мертвы, неужели ты думаешь, тупые кирасиры и аркебузьеры защитят эту землю?
– Он бредит, государь, – подал голос Ардени.
– Я не брежу, господин граф Эрик Готиан де Ардени, – спокойно ответил настоятель.
– Тем хуже для тебя, – ухмыльнулся Къёрвард. – Дерзить королю, да ещё и при свидетелях… это конец, старик.
– Так просто меня убить не получится, король, – по-прежнему нагло ответил настоятель, – ведь мои шпионы продержались в Велине дольше других. Последнее сообщение пришло от одного из них всего луну назад.
– Ты врёшь!
–Это ты врёшь себе, испуганный король. Ты бессилен изменить свою судьбу. Может быть, попытаешься исправить участь родной земли?
– Ах ты мразь… – начал Къёрвард.
– Государь, – вмешался Ардени, – может быть, вы позволите мне побеседовать с ним?
– Нет! – прохрипел Къёрвард. – Я заставлю палача вытаскивать жилы из этого пропитанного магией старикашки!
– Государь, – тихо произнёс Ардени, приблизившись, – недавно вы говорили, что я бы разобрался в ситуации лучше некоторых маршалов. Позвольте попробовать…
Къёрвард перевёл на графа налитый злобой взгляд и скрипнул зубами.
– Тебя бы тоже неплохо повесить на дыбу, мальчишка. Пошёл вон отсюда, и забирай этого ублюдка с собой!
– Благодарю, государь, – поклонился Ардени.
Он отступил на несколько шагов и обернулся к настоятелю:
– Собирайтесь, почтенный Кайтам Улак.
Как и следовало ожидать, от подобного обращения старик впал в ступор, только вытаращил на графа потускневшие серые глаза. Пришлось звать гвардейцев.
На улице снова обнаружился мажордом, объявивший, что графу для допроса выделили специальную палатку на западном краю лагеря, проводить должен был мальчик из пажеского корпуса, который уже ждал, переминаясь с ноги на ногу.
Перехватив взгляд графа, сопляк поправил засаленную куртку и чуть ли не бегом кинулся по улице, постоянно оглядываясь.
Мальчик почти сразу свернул направо и запетлял по узким проходам. Сквозь матерчатые стены слышались храп, разговоры, ругань. Кто-то пел песни, пару раз наперерез Ардени вылетали растрёпанные мужики в помятых мундирах, таращились, потом неизменно беззвучно матерились, кланялись и исчезали, один раз послышался женский смех и вздохи. Останавливаться граф не стал, только ухмыльнулся, подумав, что не такая уж железная дисциплина в армии, и, мимоходом, что местные шлюхи запросто могут оказаться шпионками.
Отведённая для допросов палатка оказалась обителью палача. Самого хозяина на месте не оказалось, но все инструменты кто-то заботливо разложил на столах, даже пыточный стол застелен слегка дырявой, покрытой плохо застиранными пятнами рогожей.
Ардени приказал гвардейцам усадить старика на лавку, отпустил мальчишку, а сам начал внимательно осматривать культи на руках.
– Что вы ищете там, граф? – слабым голосом поинтересовался настоятель. – Неужели думаете, что я тайно начал отращивать себе пальцы?
– А это возможно?
– Увы. Я не целитель. К тому же Силы во мне осталось разве что для зажигания огоньков на детских праздниках.
– Тогда я ищу у вас на руках следы гнили. Не удивляйтесь, палачи, так же, как и всякие другие ремесленники человеческого тела, не особо утруждают себя мытьём инструментов, так что загрязнение крови обычно убивает тех, кто остаётся жив после пыток.
– Говорят, что всё, чего коснулся взгляд короля, становится священным.
– Медицина говорит, что мелким насекомым, живущим в грязи, на взгляды наплевать.
– Медицина – наука еретиков. Разве проповедники при дворе плохо работают? – усмехнулся настоятель.
– К счастью, я избавлен от их общества, – улыбнулся в ответ граф. – А вот в вашем голосе слышна ирония.
– Думаю, у меня есть на неё право, – ответил настоятель. – Нашли?
– Вам повезло – палач государя чистоплотен.
– Да уж… – так же тихо протянул настоятель. – И аккуратен.
Ардени отступил на шаг и вперил взгляд в настоятеля.
– Вы ведь заинтересовали меня не для того, чтобы мы обсуждали королевского палача.
– Я тяну время до смерти. Даже старикам хочется жить, тем более, когда происходит что-то, что заставляет почувствовать, насколько она прекрасна и недолговечна, как пряность, зажатая в щепоти – если не сдует ветром, то скоро выдохнется.
– Откуда вы узнали, что я – это я?
– По жестам, по словам… У вас сильный западный акцент. О вас очень мало говорят, но вы даже не представляете, как много шепчутся…
– Это всё? Думаю, вы протянете ещё пару недель, если лишить вас еды.
– Не запугивайте, граф. В моём случае ваша репутация бессильна. Я постарался быть вам интересным только потому, что и вы, и я преследуем, по сути, одну цель.
– Какую?
– А вы не знаете? Кого же вы тогда так долго ловили в окрестностях столицы?
– Вы, похоже, совершенно не беспокоитесь о последствиях. Знаете, что ждёт любого дворянина, рискнувшего заговорить на подобную тему?
– Меня это не интересует, тем более, что ваши возможности достаточно ограничены и дальше, чем в Бездну, загнать не способны, – улыбнувшись, ответил старик. – Дело в другом. Я хотел предложить вам сделку, вполне выгодную, осмелюсь заметить.
Ардени, прищурившись, глянул на настоятеля, про себя удивившись спокойствию и выдержке. По всем раскладам, человек, прошедший через руки королевского палача, должен был сейчас только размазывать по лицу сопли и молить о позволении рассказать всё, что знает. Но этот держится так, будто за его спиной всё ещё не разрушенные бастионы Ариэндине.
– Сделку? – произнёс граф. – Вы ведь не в том положении…
– В том, в том, – покачал головой Кайтам Улак. – Мне нужно уйти из жизни, вам нужна информация о Велине, всё просто. Но…
– Но? – заломил бровь Ардени.
– Я не буду вас отговаривать ехать туда, вижу – как только разузнаете хоть что-нибудь, кинетесь сломя голову, побоитесь поручить кому-то другому. Это ведь ваша единственная слабость, граф – боязнь того, что не справитесь.
– Ближе к делу.
– Бой короля проигран. Наш орден был единственным, кто мог помочь остановить приближающуюся катастрофу, теперь ворота пусты, а враг уже показался…
– Давайте без метафор.
– Хорошо. Если отбросить цветистости – Велина не ваша цель. Да, тамошний настояиель, он же магистр ордена, причастен к грядущим событиям, но он лишь пешка. Ключик пока не в его руках, хотя он думает по-другому.
– О чём вы говорите? – напрягшись, спросил Ардени, – Что грядёт? Переворот? Война?
– Как вы плоско мыслите, – вздохнул настоятель. – Нет. Не война, и не бунт. Вторжение, граф, и очень скоро после начала его – конец мира.
– Что? – спросил Ардени. – Какой ещё…
– Это слишком долго объяснять, – отмахнулся Улак. – Достаточно вам сказать о том, что в Велине, равно как и других городах-монастырях и светских поселениях, по всей Руане, Гертаму и даже Осте, готовятся вернуть в наш мир Древних…
– Вы… Вы издеваетесь?
– Я не в том положении, чтобы издеваться, господин Ардени, и сейчас говорю о том, что даже если вам удастся убить главу Велины, это не изменит ситуации, а вот изменит её один штришок, на который, слава Сагору, пока никто не обратил внимания.
– Какой же?
– Я ведь вам не говорил, почему я не могу применять магию? Дело ведь не в отрубленных пальцах и не сломанных костях.
– Какая-то особенная причина?
– Особенная? Пожалуй, но только для меня.
Ардени начал подозревать, что пальцы отцу-настоятелю отрубили из-за того, что слишком сложно изъяснялся. Сам граф уже начал нервно коситься на молоток для дробления костей, как назло, положенный прямо под руку.
– Понимаете, – продолжил отец-настоятель, – подход к стенам королевского войска и последующая молниеносная атака совпали с одним не очень приятным событием. Как раз в тот день был суд над одним из братьев, преступивших Закон.
– Как это связано?
– Не торопите. Я обо всём расскажу. Понимаете, господин граф, того брата… то есть послушника, которого хотели казнить, звали Рэн Ловари де Гонсар. Он был одним из потомков, фелусского графа Раймона Гонсара. Помните, был такой? Отразил нападение останских кочевников на короля, около ста лет назад.
– Не интересуюсь историей. Продолжайте.
– Орден приютил мальчика после того, как во время восстания черни в Фелусе, пятнадцать лет назад, весь род Гонсаров оказался вырезан, королевские войска подошли слишком поздно, а гвардия оказалась растоптана. Последний из Гонсаров выжил случайно – приставленный к нему слуга смекнул, что жалеть не будут никого, сумел выбраться через окно и затаиться в лесу. Когда через три дня армия короля подошла к городу и подавила мятеж, юный граф оказался представлен государю. Тогда при короле находился один из наших людей, разглядевший в сироте задатки заклинателя. Получить разрешение на воспитание оказалось не трудно, даже монархам жалко денег на воспитание придворных шалопаев.
– Значит, граф Де Гонсар рос в Обители, учился, а потом просто так убил братьев-монахов?
– Не совсем так. Он утверждал, что вступился за женщину, на которую напали, что монахи были не настоящими, у каждого на кисти была татуировка, исчезнувшая после смерти. Корона и гроздь чеснока.
– Что?! – ошарашенно переспросил граф. – Какая татуировка?
– Вы не ослышались, на кистях монахов был знак королевских «палачей», охотников за неугодными…
– Попридержите язык, – оборвал Ардени. – Значит, ваш воспитанник убил моих людей?
– Которые зачем-то пробрались в город-монастырь.
– Неважно. Что было дальше?
– Разбираться, отчего почти полностью обученный заклинатель изрубил монахов, никто не стал, слушать тоже. В такие моменты понимаешь, что доверять принятие решений сборищу стариков не такое уж мудрое решение. Его должны были заклеймить, отрезав связь с Бездной, и изгнать.
– Но?
– Но в момент начала казни по храму, где проводился суд, открыли огонь мортиры…
–Он выжил?
– Не знаю. Я приложил все силы, чтобы защитить его…
– Что?!
– Он был моим учеником, я воспитывал его все эти годы, надеялся, что он останется в Ариэндине навсегда…
– Вы спасли убийцу слуг короля?!
– Я спас ученика, а вашим головорезам не стоило соваться на земли Ордена. Не смотрите на меня бешеным взглядом, я уже отплатил, и за ваших людей, и за собственную мягкотелость. Как уже ранее говорилось, у меня есть к вам предложение.
Последние слова старик произнёс неожиданно дрогнувшим голосом, граф заметил, что на лбу настоятеля появилась испарина, он то и дело пытался опереться на край лавки, а после каждой фразы шумно переводил дыхание.
– Что с вами? – поинтересовался Ардени.
– Каярная настойка перестаёт действовать, – блекло улыбнулся настоятель. – Вы всё-таки не лекарь, граф.
– В чём заключается ваше предложение?
– Хочу, чтобы вы нашли мальчика, если он жив, конечно.
– Думаю, я и так его найду.
– И оставили в живых…
– Вы понимаете, о чём просите?
– Это вы не понимаете, о чём говорите, – старик закашлялся, кое-как отдышался и продолжил: – Я прошу об этом не только из-за личной симпатии. Мы ведь не просто держали его в клетке до суда. Его изучали, в нём течёт кровь Древних… Вы понимаете? Дврянин, один из последних заклинателей Ордена Сагора, обладающий кровью Древних! Откуда она появилась в мальчике – неизвестно, но он уже не человек, граф, он оружие! Шанс для нас, для Руаны, для всех остальных народов!
– Вы бредите, отец настоятель, – вздохнул Ардени.
– Нет! Послушайте! Под городом целая сеть катакомб Древних. Все города-монастыри построены над подземельями прежних Хозяев. Мальчишка в последнее время повадился шастать по ним в компании дружка – Гласа Картони. На ваших людей они нарвались вместе, но подлец скрылся и от инквизиторов, и от стражи. Найдёте его – получите зацепку.
– У вашего воспитанника были приметы?
– Кроме способности заклинать предметы и применять заклятия? Высокий, смуглый, черноволосый, сухощавый, глаза синие, шрамов, родинок, бородавок на лице нет.
Ардени иронии не оценил, да и сам настоятель не выглядел довольным, он сгорбился, посерел лицом, то и дело сдерживал кашель.
– А почему вы рассказали это мне, а не кому-то из маршалов или королю?
– Хоть вас и называют палачом, но я вижу, что вам не безразлично, что будет дальше, – улыбнувшись, ответил настоятель. – А от короля, поверьте, уже ничего не зависит.
– Наивно.
– А что вы мне прикажете? Не в моём положении плести интриги…
Приступ рвоты согнул старика пополам, обмякшее тело завалилось на пол. Ардени выругался, схватил настоятеля за шиворот, кое-как усадил обратно, кликнул гвардейцев, велел оттащить старика обратно в клетку, и, как очнётся, поить и кормить нормально.
Когда гвардейцы ушли, граф уселся на одну из относительно чистых лавок и задумался. Стоит ли верить главе разбитого Ордена? Но с другой стороны, он ведь даже не попытался хитрить, переставлять факты так, чтобы картина сделалась запутанной. Или может быть, эта прямолинейность, эта вопиющая ясность и отсутствие вариантов и есть главная ловушка?
– Слишком много вопросов, – пробормотал Ардени.
Всё-таки старый заклинатель оказался слишком опытен, чтобы, выложив правду, не оставить нескольких подводных камней. Например, фраза о том, что король уже ничего не решает, или выражение доверия самому графу. Ему, тому, кого презирает и перед кем лебезит всё придворное дворянство, о котором боятся шептаться даже самые тяжкие пропойцы, палачу, мяснику. И этот рассказ об ученике. Слишком лакомый кусок, чтобы не впиться в него...
Хмурый и слегка растерянный, господин Ардени вышел из палатки и зашагал к главной площади лагеря.
***
В Велину граф отправлялся в компании десятка егерей. Слава богам, король позволил самому отобрать людей, а не приказал первому попавшемуся под руку пехотному сброду следовать за Палачом.
Собственно, всё, что от господина Ардени требовалось – это найти Рыжего Парна – десятника «королевских головорезов». Тот графу обрадовался, заявил, что они слишком уж разжирели на королевских харчах и вино в здешних местах отвратительное, поэтому готовы отправляться в любой момент. Парну было приказано подобрать ещё восемь человек, после чего графа захватил придворный маг и битый час выспрашивал его об обстоятельствах предстоящего дела. Тот факт, что маг оказался посвящён в тонкости предстоящего дела, графа не обрадовал, создавалось впечатление, что для короля и для окружения всё происходящее лишь игра, относиться серьёзно к которой и скрывать никто не считает нужным. Мага пришлось выслушать, тем более что тот пообещал помочь, намекнув, что у него есть несколько подарков для «святых братьев». Таким образом, подготовка оказалась практически завершена, но оставалось ещё второе дело.
Король, конечно же, не захотел слушать ни о каком ученике, выдумки замученного палачом старика его не интересовали, правда, разрешил поговорить с главами двух кланов боглов, входивших в состав армии и контролировавших захват пленных, поворчав, что не стоило бы заниматься глупостями.
Узнать удалось мало. После захвата города-монастыря, кроме армии, отловом пленных занималось ещё четыре клана, пришедших сразу, как разнеслась весть о походе. Налог на отлов они заплатили исправно – по трети медной монеты с человека и по четверти с нелюдя, и начали охоту. В итоге, три клана уже закончили охоту и разъехались кто куда, охотники одного всё ещё гонялись по развалинам за полумёртвыми от дыма и трупной вони бродягами. Их лагерь стоял особняком, притулившись к зловонной проплешине сожжённого города. Пришлось брать провожатого – оставшийся клан явился с отрогов Радужных гор, мест глухих и почти не хоженых, тамошние боглы человеческого языка не знали, общаясь с торговцами на языке жестов, или оружия, причём, второе случалось чаще. С помощью того же проводника удалось выяснить, что они ловили пленных только в западной части города, в ремесленных кварталах и трущобах, в центре орудовал клан каменного дерева, глава которого решил идти прямиком в Артамак, чтобы не терять слишком много на кормёжке и чистке клеток. Пришлось возвращаться ни с чем, десяток оказался уже собран, Парн, гордый и довольный собой, доложил, что герои рвутся в бой, сами герои радости особой не выражали, но и хмурыми не выглядели. Оставалось только отдать приказ на сбор и снова тащиться к магу.
Выезжали затемно, причём, как только ворота лагеря остались позади, к десятку присоединились ещё двадцать всадников, одетых в точно такие же серые плащи и широкополые шяпы. Они проехали вместе около пяти лиг, затем один десяток отправился по кинтарскому тракту в сторону Смора, второй к Хирану, отряд же господина Ардени должен был, избегая наезженных дорог, пройти по предгорьям и выйти к Велине с северо-востока. Несмотря на то, что король уверил графа, будто бы никто не знает о планах, личный палач короля решил перестраховаться.
Тихо и незаметно проехать всё-таки не удалось. Конечно, можно было бы всё списать на невезение и немилость богов, но господин Ардени начал сильно подозревать, что теософия здесь ни при чём, скорее в ближайшем окружении короля завёлся некто предприимчивый, решивший подзаработать на рассказах о секретных миссиях. Пару вечеров граф убил на сидение возле костра с пером и бумагой, пытаясь выстроить примерный круг подозреваемых, но занятие оказалось абсолютно бесполезным, а исписанный с двух сторон лист и истрепавшееся перо полетели в костёр. Король слишком надеялся на дворянскую честь окруживших его лизоблюдов, совершенно упуская из виду нищету и жадность разбавленной холопами крови. В итоге получалось, что лагерь мог быть просто наводнён предателями, желавшими переметнуться либо под лазурные флаги Велины, либо нацепить плащ с синей волчьей головой – герб барона де Монмара. От таких мыслей становилось тоскливо, поэтому граф отложил размышления до лучших времён, сосредоточившись на предстоящем деле.
Головорезов, кстати, Парн подобрал хоть куда, у каждого за плечами если не кампания, так не меньше трёх десятков охот за врагами Короны. Будь у Ардени такой отряд под Рагосом, ни один из мятежных ублюдков не ушёл бы. Состав, правда, получился пёстрым: Гарт и Мэрол, близнецы-троу – здоровенные, бугристые от мышц, лысые и серокожие, одни из тех немногих представителей нелюдей, что срываются в странствия по свету в поисках счастья; Кайши – низенький, ржаво-рыжий от густо покрывшей тело шерсти, гругаш, с морщинистым лицом и недобрым взглядом, увешанный амулетами, мешочками, берестяными коробочками так, что удивительно было, как он умудряется быстро и бесшумно двигаться и уж тем более взбираться на высоченную, не по росту, лошадь. Но смеяться над Кайши никто не спешил, среди головорезов он слыл неплохим лекарем и ещё лучшим шаманом. Последним нелюдем в отряде был богл Готри, широкий, как будто свитый из просмолённых верёвок тип с угольно-чёрной кожей, на которой огненным переливом змеилась клановая татуировка, с ветвящимися рожками, росшими изо лба, и алыми словно угли глазами. Остальные были людьми – беглый гертамец-каторжник Олли, Трим из Колни, голыми руками разбросавший десяток королевских стражников, от скуки пожелавших позабавиться с его невестой, осуждённый на повешенье, но помилованный с условием пятнадцати лет службы в «палачах», Гарти Ухо, Грэм Крысиный Хвост, ну и сам Рыжий Парн.
Компания оказалась уже притёртой, что господина Ардени только порадовало, если что-то и нужно было ему меньше всего, так это пресекать ненужные стычки, но обошлось, десятник всех держал в кулаке. К самому графу они относились настороженно, но без обычного страха, это, похоже, тоже была заслуга Парна. Несколько раз до господина Ардени долетали обрывки рассказов о совместных путешествиях, в которых он только и занимался тем, что крошил врагов без перерыва, а после вытаскивал раненых товарищей на плечах, не глядя на титулы и происхождение. Парн, конечно, врал, но зато солдаты стали смотреть на командира не просто без страха, но и с заметным уважением.
На второй день путешествия отряду пришлось остановиться перед засекой – срубленная сосна аккуратно перегородила дорогу. На стволе, свесив ноги, устроился бородатый мужик с топором в руках. Количество всадников его нисколько не смутило, благо оружия у путешественников не наблюдалось (всё оружие господин Ардени приказал до поры спрятать), дождавшись, когда они подъедут поближе, мужик спрыгнул со ствола и вежливо поздоровался. Ситуация складывалась странная, свирепая заросшая рожа настолько не соответствовала поведению, что граф даже начал думать, что, может быть, бородач никакой не разбойник, а просто лесоруб, которого поставили следить за тем, чтобы на опасный участок вырубки никто случайный не заехал.
– В чём дело? – уточнил Ардени.
Мужик немного помялся, посмотрел тоскливо на упавшую сосну, потом на куст слева от дороги. Краем глаза граф заметил, что один из близнецов положил взведённый арбалет на колено, направив как раз на заросли.
– Это… – бородач набрал побольше воздуха в грудь и продолжил: – Благородный господин, бросайте лошадей и всё ценное, нас больше и все вооружены, вот.
Он снова смешался, похоже, бандитствовать ему раньше не приходилось, и теперь он мечтал только о том, чтобы процесс поскорее закончился.
– А если нет? – спокойно поинтересовался Ардени.
– Дык… убьём же… – удивился мужик.
– Понятно, – вздохнул граф. – Ну, что ж…
Закончить он не успел, ветки куста зашевелились и, мгновение спустя, из них вылетело две головы, шлёпнувшиеся мужику прямо под ноги, почти сразу хлопнула тетива арбалета, близнецы скатились с лошадей и как два каменных голема вломились в заросли по другую сторону дороги, там сдавленно заорали, глухо стукнуло, и всё стихло.
– Сколько? – повернулся Ардени к Парну.
– Ещё двое, – ответил тот. – Наврал лапотник.
Побледневший бородач ошарашено замер, глядя на головы, иногда он отводил взгляд, косился на кусты и сдавленно икал, совершенно забыв о своей роли в грабеже.
Близнецы появились спустя пару минут, на поясе у каждого болталось по скальпу, Гарт, к тому же, нацепил на шею ожерелье из отрезанных пальцев, Мэрол как раз заканчивал нанизывать последний палец, орудуя почерневшим от времени костяным шилом и шнурком из жил. Навстречу близнецам выскользнул довольный Кайши, тащивший залитый чем-то бурым бурдюк.
– Что это? – спросил Крысиный Хвост, державший лошадь шамана, пока тот воевал.
– Кровь, – спокойно ответил гругаш. – Человеческая кровь гораздо лучше лошадиной.
– Понятно… – Хвост отодвинулся подальше, повернулся к близнецам, Мэрол как раз достал из-за пазухи оторванное ухо и захрустел хрящиками.
«Дикари», – подумал господин Ардени, спрыгнул с коня и не спеша направился к продолжавшему икать бородачу. Того проявление интереса не обрадовало, он попятился, но за спиной тут же вырос Парн, отвесивший невезучему переговорщику подзатыльник, от которого тот полетел прямо на господина Ардени. Граф шагнул в сторону, аккуратно перехватил разбойника за горло и сдавил. Бородач захрипел, попытался убрать пальцы, но не дремавший Рыжий полоснул его кинжалом по запястьям, чем вызвал новый приступ хрипа.
– Без жестокости! – предупредил Ардени, видя, что десятник уже примеривается к лицу бородача.
Парн нехотя убрал кинжал, швырнул мужика графу под ноги.
– Ну, – почти ласково поинтересовался Ардени, – теперь рассказывай, кто приказал напасть.
Бородач замямлил что-то, зашмыгал носом, видно решил, что убивать не будут, попытался лопотать про семью, про то, что ошибся, пришлось ударить сапогом по зубам, сплюнул осколки, замолчал.
– Ещё? – уточнил граф и дождавшись отрицательного мотания головой, приказал Парну:
– Начнёт мямлить, убей.
Узнать всё-таки удалось не так много. Нападавшие оказались обычными разбойниками, промышлявшими возле Кинты, большинство – крестьяне и беглые с рудников, только главарь из отставных солдат. Он-то и подвязался на это дельце, и с заказчиками говорил он. Сам бородач знал только, что дело на этот раз подбросили благородные, больше ничего.
– Что думаешь? – спросил Ардени, глядя как Рыжий вытирает кинжал о подол рубахи бородача.
– Враги короны, – пожал плечами Парн. – Как всегда.
– Как всегда… – задумчи<