Дрезден, 7/19 августа 1810
Да! Мой дорогой Поль, я так давно никому не писала. Увы! это не по моей вине. Мои бедные глаза отказываются мне служить. Я не могу ни читать, ни писать, ни даже работать. Так что не будьте слишком требовательны к моей точности. Пишите мне так часто, как вы сможете. Я попрошу г[осподи]на де Вацдорфа(*1), нового Посланника Дрездена в Петербурге, доставить мне ваши письма. Он обязался передать вам это письмо. Посещайте его иногда; это принесет мне известия о вас, а для вас будет почетным знакомством. Я была чрезвычайно довольна тем, как вы справились с вашим экзаменом и усилиями, которые вы приложили, чтобы выйти из него с честью. Я хочу сделать вам лишь одно замечание относительно того, что вы говорите мне о вашей учебе в Дрездене. Не думайте, мой дорогой Поль, что какие-либо познания могут быть бесполезным приобретением для человеческого ума; для него благотворны все, а жизнь зачастую представляет нам непредвиденные обстоятельства, чтобы извлечь из них пользу. Тем не менее, вы правы, //л. 16 об. полагая, что нельзя терять времени, и что обучение должно прежде всего быть сообразно с карьерой, которую мы хотим избрать.
Я благодарю вас за сообщение о свадьбе г[осподин]а Леонтьева(*2), мне ничего не было об этом известно, и я не ожидала, что это произойдет так скоро. Пусть он будет счастлив! А дети моей Софи не будут, вследствие этого брака, большими сиротами, чем прежде! Если вы узнаете что-либо о них, сообщите мне, прошу вас. - Теперь никто не напомнит вам о моем существовании; вы сами ответственны за ваши поступки; знаки внимания, которые вы мне окажете, будут иметь в моих глазах тем большую заслугу – ту, что они никем не были вам продиктованы. – Моя жизнь печальна по тысяче причин, но не стоит труда на это жаловаться; она не будет длиться долго, а к чему мне счастье? К тому лишь, чтобы сожалеть о нем, умирая. Теперь время, которое летит стрелой, годы, которые накапливаются, весьма далеки от того, чтобы внушать мне ужас, и являются для меня лишь средством достичь //л. 17 желанного конца. – Пусть же он приблизится! Но пока я живу, я не перестану живо интересоваться всем, что вас касается.
А.К.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 16 - 17.
_________________________
(*1) Карл Фридрих Людвиг фон Вацдорф (1759-1840) – саксонский военный (с 1811 г. – генерал-майор) и дипломат. С сентября 1810 до конца апреля 1812 – саксонский посланник в Петербурге, выехал из Петербурга, получив отпуск, и не вернулся в связи с началом военных действий. Во время пребывания в должности установил доверительные отношения с Александром I. В 1812 году обрисовал Наполеону трудности предстоящей компании против России, но не встретил поддержки своему мнению ни от Наполеона, ни от короля Саксонии; в сентябре 1812 высказывался о желательности скорейшего начала мирных переговоров. В 1813 году после Лейпцигского сражения получил предложение Александра I о переходе на русскую службу, но отказался.
(*2) О свадьбе Н.Н. Леонтьева см. примечание к письму от 27 марта 1810 г.
Борис Владимирович Пестель – Павлу, Борису, Владимиру и Александру Пестелям [46]
Л. 110 об. Адресовка: «Моим сердечно любимым внукам Паулю, Борису, Волло и Александру»
Москва, 30 янв[аря] 1811(*1)
Мои сердечно любимые внуки Пауль, Борис, Волло и Александр!
Ваши поздравления по поводу моего 72-го дня рождения весьма меня обрадовали.
Из-за слабости моих глаз я благодарю вас [слово нрзб] хотя и кратко, но сердечно. Всю оставшуюся жизнь, какую Господу будет угодно нам подарить, я буду за Вас молиться и пребывать
Вашим
Сердечно любящим Дедушкой
Пестелем
Р.S. Продолжай, любимый Пауль, нас радовать. Ты сможешь это делать, если будешь придерживаться Спасителя.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Л. 110.
_____________________
(*1) Возможно, это было последнее письмо внукам: Борис Владимирович скончался 15 апреля 1811 года в Москве, в возрасте 72 лет, и был похоронен на Введенском кладбище.
А.Е. Зейдель - Павлу Пестелю [47]
Л. 72 об. Адресовка: «Господину Полю Пестелю»
Москва, 5 марта 1811
Позже, чем я думал при отправлении моего последнего письма, добавляю я сегодня несколько строчек для Вас, которые Вы получите через досточтимого г[осподи]на д’ Изарна(*1). Если бы я мог хоть на мгновение очутиться на его месте, чтобы сказать Вам, сжимая Вас в сердечнейшем объятии, что я чувствую при известии от Ваших д[орогих] Родителей о Вас. Как достойно похвалы Ваше усердие после стольких забот в прошлом – как я благодарю Вас за это, что Вы столь мужественно держите слово. Я порой говорил Вам это: когда мой друг Пауль станет старше, он будет еще более чувствовать при всяком взгляде на прошлое, как сильно //л. 71 об. его счастье занимает мое сердце. Вы чувствуете это, Вы желаете моего счастья! Итак, теперь мужественно двигайтесь вперед, Вам вообще-то даже не нужно такого подбадривания – но это старая привычка Вашего бывшего наставника, которую Вы истолкуете именно так, как он ее изъясняет.
Достоверно ли: как будто бы Ваш г[осподи]н Отец возвратился в Сибирь(*2) – это меня радует, хотя я тем самым еще дольше буду лишен радости вновь с ним увидеться. Насколько же изменившимися мы найдем друг друга – я постарел по меньшей мере на десятилетие; это могло бы еще быть [слово нрзб] также //л. 72 богаче печальным опытом. Все исходит от неба. Кто знает, для чего это хорошо, это должно быть утешением, к которому не всегда мы умеем примкнуть в подобающей степени.
Моя жена уверяет Вас в своем сестринском участии, а я обнимаю Вас, как Ваш, до конца всех земных невзгод
искренне и сердечно любящий Вас
Друг Зейдель.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 71 - 72.
___________________________
(*1) д’Изарн – московский знакомый семейства Пестелей, французский эмигрант. См. о нем подробнее примечание в первой части переписки, к письму И.Б. Пестеля от 16 февраля 1804 г.
(*2) Информации о возможном возвращении не имеется, слух недостоверен.
А.Е. Зейдель – Павлу Пестелю [48].
Л. 70 об. Адресовка: «Для господина Поля Пестеля».
Москва, 22 мая [1811](*1)
С таким же искренним неизменным участием, мой сердечно любимый друг Пауль, с каким я поздравляю Вас с Вашим выздоровлением, - прошу я Вас теперь при сем прилагаемые строки Вашей превосходной матери прочесть и мне о ней, как и о Вашем г[осподи]не Отце, которому выпало столь много горя, сообщить известия. Могли бы они быть столь же утешительными для нас, сколь я желаю Вам без исключения счастья и здоровья. Что делает бедный Борис? – Также и он, должно быть, весьма болен. Как поживает Александр, маленькая Софи – а как мой возлюбленный Воло?
Я охотно задал бы здесь еще несколько вопросов - но время слишком коротко. Я //л. 69 об. указываю Вам на мой ответ на Ваше здесь еще раз запрашиваемое писание и обнимаю Вас с сердечным желанием иметь возможность провести это лето, хотя бы часть его, у Вас в С[анкт-]Петербурге. Если вы по-прежнему любите меня так же, как я Вас – то пусть станет каждое мгновение, которое Вы теперь можете мне уделить, жертвой, которая Вам будет столь же легка, сколь мне она драгоценна.
Ваш искренне преданный
Любящий др[у]г Зейдель.
Как радует меня мысль, что Вы, дорогой, дорогой Пауль, все более становитесь радостью и утешением Вашего столь замечательного превосходного г[осподи]на Отца. Разумеется, Ваш пример будет все более //л. 70 воодушевлять Ваших братьев. Передайте им от меня тысячу приветов, равно как и первому, Никогда не переставайте говорить, что Никто после семьи не привязан [49] к вамболее, чем Ваш бывший наставник.
Я надеюсь, что Маменька получила мое последнее письмо и переписанный для Александра Отче наш – несмотря на затрудненную почту.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 69 – 70.
____________________________
(*1) Год в письме не указан. Датировано по упоминанию в тексте «маленькой Софи» - Софьи Пестель, родившейся 15 июля 1810 года.
Л. Дерош (*1) – Павлу Пестелю
[Москва, 1811][50]
Этот удобный случай, мой самый любезный друг, представляет мне удовольствие весьма сладкое вознаградить себя, как я и предполагал, за две-три строки, которые я вам некогда адресовал, чтобы поблагодарить вас за ваше доброе участие и ответить на доказательство вашей дружбы. Вы должны быть вполне уверены, что мои дружеские чувства, будучи далеки от того, чтобы претерпеть какие-либо изменения, вызванные разлукой, могли бы, если бы они были на это способны, лишь возрастать, благодаря вашим уверениям, что вы по-прежнему меня любите, и всему хорошему, что говорят о вас, который единственный был бы способен, даже тем, кто не знает вас лично, внушать чувства самые нежные и самые возвышенные; и я полагаю, что вы сохранили ко мне хоть немного привязанности, но, к несчастью, я знаю по опыту, - что разлука и время, которое все разрушает, особенно в вашем возрасте, похитят, наконец, у меня тот остаток дружбы, который ваше доброе сердце и ваш превосходный характер сохраняют ко мне. //л. 91 об.
Ибо это в обычае молодых людей, которые вступают в свет, где они находят тысячи предметов развлечения, - забывать свои первые привязанности; я вижу тому пример в младшем Боголюбове(*2), от которого я не получаю более никаких известий; от него, который выказывал мне привязанность безграничную, и который писал мне каждую неделю, заявляя, что я никогда не буду им забыт! Если вам представится случай его встретить, прошу вас сделать ему упрек с моей стороны. Я попросил бы вас также оказать мне любезность, вручив, с надежностью при сем прилагаемое письмо г[осподи]ну Баташову(*3), поскольку я не осмеливаюсь докучать второй раз вашему дорогому папеньке. Г[осподи]н губернатор Обресков(*4) передал ему уже давно мои письма с прошением, чтобы он ходатайствовал за меня перед Его Величеством о милости быть признанным русским дворянином в чине Капитана или Майора, если это возможно: подтвердив то, что я являюсь дворянином и нахожусь на русской службе в течение 3 лет(*5), мне кажется, что с моим прошением не должно возникнуть затруднений; от моей готовности стать российским подданным и принести Е[го] В[еличеству] новую присягу на верность, хотя я считаю для себя большой честью принадлежать к //л. 92 сословию Дворянства этой страны, я не ищу других выгод, кроме как быть избавленным от неприятностей и оскорблений, которым я подвергаюсь в Москве, когда это не было бы лишь для того, чтобы избавиться от необходимости каждые три месяца и по несколько дней подряд томиться ожиданием в течение трех-четырех часов в управлении или в полиции, чтобы получить паспорт, который вручат лишь после того, как вы дадите взятку всем писцам, которые протягивают к вам руки как нищие. Это было бы большой услугой и веским доказательством благосклонности вашего сердца ко мне, если бы вы смогли убедить папеньку, который всемогущ, также как и вашу нежную маменьку, которой стоит лишь пожелать, чтобы добиться, проявить ко мне некоторое участие! Сделайте это, любезный Паж, для вашего старого Ментора, который так вас любит и который всякий день льстит себе мыслью, что имел счастье находиться подле вас; я не скажу – сделать вас тем, чем вы являетесь, превосходным молодым человеком. Этим вы обязаны лишь себе самому, вашему уму и счастливым способностям, которыми наградила вас природа; я же имею лишь ту заслугу, что способствовал внушению вам принципов чести и склонности к учению, не внушая вам тщеславия, хотя я часто говорил вам о благородстве. //л. 92 об. В излиянии моего сердца я не заметил, что мог наскучить вам длиной своего письма: итак, нужно его закончить, несмотря на все удовольствие, которое я испытываю, продолжая письмо, уверяя вас, что большое удовольствие доставляют мне также все ваши успехи, ваше развитие, и все похвалы в ваш адрес; но также я был огорчен, узнав затем, что вы были опасно больны и что вы понесли потерю в лице вашего почтеннейшего дедушки, о котором здесь много сожалели; засвидетельствуйте, прошу вас, мое глубочайшее уважение Папеньке и Маменьке, и примите, также как и ваши дорогие братья, мои самые нежные объятья и искренние уверения в том, что я храню вас всех в моем сердце во веки веков [51].
Дерош.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 91 – 92 об.
______________________________
(*1) Дерош (Рош) Леонар – бывший воспитатель Павла Пестеля. Подробнее см. о нем примечание к письму от 2 февраля 1804 г. (в первой части писем).
(*2) По-видимому, имеется в виду Семен Гаврилович Боголюбов (1791-1842). Вероятно, его отец - Г.С. Боголюбов, который к 1793 г. живет в собственном доме у Покровских ворот и служит в Опекунском совете Московского воспитательного дома. Семен Боголюбов учился в Московском университетском пансионе, затем в 1806 г. поступил на службу – секретарем в Комиссию по составлению законов, то есть перебрался в Петербург. С Петербургом и была связана его дальнейшая служба. С 1824 г. преподавал русское законоведение в Петербургском университете.
По-видимому, С.Г. Боголюбов был предыдущим воспитанником Дероша и перестал писать ему вскоре после поступления на службу и отъезда в Петербург.
(*3) Баташевы – семейство промышленников, владевшее сталеплавильными заводами в Рязанской и нескольких других губерниях; при Екатерине II они получили дворянство. Андрей (1724—1799) и Иван (1732—1821) Родионовичи Баташевы владели домами в Москве на Швивой горке. «В доме Баташева» к 1805 г. уже два года проживало семейство Пестелей (см. письмо родителей Павлу и Владимиру от декабря 1805 г.).
В данном случае речь идет об Андрее Андреевиче Баташеве (1746 или 1756—1816), сыне и наследнике старшего из братьев, Андрея Родионовича Баташева. Согласно «Санктпетербургской адресной книге» 1809 г., он, будучи в отставке, проживал в Петербурге в собственном доме в 4-й Адмиралтейской части, на берегу Крюкова канала; этот же дом остался за его наследниками и после его смерти.
(*4) Обресков Николай Васильевич (1764-1821) – генерал-майор, московский гражданский губернатор, сенатор. До 1799 г. – в военной службе, участвовал в войне с Персией, со своим отрядом занял Баку. В царствование Павла I – в отставке. В начале XIX в. – вначале дмитровский уездный, затем московский губернский предводитель дворянства. В июне 1810 года назначен Московским гражданским губернатором и вскоре произведен в сенаторы. Находился при Бородине, командуя одним из полков московского ополчения, и участвовал в дальнейших сражениях 1812 года вплоть до Тарутинского сражения. В 1816 г. вышел в отставку по болезни.
(*5) В 1812 году Л. Дерош значится в списке иностранцев, проживающих в Москве – то есть к этому времени он уже не находился на службе и не приносил присягу на российское подданство. (Москва и Отечественная война 1812 г. Кн. I. М., 2011. С. 489.)
[1811]
Е.И. Пестель – Павлу Пестелю [52]
[Вторая половина 1811 г.] [53]
Я хочу, мой дорогой Пауль, поделиться с тобой некоторыми наблюдениями, которые я с материнской заботой сделала относительно тебя на днях. Хорошо, если бы ты мог извлечь из них убеждение, что не все то является мелочью, что мелочью кажется, и что для человека твердых принципов, стремящегося к добру, каждый шаг и каждое слово имеют значение и смысл.
1. На мое недавнее замечание о болезненности Л…, ты ответил: Сохрани Боже! Он на это не способен! Ты, конечно же, не подумал, что лежит за этими словами. Сохрани Боже – свидетельствует об отвращении, которое ты питаешь перед такой возможностью, хотя ты в глубине души, к несчастью, совершенно равнодушно об этом думаешь. Он ведь в неважном состоянии! Итак, подобный человек заслуживает тем самым презрения. Ты, разумеется, не считаешь, что Л… лучше тебя – так позволь мне указать твоей совести //л. 35 об. - 36 на это воспоминание – а давно ли ты сам был, да ты, может и теперь был бы в состоянии, хотя твой ответ заставляет предполагать, что в твоем случае никогда такого и быть не могло! – Слабый человек может однажды ошибиться, лучший человек в этом раскаивается, этого избегает и не хвастается своей фальшивой добродетелью; на это способно лишь лицемерие; презреннейшее из всех пороков. Простой ответ: нет, или не думаю, или же не знаю, подобал бы чистосердечному человеку во всех обстоятельствах; но лицемер выказывает свою собственную низость, пытаясь прикрыть ее обманчивой внешностью напускной добродетели – и таким образом унижает сам себя до крайности. Чистосердечию и подлинному достоинству человека всякого пола, возраста и сословия подобный обман противен, дурного человека он заставляет пасть еще ниже. Твой ответ по своему намерению не был лицемерен, я вполне в этом убеждена; он был преклонением пред принципами твоего и моего Отца, однако нежное, тонкое чувство прямодушия и собственного достоинства должно было бы просветить тебя относительно смысла и уместности твоего ответа. Кто при воспоминании о каком-либо проступке, о какой-либо дурной склонности не краснеет, тот весьма близок к пороку; и потому мне тем болеестрашно за тебя, ибо тебя это нисколько не страшит. Пауль, рассмотри и оцени по достоинству этот намек и ужаснись пред будущностью!
2. Ты недавно представился своему дяде(*1) и Альб[ерту [54]](*2). Ты был однако лишь у последнего, и утверждал, что дяди ты не застал, в то время как тот даже и не выходил из своей комнаты! Лицемерие и ложь – два сапога пара. И этому ужаснись! – Мы, однако, рассмотрим дело с другой стороны. Я признаю, что общение с дядей вероятно не может иметь для тебя большой привлекательности. Но – помимо того, что он, как брат твоего отца, заслуживает твоего внимания и имеет на это право – он никогда не был повинен в совершении какого-либо дурного, низкого поступка. Про Альб[ерта]: ты знаешь, что он дурной человек; ты знаешь, что он отплатил твой матери чернейшей неблагодарностью, что он мог ее опорочить и оклеветать, чтобы этим похвалиться; ты знаешь, что он в Тобольске вошел с врагами твоего отца в соглашение и дружбу; что он неоднократно //л. 36 об. из своекорыстных или из низких побуждений хотел покинуть твоего отца, - которому он, между прочим, обязан своим здешним существованием в качестве врача, - который его поддерживал, привечал, осыпал благодеяниями, цену каковых неблагодарный ни единого раза не пожелал признать. То, что он большинство из нас лечил, наблюдал и за нами ухаживал – так это принадлежало к его первым врачебным обязанностям, и это было бы ему зачтено, если бы ему не вменялось в вину то, что заслуживает наказания. Я все же не хотела бы уменьшать твою признательность, если бы ты так же прекрасно знал все то, о чем твоя совесть при всем при этом свидетельствует против тебя и против него. Ты можешь быть ему благодарным, не становясь его другом. Но при всем том, что ты о нем знаешь [55], ты ищешь его (лишь видимого) общества, в то время как ты избегаешь или убегаешь от всех тех, кто нас посещает, которые имеют некоторое право на твое уважение или внимание, и к чьему кругу ты более принадлежишь, чем к обществу неблагодарного, беспутного, бесхарактерного вертопраха.
Как видишь, дорогой Пауль, подобные наблюдения не годятся для того, чтобы разгладить мой лоб, чтобы увеличить или укрепить мое доверие к тебе. //л. 37
И когда ты к этому меня вынуждаешь? В тот момент, когда твоя благородная душа приносит самые святые обещания; когда ты уже готов, как многообещающий юноша начать свою карьеру [56] (*3), чтобы стать достойным мужчиной; когда все твои отношения, все твои обязанности, все твои поступки должны приобрести для тебя новый вес; когда ты должен стремиться вознаградить своих родителей за все заботы, за тысячекратные пожертвования, причиной которых ты явился, и которые долго еще не прекратятся. Мне очень жаль, что приходится так с тобой говорить, но как твоя нежная заботливая мать, как твоя лучшая подруга я должна обратить твое внимание на то, чего не замечает твое легкомыслие. – Твой отец молчит, но его сердце не менее удручено. Что его доверие к тебе уменьшилось, ты видишь также еще и по тому, что он тебя, на твоем 19-ом году и с твоей мужественной внешностью, так неохотно выпускает из корпуса, и вместо того, чтобы в тебе – как мы вскорости надеялись – видеть утешение и гордость наших //л. 37 об. преклонных лет, мы при всяком случае должны заранее предполагать новые огорчения и заботы из-за тебя. Знания для делового человека, для государственного деятеля – он может служить государству своими духовными силами или же с оружием в руках – всенепременно важны и необходимы; но они не составляют единственного достоинства человека. Учись познавать его по его истинному, лучшему предназначению; познай самого себя, свои обязанности, учись думать о своей будущей ответственности перед тем, кто создал тебя с хорошими задатками, дал тебе все возможности их развивать и которому в его всезнающей справедливости ничто не может казаться незначительным.
Пусть эти увещевания не покажутся тебе докучными, дорогой Пауль, и узнай в них нежность матери, которая всегда столь заботливо вами занимается и которая столь охотно купила бы ваше настоящее, истинное счастье ценой своего, пусть даже ценой собственной жизни.
%
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 35 – 37 об.
_______________________
(*1) Речь, скорее всего, идет об Андрее Борисовиче Пестеле (1778-1863) – см. о нем примечание в первой части писем, к письму от 7 марта 1802 г. Андрей Борисович с 1806 г. командовал Тенгинским пехотным полком, и участвовал с ним в кампании 1806-1807 гг. и в войне со Швецией в 1808 г. В начале 1812 г. он был назначен командовать Тифлисским полком на Кавказе, а до этого, по-видимому, мог находиться в том числе и в Петербурге.
Другому брату, Николаю, не было необходимости «представляться», поскольку до этого он в течение нескольких лет служил в канцелярии Ивана Борисовича.
(*2) Альберт (Алберт) Яков Иванович – врач. В 1808 г. служил оператором при Иркутской врачебной управе, а уже в 1812 г. – состоял врачом при канцелярии Ивана Борисовича, то есть находился в Петербурге. Врачом при канцелярии он числился до 1821 г., после чего вернулся в Сибирь и служил в Тобольской врачебной управе.
(*3) Речь, по-видимому, идет об окончании Пажеского корпуса (в декабре 1811 г.), уже совершившемся или близком.
Е.И. Пестель [57].(*1)
Как! Размышляющий ум, холодным рассудком установленные принципы должны были иссушить юность, которая посредством жертв и борьбы становится лишь сильнее? Нет; так не было задумано Творцом, юность – это красота души; сама природа должна была вылепить ее благородные черты, которые никаким искусством, никаким принуждением не могут быть созданы. Юность – это не экзотическое растение, которое с трудом переносит чужой климат. Напротив, она являет свой росток миру: и на здешней почве растет все выше и выше; ухоженная и ничем не принуждаемая, она раскидывает свои тенистые ветви и протягивает мимоидущему страннику свои душистые цветы и освежающие плоды без того, чтобы это стоило ей труда, усилий и жертв; хотя сильный может и их вынести. С глубоким чувством, но без колебаний, она отламывает любимую ветвь с кровоточащего ствола, если так быть должно, и не жалуется на боль, ибо в ней самой содержится сила, запечатывающая любые раны, которые //лл. 33 об. - 34 возмещает каждую жертву и вознаграждает всякий благородный поступок. Из головы страдающего Зевса вышла в доспехах и с оружием мужественная Паллада, мудрая и холодная. Но из сердца все-любящего Отца вышла Юность, кроткая дочь, сочувствующая, утешающая, под привлекательным нарядом скрывающая бронзовый панцирь, который защищает грудь; с возвышенной мудростью на спокойном челе, с любовью в очах и истиной на смеющихся устах; без оружия для нападения, сильная сама собою и щедрая на дары, которые она охотно и легко рассыпает вокруг себя. Ей должны повиноваться и рассудок и страсти; ибо, насколько она кротка, настолько же она строга и справедлива: на сердце кладет она тогда наказание за неповиновение; и, непокоренная, носит оковы, которые она добровольно, но навечно налагает (Даже самый разумный человек может быть преступником, может умышленно совершить злодеяние, намеренно причинить зло: но ясновидящему не дано будет прощения у трона предвечного Судьи. Но слабое сердце оплакивает кровавыми слезами невольный проступок и находит милосердие у Божественного Держателя весов, у своей собственной совести и даже у самого обиженного[58]) - из сердца исходят вместе с Юностью также Любовь, Снисхождение и Прощение.
ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 33 – 34.
_______________________
(*1) Текст не имеет даты и формальных признаков письма. Также невозможно определить, представляет ли он собой оригинальное сочинение Елизаветы Ивановны или выписку откуда-то. Датировка условна, по упоминанию в нем «юности». Он
носится, по-видимому, к периоду жизни Павла в родительском доме.
В ВД опубликовано в качестве предположительного ответа Елизаветы Ивановны на письмо 1817 г., написанное одним из ее сыновей и переписанное ее рукой. В ВД это письмо приписано Павлу. О письме 1817 г. – см. далее. Нам представляются сомнительными и та, и другая интерпретации.
[1] Или «господина управляющего» - «Mr: le Maire»
[2] Дата в письме отсутствует. Датировано на основании сравнения с письмом от 15/27 февраля 1809 и по упоминанию отъезда короля Саксонии (см. примечания). В февральском письме говорится «Бедный Арсеньев умирает». В этом письме упоминается о путешествии Арсеньевой, определенно происходящем после смерти мужа, вероятнее всего, в марте-апреле 1809 г. В ВД письма датированы в обратном порядке.
[3] Письмо написано по-немецки.
[4] Слово пропущено, вставлено по смыслу.
[5] Письмо написано по-немецки, адресовка – французская.
[6] Буквально «не понимает немецкого языка», это выражение в разговорной речи значит "он не понимает чего-то очевидного". В ВД переведено буквально.
[7] Письмо написано по-немецки, адресовка - французская.
[8] Так в тексте.
[9] Слово написано по-французски.
[10] Письмо написано по-немецки.
[11] Текст курсивом – по-немецки.
[12] Текст курсивом – по-русски.
[13] Письмо написано по-немецки.
[14] Текст курсивом написан по-французски.
[15] Слово написано по-французски.
[16] Приписка Софьи Зейдель – по-французски.
[17] Письмо написано по-английски, перевод И.Л. Макаревич, Е.И. Мерзликиной.
[18] Слова написаны по-русски.
[19] Письмо написано по-немецки, адресовка по-французски.
[20] В подлиннике месяц обозначен римской цифрой, неразборчиво написанной и переправленной. Прочтение предположительное.
[21] Особенностью правописания Зейделя являются «архаические», восемнадцативечные еще, сокращения, при которых опускаются гласные. Слово «друг» он всегда пишет «дрг», здесь и далее сокращения раскрываются и оговариваются.
[22] Письмо написано по-немецки.
[23] Слово написано по-русски.
[24] В оригинале французское «Lieutenant».
[25] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[26] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[27] Письмо написано по-немецки, адресовка по-французски.
[28] Текст курсивом – по-французски.
[29] Слово написано по-французски.
[30] Слово написано по-русски.
[31] Письмо написано по-немецки, немецкая же адресовка.
[32] Возможно, инициал И.Б.
[33] Адресовка написана по-русски.
[34] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[35] Слово написано по-русски.
[36] Слово написано по-французски.
[37] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[38] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[39] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[40] Слово написано по-русски.
[41] Текст курсивом – на латыни.
[42] Текст курсивом – по-французски.
[43] Слово написано по-русски.
[44] Слово написано по-русски.
[45] Слово подчеркнуто дважды.
[46] Письмо написано по-немецки.
[47] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[48] Письмо написано по-немецки, адресовка – по-французски.
[49] Слово написано по-французски.
[50] Дата в письме отсутствует. Датируется по упоминанию смерти деда и именованию Павла «пажом», т.е. письмо написано до выпуска из Пажеского корпуса.
[51] Текст курсивом написан на латыни.
[52] Письмо написано по-немецки, дата отсутствует.
[53] Датируется по содержанию (упоминание об окончании Пажеского корпуса).
[54] Фамилия сокращена и дополнена предположительно по смыслу.
[55] Слово «знаешь» подчеркнуто дважды.
[56] Слово написано по-французски.
[57] Текст написан по-немецки рукой Е.И.
[58] Скобки поставлены другой рукой, не Е.И.