Шаря по комнате глазами в поисках ещё не использованных несчастий, Гарри увидел Фреда и Джорджа, сидевших у противоположной стены с перьями в руках над куском пергамента. Зрелище небывалое – близнецы удалились в уголок и тихо трудятся в поте лица. Обычно они предпочитали быть в гуще событий, шумно привлекая к себе внимание. Было что-то таинственное в том, с каким вниманием они склонились над пергаментом, – это напомнило Гарри, как тогда, в «Норе», они тоже сидели вдвоём, записывая что-то. В тот вечер он подумал, что это был новый бланк заказов для их «Ужастиков Умников Уизли», но сейчас, похоже, это было нечто иное. Будь так, они уж точно пригласили бы в компанию Ли Джордана поучаствовать в шутке. «Не измышляют ли ребята какой-нибудь способ пробраться на Турнир Трёх Волшебников», – подумалось ему.
Как раз в этот момент Джордж, глядя на быстро писавшего Фреда, отрицательно покачал головой и что-то очень тихо проговорил, однако в тишине пустой комнаты Гарри сумел расслышать слова: «Нет, это звучит так, словно мы обвиняем его, надо как-то поделикатнее…»
Тут Джордж поднял голову и встретился глазами с Гарри. Тот улыбнулся и сейчас же вернулся к своим предсказаниям – ему вовсе не хотелось, чтобы Джордж счёл, что он подслушивает. Вскоре близнецы свернули пергамент, пожелали спокойной ночи и отправились спать.
Минут через десять после ухода Фреда и Джорджа портретный проём открылся и в гостиную вошла Гермиона – в одной руке она несла свитки пергамента, в другой – коробку, в которой что-то гремело. Живоглот замурлыкал, выгнув спину.
– Привет, – сказала она. – Я только что закончила.
– И я тоже! – торжествующе объявил Рон, отбрасывая перо.
Гермиона села, сложив свои вещи на свободное кресло и придвинула к себе готовые предсказания.
– Да, не скажешь, что тебя ждёт лёгкий месяц, верно? – заметила она с усмешкой, в то время как Живоглот свернулся калачиком у неё на коленях.
– Что ж, по крайней мере, я предупреждён, – зевнул Рон.
– Ага, и собираешься дважды утонуть, – кивнула Гермиона.
– Ой, правда? – воскликнул Рон, спешно просматривая свой прогноз. – Да, одно утопление лучше заменить… пусть меня затопчет разъярённый гиппогриф.
– Думаете, не заметно, что вы всё это просто выдумали?
– Как ты можешь так говорить! – картинно возмутился Рон. – Мы тут вкалывали, как дюжина домашних эльфов!
У Гермионы поднялись брови.
– Это просто такое выражение, – торопливо пояснил Рон.
Гарри тоже отложил перо, успешно закончив на предсказании собственной смерти по той причине, что ему снесут голову.
– А что в этой коробке? – поинтересовался он.
– Даже странно, что ты спросил, – отозвалась Гермиона, бросив на Рона ядовитый взгляд. Она открыла крышку и продемонстрировала им содержимое.
Внутри находилось примерно полсотни значков, все разного цвета, но с одними и теми же буквами: ГАВНЭ.
– Гавнэ? – Гарри взял один значок и стал рассматривать. – Это ещё что такое?
– Никакое не гавнэ, – нетерпеливо сказала Гермиона. – Это Г.А.В.Н.Э. Означает – Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов.
– Никогда о такой не слышал, – заявил Рон.
– Разумеется, не слышал. – Гермиона расправила плечи. – Я только что её основала.
– Да что ты? – Рон, похоже, ничуть не удивился. – И сколько же у вас членов?
– Ну… если вы вступите… будет трое.
– И ты думаешь, мы захотим разгуливать повсюду со значками, на которых написано вот это слово? Быть вам, ребята, в гавнэ?
– Г.А.В.Н.Э.! – раздражённо поправила его Гермиона. – Я собиралась назвать это Движение за Прекращение Возмутительного и Жестокого Обращения с Дружественными Магическими Созданиями и Борьбу за Изменение их Правового Статуса, но это не подойдёт. Мы так озаглавим наш манифест.
Она помахала перед ними свитком пергамента.
– Я всё досконально изучила в библиотеке. Рабство эльфов уходит корнями в глубину веков. Не могу поверить, что никто не занялся этим до сих пор.
– Гермиона, открой пошире глаза! – громогласно обратился к ней Рон. – Им! Это! Нравится! Им нравится жить в рабстве!
– Наша ближайшая цель, – заговорила Гермиона ещё громче, будто не замечая Рона, – обеспечить домашним эльфам достойный заработок и условия труда. В дальнейшей перспективе – изменение закона о запрещении использования волшебных палочек и попытка добиться представительства эльфов в Отделе по регулированию и контролю за магическими существами, поскольку они там вопиющим образом отсутствуют.
– И как же мы всё это сделаем? – спросил Гарри.
– Мы начнём с набора членов в наше общество, – радостно откликнулась Гермиона. – Думаю, по два сикля за вступление – чтобы купить значок – и на вырученные деньги мы сможем субсидировать нашу пропагандистскую кампанию. Ты будешь казначеем, Рон – я тебе уже приготовила жестянку для сбора средств, а ты, Гарри – ты у нас секретарь, поэтому уже сейчас мог бы записывать, что я говорю, чтобы составить протокол нашего первого собрания.
Наступила пауза. Гермиона смотрела на друзей, сияя как именинница, а Гарри сидел, не зная, то ли злиться на Гермиону, то ли веселиться над Роном, от потрясения временно утратившим дар речи. Тишину нарушил негромкий стук в окно. Гарри оглянулся и в лунном свете увидел снежно-белую сову, сидящую снаружи на каменном подоконнике.
– Букля! – закричал он, выскочил из кресла, точно его подбросило, и кинулся открывать окно.
Букля пролетела через комнату и приземлилась на свиток с предсказаниями.
– Давно пора! – воскликнул Гарри, подбегая к ней.
– Она принесла ответ! – Рон возбуждённо указал на замызганный кусок пергамента, примотанный к лапе Букли.
Гарри поспешно отвязал его и сел читать, а Букля, пристроившись у него на колене, потряхивала крыльями и добродушно ухала.
– Ну что там? – прерывающимся от волнения голосом спросила Гермиона.
Письмо было очень коротким и выглядело так, словно его нацарапали второпях. Гарри прочёл вслух:
– «Гарри, я немедленно вылетаю на север. Новость о твоём шраме – последняя в череде странных слухов, которые здесь до меня доходят. Если он заболит снова – иди прямо к Дамблдору. Тут говорят, что он вызвал из отставки Грозного Глаза; это означает, что он читает знаки – даже если никто, кроме него, этого не делает.
Я скоро буду. Мои наилучшие пожелания Рону и Гермионе. Гляди в оба, Гарри.
Сириус».
Гарри посмотрел на Рона и Гермиону а те в ответ уставились на него.
– Он летит на север? – прошептала Гермиона. – Он возвращается?
– Что за знаки читает Дамблдор? – Рон в недоумении пожал плечами. – Гарри, это о чём?
Но Гарри лишь в ярости ударил себя кулаком по лбу:
– Я не должен был ему говорить!
– Ты это насчёт чего? – удивился Рон.
– Из-за моего письма он решил, что ему необходимо вернуться! – На сей раз Гарри хватил кулаком по столу так, что Букля перелетела на спинку Ронова кресла, возмущённо ухая. – Он возвращается, потому что уверен – я в беде! А со мной ровным счётом ничего! А для тебя я ничего не припас, – рявкнул он на ни в чём не повинную Буклю, выжидательно щёлкавшую клювом. – Хочешь есть – лети в совятню!
Букля бросила на него до крайности оскорблённый взгляд и вылетела в открытое окно, на прощанье дав ему крылом что-то вроде подзатыльника.
– Гарри, – начала было Гермиона умиротворяющим тоном.
– Я иду спать, – отрезал Гарри. – Увидимся утром.
Наверху, в спальне, он натянул пижаму и забрался в кровать, но сна у него не было ни в одном глазу.
Если Сириус вернётся и его схватят, это будет его, Гарри, вина. Ну кто его тянул за язык? Разговорился из-за двух секунд боли… Почему у него недостало ума держать свои домыслы при себе?!
Гарри слышал, как через несколько минут в спальню поднялся Рон, но не сказал ему ни слова. Гарри долго лежал, глядя в темноту полога. В спальне царила полная тишина и, немного отвлёкшись от своих мыслей, Гарри обратил внимание, что не слышит привычного похрапывания Невилла. Значит, он не единственный, кому не спится в эту ночь.
Глава 15
Шармбатон и Дурмстранг
Гарри проснулся, едва забрезжил рассвет. В голове готов план, как будто мозг его работал всю ночь. Он встал, оделся и, стараясь не разбудить Рона, спустился в пустую гостиную. На столе с вечера так и лежит его домашняя работа о прорицаниях. Гарри сел, взял кусок пергамента и написал письмо:
Дорогой Сириус!
Не волнуйся из-за моего шрама. Он не болит, это мне показалось. Последнее письмо я писал спросонья. Так что успокойся и не приезжай сюда. Я в полном порядке, и голова тоже.
Гарри
Выскочив из портретного проёма, он поспешил в совятник на самый верх Западной башни. Во всём замке царила полная тишина, только на пятом этаже к нему пристал Пивз, хотел сбросить на него тяжёлую вазу, но больше никого Гарри не встретил.
Вот наконец и совятник – круглое каменное помещение, окна без стёкол, поэтому холодно и гуляют сквозняки, на застланном соломой полу совиный помёт и обклёванные скелетики мышей и хомяков. Совы всех мыслимых пород сидят ярусами на жёрдочках до самого потолка, он же крыша башни. Почти все спят, и всё-таки отовсюду нет-нет и глянет на него круглый янтарный глаз.
Букля сидела между сипухой и серой совой. Гарри поспешил к ней, поскользнулся и чуть не упал. Пришлось потрудиться, чтобы сова разлепила веки и обратила на него взор. Она дремала, повернувшись к нему хвостом, – явно хитрила: накануне вечером он не поблагодарил её за письмо, и Букля всё ещё держала на него обиду.
– Ты, верно, вчера очень устала, – вздохнул Гарри, поглаживая на её спине перья. – Придётся, видно, попросить у Рона Воробушка.
От этих слов Букля мигом проснулась и протянула лапу:
– Найди его как можно скорее. Боюсь, как бы он не попал в руки дементоров.
Привязав к лапе письмо, Гарри взял сову и выпустил её в одно из окон. Букля клюнула его в палец больнее, чем обычно, но всё же ласково ухнула в знак примирения, расправила крылья и полетела навстречу солнцу. Гарри проводил её взглядом, на душе было тяжело. Вот уж никогда не думал, что ответ Сириуса только усилит его тревогу.
За завтраком Гарри поведал друзьям о посланном Сириусу письме.
– Но, Гарри, – встревожилась Гермиона, – это неправда. Ты про шрам не придумал.
– Ну и что? Хочешь, чтобы из-за меня его отправили в Азкабан?
Гермиона хотела что-то возразить, но Рон ткнул её в бок.
– Перестань, – шикнул он на неё, и Гермиона в кои-то веки послушалась.
Недели две Гарри, как мог, боролся с тревогой о крёстном. И всё равно по утрам с замиранием сердца ожидал совиную почту, а перед сном в постели ему мерещились страшные видения: Сириуса хватают дементоры где-нибудь в тёмном закоулке Лондона. Жаль, что не было тренировок, квиддич – лучшее лекарство от тяжких мыслей. Зато уроки, особенно защита от тёмных искусств, стали труднее, да и требовали учителя куда больше.
Ко всеобщему удивлению, профессор Грюм объявил, что подвергнет каждого заклятию Империус – продемонстрирует его силу и проверит способность учеников к сопротивлению.
– Но, профессор, – неуверенно начала Гермиона, – вы ведь сказали, что это нарушение закона…
Профессор молча взмахнул волшебной палочкой, парты разъехались в стороны, и в середине класса образовалось пустое место.
–…что к людям это заклятие применять нельзя, – закончила лучшая ученица свою мысль.
– Дамблдор хочет, чтобы вы на собственном опыте познали опасность этого заклятия, – непререкаемым тоном произнёс Грюм, его волшебный глаз впился в Гермиону и парализовал жутким немигающим взглядом. – Но если ты предпочитаешь более трудный путь – путь раба, который полностью лишён собственной воли, я не стану возражать, это твой выбор. Можешь покинуть урок. – И он указал скрюченным пальцем на дверь.
Густо покраснев, Гермиона прошептала, что имела в виду совсем другое. Гарри с Роном улыбнулись, переглянувшись. Гермиона скорее проглотит гной бубонтюбера, чем пропустит такой важный урок.
Грюм по очереди вызывал учеников и накладывал на них чары. Чего только они не вытворяли, оказавшись в его власти. Дин Томас трижды проскакал вокруг комнаты, распевая национальный гимн. Лаванда Браун вообразила себя белкой. Невилл исполнил гимнастические упражнения, к которым сроду не был способен. Перед заклятием оказались бессильны все, становясь собой, только когда Грюм заклятие снимал.
– Поттер, – наконец прохрипел Грюм, – твоя очередь.
Гарри вышел на середину класса. Профессор нацелил на него палочку и произнёс:
– Империо!
Удивительное ощущение! Гарри словно воспарил в небо. Никакого беспокойства нет и в помине, только лёгкое, необъяснимое счастье. Блаженство волной окатило его, и всё же он чувствовал себя как в тумане: за ним пристально наблюдают. И тут в пустом черепе эхом отдалось приказание Грозного Глаза:
«Прыгай на стол… Прыгай на стол…»
Гарри послушно согнул колени, приготовясь к прыжку.
«Прыгай на стол…»
«А собственно, зачем?»
Где-то в глубине сознания раздался ещё один голос: «Это же просто глупо!» «Прыгай на стол…»
«Не прыгну, спасибо. – Второй голос зазвучал чуть твёрже. – Я правда не хочу..» «Прыгай! Живо!»
Сильная боль пронзила Гарри: он прыгнул, отчаянно при этом сопротивляясь. Врезался головой в стол, опрокинул его. И кажется, сломал обе коленные чашечки.
– Это уже на что-то похоже, – послышался громкий голос Грюма. Полная отзвуков пустота в голове вдруг исчезла. Гарри ясно помнил, что с ним произошло. Боль в коленях усилилась. – Все посмотрите на Гарри! Он боролся и, чёрт побери, почти устоял. Победа была совсем близка! Попробуем ещё раз, Поттер! А вы следите за ним, особенно за глазами. В них всё отражается. Молодец, Гарри! Не так-то будет легко сделать из тебя раба…
– Нет, каким тоном он говорит! – сказал друзьям Гарри, когда час спустя, хромая, выходил с урока защиты. Грюм заставил его упражняться до победного конца, и после четвёртой попытки Гарри легко одолел чары. – Как будто мы все в любую минуту можем подвергнуться нападению!
– Он просто сумасшедший. – Рон обернулся, нет ли сзади Грюма. Борьба с заклятием далась ему труднее, чем Гарри: он всё ещё не шёл, а прыгал через ступеньку. Но Грюм обещал, самое позднее к обеду, действие чар само собой прекратится. – Неудивительно, что Министерство с радостью от него избавилось. Ты слышал, он рассказывал Симусу, что сделал с той ведьмой, которая первого апреля крикнула ему вслед «бу-у»? Ну, когда тут изучить приёмы против его Империуса? Завалили домашними заданиями!
Весь четвёртый курс заметил, что в этом году им стали задавать на дом куда больше. От уроков по трансфигурациям взвыл весь класс.
– Вы вступаете в важнейшую фазу обучения магическим искусствам, – наставляла профессор МакГонагалл, угрожающе поблёскивая прямоугольными стёклами очков. – Не за горами экзамен по сверхотменному волшебству…
– Так СОВ будет только на пятом курсе! – взмолился Дин Томас.
– Согласна, Томас. Но готовиться к нему следует заранее. Из всего класса одна мисс Грэйнджер превратила ежа в более-менее приличную подушку для иголок. А ваша подушка, Томас, до сих пор в ужасе сворачивается, стоит поднести к ней булавку.
Гермиона покраснела, едва сдерживая улыбку от переполнявшей её гордости.
А вот на прорицании Рону и Гарри улыбнулась удача. Профессор Трелони объявила, что поставила обоим за сочинение самый высокий балл. Прочитала их предсказания и похвалила за смиренное приятие предстоящих ужасов. Но радость друзей быстро улетучилась. Трелони задала новое задание, срок месяц, а у них в головах, как назло, иссяк запас бедствий и катастроф.
Не отстал от других и профессор Биннс по истории магии, задал через неделю сдать сочинение о восстании гоблинов в XVIII веке. Профессор Снегг обрушил лавину противоядий, обещая перед Рождеством кого-нибудь отравить – надо же проверить, как усвоены противоядия. А профессор Флитвик велел прочесть про манящие чары три толстенные книги из списка дополнительной литературы.
Даже Хагрид – и тот их не пощадил. Его обожаемые соплохвосты росли с ужасающей быстротой, хотя никто не знал, чем же они питаются. И он предложил с видом Деда Мороза, принёсшего подарки, провести исследование: через вечер приходить к нему, наблюдать соплохвостов и делать записи об их бесподобном поведении.
– Я не буду ходить, – наотрез отказался Драко Малфой. – Спасибо, я с лихвой нагляделся на них во время урока.
Улыбка сползла с лица Хагрида.
– Будешь делать, что я велю, – гаркнул он. – Не то я последую примеру профессора Грюма… Слыхал я, какой из тебя получился прекрасный суслик!
Гриффиндорцы расхохотались. Малфой зло вспыхнул, даже не нашёлся что возразить. Видно, не забыл ещё наказания Грюма.
Гарри и Рон с Гермионой возвращались в замок в самом весёлом расположении духа. Молодец Хагрид, поставил на место Малфоя, который в прошлом году из кожи вон лез, чтобы лесничего выгнали из Хогвартса.
Вошли в холл и у порога застряли – дальше и шага не ступишь. На стенде у мраморной лестницы – объявление, возле которого столпилось полсотни учеников. Рон, как самый высокий, встав на цыпочки, громко прочитал через головы:
– «Турнир Трёх Волшебников. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга прибывают в Хогвартс в ближайшую пятницу – 30 октября в 6 часов вечера. Уроки в этот день закончатся на полчаса раньше…»
– Здорово! Последний урок – зельеваренье! Снегг не успеет никого отравить! – ликовал Гарри.
– «…После уроков всем ученикам отнести сумки с учебниками в спальни и собраться перед замком для встречи заморских гостей».
– Приезжают через неделю! Интересно, Седрик уже знает? Пойду скажу ему! – Эрни МакМиллан из Пуффендуя с загоревшимся взглядом растолкал учеников и устремился к лестнице.
– Причём здесь Седрик? – удивился Рон.
– Седрик Диггори наверняка будет участвовать в турнире, – пояснил Гарри.
– Этот придурок будет представлять Хогвартс? – хмыкнул Рон, выбираясь с друзьями из толпы.
– Диггори не придурок. Он тебе не нравится, потому что нанёс поражение Гриффиндору. А я слышала, он прекрасный ученик. К тому же староста факультета, – непререкаемым тоном проговорила Гермиона.
– Зато тебе он очень нравится! Как же, такой красавчик, – подколол её Рон.
– Ошибаешься, я сужу о людях не по внешнему виду, – возмутилась Гермиона.
– Кха-кха! Ло-кха-кха-нс! – Рон якобы громко откашлялся. А Гарри в его кашле явно послышалась фамилия «Локонс».
Объявление взбудоражило обитателей замка. Куда бы Гарри ни шёл, только и слышно: «Турнир Трёх Волшебников», «Турнир Трёх Волшебников»… Все как с ума посходили: кого допустят к конкурсу, какие виды волшебства войдут в состязания, отличаются ли от них хоть чем-нибудь заморские студенты?
И конечно, замок подвергся генеральной уборке. Несколько потемневших портретов хорошенько почистили и помыли, к их вящему недовольству. Портреты ёжились в своих рамах, сердито бурчали, кривя влажные розовые лица. Рыцарские доспехи заблестели и задвигали руками без скрипа и скрежета. А Аргус Филч в ярости кидался на ребят, забывших вытереть ноги, и даже довёл двух девочек-первоклашек до слёз.
Волновались и преподаватели.
– Долгопупс, пожалуйста, не выдайте гостям из Дурмстранга своё неумение совершить самое простое преобразующее заклинание, – взмолилась профессор МакГонагалл в конце особенно трудного урока: Невилла угораздило превратить собственные уши в кактусы.
И вот наступил долгожданный день. Войдя утром в Большой зал, студенты на миг замерли – ночью на стены вывесили огромные флаги всех факультетов: Гриффиндорский – красный с золотым львом, Когтеврана – бронзовый орёл на синем фоне, жёлтый с чёрным барсуком Пуффендуйцев и зелёное знамя с серебряной змеёй Слизерина. Позади профессорского стола развевалось невероятных размеров полотнище с гербом Хогвартса: большая буква «X» в окружении льва, орла, барсука и змеи.
Фред с Джорджем уже завтракали. Но опять сидели отдельно от всех и о чём-то шептались, что было им отнюдь не свойственно. И Рон с друзьями, конечно, направился прямо к ним.
– Да-а, дело дрянь, – мрачно сказал Джордж Фреду. – Если он всё же откажется говорить с нами, придётся писать письмо, послать совиной почтой или прямо вручить. Он явно нас избегает, но мы своего добьёмся.
– Кто вас избегает? – подсел к ним Рон.
– Исчезни, – буркнул Фред раздражённо.
– А почему дело дрянь? – спросил Рон Джорджа.
– Младший брат слишком приставучий.
– А что вы думаете о Турнире? Хотите в нём участвовать?
– Я спросил у МакГонагалл, как будут выбирать участников, а она не говорит, – сокрушался Джордж. – Велела замолчать и заняться трансфигурацией енота.
– Интересно, что войдёт в состязания? – задумался Рон, но тут же опять оживился: – Держу пари, мы всё равно победим, правда, Гарри? Нам к опасностям не привыкать.
– Не привыкать-то не привыкать. Но не перед судейской бригадой, – остудил брата Фред.
– А кто обычно судит? – спросил Гарри.
– Всегда директора школ-участниц, – подала голос Гермиона. – На Турнире тысяча семьсот девяносто второго года все трое получили увечья. Тогда участники ловили василиска, а он возьми и встань на дыбы.
Заметив, что многие с удивлением на неё таращатся, Гермиона, как всегда, начала сердиться: почему все они так мало читают!
– Об этом написано в «Истории Хогвартса»! Правда, в ней не всё достоверно. Я бы её назвала «Пересмотренная история». Или ещё лучше: «Необъективная история Хогвартса. Избранные места. Многие приукрашены».
– Ты это про что? – не понял Рон. А Гарри сразу догадался, какая тирада за этим последует.
– Про домовых эльфов! – отчётливо и громко произнесла Гермиона, подтвердив догадку Гарри. – Ни одного раза на протяжении тысячи страниц в «Истории» не сказано, что мы все участвуем в жестоком угнетении сотни эльфов.
Гарри покачал головой и принялся за омлет. Они с Роном прохладно отнеслись к кампании Гермионы в защиту домовых эльфов. Но это не охладило её пыл. Правда, они купили два значка, чтобы Гермиона хоть немного угомонилась. Но только выкинули деньги на ветер: менее говорливой она не стала. Хуже того, потребовала носить значки – подать пример другим. Каждый вечер, придя в гостиную, Гермиона высматривала очередную жертву, загоняла в угол и трясла у неё под носом жестяной банкой со значками.
– Да поймите же, – втолковывала она зачерствелым гриффиндорцам, – вам меняют простыни, топят камины, моют классы, на вас готовит целая армия крошек-волшебников. И за свой труд они не получают ни сикля. Это настоящие рабы!
Некоторые, среди них Невилл, опустили в банку пару сиклей, чтобы Гермиона отвязалась. Кое-кто слегка проникся её словами, но этим дело и ограничилось. А многие и вовсе сочли её приставания за шутку.
Рон возвёл глаза к потолку, заливавшему зал последними лучами осеннего солнца. Фред проявил повышенный интерес к бекону (близнецы не купили значок «ГАВНЭ»). А Джордж сказал:
– Слушай, Гермиона, ты-то хоть раз была на кухне?
– Конечно, нет, – отрезала Гермиона. – Ученикам…
– А мы были, – перебил её Джордж и ткнул Фреда в бок. – И неоднократно. Воровали еду. И видели домовиков. Они там блаженствуют. Считают, что лучше работы нет!
– Потому что они необразованны и внушаемы. Им можно внушить что угодно, – горячо продолжала Гермиона, но тут зашумела крыльями совиная почта, и она смолкла.
Гарри вскинул голову – к нему летела Букля. Рон с Гермионой не отрывали от неё тревожного взгляда. Сова села на плечо Гарри, сложила крылья и устало протянула лапу. Гарри отвязал письмо Сириуса и дал ей корку бекона, которую Букля с благодарностью проглотила. Убедившись, что близнецы заняты обсуждением Турнира Трёх Волшебников, он шёпотом прочитал друзьям письмо:
– «Добрый день, Гарри!
Я вернулся туда, где был, и сейчас опять в надёжном укрытии. Держи меня в курсе всего, что происходит в Хогвартсе. Не используй Буклю, меняй сов. Обо мне не беспокойся, но сам будь начеку. Не забудь, что я сказал тебе про твой шрам.
Сириус».
– А сов менять зачем? – тихо спросил Рон.
– Букля очень выделяется среди других птиц, – мигом сообразила Гермиона. – Белоснежная сова, которая часто прилетает в одно и то же место, не может не привлечь внимание. Ведь белые совы в тех краях большая редкость.
Гарри свернул письмо и сунул в мантию, не понимая, уменьшило ли оно тревогу или усилило. Чудо, конечно, что Сириусу удалось без происшествий вернуться в безопасное место. Но с другой стороны, когда Сириус неподалёку, чувствуешь себя спокойнее и не так долго ждёшь ответа на отправленное письмо.
– Спасибо тебе, Букля, – поглаживал Гарри сову. Сонно ухнув, она нырнула клювом в кубок с апельсиновым соком и взлетела, предвкушая сладкий сон на маковке башни.
В воздухе витало ощущение праздника. На уроках никто себя не утруждал, все мысли были о гостях из Шармбатона и Дурмстранга. Даже зельеварение показалось не таким противным, ведь урок сегодня кончался на полчаса раньше. Прозвенел звонок. Гарри и Рон с Гермионой поспешили к себе в башню. Оставили в спальне сумки, надели плащи и помчались вниз по лестнице в холл.
Деканы факультетов построили учеников в колонны.
– Уизли, поправьте шляпу, – командовала профессор МакГонагалл. – Первокурсники, вперёд. И пожалуйста, не толкайтесь!
Рядами спустились по главной лестнице и выстроились перед замком. Был ясный холодный вечер. Сгущались сумерки. Бледная призрачная луна уже взошла над Запретным лесом. Гарри, стоявший в четвёртом ряду между Роном и Гермионой, заметил среди первоклашек Дэнниса Криви, которого трясло в предчувствии чего-то необычного.
– Скоро шесть, – взглянув на часы, Рон устремил взгляд на дорогу, ведущую к главным воротам. – На чём, по-твоему, они едут? На поезде?
– Сомневаюсь, – сказала Гермиона.
– А как тогда? На мётлах? – предположил Гарри, глядя в небо, усеянное крупными звёздами.
– Не думаю. Путь-то неблизкий.
– Может, портал? – терялся в догадках Рон. – А может, у них разрешается трансгрессироваться до семнадцати лет?
– На территории Хогвартса трансгрессироваться невозможно, сколько раз тебе говорить, – осекла его Гермиона.
Друзья внимательно обшаривали взглядами небо. Ни малейшего признака летящего предмета. Как всегда, тишь и покой. Гарри стал замерзать. Скорей бы уж появились гости! Может, они придумали какое-то необычное представление? Ему вспомнились слова мистера Уизли на стадионе перед матчем на Кубок мира: «Всегда одно и то же. Любим на сборищах распускать павлиньи перья».
К счастью, Дамблдор, стоящий с другими учителями в последнем ряду, в эту минуту воскликнул:
– Чует моё сердце – делегация Шармбатона недалеко!
– Где? Где? – обрадовались ребята, вертя головами.
– Вон! – указал шестикурсник на небо в стороне Запретного леса.
Нечто огромное, куда больше метлы, нет, целой сотни мётел, летело по иссиня-чёрному небу, быстро увеличиваясь в размерах.
– Дракон! – пискнул насмерть перепуганный первокурсник.
– Ты что, дурак? Это летучий дом! – уверенно заявил крошка Дэннис Криви.
Его догадка оказалась близка к истине. Гигантская чёрная тень почти касалась верхушек деревьев. Льющийся из окон замка свет озарил приближающееся чудо – огромную синюю карету, подобную башне. Её тянула по воздуху дюжина крылатых золотых коней с развевающимися белыми гривами, каждый величиной со слона.
Первые три ряда учеников подались назад. Заходя на посадку, карета снижалась с бешеной скоростью. И наконец, с оглушительным громом, от которого Невилл, подпрыгнув, наступил на ногу пятикурснику-слизеринцу, копыта золотых коней размером с хорошее блюдо коснулись земли на опушке Запретного леса. Следом приземлилась карета и покатила, подпрыгивая на гигантских колёсах; кони кивали исполинскими головами, выпучив огромные огненно-красные глаза.
Открылась дверца, украшенная гербом: две скрещённые золотые палочки, из каждой вылетают по три красные звезды; с облучка прыгнул мальчик в голубой мантии, наклонился, что-то нашарил на полу кареты и развернул золотые ступеньки. Тут же почтительно отпрыгнул назад, и из кареты появилась чёрная лаковая туфля размером не меньше детских санок, и сразу же за ней изумлённым зрителям явилась её обладательница. Таких великанш Гарри никогда в жизни не видел. Неудивительно, что у кареты и лошадей столь впечатляющие габариты!
Только один Хагрид мог бы с ней померяться: вряд ли он хоть на сантиметр её ниже. Впрочем, может, потому, что он привык к Хагриду. Женщина, стоявшая уже на первой ступеньке и озиравшая ряды ошеломлённых зрителей, показалась ему всё-таки огромнее Хагрида. Она вошла в полосу света, падающего из окон замка, и обнаружилось, что у неё красивое лицо с оливковой кожей, тёмные волоокие глаза и крупный орлиный нос, блестящие волосы собраны в низкий пучок на шее. Дама была с головы до ног закутана в чёрную атласную мантию, на шее и толстых пальцах поблёскивали превосходные опалы.
Дамблдор зааплодировал. Ученики вторили. Многие вставали на цыпочки, чтобы лучше разглядеть великаншу.
Лицо её расплылось в улыбке. Она подошла к Дамблдору и протянула сверкающую драгоценностями руку. Директор, и сам роста немалого, лишь слегка склонился для поцелуя.
– Дорогая мадам Максим! Добро пожаловать в Хогвартс!