Оформление сцены: 1. Портрет поэта. 2. Плакаты с отрывками из стихов:
а) Жить и сгорать у всех в обычае,
Но жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей к славе и величию
Своею жертвой путь прочертишь.
б) Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
в) Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать...
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
(Звучит фонограмма песни А. Галича «Памяти Бориса Пастернака»)
1-й ВЕДУЩИЙ: Жить и сгорать у всех в обычае,
Но жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей к славе и величию
Своею жертвой путь прочертишь.
2-й ВЕДУЩИЙ: Эти строки Бориса Пастернака как нельзя лучше отражают суть его жизни, жизни художника, жертвой прочертившего путь к славе и величию.
1-й ВЕДУЩИЙ: Борис Леонидович Пастернак родился 29 января (10 февраля) 1890 года в Москве. В семье молодого живописца Леонида Пастернака и пианистки Розалии Исидоровны Пастернак-Кауфман искусство сливалось с повседневностью.
2-й ВЕДУЩИЙ: Дома устраивались музыкальные вечера, на которых бывали друзья отца – Поленов, Левитан, Серов. Послушать известную пианистку приезжал Л.Н. Толстой. Одним из ближайших друзей семьи был С. Скрябин.
1-й ВЕДУЩИЙ: Мальчик рос под звуки фортепиано, окруженный живописными работами отца. Этот синтез музыки, живописи и поэзии отразился в его творчестве даже текстуально.
2-й ВЕДУЩИЙ: (на фоне музыки П.И. Чайковского «Осенний вальс» на сцену проецируется «Золотая осень» И.И. Левитана).
Октябрь серебристо-ореховый,
Блеск заморозков оловянный.
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.
1-й ВЕДУЩИЙ: Поэт считал обстановку родительского дома основой своего художественного становления. Позже он писал: «Я, сын художника, искусство и больших людей видел с первых дней и к высокому и исключительному привык относиться как к природе, как живой норме».
2-й ВЕДУЩИЙ: Летом 1903 г. Б. Пастернак был поражен и очарован, услыхав, как на соседней даче Скрябин сочиняет 3-ю симфонию. В этой гениальной, рождавшейся у него на глазах музыке, мальчик с удивлением узнавал окружающую природу, гудение леса, пение птиц.
ЧТЕЦ (под музыку А. Вивальди «Времена года» – слайд А. Пластов «Лето»)
Тянулось в жажде к хоботкам
И бабочкам, и пятнам,
Обоим память оботкав
Медовым, майным, мятным.
Не ход часов, но звон цепов
С восхода до захода
Вонзался в воздух сном шипов,
Заворожив погоду.
Бывало – нагулявшись всласть,
Закат сдавал цикадам
И звёздам, и деревьям власть
Над кухнею и садом.
Не тени – балки месяц клал,
А то бывал в отлучке,
И тихо, тихо ночь текла
Трусцой, от тучки к тучке.
Скорей со сна, чем с крыш; скорей
Забывчивый, чем робкий,
Топтался дождик у дверей,
И пахло винной пробкой.
Так пахла пыль, так пах бурьян.
И, если разобраться,
Так пахли прописи дворян
О равенстве и братстве.
1-й ВЕДУЩИЙ: Впечатление было таким сильным, что вызвало решение, не откладывая, профессионально учиться музыкальной композиции. Одновременно с гимназией он практически прошел курс консерватории под руководством Р. Глиэра.
2-й ВЕДУЩИЙ: Однако композитором он не стал, пронеся сквозь всю жизнь любовь к музыке, мелодичность поэзии, саму музыку в стихе.
На экран проецируется слайд – М. Врубель «Лебедь»
ЧТЕЦ (на фоне музыки Сен-Санса «Лебедь»). Стихотворение «Импровизация».
Я клавишей стаю кормил с руки
Под хлопанье крыльев, плеск и клёкот.
Я вытянул руки, я встал на носки,
Рукав завернулся, ночь терлась о локоть.
И было темно. И это был труд.
И волны. И птиц из породы люблю вас,
Казалось, скорей умертвят, чем умрут
Крикливые чёрные крепкие клювы.
И это был труд. И было темно.
Пылали кубышки с полуночным дёгтем.
И было волною обглодано дно
У лодки. И грызлися птицы у локтя.
И ночь полоскалась в гортанях запруд.
Казалось, покамест птенец не накормлен,
И самки скорей умертвят, чем умрут
Рулады в крикливом, искривленном горле.
1-й ВЕДУЩИЙ: Как прошло расставание с мечтой стать композитором, поэт рассказал в автобиографической повести «Охранная грамота».
ЧТЕЦ (отрывок из повести «Охранная грамота»):
Больше всего на свете я любил музыку, больше всех в ней Скрябина. Музыкально лепетать я начал незадолго до первого с ним знакомства. К его возвращению из-за границы я был учеником одного поныне здравствующего композитора. Мне оставалось ещё только пройти оркестровку. Говорили всякое, впрочем, важно лишь то, что если бы говорили и противное, всё равно жизни вне музыки я себе не представлял.
Но у меня не было абсолютного слуха. Так называется способность узнавать высоту любой произвольно взятой ноты. Отсутствие качества, ни в какой связи с общею музыкальностью не состоящего, но которым в полной мере обладала моя мать, не давало мне покоя. Если бы музыка была мне поприщем, как казалось со стороны, я бы этим абсолютным слухом не интересовался. Я знал, что его нет у выдающихся современных композиторов, и, как думают, может быть, и Вагнер, и Чайковский были его лишены. Но музыка для меня была культом, то есть той разрушительной точкой, в которую собиралось всё, что было самого суеверного и самоотречённого во мне.
У меня было несколько серьёзных работ. Теперь их предстояло показать моему кумиру. Первую вещь я играл с волнением, вторую – почти справясь с ним, третью – поддавшись напору нового и непредвиденного. Случайно взгляд мой упал на слушавшего. Следуя постепенности исполнения, он сперва поднял голову, потом брови, наконец, весь расцветши, поднялся и сам и, сопровождая изменение мелодии неуловимыми изменениями улыбки, поплыл ко мне по её ритмической перспективе. Всё это ему нравилось. Он пустился уверять меня, что о музыкальных способностях говорить нелепо, когда налицо несравненно большее, и мне в музыке дано сказать своё слово. В ссылках на промелькнувшие эпизоды он подсел к роялю, чтобы повторить один, наиболее его привлекший. Оборот был сложен, я не ждал, чтобы он воспроизвёл его в точности, но произошла другая неожиданность, он повторил его не в той тональности, и недостаток, так мучивший меня все эти годы, брызнул из-под его рук, как его собственный.
И опять, предпочтя красноречью факта превратности гаданья, я вздрогнул и задумал надвое. Если на признанье он возразит мне: Боря, но ведь этого нет и у меня; тогда – хорошо, тогда значит, не я навязываюсь музыке, а она сама суждена мне. Если же речь зайдет о Вагнере и Чайковском, о настройщиках и так далее, – но я уже приступал к тревожному предмету и перебитый на полуслове, уже глотал в ответ: Абсолютный слух? После всего, что я сказал вам? А Вагнер? А Чайковский? А сотни настройщиков, которые наделены им?..
Я не знал, прощаясь, как благодарить его. Что-то подымалось во мне. Что-то плакало, что-то ликовало.
Я шёл переулками, чаще надобности переходя дорогу. Совершенно без моего ведома во мне таял и надламывался мир, еще накануне казавшийся навсегда-навсегда прирождённым. Я шёл, с каждым поворотом всё больше прибавляя шагу, и не знал, что в эту ночь уже рву с музыкой.
2-й ВЕДУЩИЙ: В 1908 г. Борис поступает в Московский университет сначала на юридический, а затем на философский факультет. Он хочет проникнуть в суть вещей.
ЧТЕЦ: Во всём мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины.
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.
Я вывел бы её закон,
Её начало.
И повторял её имён
Инициалы...
1-й ВЕДУЩИЙ: Занятия философией отразятся и в поэзии. Целый цикл Пастернак так и назовёт, а открывать его будет стихотворение «Определение поэзии».
ЧТЕЦ: Это – круто налившийся свист,
Это – щёлканье сдавленных льдинок,
Это – ночь, леденящая лист,
Это – двух соловьёв поединок.
Это – сладкий заглохший горох,
Это – слёзы вселенной в лопатках,
Это – с пультов и флейт – Фигаро
Низвергается градом на грядку.
Всё, что ночи так важно сыскать
На глубоких купаленных доньях,
И звезду донести до садка
На трепещущих мокрых ладонях.
Площе досок в воде – духота.
Небосвод завалился ольхою,
Этим звёздам к лицу б хохотать,
Ан вселенная – место глухое.
2-й ВЕДУЩИЙ: Но увлеченье, очень серьёзное, философией не станет судьбой. В 1912 г. Борис Пастернак на три летних месяца поехал в Марбургский университет, тогдашний центр философской мысли, где преподавали такие светила, как Наторн, Коген, Гартман.
1-й ВЕДУЩИЙ: Борис с успехом занимается у всех трёх. Ему даже предложили через год вернуться в Марбург для защиты докторской диссертации. Но...
2-й ВЕДУЩИЙ: Судьба распорядилась иначе. Случайно в Марбурге Пастернак встречает девушку, которую любил. После неудачного предложения он решает не рассуждать о жизни, а жить и писать стихи.
ЧТЕЦ (стихотворение «Марбург»):
Я вздрагивал. Я загорался и гас,
Я трясся: я сделал сейчас предложенье, –
Но поздно, я сдрейфил, и вот мне – отказ.
Как жаль её слёз: я святого блаженней!
Я вышел на площадь. Я мог быть сочтён
Вторично родившимся. Каждая малость
Жила и, не ставя меня ни во что,
В прощальном значенье своём подымалась.
Плитняк раскалялся, и улицы лоб
Был смугл, и на небо глядел исподлобья
Булыжник, и ветер, как лодочник, грёб
По липам. И все это были подобья.
Но как бы то ни было, я избегал
Их взглядов. Я не замечал их приветствий.
Я знать ничего не хотел из богатств.
Я вон вырывался, чтоб не разреветься...
В тот день всю тебя от гребёнок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал.
Когда я упал пред тобой, охватив
Туман этот, лёд этот, эту поверхность
(Как ты хороша!) – этот вихрь духоты...
О чём ты? Опомнись! Пропало. Отвергнут...
Нет, я не пойду туда завтра. Отказ –
Полнее прощанья. Всё ясно. Мы квиты.
Вокзальная сутолока не про нас.
Что будет со мною, старинные плиты?
Повсюду портпледы разложат туман.
И в обе оконницы вставят по месяцу.
Тоска пассажиркой скользнёт по томам
И с книжкою на оттоманке поместится.
Чего же я трушу? Ведь я, как грамматику,
Бессонницу знаю. У нас с ней союз.
Зачем же я, словно прихода лунатика,
Явления мыслей привычных боюсь?
1-й ВЕДУЩИЙ: Весной 1913 года Пастернак блестяще окончил университет.
2-й ВЕДУЩИЙ: А одновременно появились в печати первые стихотворения поэта.
1-й ВЕДУЩИЙ: Пятеро молодых людей на собственные деньги издали небольшой альманах «Лирика».
2-й ВЕДУЩИЙ: В этот альманах вошли 5 стихотворений поэта. Первым из них, любимым и открывавшим затем многие сборники стало стихотворение «Февраль. Достать чернил и плакать!»
На экран проецируется М. Чюрлёнис «Соната Весны. Андигро»
ЧТЕЦ: Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною чёрною горит.
Достать пролётку. За шесть гривен
Чрез благовест, чрез клин колёс
Перенестись туда, где ливень
Ещё шумней чернил и слёз.
Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.
Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И, чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
1-й ВЕДУЩИЙ: За последующие почти 50 лет творчества Борис Пастернак напишет всего восемь поэтических книг:
2-й ВЕДУЩИЙ: Это очень немного для такого поэта как Б. Пастернак. В чём же дело? Поэтическая немота?
1-й ВЕДУЩИЙ: А дело в том, что основной темой поэзии был человек, его душа, переживания, становление человеческой личности. А в изменившемся вокруг поэта мире эти понятия потеряли право на существование.
2-й ВЕДУЩИЙ: Сам Борис Пастернак писал: «Стихи не заражают больше воздуха, каковы бы ни были их достоинства. Разносящей средой звучания является личность. Старая личность разрушается, новая не сформировалась. Без резонанса лирика немыслима».
ЧТЕЦ: «Другу»
Иль я не знаю, что, в потёмки тычась,
Вовек не вышла б к свету темнота,
И я урод, и счастье сотен тысяч
Не ближе мне пустого счастья ста?
И разве я не мерюсь пятилеткой,
Не падаю, не подымаюсь с ней?
Но как мне быть с моей грудною клеткой
И с тем, что всякой косности косней?
Напрасно в дни великого совета,
Где высшей страсти отданы места,
Оставлена вакансия поэта:
Она опасна, если не пуста.
1-й ВЕДУЩИЙ: Не могли не отразиться на творчестве поэта и политические перемены, произошедшие в общественной жизни.
2-й ВЕДУЩИЙ: В своём дневнике он записал: «Именно в 36-м году, когда начались эти страшные процессы, всё сломилось во мне, и единение со временем перешло в сопротивление ему, которое я не скрывал. Я ушёл в переводы. Личное творчество кончилось».
1-й ВЕДУЩИЙ: В годы войны и сталинского террора вечным спутником, духовным примером и собеседником Пастернака стал В. Шекспир.
2-й ВЕДУЩИЙ: Переводы из Шекспира были не только источником заработка, но давали ему нравственную опору.
ЧТЕЦ («Гамлет» или сонет В. Шекспира в переводе Б. Пастернака)
Гул затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моём веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси,
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронести.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И не отвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе,
Жизнь прожить – не поле перейти.
Измучась всем, я умереть хочу.
Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живётся богачу,
И доверять, и попадать впросак,
И наблюдать, как наглость лезет в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам нет,
И видеть мощь у немощи в плену,
И вспоминать, что мысли заткнут рот,
И разум сносит глупости хулу,
И прямодушье простотой слывёт,
И доброта прислуживает злу.
Измучась всем, не стал бы жить и дня,
Но другу трудно будет без меня.
1-й ВЕДУЩИЙ: Радость победы в войне возрождала надежды на долгожданное обновление общества. Радостные предвестия свободы оказались ложными, но в их свете Пастернак начал писать роман «Доктор Живаго» – своё последнее, любимое и трудное дитя.
2-й ВЕДУЩИЙ: Роман стал почти автобиографическим. В основу любовного треугольника в романе легла личная драма поэта, история его любви с Ольгой Ивинской.
1-й ВЕДУЩИЙ: Их любовь вспыхнула, как свеча, жизнь вплелась в роман, а роман стал жизнью.
ЧТЕЦ («Зимняя ночь» на фоне лирической мелодии, например, Ф. Лей «Мужчина и женщина»)
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озарённый потолок
Ложились тени,
Скрещенье рук, скрещенье ног,
Судьбы скрещенье.
И падали два башмачка
Со стуком на пол,
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И всё терялось в снежной мгле
Седой и белой,
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
1-й ВЕДУЩИЙ: Последние поправки в текст романа были внесены зимой 1955 года. Предполагалось опубликовать роман в «Новом мире» в 1956 году, а более чем через год должен был выйти перевод в Италии.
2-й ВЕДУЩИЙ: Но публикации в «Новом мире» не состоялось, его редактор К. Симонов отказался от антисоветского, клеветнического, по его словам, романа.
1-й ВЕДУЩИЙ: Выход итальянского перевода остановить было невозможно. И роман, запрещённый на Родине более чем на 30 лет, выходит в Италии в 1957 году. За этим последовали зарубежные и русские издания и переводы практически на все языки мира. Пастернак становится знаменитым на весь мир.
ЧТЕЦ: Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества – самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
2-й ВЕДУЩИЙ: Действительно, победа оказалась равной поражению. В 1958 году поэту была присуждена Нобелевская премия за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы. Это было мировое признание, но...
1-й ВЕДУЩИЙ: На родине поэт оказался изгоем. На страницах газет против Пастернака была развернута кампания: Долой!
2-й ВЕДУЩИЙ: Любимая женщина оказалась под угрозой ареста. И Борис Пастернак вынужден был отказаться от премии. В эти дни он напишет стихотворение «Нобелевская премия».
ЧТЕЦ (На фоне фуги ре-минор И. Баха):
Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.
Тёмный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно,
Путь отрезан отовсюду,
Будь что будет, всё равно.
Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Но и так, почти у гроба,
Верю я, придёт пора,
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
1-й ВЕДУЩИЙ: Эта история будет стоить Пастернаку жизни. Нет, судьба отпустит ему ещё год, но год тяжёлой болезни, год душевного упадка.
ЧТЕЦ: О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью – убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплёкой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далёко,
Так робок первый интерес.
Но старость – это Рим, который
Взамен турусов и колёс
Не читки требует с актёра,
А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлёт раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
2-й ВЕДУЩИЙ: А 30 мая 1960 года Борис Пастернак умер в своей постели.
Звучит песня А. Галича «Памяти Бориса Пастернака»