Туда едут только по приговору суда.




Юрий А. Запевалов

Золото севера

 

Записки горного инженера – 2

 

 

Текст предоставлен издательством https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=5326511

«Записки горного инженера. Книга вторая: современная проза/Ю.А. Запевалов»: Написано пером; Санкт‑Петербург; 2013

ISBN 978‑5‑905636‑42‑4

Аннотация

 

Горный инженер. Более сорока лет добывал золото, платину, алмазы в экстремальных условиях Крайнего Севера и Урала. Прошел производственный путь от рабочего до директора Алмазодобывающего Горно‑обогатительного Комбината.

К своему 75‑летию написал и издал книгу о своём поколении, о своих сверстниках, о своих современниках. О том поколении людей, которые в детстве пережили большую войну, в юности – восстановление страны, в зрелом возрасте – её могущество, а в старости – её разрушение. Эта книга не выдумана. В этой книге – Правда!

Член Союза писателей России, Лауреат литературной премии им. А. П. Чехова, лауреат юбилейной медали «В честь 200‑летия со дня рождения А. С. Пушкина», лауреат литературного конкурса «Золотой диплом» имени А. М. Горького, член Щелковского районного литературного объединения «Слово».

 

«Поезд шел без остановок сутками. Скорый поезд Москва – Владивосток.

Но какая там скорость у паровоза, хоть и самого мощного, наверное, из всех, работавших на этой главной железнодорожной магистрали страны в пятидесятых годах. Какая скорость, если на подъемах ребята «на спор» прыгали на ходу, бежали какое‑то, оговоренное тем спором, время рядом с вагоном и спокойно, без особых усилий, без силового надрыва и посторонней помощи запрыгивали на подножку вагона. И это не было каким‑то «шоу», это было нормальное состязание с тогдашними паровозными скоростями. На затяжных подъёмах…»

 

Юрий Запевалов

Золото севера

 

© Ю. А. Запевалов, 2012

© ООО «Написано пером», 2013

 

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

 

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

 

Тысячи дорог ведут не туда, Куда стремится человек.

 

Север – самим господом Богом проклятое место.

Туда добровольно не едут.

Туда едут только по приговору суда.

Георгий Жженов (из интервью)

 

 

Поезд шел без остановок сутками. Скорый поезд Москва – Владивосток.

Но какая там скорость у паровоза, хоть и самого мощного, наверное, из всех, работавших на этой главной железнодорожной магистрали страны в пятидесятых годах. Какая скорость, если на подъемах ребята «на спор» прыгали на ходу, бежали какое‑то, оговоренное тем спором, время рядом с вагоном и спокойно, без особых усилий, без силового надрыва и посторонней помощи запрыгивали на подножку вагона. И это не было каким‑то «шоу», это было нормальное состязание с тогдашними паровозными скоростями. На затяжных подъёмах.

Поезд шел сутками без остановок.

Нет, остановки были, на небольших полустанках для заправки паровоза водой и углем. Паровой котел без воды работать не может, а без угля не работает топка котла. И останавливались, загружали. Но это были остановки в тайге, на каких‑то маленьких полустанках, без «жилого», вагоны не открывались, выходить нельзя, как бы кто не потерялся, да и некуда выходить, кругом тайга, а потом, после загрузки, поезд трогался сразу, без всякого оповещения, без всякого сигнала. И снова монотонный стук колес по стыкам рельс и бесконечная тайга за окном.

Когда ехали по Европе все же останавливались чаще, города друг от друга там поближе, останавливались на станциях областных центров. Но после Урала останавливаться стали реже.

Останавливались всё также на станциях областных центров, но расстояния между этими центрами стали огромными, интервалы между остановками исчислялись не в часах – в сутках.

Да, поезд скорый, но от Москвы ехали уже десятый день, станция назначения бригаде – Тахтамыгда, а до нее еще «пилить и пилить».

Люди в вагоне постоянно меняются. То переполнен вагон, то почти пустой. Вот и сейчас в вагоне почти пусто, только бригада «вербованных» устраивает «галдеж» – то еда, то выпивка, молодежь, скучно в пути, все изрядно устали от долгого, казалось, бесконечного пути, вагонная жизнь порядком надоела, хотя вроде бы уже и привыкли, не так уж и тяготит ограниченное пространство старенького деревянного «общего» вагона.

Георгий сидит у окна, смотрит на проплывающую бесконечную тайгу и в который уже раз мысленно перебирает свою студенческую жизнь, все с ним случившееся в последние месяцы, за последние два года.

…Проснулся, даже не проснулся – очнулся, рано утром, за окном еле просвечивает, что‑то тревожно на сердце, неспокойно, предчувствие что ли какое‑то. Редко в последнее время он просыпался рано, отсыпался обычно «после вчерашнего» до обеда, а тут – как будто разбудил кто. Георгий с неосознанной тревогой осмотрелся – где это я? Сквозь предрассветные сумерки увидел незнакомую комнату, нащупал на жесткой кровати – голый матрац, подушка без наволочки – незнакомую девицу, медленно поднялся, преодолев тошноту и головокружение, с трудом встал на ослабевшие за ночь ноги, подошел к окну.

«А, ясно, – вспомнил, – это же общежитие мединститута, студенты на каникулах, потому и пустые комнаты». Вспомнил, как лезли вчера ночью по каким‑то пожарным лестницам на этот третий этаж, у девушки, что привела его сюда, были ключи от комнаты, здесь и расположились. Часа два ушли на любовные утехи (значит, не мертвецки все же был пьян!), а потом полный провал – и в памяти тоже.

«Что же ты, собака, делаешь, что же ты делаешь! Что же ты вытворяешь! – Георгий прижался к холодному стеклу лбом – дальше‑то, дальше‑то что? Так и будешь пить, развратничать, на сколько же тебя хватит? Определись же ты, в конце‑концов, как ты теперь хочешь существовать…»

С кровати послышался тяжелый стон – «ну что там у тебя, чево ты поднялся … Иди ко мне.»…

И опомнился вдруг Георгий, обожгло его чем‑то брезгливо‑грязным, позорным, мерзким. Нахлынула эта брезгливость – аж голова закружилась. Его чуть не вырвало. Быстро оделся, выскользнул тихонько из комнаты, пробежал мимо вахтерши, дремавшей в своей полуотгороженной будочке и – на трамвай, к вокзалу.

«Бросить всё, всех этих притворных друзей, эти пьяные застолья, развратных девок, ресторанные драки – домой, в деревню, к родителям. Отлежаться, «зализать раны» – и душевные тоже – хоть немного прийти в себя, решить, определиться, наконец – а что же дальше»…

Больной, разбитый физически, с опустошенной душой – Георгию казалось всё, жизнь его кончена.

Резаная рана на животе никак не заживала, да он и не давал ей затягиваться, после ночных оргий швы расходились, кровоточили – но не идти же в больницу, черт с ними со швами, что будет, то и будет. Теперь уже все равно…

Родители встретили радостно, но с недоумением.

– Ты же писал, что едешь на практику?

– Отец, я ушел из института, – и рассказал им все, что с ним случилось в последнее время. «Господи! Наконец‑то я дома.

Наконец‑то я могу рассказать все, что произошло. Рассказать, зная, что тебя поймут. Зная, что тебе помогут».

– Отлежись, – сказал отец, – залечи свои раны, головой неспеша подумай, жизнь не остановишь, сбиться с правильной дороги легко, вернуться на эту дорогу очень даже не просто. Надо вернуться в институт, – отец ни в чем не упрекал, не устроил «разнос», переживал, но молча, не меняясь ни в отношении к сыну, ни в тоне разговора. – Отлежись, не спеши, но надо сжаться в кулак, связать в единый узел расшатавшиеся нервы и вернуться в институт. Ничего еще не потеряно, тебе двадцать лет, у тебя оформлен академический отпуск. Молодец, хоть оформил, не просто бросил учебу, вот и используй его именно как отпуск, подлечись, потом решим, где можно поработать, подкопишь денег на ту же учебу, нам с матерью не надо, нам хватает на жизнь, ты пока ни о чем не думай, лечись, поправляйся. А когда поправишься – ничего, что‑нибудь придумаем.

Первые две недели Георгий просто спал целыми днями, пил молоко, не ел ничего, только молоко, свежее, от своей коровы, парное – после дойки выпивал сразу почти полную крынку и снова спал, спал, спал.

Немного окреп, стал подниматься, бродить по лесу, иногда брал в городском прокате лодку и уплывал на ней в безлюдные уголки пруда, там рыбачил, азартно «вываживал» крупных лещей, борясь с ними до пота, до изнеможения. За этим занятием исчезали дурные мысли. И загорал, с наслаждением загорал.

К осени окреп основательно. Правда, поперечные швы заросли не настолько, чтобы выпрямляться полностью, во весь рост, ходил немного сгибаясь, но чувствовал себя уже довольно уверенно. Главное – швы затянуло, не «слезились» швы, не «капали». Занимался гантелями, утром и вечером, и довел вес гантелей до восьми кило, регулярные занятия постепенно давали свой результат. Он в «упоре» на спинках стульев уже мог попеременно – то левой ногой, то правой – «держать угол».

Пришло время подумать о работе.

Он скупил областные и местные газеты, стал изучать объявления о приеме на работу. И работы действительно оказалось много, выбирай, что по душе. Отец посоветовал поработать в Уральской геодезической экспедиции.

– Лес, свежий воздух, топор в руках, просеки будете проходить – прорубать для геодезических съемок, в основном по мелколесью, если попадутся деревья, то не вручную их валить, бензопила на руках, да и не один ты там будешь. Лес, это тебе не плавильные печи на нашем металлургическом заводе с их загазованностью, пылью. Тебе не о заработке, о здоровье тебе сейчас думать надо, закрепить то, что подлечил, на свежем воздухе сил набраться. Да и на людях будешь, не один, некогда будет «самоедством» заниматься, копаться в себе, что там было – так не так.

Да, действительно, здоровье. Что он там зацепил, ножом этим, какие‑то органы внутри, болит что‑то все, а что болит, не поймешь. А врачи не говорят. А может, они и сами не знают?

Прав отец, надо на свежем воздухе поработать.

В Свердловске, в отделе кадров Экспедиции просмотрели документы.

– Три курса института, это же хорошо, пойдешь в отдел снабжения? Нам туда надо бы парочку смышленых молодых парней, а? Будешь экспедитором. Инженером, сам понимаешь, я тебя взять не могу, но ничего, пока экспедитором, там видно будет.

А? – начальник отдела кадров смотрел на Георгия приветливо, но и настороженно, с опаской. Много их сегодня развелось молодых да «хулиганистых» – и учиться не хотят, и к работе так себе отношение. По настроению.

– Нет, не пойду. Мне на свежем воздухе, в лесу поработать надо. – Георгий коротко, без подробностей рассказал о случившемся с ним на практике в Коркино. Потому, мол, и академотпуск взял, вот, хочу поработать, но не в конторе, на природе хочу.

– Ну, коли такое дело – оформляйся рабочим. Заявление подпиши у начальника партии и сдавай свои документы к нам сюда, в отдел кадров. А может, еще подумаешь над моим предложением, а? – «Парень, вроде, ничего, стоящий!».

– Нет! В поисковую партию! В лес.

Деревенский человек, привыкший к лесу, к тайге, чувствует себя в поисковых партиях привычно. Всё им, сельским, знакомо, всё они знают, всё они в лесу умеют. В тайге сельский человек не проголодается, не замерзнет. Хоть зимой, хоть летом. Сельчанин хорошо знает, что можно взять от реки, от леса, знает, как добыть огонь, если отсырели спички, знает, как поймать рыбу, даже если нет лески, крючков. Таежный человек в тайге как дома, а дома – какие секреты? Георгий окунулся в лесную жизнь, как будто в родные места вернулся, долго‑долго, вроде, отсутствовал и вот, наконец, вернулся.

Североуральский поисковый отряд, Ивдельская геодезическая партия, самый север Урала, приполярная зона, лето там короткое, терять золотые летние дни не принято, только приехал Георгий к месту назначения, а завтра уже с самого утра и на работу.

Все лето отряд работал на «мензульной» съемке поверхности. Просеки прорубались по мелкому лесу, кустарникам. Работа не тяжелая. Георгий за лето совсем поправился, швы на животе не беспокоили, давно перестали «слезиться», окрепли руки и ноги, исчезла одышка, появившаяся в студенческие «разгульные» дни. Деньги в партии платили неплохие, заработок стабильный, за перевыполнение задания начислялись приличные премии.

Георгий раза два‑три отправил переводы родителям, остальную зарплату переводил на сберкнижку, к зиме у него получились неплохие накопления. Он так прикинул, что если вернуться в институт, то на три года у него есть подкормка в виде дополнительной стипендии. Но как вспомнит он об этой учебе, об этих зачетах‑экзаменах, аж в душе у него что‑то переворачивалось от отвращения. Нет, решил он – не время еще возвращаться в институт, не созрел.

В сентябре отряд закончил работу по съемке отведенной поверхности, ребята устроили в ресторане прощальные посиделки с неограниченной выпивкой, назавтра разъехались по домам.

Тяжело было прощаться с Лией. Но это Георгию, он всегда тяжело расставался с женщинами, больно уж привязывался он к ним. Лия же отнеслась к прощанию легко, с юмором, она вообще была легкого характера. Она была чертежницей, обрабатывала полевые планшеты, все ее в отряде любили, жалели, оберегали, она и Георгия успокоила – «ничего, милый, расставание при жизни не прощание, авось свидимся, в одной системе работаем».

А потом уже, при движении вагона – «не забывай, а я помню!» – и все, уехала, вроде и не было – никого, ничего, никогда. Рабочих перевели в отряд изысканий в Миасс, на оконтуривание границ месторождения мрамора. Отряд расположился на берегу живописнейшего озера Тургояк, жемчужины Южного Урала, у подножия горы Пугачевой. По преданию, именно на вершине этой горы установил свой шатер и обосновал свою базу «великий бунтовщик».

За неделю срубили приличный дом, из толстых – одно бревно закатывали вчетвером – лиственниц. Привезли из Сыростана, ближайшего к базе поселка, кирпичи, нашелся среди рабочих печник – сложили настоящую, деревенскую подовую печь, с лежанкой, с «прикутком» для бригадира.

Дом теперь теплый, хлеб свой, пекли сами, а варево – чего только не сваришь в такой печи! И все всегда свежее и горячее.

С утра уходили на работу, били шурфы, а приходили на обед – в печи все горячее, вкусное. И спать распределялись легко – для мужиков устроили общие нары, а женщины – их в отряде было трое, геологи, описывали шурфы и все, что там положено описывать по геологическим инструкциям, женщины спали на печи, на теплой лежанке.

До нового года шурфами оконтурили все месторождение, теперь нужно было определить его мощность по глубине, чтобы подсчитать запасы. Но это уже задача буровикам. Буровые станки на месте, их притащили по первым заморозкам. Бригада буровиков в партии сформирована давно, кадровый состав стабилен, все уже на месте, заняли нами срубленный дом. Место обжитое, им повезло, конечно, на готовенькое приехали, но так всегда бывает в геологических партиях, одни уезжают, за ними приезжают те, кто продолжает работы.

Шурфовиков отпустили до нового сезона на каникулы, – «летом, ребята, милости просим, всех приму, а сейчас буровые работы, «камералка», работа геологам, вам пока делать нечего, отдыхайте, до встречи, всем спасибо, получайте свои деньги, и до новых встреч». Шурфовики почти две недели «гужевали» в Сыростане, а потом разъехались по домам.

Георгий уезжал последним, он никуда не торопился. А куда спешить? Спешить ему некуда! Он квартировал у хозяйки небольшого домика, в конце поселка, почти на самой горе, у леса. Она нигде не работала. Разводила всякую птицу, свиней и особенно кроликов. Кролики приносили ей основной доход. Раз в месяц к ней приезжали какие‑то люди, на специально оборудованной машине с клетками, забирали кроликов «живьем», платили положенные деньги.

Ей это было и выгодно, и сподручно, – «мне нанять заколоть и разделать столько кроликов станет дороже их содержания, а потом еще и торговать – нет, так удобнее – приехали и забрали, как будто и не было, очень даже легко и удобно. Дешевле продается, конечно, но это как посмотреть…»

Георгий остался после всех прощаний и расставаний с друзьями по партии – отдохнуть, понежится, отлежаться после тайги – да и эта сладкая, ненасытная ночная любовь! Она ведь тоже ох как хороша для здоровья.

– Может, останешься, смотри, как я живу, да я на тебя пылинке не дам присесть, ты у меня до конца жизни солнышком светить будешь, я на тебя и дыхнуть не посмею.

– Не могу, Зоя, другая у меня задача и цель в моей жизни другая. Не смогу я прожить с твоими птицами да кроликами.

Нет, не смогу. А приехать, может, и приеду, отдохнуть. Но не факт, не обязательно. Угол ваш, Сыростанский, ну очень уж он не по пути. В стороне от основной дороги. Нет, Зоинька, не обессудь, я ведь и не обещал тебе ничего, не обещаю и сейчас. Не знаю, приеду ли. Не знаю, Зоинька, не обещаю.

А перед самым отъездом случилось событие, которое заставило Георгия снова поверить в себя. Даже, не то, что поверить, а как‑то по‑новому посмотреть на себя. Как бы – со стороны.

– Там из поселкового совета пришли, тебя спрашивают, – у Зойки аж кожа светится, в глазах радость – а вдруг работу предложат, а вдруг останется.

У порога стоял секретарь поссовета Коля Молоков.

– Слушай, Георгий, ты что, действительно мастер спорта по лыжам?

– Ну, было дело. Только давно было, я уж и забыл, что это такое.

– Пошли в Совет, к Председателю, у нас тут спартакиада областная, среди сельских лыжников, намечается, а кто выступит, некому у нас выступить, на тебя вся надежда.

– Да ты что, парень, я и стоять‑то на лыжах уже не знаю как.

Какой я «соревновальщик»? Ты хоть представляешь, что это такое? Лыжная гонка? Забудь ты про меня. Не смогу я. Не сумею.

– Ну, ничего, пойдем, все равно же тебе ехать надо, вот и поедешь через Миасс.

– Миасс? Что, соревнования в Миассе? Ты, Коленька, хоть чуточку представляешь, что ты несешь? В Миассе и сельские пацаны у кого хочешь выиграют. Это же Южноуральская лыжная академия! Там же «с пеленок» на лыжах бегают!

– Ну чего ты психуешь, нам же не победа нужна, нужно, чтобы кто‑то выступил, а кто, кроме тебя? Ты, рассказывают, за продуктами в Миасс бегом бегал со своей «пугачевки». А это почти двенадцать километров! И ничего, живой до сих пор, и Зойка не жалуется. Ну чего ты психуешь, пойдем к Председателю.

– За Зойку и по морде схлопотать можешь.

– Да я же шутя, по‑доброму, пойдем Георгий, там, у Председателя, все и решим.

Председатель, пожилой, приземистый мужик, раньше пилорамой заведовал, вышел из‑за стола, встретил у двери, крепко пожал руку, улыбается, как‑то сразу располагает к себе собеседника.

– Слушай, Георгий, тут у нас большой межрайонный праздник намечается. Вроде, день работника деревни решили устроить. Каждая деревня, каждый поселок выставляет свои бригады артистов, спортсменов. Ну, с самодеятельностью мы решили, а вот в спорте… Там хотят межрайонное первенство по лыжным гонкам провести. Вот тут у нас и есть настоящий тупик. Нам подсказал ваш начальник партии – что вы, мол, гадаете, у вас же мастер спорта проживает! Убедите его, не победа, мол, так все же не постыдное участие, он у нас за продуктами каждую неделю в Миасс бегом бегал, мы сами не верили, но пока мы машиной в объезд доберемся, он уже и туда, и обратно сбегает. Поговори, говорит, с ним, заинтересуй, парень он свой и главное – не жадный, много не запросит, а то и вообще откажется от всякого вознаграждения, поговори с ним. Вот я и решил пригласить тебя.

Я понимаю, работа у вас закончена, все уже разъехались, но раз уж ты остался, помоги, увековечь себя в нашем поселке. А вдруг выиграешь? Это же представляешь – чемпион из Сыростана! Да мы тебя в мраморе вылепим! На весь Сыростан выставим героем! Мы тебе дадим машину, пользуйся на все время соревнований. Там всем приезжающим дают гостиницу. Лыжи у нас есть, инвентарь хороший, лыжи крепкие и палки бамбуковые, выступишь – с водителем и вернешь, все же инвентарь, у кладовщика на учете. Премию тебе выпишем, все пригодится в дороге, ну а если выиграешь, ну ладно, если попадешь хотя бы в «десятку», выплатим твой месячный оклад! Хочешь, письменный договор составим?

– Иван Васильевич, да вы хоть представляете, что предлагаете мне? Это же Миасс, там ребята из Сборной Союза бегают, а вы предлагаете выступить мне, два года не стоящему на лыжах ни разу! Что я там, с горок кататься буду?

– Да не будет там городских! Из районов ребята приедут, из деревень, из колхозов. Из таких же, как наш, поселков – какие там лыжники, да ты у них на одной технике выиграешь! Ты же мастер, считай – профессионал! Голова забыла, а руки‑ноги все за тебя сделают!

– Ладно, можно попробовать, чего не сделаешь ради родного поселка. Домой все равно надо ехать, а Миасс, с вашими торжествами, он мне как раз на пути. Покажите хоть инвентарь‑то ваш.

Принесли лыжи, палки. Лыжи – деревяшки, чуть не охотничьи, широкие, тяжелые. Палки – толстый бамбук – Это лыжи? Да вы что, мужики, на таких лыжах только за зайцами по снежной целине гонятся. А с палками впору на медведя ходить. На «шатуна».

«Впрочем, какая разница, не выигрывать же, прокачусь, пусть им зачет этот будет. А в Миассе к ребятам наведаюсь, к Сашке Фадееву, кто там у нас еще, а, ладно, у Сашки все и узнаю».

– Вы вот что, Иван Васильевич, пошлите кого‑нибудь со мной, пробегусь, чтобы зачли вам спортивную работу, а лыжи ему сдам, сопровождающему, сюда больше не вернусь, домой, в Уфалей поеду, к родителям.

– Так все водителю и сдашь, он все и привезет. А может, вернешься еще, интерес, слышал я, есть у тебя в нашем поселке.

Приезжай, спортом заведовать будешь!

– Нет, сразу домой. В Челябинске у сестры старшей остановлюсь, отдохну немного и домой, к родителям. В Уфалей.

– Так ты, говоришь, в Уфалее будешь?

– Да, а вам‑то зачем?

– Ну, а вдруг выиграешь, мы тебе премию пришлем. А на следующий год приедешь, мы тебе и грамоту вручим, на каком‑нибудь торжестве.

– Да, Иван Васильевич, с таким инвентарем что‑нибудь, вроде «дырки от бублика», и выиграешь…

До Миасса доехали быстро и без приключений, если не считать, что поднялась пурга и по степи, по занесенной снегом дороге проехали при помощи попутного вездехода. Но это в южно‑уральских степях приключением не считается, это для тех мест рядовой случай.

В гостиницу Георгий заезжать не стал, поехал прямо к Саше Фадееву, чем того не столько обрадовал, как очень удивил. Даже испугал.

– Старик, сказали, что ты погиб, тебя вроде зарезали где‑то на шахте. Ты извини, но мы ведь за упокой пили, всей командой, и тренера были, и девки все твои здесь вот, за этим столом рыдали. Ты откуда, старик? Почему молчал? Мог бы хоть намекнуть как‑то, ну мне‑то мог же сообщить, хоть что‑нибудь?! Да ты раздевайся, старик, ты дома же здесь, раздевайся. Ну, мог же мне‑то хоть знак подать какой‑то. Где ты был все это время? Мы часто вспоминаем тебя с Нэлькой, она сейчас на работе, ой, позвоню‑ка я ей, какая там теперь работа. Ну, мог же ты хоть сообщить как‑то, ну что живой что ли, ну хоть что‑то! – Саша все это выпалил буквально скороговоркой.

– Не суетись, Саша, я ведь сюда по делу приехал. У тебя, я думаю, остались старенькие тренировочные лыжи? У нас с тобой, помнится, размер ноги одинаковый, дай мне на завтра, выступить мне тут надо на каком‑то межрайонном сельхозпразднике.

– Остались, конечно, только зачем тренировочные? Возьмешь мои, беговые. И мази дам. Ты что, действительно, вернулся в лыжи?

– Да какое там… Попросил хороший мужик порадеть за поселок, я пообещал. И откуда они узнали все, про лыжи эти? Никому никогда ни слова, а вот ведь, «слава‑то впереди тебя бежит».

Хоть и незаслуженная. Вот я и пообещал выступить за поселок, утвердить их успешную работу в спорте.

Нэля ворвалась в дом как всегда стремительно, нагруженная сумками, сетками. С порога в крик – «что, не можешь встретить?» – и осела. На табурет, что постоянно стоит в прихожей, где надевают‑снимают обувь, осела и аж побелела вся. «Георгий»…

– Воды, Саша, воды …

– Георгий… Ты как, ты откуда, ты же …

– Да жив я, жив. Нэля, успокойся, не «привидение» я, жив …

– Жив… Какого же черта до сих пор прикидывался, что, сообщить не мог? Жив… Собаки паршивые, вечно из‑за вас страдать приходится. Ладно, отошла, через десять минут за стол сядем.

Извини, Сашенька, не готова я к таким потрясениям, не каждый день встречаешь пришельцев из «того мира».

И за столом все то же, охи да ахи.

– Ну, рассказывай, рассказывай, ты ведь тогда исчез, никому ни слова, ни полслова. Тебя же на «сборы» вызывали – и ни ответа, ни привета. Исчез и все! А потом эта страшная весть из Коркино. Ты нас тоже пойми – все же поверили! А как было не поверить? Вся эта рассказанная нам история – она же именно твоя! Только ты все это и мог сотворить! Только такие дураки, как ты, только такие и могли устроить все эти события в твоем Коркино! Ну, а сейчас‑то что? Как ты, где, откуда?

Проговорили заполночь.

А на соревнованиях Георгий удивил всех и прежде всего самого себя – он действительно выиграл «десятку», получил от спорткомитета грамоту, а от водителя тысячу рублей, которые тому выдали в поссовете под расписку, на случай победы – «вручи, если победит, в благодарность от нас».

– А если бы не победил?

– А, – водитель небрежно махнул рукой, – все равно бы отдал. Мне ведь главное, что бы ты расписался, что получил, что не растратил я их. Все равно бы отдал. Там, в поссовете, их, эти деньги, уже и «списали» наверняка…

На второй день Георгий уехал домой. Саша Фадеев, вместе с Нэлей, проводили его до вокзала, посадили на поезд. «Не пропадай…».

Весна на Урале всегда затяжная – вроде уже и растаяло все, почки на деревьях набухли и готовы распуститься, но вдруг завьюжит, заметет, снегу навалит, что и зимой не бывало, на улицу выйти без валенок невозможно, бурчит, не сдается зима.

Вот в такой поздний вечер и заявился домой Георгий, еле пересилив встречный ветер и пургу снежную. Отец был на работе, зато как мать обрадовалась. Они только переехали в новую квартиру на станции, отцу, наконец, эту квартиру выделили – да с ванной, горячим душем. Там и отогревался Георгий почти до самого прихода отца.

Отец ворвался прямо в ванную, еще и раздеться как следует не успел, схватил, вытащил из ванны.

– Ну‑ка покажись, покажи швы свои поганые. Что, красные?

Да это же как раз и хорошо, заживают значит! – отец аж прослезился от радости.

А утром на дворе уже снова весна, снежной ночной пурги как будто и не было. Текут ручьи‑потоки по горным крутым уфалейским улочкам и переулкам, все быстро зеленеет, просыпается, отряхивается от снежной зимы, в который уже раз хорошеет – скоротечна весна Уральская.

Георгий окреп на шурфах да маршрутах геологических, дома отдохнул, швы не тревожили, затянулись швы, только рубцы красные остались на теле.

Мать с отцом довольны – ожил сын. И дома, с ними – чего еще надо стареющим родителям…

 

 

Велика все же Россия. Третью неделю в пути бригада, а до Тахтамыгды еще ехать и ехать. В вагоне все как‑то прижились, привыкли к бесконечному движению, к перестуку колес вагонных, к «ничегонеделанию». В вагоне то полно людей, то полупустой вагон – на разных перегонах разное количество пассажиров. За Уралом стало свободнее, а после Красноярска и вообще полупустые вагоны – выбирай любое купе, любые полки.

Первую неделю в бригаде «вербованных» в основном знакомились между собой, узнавали друг дружку поближе, пили водку, пели песни, рассказывали анекдоты – отдыхали. Потом спокойнее стало, подустали, да и деньги приберечь надо – далеко еще до места назначения, до морозной Якутии. А что там ждет бригаду – поди догадайся. Нет, деньгами в дороге разбрасываться грешно и опасно. Да и велики ли те деньги…

Георгий первые дни читал – старые газеты, журналы, у кого‑то взятую книжку, читал при дневном свете, вечером в вагоне не почитаешь – темно. И уснуть трудно – лезут в голову неспокойные мысли, воспоминания, перебираются недавние события…

…Победа в Миассе, на районной гонке, вдохновила Георгия – есть, значит, еще кое‑что, оказывается можно и нужно еще на лыжах‑то покататься. После небольших раздумий, колебаний и некоторого сомнения, Георгий пришел в городской спорткомитет и предложил свои услуги в качестве тренера по лыжным гонкам. А что, методику тренировок он знал, технику имел, значит, мог и план составить, и рассказать, как надо катиться, и технику показать. Бывая на стадионе и на лыжной базе, наблюдал он за некоторыми тренировками лыжников и пришел в уныние от местных тренеров. Никаких лыжников не воспитает та система, что увидел он в Уфалее. Так прямо и сказал в спорткомитете – вся ваша метода заключена в «побегайте», да в «покатайтесь».

Разве это тренировки!

– У вас что, есть опыт тренерской работы?

– Нет, опыта нет, но я действующий лыжник, попал вот в аварию, восстанавливаюсь. Я знаю методику тренировок, думаю, что смогу подготовить приличную команду. Даже, думаю, на здешней местности подготовлю хорошую команду. Я видел, есть ребята с определенными задатками, думаю и девчонок найдем, на областных соревнованиях можно выступить достойно.

– Значит, говоришь, сможешь подготовить хорошую команду? А «хорошая» это как, какого уровня?

– Призером области на первых порах стать хотите?

– Ничего себе заявочка! – в углу кабинета за журнальным столиком сидел пожилой мужчина, казалось, не слушал, читал там что‑то в журнале, а вот ведь, все, оказывается, слышит. – С детьми поработать не хотите, в детской спортивной школе?

– Так я про детей и говорю, со взрослыми разве уже что‑то сделаешь? Конечно, с детьми, и еще лучше в спортивной школе.

– А какую бы вы хотели иметь зарплату?

– Да сколько дадите, столько и буду зарабатывать. Не это главное.

– Ну, это не разговор. Это вначале не главное, а потом претензии, обиды. Давайте знакомится. Я директор спортшколы.

Если мы с вами сговоримся, мне же надо точно знать, на какие деньги вы претендуете, может, в спортшколе таких денег и нет вовсе.

– Давайте так – вы не знаете меня, я не знаю вас. В институте я получал стипендию четыреста рублей. Но здесь же, все‑таки, работа. Дайте для начала пятьсот, на два месяца, посмотрите на мои тренировки, на мои занятия, если я подойду вам, понравятся вам мои тренировки, убедитесь вы, что от ребят будет толк, и не в бесконечном «далеко», а уже этой зимой – установите мне оклад в полторы тысячи.

Директор задумался, что‑то подсчитал на бумажке.

– Ну, тысяча пятьсот – это ты перегнул, но я согласен, давай два месяца по пятьсот, и если ты нам подойдешь – установим тебе оклад в 1200 рублей. Согласен?

– Согласен.

– Тогда приходи завтра с утра в школу, оформим тебя по уставу. Для начала возьмешь группу парней, девочек оставим у старых тренеров – это школьные учителя, они у меня подрабатывают, пусть продолжают вести девчат, на пятьсот тебе и одной группы хватит. Объединим ребят со всех школ, вот и поработай с ними, если получится – заберешь и девочек. А там, глядишь, и с зарплатой разберемся.

И Георгий стал тренером. В первый же объявленный для сбора день он разъяснил ребятам, чего он от них хотел бы добиться.

– Я не обязываю всех, кто хочет со мной заниматься, стать чемпионами. Чемпионом может стать один, а борются за это звание десятки, сотни, тысячи. Нет, мне от вас нужно только одно – старание. Не отбытия времени на тренировке, а старание выполнить все, что я буду требовать. Только это. И только это определит, кто из вас сможет стать чемпионом. Не только талант определяет путь к успеху, нет, главное в успехе – прилежание. Мы начнем с прикидки. Сегодня вы все, все возрасты и все таланты, новички и чемпионы, пробежите на этом стадионе по беговой дорожке ровно два с половиной круга – 1000 метров.

Не старайтесь бежать быстрее себя, не старайтесь прибежать быстрее других, ну, скажем, Коля Сидоров из шестого класса не должен стараться обогнать Колю Чепчугова из восьмого. Не надо. Мне нужно посмотреть на ваше старание, не на ваше мастерство. Его у вас пока нет, ну, так скажем, не должно быть. Мне нужно узнать степень вашей готовности на сегодня и не более того.

Не надо передо мной казаться лучше. Это простая прикидка, но не возможностей, а готовности. Каждого. Но на сегодня. В процессе тренировок всё, абсолютно всё, изменится. И кто сегодня вдруг окажется последним, усердно тренируясь, выполняя все задания тренера – завтра может стать чемпионом. Почему говорю так подробно – чтобы вы не придавали особого значения сегодняшней прикидке, это нужно мне, а не вам, мне нужно для распределения нагрузок, по принципу – каждому по готовности.

Это начало. Потом нагрузки придут по возможности, а еще дальше – и по необходимости. Все понятно? Вопросы есть?

– Есть. А что, знакомиться не будем? Перекличка там, фамилии…

– Это потом, когда сформируем группу. Запомните, у меня нет отбора – подающих там надежду или перспективных – неперспективных. У меня будут заниматься все желающие. Но нагрузки могут быть такими, что не всем понравится, не все смогут выдержать, не все захотят выдержать. Но – никого не неволю, только по желанию формироваться будем. Ясно? А теперь – на старт. Старт общий для всех, забег общий для всех, и всего один.

Результаты оказались, конечно, слабыми. Лучшим стал десятиклассник с результатом хуже трех минут, но понятно, что десятый класс для тренера был совершенно не интересен – что можно сделать за одну зиму с неподготовленным пареньком, или даже и с парнем средней готовности. С другой стороны, Георгий понимал, что во время летних каникул, когда и физкультуры то элементарной нет, трудно чего‑то приличного ожидать от ребят. Но начинать‑то с чего то надо было!

И Георгий начал. Поговорил с каждым, кто захотел тренироваться. Вопрос для всех один. «А что ты хочешь?».

Ему понравилось большинство ответов. «Хочу научиться настоящим лыжам». Ребята не рвались в мастера и в чемпионы, они хотели работать, тренироваться, чтобы «уметь»! Это уже было кое‑что.

Георгий собрал в спортивном зале родителей ребят, тех, кто уже определился в списках занимающихся. Это были люди разного возраста, разных профессий, разного достатка. Георгий рассказал им, что он хочет попробовать создать в Уфалее команду областного уровня, это на самых первых порах, «а там посмотрим». Но это будет тяжело, ребятам придется изматываться на тренировках, особенно тем, кто попадет в сборную команду, родители должны им помочь. Нет, не надо каких‑то особых условий, но если парень устал, если у него нет сил, он приходит домой и нет у него другого желания, как только лечь, уснуть, забыться, помогите ему, не ломайте его – «сделай, или я тебе покажу». Поймите, он потом и сам все сделает, что вы ему поручали по дому, но не сейчас, не в этот тяжелый для него час. Пусть отдохнет, а вы помогите ему отдохнуть, и через час‑два он сам выполнит все ему порученное. Ну и еще уроки, домашние задания – постарайтесь в эти дни, месяцы быть особенно внимательными к его учебе. Нет, не надо ни крика, ни обвинений – участие и внимание. Как бы невзначай – а давай‑ка посмотрим, что нам задано. Если спортсмен забросит учебу, это уже не спортсмен – заключил беседу с родителями Георгий.

«К сожалению, познал я последнее правило на собственном опыте» – с горечью думал он после ухода родителей.

Тренерской работой Георгий увлекся всерьез, на радость матери – очень уж ей хотелось, чтобы сын при деле оказался. Но отец встревожился: – «ты смотри, не увлекись надолго, не забудь, в институт надо вернуться!»

– Поработаю,



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: