Во второй половине 1930-х годов соотношение сил между тремя мировыми центрами все более отчетливо изменялось в пользу агрессивных держав. Политика «умиротворения» западных демократий, продолжавших надеяться на неминуемую схватку фашизма с большевизмом, приобрела необратимый характер. Советский Союз не обладал достаточными возможностями, чтобы в одиночку противостоять фашистской угрозе, и в этом смысле оказался в зависимом положении от внешнеполитического курса Запада. И хотя «советский фактор» оставался весьма значимым в мировой политике, он не мог оказать решающего влияния на происходившие в мире процессы. Что касается государств агрессивного блока, то они, используя слабости потенциальных противников, целенаправленно создавали и закрепляли свои преимущества прежде всего в «материальной сфере» - в наращивании военной мощи. Показательно, что Германия в 1936-1938 гг. израсходовала на вооружения в 2,5 раза больше средств, чем Англия и Франция, вместе взятые.
3 октября 1935 г. фашистская Италия начала военные операции по захвату Эфиопии - одной из двух (наряду с Либерией) независимых стран Африки. Цели агрессии объявлялись открыто: укрепить стратегические позиции Италии в Средиземном море с последующим превращением его в «итальянское озеро»; создать колониальную империю из Эфиопии, Эритреи и Итальянского Сомали и покончить тем самым с «унизительным неравенством» в правах на колонии; овладеть природными ресурсами эфиопской территории, что должно было обеспечить «достойное развитие» экономики Италии. Итальянская пресса доказывала общественности и самой себе, что без новых колониальных владений «Италия будет конченной страной» и что Эфиопия - это «пистолет, направленный в сердце Италии».
Уповая на известную уступчивость западных демократий и их желание оторвать Италию от Германии, Муссолини вступил в переговоры с французским премьер-министром П. Лавалем. В результате 7 января 1935 г. был подписан «Римский пакт», по которому Франция уступала Италии часть своих африканских колоний на подступах к Эфиопии и передавала итальянскому правительству 20 % акций единственной в этом регионе железной дороги Джибути-Аддис-Абеба. Взамен Муссолини обещал прекратить антифранцузскую пропаганду в Тунисе, сохранить версальский статус-кво в Дунайском бассейне и гарантировать вместе с Францией неприкосновенность австрийских границ.
Если правительства западных держав провозгласили вполне устраивавший Муссолини строгий нейтралитет, то нацистское руководство «третьего рейха» пообещало нейтралитет «благожелательный». В сентябре 1935 г. Гитлер публично заявил: «Германия не будет принимать участия ни в каких санкциях против Италии, более того, я желаю Муссолини полного успеха». Проитальянские симпатии фюрера были тесно связаны с прагматическими соображениями - стремлением обеспечить ответную доброж елательность Италии к аншлюсу.
Англия и Франция не ограничивали свою «миротворческую» деятельность рамками Лиги Наций. Всеобщее возмущение вызвала их инициатива по «мирному урегулированию» итало-эфиопского конфликта, зафиксированная в соглашении французского премьера Лаваля и английского министра иностранных дел С. Хора от 9 декабря 1935 г. «Пакт Лаваля-Хора» предлагал эфиопскому императору передать Италии треть территории подвластной ему страны в обмен на прекращение военных действий. Новая акция «умиротворителей» носила столь неприглядный характер, что под давлением общественности и Лаваль, и Хор вынуждены были уйти в отставку.
С лета 1936 г. эпицентр международной напряженности переместился на Пиренейский полуостров. 18 июля в Испании вспыхнул мятеж против законно избранного правительства Народного фронта. «Крестовый антикоммунистический поход» возглавил генерал Ф. Франко Баамонде - профессиональный военный, бывший начальник Главного штаба сухопутных войск, тесно связанный с правоконсервативными и фашистскими организациями Испании. Под началом мятежного генерала выступили: около 80 % личного состава армии (120 тыс.), «иностранный легион» из 7 тыс. наемников, марокканские войска в 35 тыс. человек. Республиканские вооруженные силы насчитывали 30 тыс. солдат и офицеров - в 5,5 раз меньше противника. Однако мятежники не пользовались поддержкой народа, и поэтому их выступление не имело сколь-нибудь серьезной и длительной перспективы. Тем не менее, гражданская война в Испании продолжалась 986 дней, унесла с собой более 700 тыс. человеческих жизней и завершилась победой Франко. Такой поворот событий объяснялся не военными преимуществами франкистов, а факторами международного характера: итало-германской интервенцией и политикой «невмешательства» западных демократий. В первом слу410 чае мятежникам была оказана прямая, а во втором косвенная поддержка.
Подчеркивая общность интересов итальянского фашизма и германского нацизма в Испании, следует отметить и одну отличительную особенность в подходе к испанской проблеме со стороны нацистского руководства. Оно считало, что чем дольше продлится конфликт в южной части Европы, тем благоприятнее будет обстановка в центральной ее части для осуществления акций по «собиранию немецких земель». 5 ноября 1937 г. Гитлер на одном из секретных совещаний заявил: «Стопроцентная победа Франко с точки зрения Германии нежелательна. Напротив, мы заинтересованы в продолжении войны и в сохранении напряженности в Средиземноморье». Отсюда и более скромное в сравнении с Италией участие «третьего рейха» в оказании помощи мятежникам.
В теоретическом плане концепция «невмешательства» была вполне разумной и убедительной, поскольку ее центральная идея сводилась к локализации внутриполитического вооруженного конфликта, дабы он не перерос в общеевропейскую войну. Однако западные демократии вольно или невольно вкладывали в эту концепцию иной смысл. Не принимая решительных мер против итало-германской интервенции и признав франкистов де-факто, а затем и де-юре воюющей стороной, они на практике поощряли скрытую фашистскую агрессию и наносили «удар в спину» Испанской республике. Не случайно, английский министр иностранных дел А. Иден в качестве важнейшей причины политики «невмеш ательства» называл «страх перед коммунистическим правительством Испании».
Что касается Комитета по невмешательству, то его деятельность свелась к бесконечным дискуссиям между послами в Лондоне и по совместительству главами делегаций Германии, Италии и Советского Союза И. фон Риббентропом, Д. Гранди и И.М. Майским. Майский от имени советского руководства сделал несколько представлений лорду Плимуту, в которых, указывая на продолжавшуюся итало-германскую интервенцию в Испании, заявлял: «Соглашение превратилось в пустую бумажку. Во всяком случае, Советское правительство, не желая больше нести ответственность за создавшееся положение, не может считать себя связанным Соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из остальных участников этого соглаш ения». Делегации Англии и Франции, а также малых европейских государств по очереди критиковали за вооруженное вмешательство то Италию и Германию, то Советский Союз, «забывая», что Москва оказывала помощь законно избранному правительству Испании, а Берлин и Рим - фашистским мятежникам.
Другой принципиально важной целью политики «невмешательства» являлось обеспечение стабильности и безопасности Средиземноморского региона. И эту задачу удалось успешно решить, но не благодаря, а во многом вопреки планам «умиротворителей».
В июле 1936 г. на конференции в швейцарском городе Монтрё была подписана новая Конвенция о черноморский проливах, заменявшая Лозаннские постановления 1923 г. Английская делегация предложила узаконить неограниченный допуск и равенство всех держав в проходе военных судов через Босфор и Дарданеллы. Этот план был отвергнут большинством участников конференции. Основу Конвенции составил советский проект, поддержанный другими черноморскими государствами. Итоговый документ органично вписывался в программу коллективной безопасности Средиземноморья. Он предусматривал:
l свободный пропуск через проливы торговых судов в мирное и военное время;
l военно-морские флотилии нечерноморских стран ограничивались при проходе в мирное время классом, общим тоннажем и числом (не более 9 кораблей);
l в случае участия Турции в войне ей предоставлялось право разрешать или не разрешать допуск в проливы любых военных судов;
l если она не участвует в войне, проливы должны быть закрыты для прохода кораблей любой воюющей державы