И Эйч умолк.
— Да говори уже!
Вместо него закончила АртЗмида.
— Они только что вошли во врата. Минут пять назад. Врата закрылись, когда ты вошел, но «шестерки» открыли их своими ключами.
— То есть «шестерки» уже здесь? Прямо сейчас?
— Восемнадцать аватаров, — ответил Эйч. — Каждый попал в автономную симуляцию. Все сейчас по одному играют в Tempest — так же как и ты. Все использовали баг с сорока дополнительными попытками. У большинства получается довольно паршиво, но один довольно силен. Полагаю, это Сорренто. Он только что начал вторую игру…
— Стоп-стоп! — перебил я. — Откуда вы-то все это знаете?
— А мы их видим, — сообщил Сёто. — В прямом эфире, вместе со всеми пользователями OASISa. Тебя, кстати, тоже.
— Да вы о чем вообще?!
— Как только кто-то входит в Третьи врата, на Доске почета появляется окошко с прямой трансляцией, — объяснила АртЗмида. — Видимо, Холлидэй решил превратить финал Охоты в спортивное зрелище.
— Погодите, то есть весь OASIS смотрит, как я тут играю в Tempest?
— Так точно, — подтвердила АртЗмида. — Играешь в Tempest и треплешься с нами. Так что следи за языком.
— Какого хрена вы мне раньше не сказали?! — заорал я.
— Решили зря не нервировать, — невинно произнес Эйч. — Типа, не отвлекать, и все такое.
— А, здорово! — завопил я на грани истерики. — Класс! Вот спасибо-то!
— Успокойся, Парсифаль! — одернула меня АртЗмида. — Думай об игре. Теперь это гонка. Тебе на пятки наступают восемнадцать «шестерок», так что постарайся очередную попытку не слить. Понял меня?
— Понял…
Я медленно выдохнул, набрал в грудь воздуха и снова ударил по кнопке «Игрок 1».
Как обычно, конкуренция меня подстегнула. Я вроде бы вошел в ритм. Вращение, заппер, суперзаппер, обойти шипы, следующий уровень… Я уже нажимал на кнопки не задумываясь. Позабыл о том, что поставлено на кон, о том, что на меня смотрят миллионы. Я полностью сосредоточился на игре.
|
|
Прошло чуть больше часа, я только что закончил восемьдесят первый уровень и тут снова услышал над ухом радостные вопли.
— Получилось! Получилось!
Мой взгляд метнулся вверх экрана. Счет достиг восьмисот двух тысяч четырехсот восьмидесяти восьми очков.
Я машинально продолжал играть, стремясь к наилучшему результату, но громкое покашливание АртЗмиды привело меня в чувство. Продолжать игру смысла уже не было, я лишь тратил бесценные секунды, ведь «шестерки» уже дышали в затылок. Я быстренько потратил две оставшиеся жизни, ввел свои инициалы, и они появились на самом верху таблицы рекордов, прямо над результатом Холлидэя. Потом экран погас, и на нем возникла надпись:
ТАК ДЕРЖАТЬ, ПАРСИФАЛЬ!
ГОТОВЬСЯ КО ВТОРОМУ УРОВНЮ!
Игровой автомат исчез, а с ним и мой аватар.
Я скакал в тумане по зеленым холмам. Видимо, ехал верхом на коне, потому что меня потряхивало вверх-вниз и слышался топот копыт. Впереди из тумана появились знакомые очертания замка.
Но, посмотрев вниз, я обнаружил, что никакого коня подо мной нет. Мой аватар, одетый в кольчугу, шагал по земле, а руки вытянул перед собой, как будто держал в них поводья. Вот только никаких поводьев тоже не было.
Я остановился, и топот копыт стих — правда, не сразу, а спустя несколько секунд. Я обернулся и увидел источник звука. За мной шел человек с двумя половинками кокоса и колотил ими друг по другу.
|
|
Я понял, куда попал: в первую сцену одного из любимых фильмов Холлидэя и вообще культового фильма для всех гиков на свете — «Монти Пайтон и Святой Грааль».
Похоже, как и в Медных вратах, от меня требовалось воспроизвести все реплики и действия своего героя.
Я играл короля Артура. На мне был тот же костюм, что и на Грэме Чепмене в фильме, а за мной, стуча кокосами, шел мой верный слуга Пэтси в исполнении Терри Гиллиама. Когда я обернулся к нему, слуга отвесил раболепный поклон, но ничего не сказал.
— Монти Пайтон и Святой Грааль! — радостно прошептал Сёто.
— Спасибо, кэп, я понял, — забывшись, ляпнул я.
На дисплей тут же выскочило предупреждение: «Неверная реплика!» — и в углу появился счет: минус сто очков.
— Браво, олух, — похвалила АртЗмида.
— Если нужна помощь, дай знак, — сказал Эйч. — Рукой помаши или типа того, и мы будем суфлировать.
Я кивнул и поднял вверх большой палец. Но в помощи я особо не нуждался. За последние шесть лет я посмотрел этот фильм ровно сто пятьдесят семь раз и знал наизусть каждое слово.
Я посмотрел на замок, уже зная, что меня там ждет, и «поскакал» к нему, держа несуществующие поводья. Пэтси снова застучал кокосами. Возле замка я натянул «поводья», принуждая своего «скакуна» остановиться, и крикнул:
— Тпру!
За верную реплику я получил сто очков, и счет снова стал равен нулю.
На стене показались два солдата.
— Стой! Кто идет? — заорал нам один из них.
— Я, Артур, сын Утера Пендрагона, из замка Камелот! — оттарабанил я. — Король бриттов! Победитель саксов! Государь всея Англии!
Эта тирада принесла мне пятьсот очков и еще бонус за интонацию и акцент. Я немного выдохнул и уже начал получать удовольствие от процесса.
|
|
— А не брешешь? — спросил солдат.
— Я король! — возмущенно повторил я. — А это мой верный слуга Пэтси. Мы проскакали эти земли вдоль и поперек в поисках рыцарей, что присоединятся ко мне в Камелоте! Я желаю говорить с вашим господином!
Еще пятьсот очков. Над ухом слышался хохот моих друзей и аплодисменты.
— Что? Проскакали верхом на лошадях? — уточнил солдат.
— Да. — Сто очков.
— Это у вас кокосы!
— Что? — Сто очков.
— У вас две пустые половинки кокоса, и вы стучите ими друг о друга!
— Ну и что? Мы скачем с тех пор, как снега зимы покрыли эти земли! Через королевство Мерсии, через… — Пятьсот очков.
— А кокосы вы где взяли?
И дальше все пошло как по маслу. Мои персонажи менялись от сцены к сцене — я всегда был тем, у кого больше реплик. Удивительное дело, налажал я всего в шести или семи фразах. Попав в затруднение, я пожимал плечами и разводил руки ладонями вверх. По этому сигналу Эйч, АртЗмида и Сёто смеющимся хором подсказывали мне нужную реплику. Все остальное время они помалкивали — разве что иногда молчание нарушалось взрывом хохота. Сложнее всего для меня было не заржать самому. Особенно когда АртЗмида начала говорить за Кэрол Кливленд в сцене в замке Сибирской язвы, со всеми интонациями. Несколько раз я кололся, и с меня снимали очки. В остальном все двигалось гладко.
Играть в фильм было не только просто, но и невероятно прикольно!
Где-то на середине, сразу после встречи с рыцарями, что говорят «Ни!», я открыл текстовый редактор и набрал: «Как там „шестерки“?»
— Пятнадцать еще играют в Tempest, — отрапортовал Эйч. — Трое побили рекорд Холлидэя и перешли к фильму. — Он помедлил. — Лидер — видимо, Сорренто — отстает от тебя всего на девять минут.
— И пока не ошибся ни в одной реплике, — добавил Сёто.
Я чуть не выругался вслух, но вовремя прикусил язык и напечатал: «Писец…»
— Он самый, — согласилась АртЗмида.
Я глубоко вздохнул и сосредоточился на очередной сцене — «Истории сэра Ланселота». Эйч продолжил докладывать мне о прогрессе «шестерок», когда я просил.
Когда добрался до последней сцены — атаки на французский замок, — я снова занервничал, не зная, что будет дальше. В Первых вратах мне пришлось сыграть роль в фильме «Военные игры», во Вторых меня ждала видеоигра Black Tiger. В Третьих уже было и то и другое. Я догадывался, что за «Граалем» последует и третий уровень, но даже не представлял, каким он может оказаться.
Ответ я получил через несколько минут. Когда я закончил финальную сцену, дисплей стал черным и несколько минут звучала дурацкая органная музыка, как в фильме. А когда она остановилась, передо мной вспыхнула надпись:
ПОЗДРАВЛЯЕМ!
ВЫДОШЛИ ДО КОНЦА!
ИГРОК 1, СТАРТ!
Когда текст пропал, я оказался в обшитом дубовыми панелями помещении, огромном, как целый склад, с высоким сводчатым потолком и лакированным паркетным полом. Никаких окон, единственный выход — большие двустворчатые двери в одной из четырех голых стен. В самом центре комнаты стояла система погружения в OASIS — сейчас уже несколько устаревшая, однако несколько лет назад эта модель считалась одной из передовых. Ее окружало с сотню стеклянных столов, выставленных овалом. На каждом размещался какой-нибудь классический домашний компьютер или игровая система, а рядом — полки, на которых лежали всевозможные периферийные устройства, контроллеры и носители с играми и программным обеспечением. Вся композиция смотрелась очень продуманно и аккуратно, как музейный экспонат. Обойдя овал, я обратил внимание, что компьютеры расставлены по году выпуска. PDP-1, Altair 8800, IMSAI8080, Apple I, рядом Apple II, Atari 2600, Commodore PET, Intellivision, несколько моделей TRS-80, Atari 400 и 800, ColecoVision, TI-99/4, Sinclair ZX80, Commodore 64, несколько игровых систем Nintendo и Sega, вся линейка Macintosh и ПК, игровых систем PlayStation и Хbох. И венец картины — консоль для OASISa, подключенная к системе погружения в центре всей инсталляции.
Я сообразил, где нахожусь — в виртуальной копии кабинета Холлидэя, комнаты в его особняке, где он провел большую часть последних пятнадцати лет жизни. В том самом месте, где он писал свою последнюю, величайшую игру. Ту самую, в которую я сейчас играл.
Я никогда не видел фотографий этой комнаты, но детальное описание всей ее обстановки и опись содержимого давно лежали в сети — информацию слила компания, которую наняли для вывоза имущества Холлидэя после его смерти.
Опустив взгляд, я обнаружил, что мой аватар из рыцаря Монти Пайтона снова превратился в Парсифаля.
Начал я с самого очевидного действия — подошел к дверям и подергал. Заперто.
Тогда я снова обвел глазами комнату, внимательно рассматривая собранные в ней памятники компьютерной и игровой истории.
Тут-то до меня и дошло, что овал, который формируют экспонаты, есть не что иное, как контур яйца.
В голове у меня зазвучала первая загадка из «Приглашения Анорака»:
Три тайных ключа от трех тайных врат —
За ними скрывается много преград.
Тот, кто не страшится всех ужасов ада,
Достигнет места, где ждет награда.
Вот я и добрался до этого места. Пасхальное яйцо Холлидэя спрятано где-то в этой комнате.
— Народ? — прошептал я. — Вы это видите?
Ответа не последовало.
— Алло? Эйч? Артемида? Сёто? Как слышно?
Тишина. Либо Ог отключил связь, либо Холлидэй сделал так, чтобы третий уровень врат игрок проходил в полной изоляции. Я склонялся к последнему.
Минуту я стоял в тишине, не зная, что делать. Затем по наитию подошел к приставке Atari 2600, подключенной к цветному телевизору «Зенит» семьдесят седьмого года выпуска. Включил телевизор, но ничего не произошло. Включил приставку — опять ничего. Проверил питание — все нормально, вилки воткнуты в розетки на полу.
Я перешел к соседнему компьютеру, Apple II, но и его не смог включить.
Через некоторое время методом тыка я обнаружил, что работает только самый древний компьютер в комнате — IMSAI 8080, та же модель, что была у героя Мэттью Бродерика в «Военных играх».
Я включил его, и на пустом экране появилось единственное слово: ПАРОЛЬ.
Я вбил АНОРАК и нажал Enter.
ПАРОЛЬ НЕВЕРНЫЙ — СОЕДИНЕНИЕ ПРЕРВАНО.
И компьютер сам собой вырубился. Я снова ткнул пальцем в кнопку питания и попробовал другой вариант — ХОЛЛИДЭЙ. Не угадал.
В «Военных играх» паролем к суперкомпьютеру ВОПР было имя Джошуа. Так звали сына создателя ВОПРа, профессора Фолкена. Сына, которого он любил больше всех на свете.
Я вбил имя ОГ. Не сработало, и ОГДЕН тоже.
Тогда я набрал КИРА и нажал на Enter.
ПАРОЛЬ НЕВЕРНЫЙ — СОЕДИНЕНИЕ ПРЕРВАНО.
Я попробовал имена обоих родителей, потом ЗАФОД (так звали аквариумную рыбку Холлидэя), потом ТИБЕРИЙ (кличка ручного хорька).
Все мимо.
Я взглянул на часы. Прошло больше десяти минут. Значит, Сорренто уже нагнал меня. Сейчас он в такой же комнате, и группа экспертов по биографии Холлидэя нашептывает ему на ухо через его модифицированную систему погружения. У них наверняка уже составлен список возможных паролей, и Сорренто проверяет их все по очереди со скоростью набора текста.
У меня совсем не осталось времени!
В отчаянии я стиснул зубы. Идеи кончились. А потом я вспомнил пару фраз из мемуаров Огдена Морроу.
«Джим вообще всегда терялся в присутствии девушек. Только с Кирой он мог беседовать спокойно и уверенно — и то лишь во время игры от имени Анорака. И называл ее Леукосией, именем ее персонажа, и никак иначе».
Я снова включил компьютер, напечатал ЛЕУКОСИЯ и ударил по клавише Enter.
Все экспонаты на столах одновременно включились, наполнив комнату жужжанием дисководов, писками самотестирования и другими звуками загрузки.
Я подбежал к Atari 2600 и быстро нашел среди расставленных по алфавиту картриджей единственный нужный — Adventure. Сунул его в приставку, врубил питание и нажал на Reset, чтобы начать игру.
Путь до тайной комнаты занял у меня всего несколько минут.
Я схватил меч и убил всех трех драконов. Потом нашел черный ключ, открыл врата Черного замка и прошел по его лабиринту. Серая точка отыскалась на положенном ей месте. Я взял ее и понес по маленькому восьмибитному королевству, затем с ее помощью преодолел магический барьер и вошел в тайную комнату. Только вместо надписи «Уоррен Робинетт», как в оригинальной игре, в ее центре я увидел большой белый овал, составленный из пикселей. Яйцо.
То самое яйцо.
Несколько секунд я ошарашенно смотрел на него, а потом дернул джойстик вправо, перемещая своего маленького квадратного героя по мерцающему экрану. Из динамика раздался короткий электронный писк, когда я бросил серую точку и взял яйцо. За этим последовала вспышка яркого света, и в руках моего аватара вместо джойстика оказалось большое серебристое яйцо. Я увидел свое кривое отражение в его изогнутой поверхности.
Когда я смог наконец оторвать глаза от яйца, то заметил, что на месте двустворчатых дверей появились Хрустальные врата — сверкающий портал, ведущий в замок Анорака. Похоже, замок мистическим образом восстановился в прежнем виде, хотя до перезагрузки сервера оставалось еще несколько часов.
Я бросил последний взгляд на кабинет Холлидэя и, сжимая яйцо, вышел через портал. Хрустальные врата у меня за спиной тут же превратились в большую деревянную дверь. Открыв ее, я обнаружил спиральную лестницу, ведущую на верх самой высокой башни, в кабинет чародея Анорака. Вдоль его стен высились стеллажи, забитые древними свитками и пыльными книгами заклинаний.
Я выглянул из окна — от вида с высоты дух захватывало. Замок больше не окружала выжженная Катаклизатором пустошь. Вся Хтония восстановилась вместе с замком.
Я осмотрел кабинет. Прямо под знакомой картиной с черным драконом на резном хрустальном пьедестале стоял золотой кубок, инкрустированный крошечными самоцветами. Диаметр кубка на вид совпадал с размерами серебряного яйца.
Я поместил яйцо в кубок, и оно село в него как влитое. Где-то вдалеке загремели фанфары, и яйцо засияло.
— Ты победил, — произнес голос у меня за спиной.
Я обернулся и увидел Анорака. Его обсидианово-черная мантия словно поглощала весь солнечный свет в комнате.
— Поздравляю. — Он протянул мне длиннопалую руку.
Я не спешил пожать ее, опасаясь, что это еще одна уловка. Или последнее испытание…
— Игра закончена, — сказал Анорак, будто прочитав мои мысли. — Время получить приз.
Я посмотрел на протянутую руку и, после секундного колебания, пожал ее.
Между нами возник сноп яркого света, рассыпающий голубые молнии. Я чувствовал, как от его аватара к моему мощным потоком перетекает энергия. А когда вспышки прекратились, я увидел, что Анорак одет уже не в чародейскую мантию, да и вообще передо мной уже не Анорак, а некто пониже ростом, не такой широкоплечий и какой-то невзрачный. Джеймс Холлидэй. Бледный дядька средних лет в потертых джинсах и линялой футболке с картинкой из игры Space Invaders.
Опустив взгляд, я обнаружил черную мантию Анорака на собственном аватаре. А потом заметил, что пиктограммы и панели у границ моего дисплея изменились. Все характеристики увеличились до максимального уровня, а список доступных заклинаний, способностей и волшебных предметов я даже не смог прокрутить до конца. В полях «Уровень» и «Хиты» теперь стоял символ бесконечности, а цифра в поле доступных денежных средств сделалась двенадцатизначной. Я стал мультимиллиардером.
— Я вверяю заботу об OASISe тебе, Парсифаль, — промолвил Холлидэй. — Твой аватар бессмертен и всемогущ. Ты можешь творить здесь все, что захочешь, достаточно просто пожелать. Неплохо, а? — Он придвинулся ко мне и понизил голос: — Уважь меня, используй свою власть только во благо. Хорошо?
— Хорошо, — еле слышно ответил я.
Холлидэй улыбнулся и обвел рукой кабинет.
— Теперь ты хозяин замка, и только ты можешь войти в этот кабинет. Я специально заложил это в программу, чтобы никто, кроме тебя, не нашел одну вещь…
Он подошел к висящей на стене книжной полке и потянул за корешок одну из книг. Раздался щелчок, и полка отъехала в сторону, обнажив квадратную металлическую пластину. В ее центре располагалась карикатурно большая красная кнопка с короткой надписью «Выкл.».
— Я называю ее Большой Красной Кнопкой, — сообщил Холлидэй. — Если нажмешь, то вырубишь весь OASIS и запустишь червя, который сотрет все данные на серверах Джи-эс-эс, включая исходный код OASISa. Эта кнопка уничтожит OASIS навсегда. — Он ухмыльнулся. — Так что не тыкай в нее, если не уверен, что это единственно правильное решение. В общем, — закончил он со странной улыбкой, — я верю, что ты поступишь правильно.
Холлидэй вернул полку на место, а потом напугал меня, неожиданно приобняв за плечи.
— Слушай, — заговорил он доверительным тоном. — Хочу дать тебе одно напутствие на прощание. Сам я до этого вовремя не додумался, а потом уже поздно стало. — Он подвел меня к окну и широким жестом указал на простирающийся вокруг пейзаж. — Я создал OASIS, потому что в реальном мире нигде не чувствовал себя дома. Я не знал, как общаться с людьми. Я всю жизнь прожил в страхе — до тех самых пор, пока не почувствовал, что она уже на исходе. Тогда-то я и понял, что, как бы ни был страшен реальный мир, это единственное место, где можно найти истинное счастье. Потому что он — реальный. Понимаешь меня?
— Да, наверное, понимаю.
— Вот и славно. — Холлидэй подмигнул мне. — Не повторяй мою ошибку. Не прячься здесь вечно.
Он улыбнулся и отступил на несколько шагов.
— Ну вот вроде бы и все. Пора мне отчаливать.
И он начал потихоньку растворяться в воздухе, улыбаясь и махая мне рукой.
— Удачи тебе, Парсифаль. Спасибо, что играл в мою игру.
И с этими словами он исчез совсем.
— Ребят? Вы меня слышите? — спросил я в пустоту.
И услышал восторженный голос Эйча:
— Слышим! А ты нас?
— Теперь слышу. Куда вы исчезли?
— Система отрубила нам возможность говорить с тобой, как только ты вошел в кабинет Холлидэя.
— К счастью, помощь тебе и не потребовалась, — заметил Сёто. — Молодчина, друг.
— Поздравляю, Уэйд, — сказала АртЗмида, и это прозвучало вполне искренне.
— Спасибо. Но без вас у меня бы ничего не вышло.
— Это точно, — согласилась она. — Упомяни об этом в интервью. Ог говорит, что сюда скоро явятся несколько сотен репортеров.
Я покосился на книжную полку, за которой скрывалась Большая Красная Кнопка.
— А вы слышали все, что Холлидей говорил мне, прежде чем исчезнуть?
— Не знаю, — ответила АртЗмида. — Трансляция прекратилась сразу после того, как он попросил тебя использовать свою власть во благо. Потом что-то было?
— Ничего особенного. После расскажу.
— Чувак! — воскликнул Эйч. — Посмотри на Доску почета!
Так я и сделал. Таблица результатов исчезла. Вместо нее на странице появилось изображение моего аватара в черной мантии Анорака и с серебряным яйцом в руках, сопровождаемое надписью:
«ПАРСИФАЛЬ ПОБЕДИЛ!»
— А «шестерки» куда делись? — спросил я. — Те, что вошли во врата?
— Не знаю, — ответил Эйч. — Мы перестали их видеть, когда Доска почета изменилась.
— Может, их аватары погибли, — предположил Сёто. — Или…
— Или их просто выбросило из врат, — сказал я.
Я раскрыл карту Хтонии. Теперь я мог телепортироваться в любую точку OASISa, просто выбрав ее на карте. Увеличив изображение замка Анорака, я ткнул пальцем в место у самых ворот и в мгновение ока перенесся туда.
Моя догадка была верна. Когда я прошел Третьи врата, восемнадцать «шестерок», еще находившихся внутри, выбросило наружу и вон из замка. Все они стояли под стенами с обескураженным видом, когда перед ними вдруг нарисовался я — в пафосном новом прикиде.
Несколько секунд они молча таращились на меня, а потом выхватили мечи и пушки, готовясь атаковать. Все они выглядели одинаково, так что я не знал, который из них Сорренто. Но в тот момент мне уже было наплевать.
В своем новом интерфейсе суперпользователя я сделал рукой широкий жест, выбирая сразу всех «шестерок» на дисплее. Контуры их аватаров сделались красными. Я ткнул пальцем в пиктограмму с черепом и скрещенными костями, и восемнадцать «шестерок» упали замертво. Их тела медленно растворились в воздухе, оставив за собой кучки оружия и всяких предметов.
— Охренеть! — выпалил Сёто у меня над ухом. — Как ты это сделал?
— Ну, ты слышал Холлидэя, — ответил ему Эйч. — Парсифаль теперь бессмертный и всемогущий.
— Не соврал Анорак, — сказал я.
— Он говорил, ты можешь пожелать что угодно. С чего начнешь? — спросил Эйч.
Пораскинув мозгами, я ткнул в новую пиктограмму «Распоряжения» и произнес:
— Пусть аватары Эйча, Артемиды и Сёто воскреснут.
На дисплей выскочило диалоговое окно, запрашивающее точное написание имен. Потом система уточнила, проводить ли восстановление предметов, утраченных названными аватарами. Я ткнул в кнопку «Да». В центре дисплея появилось сообщение:
ВОСКРЕШЕНИЕ ЗАВЕРШЕНО. АВАТАРЫВОССТАНОВЛЕНЫ.
— Попробуйте войти под своими аккаунтами, — сказал я.
— Мы уже! — крикнул Эйч.
Вскоре рядом со мной материализовался аватар Сёто, на том самом месте, где погиб несколько часов назад. Он подбежал ко мне, улыбаясь от уха до уха.
— Аригато, Парсифаль-сан!
Он низко поклонился. Я ответил ему церемонным поклоном, а потом сгреб в охапку.
— С возвращением!
Из ворот замка выбежал Эйч.
— Как новенький! — воскликнул он. — Спасибо, друг!
— De nada. — Я смотрел на распахнутые ворота. — А Артемида где? Она тоже должна была там появиться…
— Она не стала заходить в OASIS, — пояснил Эйч. — Сказала, хочет выйти на воздух, проветриться.
— Вы ее видели? Как… — Я запнулся. — Как она выглядит?
Оба только улыбнулись в ответ. Потом Эйч положил руку мне на плечо.
— Она просила передать, что ждет тебя в саду. Приходи, когда будешь готов с ней встретиться.
Я кивнул и уже собрался нажать на кнопку выхода из симуляции, но тут Эйч вскинул руку.
— Подожди! Сначала ты должен кое-что увидеть. — Он открыл передо мной окно с каким-то видеороликом. — Вот это сейчас на всех новостных каналах. Федералы задержали Сорренто для допроса. Ворвались прямо к ним в офис, вытащили мерзавца из кресла и поволокли, как был, в тактильном костюме.
Он включил ролик. Картинка прыгала и дрожала — съемка велась ручной камерой. Агенты ФБР вели Сорренто через вестибюль головного офиса IOI. За ним тенью следовал седой тип в костюме — судя по всему, адвокат. Вид у Сорренто был ничуть не испуганный, а скорее сильно раздраженный, как будто произошло всего лишь маленькое недоразумение. Заголовок ролика гласил: «Один из руководителей IOI обвиняется в убийстве».
— Во всех новостях сегодня выложили твою запись разговора с Сорренто, — сказал Эйч, приостановив ролик. — Всех очень заинтересовала часть, где он угрожает убить тебя, а потом взрывает трейлер.
Он снова запустил ролик. Сорренто тащили через вестибюль, забитый журналистами, которые толкались локтями и выкрикивали вопросы. Репортер, снимавший ролик, бросился вперед, сунул камеру прямо Сорренто в физиономию и выпалил: «Вы лично отдали приказ убить Уэйда Уоттса? Что вы чувствуете по поводу своего поражения?»
Сорренто ничего не ответил, только улыбался. Потом его заслонил собой адвокат и обратился к толпе журналистов: «Обвинения, выдвинутые против моего клиента, абсурдны. Видеоролик определенно сфабрикован. Других комментариев пока не будет».
Сорренто продолжал улыбаться, пока его под руки выводили из здания.
— Наверняка выйдет сухим из воды, — мрачно заметил я. — Корпорация может позволить себе нанять лучших адвокатов в мире.
— Это правда, — ответил Эйч и расплылся в фирменной чеширской улыбке. — Но и мы тоже.
Kогда я вышел из отсека с системой погружения, меня уже встречал Ог.
— Молодец, Уэйд! — воскликнул он, стискивая меня в объятиях.
— Спасибо, — пробормотал я.
Я все еще был ошарашен и с трудом держался на ногах.
— Тут приехали некоторые шишки из Джи-эс-эс. И все адвокаты Джима. Ждут вас наверху: как вы и сам понимаете, рвутся побеседовать.
— Прямо сейчас?
— Конечно, нет! — Ог расхохотался. — Не забывайте, они теперь работают на вас. Так что пусть ждут, сколько вам заблагорассудится! — Он наклонился ко мне и доверительно сообщил: — Мой адвокат тоже здесь. Хороший парень, настоящий питбуль. Он позаботится, чтобы обошлось без недоразумений.
— Спасибо, Ог! Я ваш вечный должник!
— Чепуха! — отмахнулся он. — Это мне нужно благодарить вас. Я сто лет так не веселился! Вы молодчина, юноша!
Я неуверенно огляделся. Эйч и Сёто еще сидели в своих отсеках. У них полным ходом шли импровизированные пресс-конференции по сети. Но отсек АртЗмиды был пуст. Я посмотрел на Ога.
— Не знаете, где Артемида?
Ог расплылся в улыбке и указал мне на лестницу.
— Отсюда наверх и дальше первая же дверь. Она сказала, что будет ждать вас, Уэйд, в центре моего садового лабиринта. Не волнуйтесь, он очень простой. Вы быстро ее найдете.
Я вышел наружу и сощурился от яркого света. Было тепло, и солнце уже поднялось высоко на безоблачном небосводе.
Чудесный день.
Садовый лабиринт занимал несколько акров земли за особняком. Вход был стилизован под фасад замка. Я прошел в открытые ворота. Стены, представлявшие собой живую изгородь, достигали в высоту метров трех, так что я не мог заглянуть за них, даже если бы встал на одну из многочисленных скамеечек, разбросанных по коридорам.
Некоторое время я бродил кругами в замешательстве, но потом понял, что садовый лабиринт Ога — это точная копия лабиринта из игры Adventure. После этого путь до центра занял у меня всего несколько минут. Там, на большом открытом пространстве, был фонтан с тремя скульптурами похожих на уток драконов из Adventure. Вместо огня они изрыгали потоки воды.
А потом я увидел ее.
Она сидела на каменной скамейке спиной ко мне и смотрела на фонтан, нервно переплетая пальцы лежащих на коленях рук. Голова ее была чуть наклонена, и длинные черные волосы ниспадали на правое плечо.
Я боялся подойти ближе. Собрав волю в кулак, я сказал:
— Привет.
Она подняла голову, но не обернулась.
— Привет, — услышал я.
Ее голос. Голос АртЗмиды. Голос, который я слушал много часов. Он придал мне смелости, и я шагнул вперед.
Я обошел фонтан и остановился прямо перед ней. Она отвернула голову, отводя глаза и не глядя на меня.
Но я-то ее видел.
Она ничуть не отличалась от фотографии в досье. Те же рубенсовские формы. Та же бледная кожа с россыпью веснушек. Те же ясные голубые глаза и иссиня-черные волосы. То же прекрасное круглое лицо с багровым родимым пятном. Только, в отличие от той фотографии, она не пыталась спрятать пятно под челкой. Наоборот, подобрала волосы так, чтобы его было лучше видно.
Я молча ждал, но она на меня не смотрела.
— Ты именно такая, какой я тебя представлял. Прекрасная.
— Честно? — тихо спросила она и медленно повернула голову.
Она не спеша рассматривала меня с ног до головы, понемногу поднимая взгляд, пока наши глаза не встретились. Тогда она нервно улыбнулась и проговорила:
— Надо же, ты тоже именно такой, как я представляла. Страшный как задница.
Мы оба захохотали, и атмосфера сразу разрядилась. Потом мы очень долго просто смотрели друг другу в глаза — впервые в жизни, как я вдруг с удивлением понял.
— Кстати, мы ведь не были друг другу представлены. Меня зовут Саманта.
— Привет, Саманта. А я Уэйд.
— Рада наконец-то познакомиться с тобой лично, Уэйд.
Она похлопала ладонью по скамейке рядом с собой, и я сел. После долгого молчания она спросила:
— И что будет теперь?
Я улыбнулся.
— Ну, теперь мы возьмем свое немереное бабло и накормим всех на планете. Мы же собирались спасать мир?
Она сверкнула зубами.
— А как же огромный межпланетный крейсер с мягкими креслами, запасом видеоигр и чипсов? Мы же собирались рвать отсюда когти?
— Ну, эта идея мне тоже нравится. Если она позволит мне провести всю жизнь с тобой.
Она смущенно улыбнулась.