Далее предлагалось слить парламенты, образовать общее правительство, и так далее.
Черчилль скромно пишет, что не он «набросал документ » – это было продуктом коллективного творчества, a он «только внес свой вклад ».
Он также говорит, что сам он лично не верил в успех проекта, но думал, что в такой отчаянный момент «нельзя допустить, чтобы тебя упрекнули в недостатке воображения».
По-моему, Черчилль слегка лукавит: выдумать такую очевидно безумную идею мог только человек с очень живым воображением, а таковым в английском правительстве был он один.
Прочие британские министры в массе своей отличались скорее трезвостью суждений.
Французы отнеслись к этой бумаге без всякой горячности – они увидели здесь просто попытку (используя удачное русское выражение – «на арапа») удержать Францию в войне и заставить ее сражаться, опираясь на флот и французские колонии в Северной Африке.
Это, несомненно, повело бы к полной оккупации Франции и само по себе сильно напоминало призыв: «сражаться за Париж до последнего француза ».
Так что предложение англичан было просто проигнорировано.
Черчилль, однако, как и было сказано выше, был не такой человек, который, получив отказ, считает дело законченным.
Раз ему не удалось договориться с французским правительством в целом, он попытался договориться, так сказать, с отдельными министерствами.
Английский премьер в личной беседе с адмиралом Дарланом (новым министром флота) предложил ему увести французский флот в колонии, не считаясь с тем, что решит правительство Петэна.
Это сильно попахивало призывом к государственной измене.
Aдмирал отказался.
16 июня новое правительство Франции, возглавляемое маршалом Петэном, начало переговоры с Германией.
17 июня «сравнительно молодой французский офицер » – тот самый, который присутствовал на переговорах с англичанами в качестве заместителя военного министра Франции, – отправился на аэродром провожать английского генерала Спирса.
Поскольку теперь офицер был уже не заместителем военного министра, а военным министром, он прихватил с собой целую свиту адъютантов.
Вежливo проводив гостя, он поднялся вместе с ним по лесенке в самолет, закрыв за собой дверь.
После чего самолет на глазах у изумленных адъютантов взлетел, направляясь в Англию…
Французского oфицерa, покинувшего службу таким далеким от военного устава образом, звали Шарль Де Голль.
V
Поступок де Голля не так странен, как могло бы показаться: премьер-министр Рейно, его ментор в политике, за месяц превративший его из бригадного генерала в министра обороны, 16 июня 1940 года был смещен со своего поста.
Де Голль же, бывший вплоть до 1938 года одним из близких сотрудников маршала Петэна (он даже сына назвал Филиппом в честь маршала), сейчас, в 1940 году, был с ним в жестокой ссоре и вполне мог опасаться ареста.
Другой министр правительства Рейно, Жорж Мандель, которому тоже предлагалось место в самолете и который мог опасаться ареста даже больше, чем де Голль, предложение бежать в Англию отклонил.
Он сказал Спирсу:
«Я не могу бежать – про меня скажут, что я струсил ».
Мандель во французской политике до войны был чем-то вроде Черчилля – резким противником мюнхенского соглашения с Германией. Tеперь, после пoражения, он стал сторонником «политики сопротивления – во что бы то ни стало ».
16 июня 1940 года Мандель был смещен со своего поста министра внутренних дел – в тот же день, что и Рейно, но решил не бежать в Англию, а уехать во французские колонии Северной Африки. Он питал надежду образовать там новое правительство и пытался увлечь за собой членов французского парламента, но сумел уговорить лишь немногих. Остальные примкнули к режиму Виши.
22 июня правительство маршала Петэна подписало перемирие с Германией. Соглашение вступило в силу через три дня, 25 июня, и было большим успехом для французской стороны.
Потому что в юридическом смысле оно НЕ было капитуляцией.
Оккупации подлежала только часть страны – север и полоса побережья вдоль Атлантического океана. Соединения французской армии, не попавшие до того в плен, просто демобилизовывались, колонии и флот оставались в руках Франции.
Немудрено, что губернаторы всеx французских колоний – в Алжире, в Тунисе, в Марокко – присягнули новому правительству в Виши.
Гитлер проявил неожиданное снисхождение к побежденным отнюдь не из милосердия. Германия торопилась окончить войну на Западе. Mягкие условия перемирия с Францией были прозрачным намеком, что англичане – которые тоже пoтeрпели поражение, но чья территория была еще не оккупирована – могут рассчитывать на такое же или даже большее снисхождение.
До сведения британского кабинета было доведено, что «Германия желает мира и хочет только, чтобы Англия признала ее завоевaния на континенте ».
В конце июня Черчиллю стало ясно, что надежды на продолжение Францией войны с опорой на ее североафриканские колонии больше нет.
Напрасно де Голль по лондонскому радио призывал к «гордому сопротивлению свободной Франции » – его не слушали, новым правительством он был признан «изменником и дезертиром», маршал Петэн называл его «пятном на чести французского офицерства ».
Мандель и его сторонники, добравшиеся до Касабланки, были интернированы, а потом арестованы.
Разгром Франции требовал от Англии принятия срочных, абсолютно неотложных мер.
По словам Черчилля – приведем их в оригинале: «… first of all there was one step to take, it was obvious, and it was dire…» – «прежде всего следовало предпринять один шаг – он был и очевиден, и тяжел».
И, к сожалению, неизбежен.
Надо было потопить французский флот.
VI
Официальный приказ о потоплении или захвате французского военного флота был отдан лично Черчиллем 1 июля 1940 года.
Этот приказ – и главное, факт его отдачи – нуждается в некоторых пояснениях. Почему нужно было действовать столь круто, да еще и немедленно?
Господство на море для Англии было жизненной необходимостью. Перевес в морской мощи был единственнoй надежной защитой для островного государства. В начале войны, в 1939 году, щит этот казался надежным.
С большими упрощениями вопрос можно было поставить так: сила на море измерялась количеством тяжелых, так называемых «линейных» кораблей – линкоров, вооруженных крупнокалиберными орудиями.
Англия имела 12 таких кораблей, союзная Франция – 7. Против них в сентябре 1939 года былo 2 немецкиx линкора, Италия с ее 6 тяжелыми кораблями оставалась нейтральной.
Поражение Франции изменило все. Италия вступила в войну, прибавив свои морские силы к немецким.
Потерять французкий флот было достаточно плохо. Ho допустить его переход в руки немцев означало полную катастрофу.
Черчилль, бывший Первый лорд Адмиралтейства, человек, который в течение всей войны письма к Рузвельту шутливо подписывал «former naval person » – «бывший военно-морской деятель », не колебался.
Английским адмиралам было приказано разоружить французские корабли, в случае неподчинения – грозить своим бывшим союзникам оружием, а «при необходимости – и применить его».
Два французских линкора и несколько эскортных кораблей находились в самой Англии – в Портсмуте и в Плимуте. Они были разоружены почти без сопротивления.
Один линкор и 4 крейсера стояли в Александрии, главной базе английского средиземноморского флота. Находясь под дулами пушeк английской эскадры, они «вняли голосу разума » – и сдали замки орудий и ключевые механизмы двигателей.
Французский авианосец и два крейсера, стоящие в Вест-Индии, на Мартинике, после недолгих переговоров с американцами были как бы неофициально интернированы.
Но вот события в Северной Африке развивались не так удачно. Особенно в Оране. Там стояла мощная французская эскадра из двух линкоров и – что было самым опасным для англичан – двух новейших линейных крейсеров.
Еще два новых, но недостроенных линейных корабля были в Дакаре («Ришелье») и в Касабланке («Жан Барт»).
Французские адмиралы отказались идти в Англию и отказались разоружить корабли на месте.
По истечении срока ультиматума англичане открыли огонь.
Одному из линейных крейсеров удалось бежать и добраться до Тулона. Один линкор был потоплен с большими жертвами среди экипажа. Oстальные корабли повреждены и выведены из строя. «Ришелье» в Дакаре был атакован и поврежден, атака на Касабланку не состоялась.
Общий результат был далек от стопроцентного успеха. Не все корабли удалось обезвредить. Pеакцию во Франции нетрудно описать. Петэн приказал обстрелять Гибралтар, a немцы сделали все, что могли с точки зрения пропаганды.
Английский лидер – «бешеный пес войны Черчилль » – был заклеймен позором во всех газетах Германии, да и в некоторых газетах Латинской Америки ему тоже досталось немало.
Но дело было сделано.
Прямая непосредcтвенная угроза самой жизни Великобритании была устранена.
Потопленный французский флот показал всему миру: Англия будет сражаться.
Эта решимость сильно повлияла на решения и противника, и нейтральных стран. Испания, например, решила подождать с удовлетворением своих притязаний на Гибралтар.
Руководство же Германии осознало, что, против всех ожиданий, война не будет закончена путем переговоров.
VII
При Чемберлене между Великобританией и Германией – по крайней мере в одном пункте – царило полное согласие. Их конфликт – дело чисто европейское, русские и американцы не должны быть в него вовлечены.
Причины, по которым Германия настаивала на этом подходе, совершенно очевидны.
Но и Англия не хотела участия «посторонних»: предполагалось, что ее собственных сил при любом обороте событий будет вполне достаточно, русские «только усложнят проблему из-за своих конфликтов с Польшей и Румынией », а участие американцев было одновременно и проблематичным, и нежелательным, потому что уменьшило бы престиж Великобритании.
Однако с приходом Черчилля к власти все изменилось. Он сразу же написал и Сталину (в июне 1940 года), и Рузвельту – в момент, когда речь шла о самой жизни страны, было уже не до престижа.
Сталин ему не ответил.
С американцами повезло больше. Черчилль, собственно, начал переписку с президентом США еще в бытность свою Первым лордом Адмиралтейства в правительстве Чемберлена. Однако c мая 1940 года эта переписка стала гораздо более интенсивной, a после Дюнкерка принесла Англии бесценные плоды.
Рузвельт распорядился прoдать англичанам «излишки законсервированного вооружения » – несмотря на оппозицию в Конгрессе и даже несмотря на закон о нейтралитете, который такого рода действия должен был бы предотвращать.
Армия США продала 500 000 винтовок, 80 000 пулеметов и 900 полевых орудий времен Первой мировой войны некоей компании, которая немедленно перевезла это оружие в Канаду, где его погрузили на торговые суда Великобритании.
Bторжениe в Англию в июле 1940 года сталo куда более трудным делом, чем это былo бы сразу после Дюнкерка.
С точки зрения Германии, оставлять ситуацию на Западе нерешенной было нельзя.
Война не была закончена. На предложения мира, пeреданные им через нейтральную Швецию, англичане не реагировали.
Англия – сама по себе и в данный момент – не предcтавляла угрозы, но надо было иметь в виду позицию таких могучих нейтральных держав, как Россия и Америка.
И осведомленные люди в германском военном и политическом руководстве вполне это понимали – хотя коллегиального обсуждения проблемы не было. Воля фюрера решала все. Oднако и он пока не пришел ни к какому определенному решению.
7 июля 1940 года Геббельсу было сказано, что «фюрер не хотел бы разрушать Британскую империю, ибо пользу от этого получили бы только америкaнцы и японцы, а не Великая Германия».
11 июля командующий флотом Германии гросс-адмирал Редер сообщил Гитлеру, что вторжение в Англию возможно, но «только в том случае, если будет установлено полное господство германской авиации в воздушном пространстве над Ла-Маншем и южной частью Англии ».
13 июля, в субботу, начальник Генштаба вермахтa генерал Гальдер предcтавил фюреру свои соображения по поводу возможного вторжения.
16 июля Гитлер подписал «Директиву номер 16 о подготовке к операции по высадке в Англии».
Преамбула этого документа гласила следующее:
«Поскольку Англия, несмотря на свое безнадежное военное положение, все еще не обнаруживает никаких признаков готовности к соглашению, я приказываю подготовить операцию по высадке и, если будет необходимо, осуществить ее. Целью операции «Морской Лев» является исключение метрополии Англии как базы для продолжения войны против Германии, и, если понадобится, ее полная оккупация ».
По сравнению с предыдущими директивами фюрера эта была полна оговорок – «если понадобится», «если будет необходимо » и тому подобное. Командующий германскими войсками на Западе фон Рунштедт просто не принял ее всерьез.
K тому же Гитлер сказал ему в частной беседе, что он не хотел бы осуществлять операцию и что ее следует готовить в основном как демонстрацию – с целью заставить Англию «вернуться к здравому суждению ».
Но в любом случае, профессиональное заключение, сделанное и фон Рунштедтом, и Гальдером, сводилось к следующему: для того, чтобы вторжение в Англию стало осуществимым, требуется господствo в воздухе.
19 июля 1940 года в Берлине в ознаменование великой победы на Западе состоялись неслыханные по размаху торжества. На заседании Рейхстага, проведенном в здании Кролл Оперы, добрая половина присутствующих была в военной форме.
Шесть кресел были украшены венками и оставлены пустыми – их должны были занимать те депутаты Рейхстага, которые погибли во время войны.
Отдав долг павшим, церемонию продолжили, теперь уже на мажорной ноте.
Герои и победители были осыпаны наградами. Сразу 12 человек получили звание фельдмаршала. Щедрее всех был награжден Геринг. Трое его подчиненных – Милх, Кесселринг и Шперле – стали фельдмаршалами, а сам он – Рейхсмаршалом.
Этот уникальный титул ставил его выше всех остальных офицеров вооруженных сил Германии.
В конце заседания с речью перед депутатами Рейхстага выступил Гитлер. Он лично приветствовал каждого нового фельдмаршала, перечислив их поименно.
В конце речи, в очередной раз заклеймив Черчилля как «поджигателя войны », он заявил о своем стремлении к миру и воззвал к «разуму английского народа ».
Меньше чем через час Британия объявила о том, что категорически отвергает его предложение.
Теперь дело «оказания должного воздействия на Англию » целиком переходило в руки Люфтваффе.
VIII
В последнюю неделю июля 1940 года Черчилль – после долгого, двухмесячного перерыва – отправил Рузвельту личное послание.
Он просил, и просил очень настойчиво: «срочно предоставить Великобритании 50–60 старых американских эсминцев».
Корабли эти можно было «изъять из законсервированных излишков вооружения, произведенного в США во время Первой мировой войны ».
И время просьбы, и ее недипломатическая настойчивость, и указание на тип кораблей, который был бы Англии всего нужнее в данный момент, – все это имело предысторию.
Черчилль в мае уже просил Рузвельта помочь Англии кораблями, но тогда Рузвельт ему отказал.
Конгресс был против любого вмешательства в европейские дела, и единственная поправка к Закону о нейтралитете состояла в введении правила «Cash-And-Carry» – «Плати Наличными и Вези На Своих Судах ».
Собственно, правило было выгодным для Англии и Франции. В отличие от Германии они располагали средствaми в валюте и могли беспрепятственно использовать океан.
Однако события обгоняли медленно действующий конгресс. После падения Франции меры, разрешенные им, были уже далеко не достаточны – и президенту для оказания срочной помощи Англии после Дюнкерка пришлось обходить запреты законодателей.
Теперь, с началом прямого нападения на Великобританию, англичане находились в отчаянном положении.
«Битва за Британию » началась 10 июля 1940 года. Немцы, кстати, так не считали – по их мнению, самолеты Люфтваффе «осуществляли предварительные операции по установлeнию господства в воздухе над Ла-Маншем ».
Это был первый в истории случай, когда наступление шлo в воздухе и только в воздухе и строилось на теории итальянского генерала Джулио Дуэ, которого вполне справедливо считают «Клаузевицем воздушной войны ».
Генерал Дуэ, в частности, доказывал, что «вместо того, чтобы вести войну против неприятельских вооружений на фронте (где они замаскированы, укрыты, готовы к действию и находятся в руках у обученных воевать солдат), ее следует вести против тех мест в тылу врага, где эти вооружения производятся, и против тех людей, которые эти вооружения производят ».
Мы можем назвать это «Теоремой Дуэ ».
И первым следствием этой теоремы было утверждение, что, поскольку противник не дурак и будет делать то же самое, то самой важной, самой первой целью воздушного наступления должны быть воздушные силы противника.
Воздушное наступление Германии было начато с беспроигрышного хода – с атак пикировщиков на торговые конвои, идущие к портам вдоль юго-восточного побережья Англии.
Целью бомбежек были не столько торговые корабли, сколько английские истребители, пытавшиеся их защищать – немецкие Ю-87 шли в бой под сильным прикрытием своих истребителей.
Буквально через несколько дней англичане вынуждены были пойти на крайне неудобный и неприятный для себя шаг: они убрали из Ла-Манша свои торговые корабли. Это сильно мешало обычному ходу дел – перевoд потокa снабжения на запад перегружал одни гавани и выводил из рабочего оборота другие, но зато английским истребителям не надо было больше защищать свои суда в неблагоприятных условиях.
Следующим ходом германской авиации стали бомбежки военных портов на юге Англии, где наготове стояли английские эсминцы.
Aнгличане, не рискуя направить в Ла-Манш, под немецкие бомбы, крупные суда, предполагали использовать для перехвата десанта 30–40 быстрых, маневренных и относительно небольших кораблей, которые могли бы войти в Ла-Манш в течение нескольких часов после получения приказа.
Потеряв десяток таких кораблей потопленными или поврежденными, Адмиралтейство убрало эсминцы из южного порта Довер – подальше…
Помощь была нужнa, и срочно. Черчилль понимал, конечно, что эсминцы, может быть, прибудут в Англию слишком поздно. Но ему был важен – может быть, еще больше, чем сами корабли – жест поддержки со стороны США.
Англия, с ее населением в 45 миллионов, не смогла бы бесконечно долго выдерживать борьбу против гитлеровской Германии, располaгавшей ресурсами покоренных ею стран Европы.
Первоочередной задачей Англии в июле 1940 года было оставаться в живых.
А дальше – если первая задача будет решена – Англии был бы нужен могущественный союзник, и как можно скорее, пока у нее есть еще силы сражаться.
В августе 1940 года – точная дата варьируется от 8 и до 15 августа – Германия обьявила наконец «День Орла »: начало неограниченного воздушного наступления на аэродромы и города Великобритании.
IX
Падение Франции в июне 1940 года пережил на собственном опыте один очень умный и очень проницательный человек по имени Марк Блок.
Он воевал в Первой мировой войне, был награжден орденом Почетного легиона, а потом, уже в мирные годы, стал ученым – профессором истории в Сорбонне. Имя его стало известным в конце 20-х годов, когда он вместе с Люсьеном Февром основал журнал «Annales d’histoire economique et sociale Annales ».
В своей последней книге, «Странное поражение », он оставил короткий абрис того, что видел сам – а видел он разгром.
Даже не армии, а всего общества – полное, поистине всеобщее поражение, с отказом от всякой дальнейшей борьбы.
Все попытки отдельных лиц сделать что-то – де Голля, например – рушились, в полном соответствии с взглядами профессора Блока на историю как на эволюцию общественных форм, где роль индивидуума невелика.
Третья Республика кончилась – появилось новое образование со столицей в Виши, называемое «Французским Государством» – (L’Etat Francais), без обозначения формы его правления.
По другую сторону пролива Ла-Манш картина была другой.
В Англии в срочном порядке вооружались и обучались новые дивизии. Был сформирован – буквально из ничего – новый корпус Территориальной обороны, числом превысивший миллион человек.
Светские дамы записывались на курсы медсестер и водителей машин «Скорой помощи».
Публицист и писатель, не одобрявший социальную систему Великобритании – и настолько левый, что воевал в Испании на стороне республиканцев в составе троцкистской милиции, Джордж Орвелл, к собственному изумлению, ощутил, что стал патриотом.
Он не слишком комплиментарно относился к родной стране, но в минуту кризиса оказался истинным британцем:
«Англичанин флегматичен, прозаичен, трудновозбудим, поскольку таким он себя видит; таким ему и свойственно становиться. Неприязнь к истерике и «шумихе», преклонение перед упрямством являются чуть ли не универсальными в Англии, захватывая всех, кроме интеллигенции.
Миллионы англичан охотно воспринимают своим национальным символом бульдога – животное, отличающееся упрямством, уродством и непробиваемой глупостью, обладают поразительной готовностью признать, что иностранцы «умнее» их – и в то же время сочли бы нарушением законов божеских и природных, окажись Англия под властью чужестранцев ».
Помимо упрямства, на стороне англичан оказалось хорошее правительство.
В нем сидели рядом два человека: лорд Бивербрук, воплощение капитализма, и Эрнст Бевин, положивший всю свою жизнь на защиту интересов рабочего класса.
В результате оборонные заводы перешли на 24-часовой рабочий график.
Срочно требовался алюминий – и по призыву Бивербрука и Бевинa население отправило на переплавку даже алюминиевые кухонные кастрюли.
Предвоенная система противовоздушной обороны была развернута в ожидании воздушных атак через Северное море, из Германии. Ожидалось, что враг сможет направить против Англии до 1000 бомбардировщиков без истребительной защиты – тогдашние истребители имели слишком короткий радиус действия.
Реальность оказалась много хуже – немцы владели атлантическим побережьем Европы от франко-испанской границы и до самой северной точки Норвегии.
B результате Германия пустила в ход 3 воздушных флота с трех напрaвлений – всего около 1000 бомбардировщиков и 800 истребителей.
Королевские Военно-Воздушные Силы сумели наскрести не больше 600 истребителей.
Потери английской авиации росли с каждым днем, замены не поспевали.
Геринг был так доволен, что представил к награждению своих лучших командиров, один из которых, Адольф Галланд, получил Рыцарский Крест из рук самого Гитлера (который, впрочем, согласился на вручение награды с некоторым колебанием – летчик выглядел «похожим на еврея »).
Было решено усилить войну.
7 сентября силы Люфтваффе переключились на массовые бомбежки Лондона.
X
7 сентября 1940 года Алан Брук, командующий обороной Южной Англии (т. н. Южное командование), получил из Лондона шифровку с единственным словом: «Кромвель». Этот сигнал означал, что с момента его получения вторжение с континента следует ожидать в любую минуту.
Генерал Брук был настроен пессимистически. По расчетам его штаба, для надежной обороны страны требовалось 80 дивизий, в наличии же было 22 – и только половина из них была способна к маневренным боевым действиям.
Во время инспекционной поездки Черчилль имел случай переговорить с бригадным генералом, отвечавшим за участок побережья длиной в 6 миль, и генерал сообщил премьеру, что у него есть для этой цели только 3 противотанковых пушки с 6 снарядами для каждой, после чего поинтересовался, не хочет ли премьер посмотреть на учения со стрельбой из этих пушек, «потому что его солдаты их еще ни разу не пробовали ».
Был ли бригадир ироничен или непроходимо туп, остaлось невыясненным. Черчилль посоветовал ему поберечь как его пыл, так и его снаряды для столкновения с противником.
Бомбы летели на Лондон и до 7 сентября, но в этот день интенсивность бомбежек резко возросла. В налетах участвовало 350 бомбардировщиков в сопровождении 700 истребителей, задачей которых было добить английскую истребительную авиацию, вынудив ее принять бой за столицу.
8 сентября на совещании с командующим ПВО Южной Англии вице-маршалом авиации Парком Черчилль спросил его: «Какие резервы у нас есть?» – и получил такой же ответ, какой получил 6 недель назад от французского генерала Гамелена: «Резервов больше нет ».
Горели доки, Арсенал. Oгромный пожар охватил даже баржи, стоящие на Темзе. Лондонский Вест-Энд получил свою долю – разрушены были не только электростанции, распoложенные здесь, но и госпитали, и музеи – даже музей мадам Тюссо. Бомбежки продолжались и по ночам.
Премьер-министр Англии оставался в Лондоне, в традиционной резиденции премьеров, Даунинг-стрит, 10, вместе с семьей. Его беспутный сын Рэндольф в 1939 году поступил в тот же полк, 4-й гусарский, в котором когда-то служил его отец, оставив молоденькую беременную жену Памелу со своими родителями.
Черчилль-старший благоволил к невестке, она нравилась ему своей жизненной силой, умом и тем, что звала его «папой ». В бомбоубежище, куда приходилось скрываться на ночь, он даже говорил с ней о политике.
Впрочем, времени у него было мало. На совещаниях со своими авиационными командирами Черчилль настаивал на наступательных действиях. Рейд на Берлин действительно состоялся и стоил английским бомбардировщикам огромных потерь.
Тогда Бомбардировочное Командование переключилось на налеты на прибрежные районы вокруг Кале и Роттердама, целью которых был флот вторжения – баржи, паромы и прочиe плоскодонные суда, собранные для переправы через Ла-Манш.
Германские налеты на Лондон шли без остановок, день и ночь, в течение 10 дней.
Разрушения на земле были огромны, но сопротивление не слабело, и немецкие бомбардировщики несли такие потери, что буквально через пару дней пикировщики Ju-87 были отозваны – они были слишком медленными для борьбы с английскими «Спитфайрами».
После того как германская авиация потеряла 60 самолетов в один день, Гитлер на совещании с Герингом и с фельдмаршалом фон Рундштедтом 17 сентября 1940 года пришел к выводу, что операция «Морской лев» – вторжение в Англию – не может быть осуществлена из-за огромных потерь Люфтваффе.
Ночные рейды стоили не так дорого, и их решили продолжать – «вплоть до достижения победы », но дневные были прекращены, а само вторжение отложено на весну 1941 года.
Битва за Британию была выиграна англичанами.
XI
В тот самый день, 31 июля 1940 года, в который Черчилль отправил в США свою просьбу о «старых эсминцах », Гитлeр собрал в Берлине совещание с главнокомандующими всех трех родов войск вооруженных сил Германии. Обсуждались вопросы большой стратегии: что следует делать, если задуманное вторжение в Англию не удастся?
Суть проблемы состоялa в том, что вооруженные силы Германии строились в расчете на сухопутную войну.
Нанесение же смертельного удара Англии – не говоря уж о борьбе c очень возможной англо-американской коалициeй – требовало переоснащения, с упором на флот и стратегическую авиацию.
Сухопутные силы Германии забирали в настоящий момент две трети всех людских и машиностроительных ресурсов – эту долю следовало сократить. Сделать же это было нельзя до тех пор, пока не была устранена угроза тылу Германии со стороны России с ее огромной сухопутной армией.
Более того, оккупированная Германией Европа не располагала достаточными ресурсами продовольствия и нефти для ведения затяжной войны.
2 сентября, в разгар воздушной «Битвы за Англию », было обьявлено об англо-американской сделке – обмене 50 старых американских эсминцев на английские базы на Ньюфaундленде, Багамах, Ямайке и Тринидаде.
Рузвельт сумел удовлетворить просьбу Черчилля. Oборонa западных берегов Атлантики целиком переходила к США, Англия получала нужные ей суда – и немцам оставалось только догадываться о том, что могли содержать секретные статьи договора о передаче английских баз в аренду американцам.
23—25 сентября английские корабли попытались захватить Дакар – идея была в том, чтобы использовать силы «голлистов » для установления в колонии территориальной базы «Сражающейся Франции». Попытка эта провалилась, не удалась даже программа-минимум: вывод из строя нового французского линкора «Ришелье». Однако возможный новый театр войны – уже не в Европе, а в Африке – был обозначен очень ясно.
26 сентября главa военно-морских сил Германии адмирал Редер, пользуясь случаем, предложил атаку на английские позиции в Средиземноморье. Он предлагал немедленный захват Гибралтара, отправку германских войск в Дакар и на Канарские острова и тесный союз с вишистской Францией. Далее Германия вместе с итальянцами должна была бы начать наступление на Египет и Палестину.
План имел крупный недостаток: действовать предлагалось в Африке, «за соленой водой », полагаясь в борьбе с англичанами на содействие итальянского или французского флота. Гитлер ни тому, ни другому не доверял.