Дрезден, 23 июля/3 августа 1809
Огромное спасибо, мой дорогой Поль, за ваше воспоминание и вашу нежность. Мой праздник, бывший их причиной, был грустным днем для меня. В удалении от всех, кого я люблю, встречая лишь равнодушные взгляды, мне оставалось лишь с горестью сравнивать этот день с другими ему подобными, которые предшествовали ему прежде. В прошлом году моя бедная Софи строила столько планов сюрприза, от которых ее здоровье вынудило отказаться, это был последний день, когда она могла потратить силы на то, чтобы нарядиться; она была так любезна, несмотря на свои страдания, так нежна ко мне… увы! Она //л. 20 об. никогда уже не сможет ни того, ни другого(*1)!.. Ах! дорогие мои Дети! как вам всем нужно меня любить, чтобы помочь времени залечить эту глубокую рану моего сердца; которое тысячи воспоминаний, печальных и сладких, равно заставляют кровоточить во всякий день. Я также вспомнила с нежностью о знаках внимания, которое оказали мне все мои внуки. Я смотрела со слезами на глазах на ваших Сфинксов и на Вазу Александра, и я так боялась быть отвлеченной от моей боли чужой вежливостью, что я даже тщательно скрыла от моих горничных, что //л. 21 это был мой праздник.
В годовщину вашего рождения, которое предшествовало дню Св[ятой] Анны, я перебирала в памяти все, что происходило в этот день. Я думала об акте величественном и святом, посредством которого вы торжественно обещали Господу и вашим родителям исполнять все обязанности, которые будут на вас возложены(*2). Издалека я вновь благословила ваши добрые намерения, мой дорогой Поль, и я молила Всевышнего помочь вам в их исполнении и всегда хранить вас.
Ваша Маменька говорит, что вы сожалеете об //л. 21 об. удобстве, с которым вы могли учиться в Дрездене. Я предвидела ваши сожаления, они весьма обоснованы. Но хотя мы и не являемся хозяевами окружающих нас обстоятельств, в нашей власти по крайней мере всегда извлекать из них выгоду, каковы бы они ни были; не пренебрегая ничем из того, что будет вам доступно, мой дорогой Поль, вы создадите себе повсюду неожиданные возможности учения и образования. Среди многих других молодых людей вы имеете неоценимое преимущество находиться подле просвещенной матери, чьи советы и наставления смогут принести вам огромную пользу! Сообразуясь с ними, вы будете способствовать как ее счастью, так и вашему. Закончившийся листок заставляет меня сказать вам кратко, что я вас обнимаю от всего сердца.
А. Kroock.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 20 – 21 об.
____________________________
(*1) Софья Ивановна Леонтьева, урожденная Крок, младшая дочь Анны Томасовны, умерла в 1809. Точная дата ее смерти неизвестна, но из контекста этого и других писем понятно, что это произошло после отъезда детей из Германии.
(*2) Речь идет о конфирмационном обещании.
А.Е. Зейдель, С. Зейдель – Павлу Пестелю [13].
Москва, 6 декабря 1809
Важная жизненная эпоха, дорогой Пауль, которую Вы начали, приговорит нас, возможно, надолго, возможно, навсегда, лишь к письменному общению(*1). Чем проще Вы будете делиться чувствами Вашего сердца, тем больше я буду склонен признавать помышления моего милого Пауля о своем бывшем наставнике и друге на всю жизнь. Ваше первое письмо, в котором вы так живо описываете впечатление, которое встреча с достойнейшим отцом произвела на Вашу душу – есть начало, за которое я Вас тем более искренне и сердечно благодарю, что я могу себе представить, что в тот, столь долго желанный, счастливый момент с Вами происходило. Следуйте Ему во всю свою жизнь. //Лл.48 об. - 49
Простое нравственное правило, с которым я слагаю с себя мою службу при Вас: «нужно выбрать человека чести, никогда не терять его из виду, всегда жить, как в его присутствии, всегда действовать, как у него на глазах [14] », - так Вы безопасно преодолеете скользкий путь – и Вам никогда не придется краснеть, Вашим превосходным достойным родителям, как Вашим друзьям, полностью открыв душу. Еще раз – Ваше доверие будет у Вас, от меня столь же удаленного, тем прочнее, чем более Вы будете вспоминать, в чем Вы провинились перед Вашими родителями, Отечеством и самим собой! Теперь вы живете еще недолгий срок у первых, вскорости, однако, Вы останетесь один – но довольно – я не хочу повторять проповеди, ни создавать вид, что читаю одну-единственную мораль. Усвоенные Вами нравственные принципы еще глубже укоренятся, в этом я убежден, а теперь, д[орогой] Пауль, руку старшему брату, который столь же охотно о Вас говорит, как и Ваши младшие. Александр много рисует для Вас – мы вместе сочиняем музыку и сажаем Вас на лошадей, которые поднимают мощные ноги, и все же не так быстро бегают, как его Малыш в конюшне, как и на бумаге. Когда он недавно обнаружил Вашу чашку за чаепитием, он сразу Вас назвал по имени, он, как и Воло и Борис, ежедневно доказывает, что они часто представляют себе далекого брата Пауля.
Оба последних напишут вам сами, первый намеревался послать вам картоны(*2) – но я боюсь, они займут слишком много места.
Моя жена, которая не преминула запечатлеть дочурке решительный поцелуй, и под этим предлогом еще дюжину впридачу(*3), хочет //л. 49 об. сама написать Вам пару строк. Мы оба ждем подробностей, которые Вы обещали нам о путешествии маленьких Леонтьевых, и слава небу, что бедные дети хоть так отделались! Нам позволяют надеяться, их добрый дядя увидится здесь с Императором (*4). Моя радость при этой мысли неописуема.
Вскорости милый Пауль выполнит еще одну мою просьбу – а именно подробно писать мне о своем достойном Отце, о его здоровье, и находите ли Вы его после 4-летней разлуки уже изменившимся. Уверьте его, чтобы дать ему представление о масштабе моей привязанности, что я люблю его не меньше, чем Пауль, а уж он-то предан ему душой и телом, не так ли? Что путешествие Вашей милой маменьки оказалось столь утомительным, [15] было совершенно против наших ожиданий – ибо мы все надеялись, что от движения и смены обстановки ее здоровье выиграет. Если бы в следующем письме Вы могли сообщить нам более хорошие новости! Я заканчиваю письмо, потому что для моей Софи должно остаться еще немного места. Сердечно, сердечно обнимает Вас Ваш преданный др[уг] Зейдель.
Софья Зейдель
Не найдя более места, я могу лишь поблагодарить Вас за Ваш привет мне и моей маленькой Лизетте – мы обе обнимаем Вас с самой сердечной дружбой – отвечайте нам тем же [16].
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 48 – 49 об.
________________________
(*1) К концу 1809 г. Павел с матерью отправился в Петербург, где так и находился Иван Борисович. Переезд был связан с предстоящим поступлением в Пажеский корпус. При этом все прочие братья Павла оставались в Москве (с дедом, тетушками и Зейделем), даже Владимир, которому тоже предстояло поступить туда же, приехал позже.
(*2) То есть листы с рисунками Александра.
(*3) Супруга А.Е. Зейделя, Софья. Судя по тому, что к концу 1809 г. у них уже есть ребенок, по-видимому, брак был заключен еще в Германии, и там же родилась их дочь. (Во всяком случае в составленных причтом лютеранской церкви Святого Михаила г. Москвы картотеках о родившихся фамилия Зейдель не значится.) Позже этот брак, по-видимому, распался.
(*4) В семье Леонтьевых было трое сыновей. Судя по предшествующим упоминаниям, их отец вместе со старшим сыном Александром отправился из Германии в Россию примерно тогда же, когда и братья Пестели (и, возможно, вместе с ними).
По-видимому, два младших сына, Валентин и Владимир (впоследствии упоминаются в семейной переписке вплоть до 1825 г.), оставались с матерью, и после ее смерти были (неясно с кем) отправлены в Россию, причем прибыли в Петербург.
Какой именно «дядя» мог увидеться с императором, прибывшим как раз 6 декабря 1809 г. в Москву (см. примечание к следующему письму), неясно. Это мог быть кто-то, как из семейства Пестелей или Леонтьевых, так и из какой-то другой московской родни.
У[илья]м Джексон [17](*1) – Павлу Пестелю
Адресовка: «Мастеру Полю Пестелю в Петербурге»
Москва, 9-го декабря 1809
Дорогой друг.
Я получил ваше письмо 4-го числа этого месяца, и я очень рад слышать, что вы наслаждались счастьем, которого все желали так долго.
Мне доставило удовольствие исполнить ваше поручение, так что Петр Матвеевич [18] (*2) выслал книги, которые вы хотели, в прошлый вторник, но не все. Причина в том, что у него нет ничего, чтобы послать их, - и я просил также г[осподи]на Кояндера (*3) написать мне название книги, которая ему нужна. Но ваши братья, присутствовавшие при этом, сказали мне, что они нашли записку, и что мастер Борис уже послал ее вам, вложив в свое письмо.
Меня не было на месте только однажды после того, как //л. 82 вы покинули Москву, так что у меня нет никаких важных новостей, которые можно было бы вам сообщить. Но следующие слова вашего письма: «В моем путешествии было нечто приятное » - пробудили во мне желание узнать об этом, так что я надеюсь, что мой друг удовлетворит мое любопытство в следующем письме.
Император прибыл в Москву в прошлое воскресенье (*4). Но ни я, ни ваши братья не имели еще удовольствия видеть его.
Прошу засвидетельствовать мое нижайшее почтение вашей матери и вашему отцу.
Мне бы хотелось, чтобы вы всегда писали мне по-английски, и не таили бы мысль, что пишете плохо. Ваше последнее письмо было написано вполне приемлемо.
Искренне ваш,
У[илья]м Джексон
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 81.
________________________
(*1) Уильям Джексон (Джаксон) – гувернер у Бориса и Александра Пестелей. По-видимому, о нем пишет Иван Борисович старшим сыновьям в ноябре 1805 г.:
«Борис и Александр тоже в добром здравии. (…) При них находится англичанин, который, кажется, достойный человек, и я надеюсь, что ваши братья заговорят по-английски к тому времени, когда вы возвратитесь».
В дальнейшем он (по-видимому, вместе с остальным семейством Пестелей) перебрался в Петербург (и упоминается в семейной переписке 1812 года – Павел успевал писать не только родителям и братьям, но и ему).
В 1815 г. в Лицейском благородном пансионе (где именно в этом году учился Александр Пестель) появляется гувернер и преподаватель английского языка Василий Васильевич Джаксон. По-видимому, речь идет о том же самом человеке.
Осенью того же года в семейной переписке упоминается, что он собирается устраивается «вторым гувернером детей герцогини Вюртембергской». По-видимому, он действительно устроился на эту должность, поскольку из списков преподавателей Лицейского пансиона исчезает на несколько лет. В 1820 г. он вновь появляется там и служит до 1828 г. – письмоводителем директора, затем инспектором, а также – учителем рисования. Затем он некоторое время (видимо, недолго) служил в Министерстве путей сообщения, а с 1845 по 1847 В.В. Джаксон – директор народных училищ Олонецкой губернии.
Не исключено, что упоминание «Джаксона» в пушкинском «Пире во время чумы» могло быть навеяно фамилией учителя английского в Лицейском пансионе, о котором ученик Лицея вполне мог слышать.
(*2) Петр Матвеевич – один из дворовых слуг семьи. Упоминается и в дальнейшей переписке, в частности в 1812 г. после ранения Павла при Бородине был отправлен И.Б. Пестелем в Москву на поиски сына.
(*3) Александр Самойлович Кояндер (1777-1827) в 1809 г. служил в Экспедиции Кремлевских строений в чине коллежского асессора; с 1810 г. и до самой смерти в 1827 г. А.С. Кояндер являлся директором училищ Калужской губернии. Прихожанин кирхи святого Михаила в Москве.
(*4) Император находился в Москве с 6 по 12 декабря 1809 г. (Журнал посещения Москвы его императорским величеством Александром I и краткого его пребывания в сем первопрестольном граде в 1809 году. - М., 1810.) Судя по «Журналу», он посетил театр, Коммерческое училище, Университет, службу в Успенском соборе и ряд обедов.
А.Е. Зейдель – Павлу Пестелю [19].
Адресовка: «Моему дорогому Полю ».
Москва, 23 [декабря [20] ]1809
Вновь разразилась сильная гроза, дорогой Пауль – которая нас всех встревожила в этот раз больше, чем в тот, при начале вашего морского путешествия. Слава небу, согласно последним сообщениям от Вашей дражайшей маменьки, Вы на пути к выздоровлению(*1), и воистину никто не может радоваться этому более чем я и Ваша сестра Софи(*2).
Вы должны, если Вы еще //л. 46 об. не были, настолько же увериться в нашем участии, насколько Вы мне это выказывали, а Ваше сердце в состоянии разделить чувства моего сердца во всем, что касается радостного или печального, с Вами происходящего. Ваша крепкая конституция склоняет меня к мысли о Вашем скором и полном выздоровлении. Как только Вы сможете взять перо в руки, Вы сами меня //л. 47 в этом уверите, не правда ли, дорогой друг. Я обнимаю Вас уже заранее и безо всякий пощады столь сильно, сколько Вы можете выдержать. Ваши братья, если бы Вы были с ними, последовали все этому примеру, и они действительно подверглись бы опасности, когда бы громкие сердечные излияния были подавлены. Завтра вечером мы торжественно выпьем за Ваше здоровье. Ваш гений откликнется. Все //л. 47 об. Ваши здешние знакомые, которых я встречаю, справляются о Вас. Все желают, чтобы Вы в полном здравии исполнили чаяния ваших досточтимых родителей, оправдывая то доверие, какое питают к вам они и Ваши друзья.
Софи очень страдает сегодня от своей раны – г[осподин]н д[октор]р Реман(*3) сильно прижег ее ляписом(*4), и охотно она написала бы Вам пару слов, чтобы выразить свою радость по поводу Вашего выздоровления. Никакие страдания не могут сделать [клякса]. Она обнимает Вас, милый Пауль, как и я, уверяющий вас, что после ваших родителей никто не в состоянии любить вас искреннее, чем
Ваш др[у]г[21] Зейдель.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Л 46 – 47 об.
__________________________
(*1) Речь идет о какой-то достаточно серьезной болезни Павла вскоре по прибытии в Петербург.
(*2) Т.е. жена А.Е. Зейделя.
(*3) Реман Осип Осипович – врач, знакомый семейства Пестелей. См. о нем подробнее примечания к письмам 1805 – 1808 гг., к его стихотворению «У могилы Константина».
(*4) Ляпис – азотнокислое серебро, химическое соединение в виде бесцветных, растворимых в воде кристаллов. С XVII в. используется в медицине для прижигания и стерилизации ран.
Борис Владимирович Пестель – Ивану Борисовичу Пестелю [22]
Москва, 6 янв[аря] 1810
Мой любимейший сын!
Снова радостное известие. По-царски держит добрый Государь данное тебе несколько месяцев назад обещание, что ты довольным поедешь из Петербурга(*1). Пусть Он здравствует. Мы должны с благодарностью наслаждаться дарами, которые посылает нам господь, однако не злоупотреблять ими.
Елиз[авете] Иван[овне] целую по венскому обычаю ручку за ее милую приписка [23] и дорогому Паулю я желал бы передать чувства моего обрадованного сердца.
Что именно я чувствую, трудно передать словами. Ты поправился, Господи! пусть Он хранит тебя к нашей общей радости. Пусть Новый год будет к тебе благосклонен и произведет тебя в пажи[24](*2). От всех моих родных сердечный привет. Господь снова подарил нам Бетти(*3). Итак, скоро я увижу тебя, И[вана] Б[орисовича] и Е[лизавету] И[вановну] в Москве.
То-то обрадуется
Ваш преданно любящий Отец
Пестель.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Л. 108.
__________________________
(*1) В формулярном списке И.Б. Пестеля отсутствуют данные о каких-то наградах, пожалованиях и повышениях в это время. Возможно, речь идет об обещании зачислить Павла и Владимира в Пажеский корпус.
(*2) Буквально «в лейтенанты». По-видимому, Борис Владимирович нетвердо представлял, как обозначить будущее звание внука. Павел Пестель был принят в Пажеский корпус в июне того же года.
(*3) Речь идет, по-видимому, о выздоровлении от какой-то болезни Бетти (Елизаветы) Биллингс, дочери Иосифа Биллингса и Екатерины Борисовны, урожденной Пестель. См. о ней примечание в предыдущей части публикации, к письму от 23 октября/4 ноября 1805 г.
А.Е. Зейдель – Павлу Пестелю [25].
Л. 54 об. Адресовка – по-французски: «Моему другу Полю Пестелю ».
Москва, 10 января 1810
Еще раз, дорогой Пауль, поздравляю Вас с выздоровлением и с Новым Годом – между тем я Вас в то же время сердечно благодарю за Ваше участие в страданиях моей супруги. Пусть бы мог этот столь важный Новый Год для Вас таким образом закончиться, - чтобы Вы в конце этого года с Вашими дорогими родителями чувствовали чистейшую, сладчайшую радость, вызванную успехом Ваших устремлений. Я надеюсь на это – ибо я знаю Ваше сердце, которое установит наилучшие решения. Ваши братья, как Вы узнаете из их писем, чувствуют себя хорошо, и Александр любит Вас, //Лл. 53 об. - 54 как и они, все часто о Вас говорят! Какая это будет радость – если вы однажды вновь увидитесь, и также для меня и Софи, в этом отношении наше желание должно простираться далее, чем лишь на короткое время. Я полагаю, строение наших обоюдных самочувствий слишком пошатнулось во всем своем основании, чтобы мне еще позволено было надеяться на многое.
Подумайте – 3 операции, а внешний вид Софи со 2-ой становится все хуже и хуже. Д[окто]р Реман приходит к нам не слишком часто – он как раз сказал мне, что Софи снова поправится – однако я также знаю по опыту, что он не всегда прямо высказывает свое мнение. Я дрожал недавно за Александра и ясно видел, как он старается скрыть свою тревогу от Вашей милой, уже столь много перенесшей, матери. Мы должны всего ожидать от весны. Также и для Вас я прошу у Неба прекраснейших обновляющих ко всему доброму солнечных лучей радостного будущего! – Еще прошу Вас при случае напомнить Вашим дорогим родителям мою просьбу – если они по причине многих дел позволят. Софи приветствует и целует своего брата сердечно, я обнимаю его с [слово нрзб] чувствами, и есть, и остаюсь его искреннейшим другом
Зейделем.
Приложение для Моргенгейма(*1) прошу любезно передать.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 53 - 54.
_________________________
(*1)Барон Павел Осипович Моргенгейм(Моренгейм) (1785-1832): с 1805 по 1809 год – коллежский асессор, «на месте канцелярского служителя» дипломатической миссии в Мадриде. В 1810 году числился при коллегии иностранных дел «до определения к должности». В 1811 году вернулся в Мадрид в более высокой должности, еще несколько лет продолжал дипломатическую службу, в Адрес-календаре на 1829 год камергер, действительный статский советник, числится по коллегии иностранных дел, «находится при государе цесаревиче», т.е. при великом князе Константине. Семья владела поместьем в Шлиссельбургском уезде Санкт-Петербургской губернии.
Из баронского рода, происходящего из Австрии. Отец – Иосиф Моренгейм (1759-1797), акушер и окулист, практиковал и преподавал в Петербурге, был придворным медиком (принимал роды у императрицы Марии Федоровны).
Сын П.О. Моренгейма, Артур Павлович Моренгейм (1824-1906), как и отец, был дипломатом, посланником в Дании, затем послом Российской империи в Великобритании и Франции.
По-видимому, А.Е. Зейдель, а прежде всего – семейства Леонтьевых и Пестелей, могли познакомиться с ним в Дрездене (см. упоминание в следующем письме). Там П.О. Моргенгейм мог находиться, судя по всему, вместе со своим начальником - русским посланником в Мадриде Г.А. Строгановым: обе фамилии упоминает в одном письме рядом немецкий дипломат Фридрих фон Генц (https://gentz-digital.ub.uni-koeln.de/portal/databases/id/gentzdigital/titles/id/677.html?l=en). Вообще Генц неоднократно упоминает Моргенгейма в своей переписке в 1806 – 1808 гг.
А в Дрезденском Адрес-календаре 1809 г. среди иностранцев, живущих в городе, назван «господин Эрнст барон фон Моренгейм, русский посланник». Поскольку никакого иного человека с такой фамилией нет на русской дипломатической службе в это время, по-видимому, речь идет о том же человеке. «Эрнст» могло быть его вторым именем.
А.Е. Зейдель – Павлу Пестелю [26].
Л. 56 об. Адресовка – по-французски: «Господину Полю Пестелю».
М[осква], 3 февр[аля] 1810
Охотно, дорогой Пауль, желал бы я быть в регулярной или хотя бы весьма усердной переписке между нами, и хотя мы Оба вполне можем иногда пренебречь или манкировать ответом, нас не должно это отпугнуть и в особенности не вводить в заблуждение относительно обоюдного доверия друг к другу. Я страшусь этого отнюдь не от Вас, в то время как я убежден, что если молчание моего друга Пауля некоторое время не прерывается, то это должно приписать иным причинам, но не охлаждению дружбы, которая основана на всю жизнь. Итак, никаких извинений, что в последний раз не ответили; если бы Вы могли меня видеть в то время как я все это пишу, то Вы прочли бы в моем сознании, что в моей душе часто штормит – как однажды на Балтийском море( *1)! Итак, мне также и в Ремане пришлось обмануться, это чувствительнейший удар – тем не менее я бы его преодолел, если бы моя бедная Софи //лл. 55 об. – 56 не пострадала бы от этого больше всего!
Да будет угодно Небу, чтобы Вы никогда не повторили мой опыт, чтобы Вы с вашими прекрасными задатками стали однажды столь же счастливы, как я Вам этого желаю, и я в особенности прошу для Вас у Неба в день рожд[ения] Вашего превосходнейшего отца: да сумеете Вы однажды стать таким, каким Вы можете, и быть гордостью и радостью Вашего Отечества!
Кажется, что Вы неизбежно попадете в Пажеский корп[ус] – что ж, удачи Вам: Вы сойдетесь с лучшими из Ваших новых товарищей, а поскольку в толпе молодых людей трудно найти образец для подражания, избегайте тех, кому подражать не следует. Ваше сердце и разум в состоянии вас предостеречь. Мой совет останется все тем же, примкнуть к какому-либо достойному профессору и опытному советчику.
Видите ли Вы Нарышкина(*2) чаще – кланяйтесь ему от меня любезно, также и другим соотечественникам, которых мы видели в Дрездене, но прежде всего – нашему милому превосходному другу Леонтьеву, как и его детям. Бывает ли Моргенгейм часто у Вас?
Я по-прежнему весьма жаден узнать о дальнейших подробностях Вашего дальнейшего обучения: так Вы вообще меня не можете более обрадовать, чем подробностями обо всем, что Вас касается. Считаются ли минералогия и латынь излишними? – Я с великим удовольствием продолжал бы в том же роде, если бы не ожидал в этот момент посещения, а именно – хирурга, который 2 раза ежедн[евно] перевязывает мою бедную жену.
Сердечно обнимаю Вас, также и от имени маленький Эльзы, которая с каждым днем становится все милее и забавнее.
Неизменно
Ваш искренний друг
Зейдель.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 55 - 56.
_____________________
(*1) Снова упоминается буря, пережитая Павлом, Владимиром и Зейделем на морском пути в Германию. (Похоже, она крепко запомнилась всем им.)
(*2) Сложно точно определить, кто именно из многочисленных представителей рода Нарышкиных мог общаться с братьями Пестелями и Зейделем в Дрездене и затем в Петербурге. Из контекста упоминаний в письмах Зейделя видно, что речь идет о человеке взрослом, но, видимо, достаточно молодом, с которым мог общаться не только Зейдель, но и сам Павел. В переписке немецких дипломатов этого времени среди обитателей Дрездена и Теплица упоминаются «Нарышкины» во множественном числе. (https://gentz-digital.ub.uni-koeln.de/portal/databases/id/gentzdigital/titles/id/677.html?l=en)
Возможно, в виду имеется Кирилл Александрович Нарышкин (1786-1838). С 1805 г. он числился при Коллегии иностранных дел, и в 1805-1806 гг. отправился в Китай с посольством, которое возглавлял его дядя Ю.А. Головкин. Миссия была неудачной, и к декабрю 1806 г. посольство вернулось в Петербург (Ю.А. Головкин после этого уехал на 10 лет за границу). К.А. Нарышкин продолжал числиться при Коллегии без определенной должности до 1812 г.
Также в виду могли иметься, например, братья Иван Васильевич (1779—1818) и Дмитрий Васильевич (1792—1831) Нарышкины, сыновья генерал-майора В.С. Нарышкина, скончавшегося в 1800 г. По матери были в родстве с Воронцовыми. Они подходят в качестве возможных знакомых как по возрасту, так и по кругу общения. Возможно, речь идет о каких-то других представителях этого многочисленного семейства.
А.Е. Зейдель – Павлу Пестелю [27].
Л. 62 об. Адресовка по-французски: «Моему другу Полю».
Москва, 2 марта [1810]
Сколь охотно я прочел бы пару строк от моего дорогого друга Пауля, столь же охотно я буду все же от этого отказываться так долго, пока усердная учеба и малое время, отпущенное на отдых, мешают ему предаться писанию писем.
Я слышал от Вашей госпожи матери, что Ваши новые учителя довольны вашим усердием, и Вы идете навстречу прекрасной цели! Кто может, кроме //Лл. 59 об. - 60 ваших д[орогих] родителей, принимать более искренне участие в этих похвалах, чем я – сердечно, сердечно обнимаю Вас и желаю, чтобы Вы вполне могли ощутить радость, которую причинило мне это известие. Как часто, Вы помните, я восклицал, обращаясь к Вам: «Смелее, и все получится», [28] - тем более что вы получаете распоряжения от Провидения, которые, чем усерднее вы их используете, тем скорее однажды позволят Вам стать таким, каким желают Ваши родители, Ваше Отечество и Ваш бывший наставник. Как бы мне было приятно, если бы Вы рассказали мне подробности о Вашем обучении и назвали мне того или иного профессора, который в особенности вызывает у Вас доверие. Как будут радоваться Ваши немецкие учителя в Дрездене, когда я одному или Другому смогу написать: «Мой Пауль делает //лл. 60 об. честь вашим подготовительным урокам и своим непоколебимым усердием вознаграждает ваших преемников! В недавно полученном письме из Дрездена д[окто]р Краузе(*1) и д[окто]р Буркардт(*2) весьма сочувственно справлялись о Вас: кстати [29], вы случайно не встречали младшего Штофрегена(*3)? Если Вы его, равно как и его отца, должны будете увидеть, приветствуйте сердечно от моего имени. //л. 61
Моя жена, которая все еще страдает от своей раны, дружески приветствует Вас и Вашего брата Воло(*4): Лизанька [30] развивается прелестным образом – однако в последние две недели у нее много хлопот с зубами, а что я сам был одну неделю болен и до сих пор весьма сильно кашляю, Воло вам рассказал. Если я окончательно потеряю свое здоровье, то //л. 61 об. это вполне естественно, тем не менее во всякое время мое участие в Вашем благополучии прибудет неизменным. Если Вы, как я в том уверен, время от времени вспоминаете о наших беседах и рисуете в своем воображении Вашего друга, то вскорости Вы соберетесь написать ему радующее словечко.
От всего сердца
Вас верно любящий др[уг] Зейдель.
Обнимите Воло от моего имени.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 59 – 61 об.
___________________________
(*1) Карл Фридрих Краузе (1781-1832) – немецкий философ-идеалист, продолжатель учения Канта, пытавшийся соединить в своей философской системе теизм и пантеизм. Значительную известность (правда, в основном не у него на родине) получило его учение о естественном праве и всемирном союзе народов как цели развития человечества.
Учился в Йенском университете у Фихте и Шеллинга. В 1802 г. Краузе окончил университет со званием приват-доцента. В 1805 – 1813 гг. жил в Дрездене; в Адрес-календаре он значится как частный учитель, преподающий философию и математику. С 1809 г. преподавал в Инженерной академии географию, картографию и немецкий язык. Впоследствии преподавал философию в Берлине, Геттингене и Мюнхене.
В 1806 г. Краузе пишет отцу, что «познакомился с господином надворным советником Зейделем из Москвы, человеком с большим опытом и превосходным сердцем; при нем два сына губернатора Сибири, он должен устроить их дальнейшее воспитание». По первоначальной договоренности он преподавал им математику, затем, судя по упоминанию в одном из последующих писем А.Е. Зейделя – также политические науки, всего – десять часов в неделю. При этом он сам бесплатно слушал вместе со своими учениками их уроки французского, получал от А.Е. Зейделя не только плату за свой труд, но также мебель и предметы гардероба.
Зейдель и Краузе строили различные прожекты их совместной деятельности в будущем: вначале – что они оба отправятся в Иркутск, чтобы обучать сыновей Ивана Борисовича по месту его службы. После заключения Тильзитского мира появился следующий план: представить в Париже одновременно русскому императору и Наполеону проект пансиона для детей из богатых русских семейств, находящихся за границей. Ни один из этих проектов не был осуществлен.
(Der Briefwechsel Karl Christian Friedrich Krauses zur Würdigung seines Lebens und Wirkens. Leipzig, 1903. (см. письма за 1806 – 1809 гг.) https://archive.org/details/derbriefwechsel00wngoog)
В библиотеке Павла Пестеля была книга К.Ф. Краузе: Grundriss der historischen Logik für Vorlesungen, nebst zwei Kupfertafeln, worauf die Verhältnisse der Begriffe und der Schlüsse combinatorisch vollständig dargestellt sind. Jena,, 1803. (Очерки исторической логики для лекций… Йена, 1803.) (Зайончковский П.А. К вопросу о библиотеке П.И. Пестеля // Историк-марксист. 1941. № 4. С. 88-89.) Не исключено, что Павел привез ее еще из Германии.
(*2) Георг Адольф Буркардт (годы жизни неизвестны) – друг и соученик К.Ф. Краузе по Йенскому университету. Закончил его в 1803 г., защитив докторскую диссертацию о святотатстве (по-видимому, в юридическом аспекте).
(https://books.google.ru/books?id=rKZGAAAAcAAJ&pg=PP75&lpg=PP75&dq=d+c.+f.+a.++Burkardt&source=bl&ots=7bR6-ACv3d&sig=zUW2yIe6l6A5db-b9bWYnkHDlNc&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjX0oPHsPHNAhWGKiwKHYB9DzcQ6AEIWDAJ#v=onepage&q=d%20c.%20f.%20a.%20%20Burkardt&f=false)
Неоднократно упоминается в переписке Краузе с отцом как его друг. Был также товарищем Краузе по масонской ложе и участвовал вместе с ним в 1810 г. в издании книги: «История вольных каменщиков из подлинных источников, наравне с отчетом о большой ложе в Шотландии (от Александра Лори). Переведена на немецкий доктором С.Ф.А. Буркхардом с поясняющими, уточняющими и обобщающими заметками и предисловием доктора Краузе». (После издания этой книги Краузе исключили из масонов).
В Дрездене в эти годы Краузе и Буркхард замышляли различные совместные проекты, в основном неосуществившиеся. Так, в 1805 – 1806 гг. они предполагали издавать журнал по уголовному праву Германии и посвятить его «русскому царю». Буркхард должен был писать «историческую часть» работы. В 1808 г. они планировали написать работу о Кодексе Наполеона. (E.M. Ureña. Krause, educador de la humanidad: una biografía. Madrid, 1991. С. 202, 218.)
В 1810 г. (но не ранее) упоминается в дрезденской адресной книге как служащий «Тайной финанс-коллегии». Возможно, до этого он мог заниматься частными уроками.
(*3) Штофреген Конрад Конрадович (1767-1841) – потомственный врач. Родился в Германии, окончил Геттингенский университет. Еще в конце XVIII в. выехал в Ригу, а в 1806 г. – в Петербург, где его приблизила к себе императрица Елизавета Алексеевна. В 1807 г., еще не занимая официально никакой должности, участвовал как медик в сражении при Прейсиш-Эйлау. С 1808 года – назначен лейб-медиком, и был им на протяжении многих лет. Присутствовал при кончине Александра I. В 1833 г. вышел в отставку, скончался в Дрездене в 1841 г.
Был трижды женат. К описываемому времени у него было трое сыновей от первого брака с Анной-Елизаветой Эбель (ум. в 1813 г.), с которой он к тому времени развелся, и в 1804 г. вступил в новый брак.
С наибольшей вероятностью в случае с «младшим Штофрегеном» речь может идти о старшем сыне К.К. Штофрегена. Конраде-Эрнсте (родился в 1793 г.). Впоследствии молодой человек служил офицером Гродненского гусарского полка, и во время сражения при Бауцене (8-9 мая 1813 г.) отправился на местное кладбище, где была похоронена его мать, умершая в том же году. Там он был убит пулей.
От первого брака у К.К. Штофрегена было еще два сына, 1795 и 1798 гг. (впоследствии в дипломатической службе).
(https://medalirus.ru/portret/shtofregen-konrad-konradovich.php – справка на сайте «Награды императорской России»).
(*4) Владимир Пестель к этому времени также приехал в Петербург для подготовки к поступлению летом того же года в Пажеский корпус.
А.Е. Зейдель – Павлу Пестелю [31].
Л. 64 об. Адресовка: «Моему любимому Другу Паулю ф[он] Пестелю»
16 марта [1810]
Охотно, дорогой друг, я написал бы Вам сегодня действительно длинное письмо, чтобы посредством такой беседы выказать Вам, как мне приятно быть с Вами, но я веду столь печальную болезненную жизнь, что я ощущаю препятствие в выполнении самого этого желания. Удовольствуйтесь же сегодня моей сердечной благодарностью за сообщение о том, что Вас теперь занимает. Никогда Вы не сможете сообщить слишком много подробностей, меня интересует все. Вы сожалеете, что Латынь и Минералогия не употребляются в Пажеском корпусе – весьма жаль! Могущественнейший монарх Юга брал в основу подготовки своих победоносных войн: латынь, математику и минералогию(*1). Вы, однако, равно и в первом, как и в последних //л. 63 об. столь усовершенствовались, что Вы можете продолжать изучение этих наук для себя.
Моя жена благодарит Вас по-сестрински за Ваши приветы. Она, хотя и выходит, но еще сильно хромает, и, кажется, что ее рана долго еще не излечится. Моя малышка также больна, а я – ах, да будет угодно Небу, чтобы весна вернула теперь обновленные жизненные силы!
Если вы увидите Моренгейма, приветствуйте его от меня.
Сердечно обнимаю Вас с просьбой любить нас по-прежнему и будьте уверены, что я есть и остаюсь
Ваш преданно любящий Вас друг
Зейдель.
Еще раз мой особый поклон г[осподи]ну Вашему Отцу.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Л. 63 – 63 об..
________________________________
(*1) Вероятно, речь идет о Галльских войнах Юлия Цезаря.
По-видимому, перечисленные предметы – латынь, математика и минералогия – представляют собой не только гипотетическую основу побед Цезаря, но и те науки, которые преподавались Павлу в Германии. Г.Г. фон Шуберт, преподававший им естественную историю и в частности минералогию, писал позже в своих мемуарах:
«Уже многие месяцы - с их прибытия в Дрезден - Краузе взял на себя немалую часть занятий с обоими мальчиками, из которых первый уже созревал в юношу. Обоим не хватало еще учителя естественной истории, особенно минералогии, которая в плане обучения и воспитания юных русских дворян занимала особо важное место».
(G.H. von Schubert. Der Erwerb aus einem vergangenen und die Erwartungen von einem zukünftigen Leben. Т. 2. Erlangen, 1855. С. 189-190.)