Достойно удивления, что известный моралист Щербатов не упомянул о любострастии Потемкина. Между тем он влюблялся с легкостью то в одну, то в другую красавицу и с такой же легкостью расставался с нею. Он умел им вскружить голову, находил слова, отражавшие глубокие чувства, которые не могли не тронуть самое черствое сердце, тем более что распущенность нравов и при дворе и за его пределами нам известна из предшествующей главы.
Сохранилась переписка Потемкина с Варварой Васильевной Энгельгардт — его любовницей и племянницей одновременно. В одном из многочисленных писем она писала: «Я теперь вижу, что вы меня ничего не любите; когда бы вы знали, чего мне стоила эта ночь, душка злая моя, ангел мой, не взыщи, пожалуйста, мое сокровище бесценное, приди, жизнь моя, ко мне теперь, ей-Богу, грустно, моя душа, напиши хоть строчку, утешь свою Вариньку».
Сохранились и любовные послания дяди-соблазнителя. Приведем одно из них: «Не забыл я тебя, Варинька, и не забуду никогда... Я целую всю тебя... Как ни слаб, но приеду к тебе. Жизнь моя, ничто мне так не мило, как ты... Целую тебя крепко... голубушка, друг бесценный. Прости мои губки сладкие, приходи обедать».
Накануне разрыва с Варинькой были отправлены письма других дам, оставшихся безвестными: «Как ты провел ночь, мой милый; желаю, чтоб для тебя она была покойнее, нежели для меня; я не могла глаз сомкнуть... Мысль о тебе единственная, которая меня одушевляет. Прощай, мой ангел, мне недосуг сказать тебе более... прощай; расстаюся с тобою; муж мой сейчас приедет ко мне».
Другая, тоже неизвестная, дама: «Я не понимаю, что у вас держало; неужели, что мои слова подавали повод, чтоб ранее все утихло, и я б вас и ранее увидеть могла, а вы тому испужавшись, и дабы меня не найти на постели и не пришли, но не извольте бояться; мы сами догадливы; лишь только что легла и люди вышли, то паки встала, оделась и пошла в вивлиофику (библиотеку. —прим. ред..), чтоб вас дожидаться, где в сквозном ветре простояла два часа, и не прежде как уже до одиннадцатого часа в исходе и пошла с печали лечь в постель, где по милости вашей пятую ночь проводила без сна».
|
|
Во время второй русско-турецкой войны Потемкин влюбился в другую свою племянницу — Прасковью Андреевну Потемкину, до замужества Закревскую. Его письма к ней относятся к 1789—1790 годам:
«Жизнь моя, душа общая со мной! Как изъяснить словами мою к тебе любовь, когда меня влечет непонятная к тебе сила, и потому я заключаю, что наши души сродные. Нет минуты, чтобы ты, моя небесная красота, выходила у меня из мысли; сердце мое чувствует, как ты в нем присутствуешь. Суди же, как мне тяжело переносить твое отсутствие. Приезжай, сударыня, поранее, о мой друг, утеха моя и сокровище бесценное ты; ты дар Божий для меня... Целую от души ручки и ножки твои прекрасные, моя радость! Моя любовь не безумною пылкостью означается, как бы буйное пьянство, но исполнена нежнейшим чувствованием. Из твоих прелестей неописанных состоит мой екстазис, который я вижу живо перед собою».
Знакомясь с делами Потемкина, читатель сам может убедиться, какими чувствами руководствовались мемуаристы, сообщая о нем неодобрительные отзывы: завистью, непроверенными слухами, кругами расходившимися от недоброжелателей из Петербурга, и т. д.
|
|
4 февраля 1789 года князь прибыл в Петербург, а лето провел в ставке в Дубоссарах, которая, по свидетельству современника, "весьма похожа была великолепием на визирскую, даже полковник Боур посадил вокруг нее сад в английском вкусе" В столице Екатерина организовала фельдмаршалу пышную встречу дорога от Царского Села до Петербурга была иллюминована Императрица демонстрировала уважение к Потемкину тем, что первой нанесла ему визит Двор, подражая Екатерине устраивал в честь героя пышные торжества.
Несомненное достоинство Потемкина состояло в отсутствии зависти к успехам подчиненных на поле брани. Именно при его содействии раскрылись дарования А В Суворова и Ф. Ф. Ушакова. Получив известие о победе при Рымниках, Потемкин писал Суворову: "Объемлю тебя лобызанием искренним и крупными словами свидетельствую мою благодарность. Ты во мне возбуждаешь желание иметь тебя повсеместно". По представлению Потемкина императрица пожаловала Суворова графом и к его фамилии прибавила: "Рымникский".
Последний приезд Потемкина в столицу состоялся 28 февраля 1791 года. Это было поистине триумфальное шествие. А. Т. Болотов описал прибытие Потемкина в Лопасню, на пути в Москву:
''Мы нашли и тут великие приготовления к приезду княжескому и видели расставленные повсюду дегтярные бочки для освещения в ночное время пути сему вельможе. Словом, везде готовились принимать его как бы самого царя. А он, по тогдашнему своему полновластию, и был немногим ниже оного".
Потемкин находился на вершине славы и могущества. Никогда он не пользовался таким влиянием на Екатерину, как в этот последний приезд.
|
|
Самое впечатляющее происшествие, на долгие годы сохранившееся в памяти петербургской знати, состояло в приеме, устроенном князем в четверг 28 апреля в только что построенном Таврическом дворце. Об украшении дворца свидетельствуют грандиозные расходы -только в первые дни пребывания в Петербурге Потемкин издержал 100 тысяч рублей. Из лавок напрокат было взято до 200 люстр и множество зеркал, завезено 400 пудов воска для изготовления 10 тысяч свечей и 20 тысяч стаканчиков для них Целую сотню слуг нарядили в новые роскошные ливреи. Зимний сад, эстрада, мраморная статуя императрицы, картины, гобелен, ковры, изготовленный из золота слон с механизмом, приводившим в движение хвост и уши, с часами на спине, - вся эта роскошь предназначалась, чтобы порадовать глаз императрицы и удивить гостей. Гостей обслуживали 80 лакеев, 12 гусар, 12 егерей и 4 великана-гайдука. Появление императрицы было встречено двумя кадрилями и знаменитой песней Державина "Гром победы раздавайся".
Сам Потемкин стоял за креслом, на котором сидела императрица и прислуживал ей. Это был апофеоз карьеры князя и его лебединая песня. Надо полагать, он чувствовал, что дни его сочтены, и решил отметить вершину своей славы столь неординарным способом.
Жизнь Потемкина в Петербурге осуждалась современниками. Бывший фаворит Екатерины, П. В. Завадовский, ставший после отставки статс-секретарем, писал 6 июня 1791 года С. Р. Воронцову в Лондон: "Князь, сюда заехавши, иным не занимается, как обществом женщин, ища им нравиться и их дурачить и обманывать. Влюбился он еще в армии в княгиню Долгорукову, дочь князя Барятинского. Женщина превзошла нравы своего пола в нашем веке: пренебрегла его сердце. Он мечется как угорелый. Уязвленное честолюбие делает его смехотворным".
Аналогичное свидетельство обнаруживаем и в письме Ф. В. Ростопчина:
"Последней слабостью князя Потемкина было влюбляться во всех женщин и прослыть за повесу. Это желание, хотя и смешное, имело полный успех... Женщины хлопотали о благосклонности князя, как мужчины хлопочут о чинах. Бывали споры о материях на платья, о приглашениях и проч. Он был почти сослан, значение его упало; он уехал, истратив в четыре месяца 850 тысяч рублей, которые были выплачены из Кабинета, не считая частных долгов".
Движимый завистью Завадовский и желчный Ростопчин явно преувеличивали амурные похождения больного Потемкина. Надо полагать, это были платонические увлечения, очередные причуды князя. Занимался он и делами, часто встречаясь с Екатериной для обсуждения положения внутри страны, а главное - о внешнеполитической ситуации. Правда, в определении внешнеполитического курса между супругами обнаружились существенные разногласия, императрица враждебно относилась к Фридриху II, в то время как Потемкин настаивал на сближении с ним.
24 июля 1791 года князь по настоянию Екатерины оставил Петербург и отправился в действующую армию. Отправление на юг являлось не формой ссылки, как полагал Ростопчин, а крайней заинтересованностью Екатерины в заключении мира с Османской империей. Князю императрица отправила записочку: "Признаюсь, что ничего на свете так не хочу, как мира". Потемкину, однако, не удалось довести "полезное дело" до конца.
В Киев князь прибыл тяжело больным, к нему была вызвана племянница Браницкая. Немного оправившись, он продолжал путь и 30 июля прибыл в Яссы, "замучась до крайности". Упадок сил сопровождался упадком духа.
24 августа он доносил Екатерине:
"Благодаря Бога опасность миновалась, и мне легче. Осталась слабость большая. День кризиса был жестокий". Преодолевая слабость, он стал заниматься делами.
1б сентября он извещал Безбородко из Ясс: "Когда дела много, тут сил нет, но верно себя не щажу... устал как собака Не прошло и пяти дней, как произошли новое обострение: "Третий день продожается у меня параксизм. Сил лишился не знаю, когда будет конец".
"Христа ради, - умоляла Екатерина, ежели нужно, прими, что тебе облегчение по рассуждению докторов дать может", просила "уже и беречь себя от пищи и питья, лекарству противных''. Но обреченному уже не могли помочь никакие лекарства. 4 октября Потемкин о правил императрице продиктованное им послание: "Нет сил более переноси мои мучения. Одно спасение оставить сей город, и я велел себя везти Николаев".
Последние дни жизни князя запечатлены в двух источниках, исходящих от фактотума светлейшего В. С. Попова, канцлера А. А. Безбородко.
"3 октября доктора уже не обнаруживали у него пульса, он не узнавал людей, pyки и ноги стали холодными и цвет лица изменился.
Несмотря на ухудшение состояния, Потемкин настаивал, "чтоб взяли его отсюда". В туманное утро 4 октября князь велел посадить себя в кресло и нести в шестиместную карету. В восемь утра тронулись в путь. Ехали тихо и за день преодолели 30 верст. Утром 5 октября он был совсем плох, "но приказывал скорее ехать" Не доезжая Большой горы, верстах в 40 от Ясс, "так ослабел, что принуждены были вынуть его из коляски и положить на степи" Здесь он и испустил дух. Ночью того же 5 октября тело покойного привезли в Яссы.
Безбородко поведал, что сам Потемкин ускорил свою кончину тем, что велел ночью открывать окна, чувствуя внутренний жар, требовал, чтобы его голову обливали холодной водой, не воздерживался в пище, отказывался принимать лекарства. Князь, по свидетельству князя М. М. Щербатова, отличался обжорством и, "приехав в Чердак близ Ясс, съел целого гуся и впал в рецидиву". Когда ему 4 октября после плохо перенесенной ночи стало полегче, он велел перенести себя в большую постельную коляску, чтобы продолжать путь. Проехав несколько верст, он потребовал, "чтобы ему не дали в коляске жизнь кончить" и положили на землю Там он сначала потерял зрение, а затем и испустил дух "По вскрытии тела его, найдено необычайное разлитие желчи, даже, что части ее, прильнув к неким внутренностям, затвердели".
Храповицкий регистрировал каждое донесение из Ясс о состоянии здоровья князя Они вызывали у Екатерины слезы. Наконец, курьер к пяти часам пополудни 12 октября поведал о кончине Потемкина. "Слезы и отчаяние", - записал Храповицкий Потрясение было столь глубоким, что "в 8 часов пустили кровь, к 10 часам легли в постель" На следующее утро "проснулись в огорчении и в слезах". 16 октября: "Продолжение слез". Всякое событие, связанное с именем Потемкина, вызывало у императрицы переживания и слезы. 4 декабря при чтении письма из Ясс "вдруг прыснули слезы" 6 января 1792 года был доставлен мирный трактат с Османской империей "За уборным столом слезы" 30 января племянник Потемкина Самойлов и граф Безбородко привезли ратифицированный Ясский договор "всех отпустили и с Самойловым плакали".
У императрицы был резон оплакивать уход из жизни Григория Александровича Потемкина - фаворита, супруга, соратника, подобного которому она не имела за все годы своего царствования.
Заключение
Австрийский посол Де Линь писал: " Показывая вид ленивца, трудится беспрестанно; не имеет стола, кроме своих колен, другого гребня, кроме своих ногтей; всегда лежит. но не предаётся сну ни днём, ни ночью; беспокоится прежде наступления опасности и веселится, когда она настала; унывает в удовольствиях; несчастлив оттого, что счастлив; нетерпеливо желает и скоро всем наскучивает; философ глубокомысленный. Искусный министр, тонкий политик и вместе с тем, избалованный девятилетний ребёнок; любит Бога, боится сатаны, которого почитает гораздо более и сильнее, чем самого себя; одною рукою крестится, а другою приветствует женщин; принимает бесчисленные награждения и тотчас их раздаёт; чрезвычайно богат, но никогда не имеет денег; говорит о богословии с генералами, а о военных делах с архиереями; по очереди имеет вид восточного сатрапа или любезного придворного Людовика 14 и вместе изнеженный сибарит. Какова же его магия? Гений, потом и ещё гений; природный ум превосходная память, возвышенность души, коварство без злобы, хитрость без лукавства, счастливая смесь причуд, великая щедрость в раздавании наград, чрезвычайно тонкий дар угадывать то, что он сам не знает, и величайшее познание людей…"[40]
Характеристика Сегюра (французского посланника), более обстоятельна: «Никогда еще ни при дворе, ни на поприще гражданском или военном не было царедворца более великолепного и дикого, министра более предприимчивого и менее трудолюбивого, полководца более храброго и вместе нерешительного. Он представлял собой самую своеобразную личность, потому что в нем непостижимо смешаны были величие и мелочность, лень и деятельность, храбрость и робость, честолюбие и беззаботность. Везде этот человек был бы замечателен своей странностью...»
Думается, оба мемуариста истинные свойства натуры Потемкина принесли в жертву литературной форме и яркости изложения.
Недоброжелатель Потемкина Массон оставил о нем язвительный отзыв: «Он создавал или уничтожал все, он приводил в беспорядок все. Когда его не было, все говорили лишь о нем; когда он находился в столице, никого не замечали, кроме него. Вельможи, его ненавидевшие и игравшие некоторую роль разве только в то время, когда князь находился при армии, обращались в ничто при его возвращении...» Тем не менее и Массон признавал: «Его кончина оставила громадный пробел в империи».
В своем отечестве Потемкина не любили. Панегирики Потемкину встречаются крайне редко (Мария Федоровна, супруга наследника Павла Петровича, мемуарист А. М. Тургенев). Потемкин в изображении Тургенева блистателен: «Истинный и бескорыстный друг Екатерины, человек необразованный, но великий гений, человек выше предрассудков, выше своего века, желавший истинно славы отечества своего, прокладывавший пути к просвещению и благоденствию народа русского».
Прочие отзывы сплошь негативные, с налетом сарказма и откровенного злорадства в связи с его кончиной. А. Т. Болотов писал, что смерть князя «поразила всю Россию не столько огорчением, сколько радостью». Чувство радости выразил и знаменитый новгородский наместник К. Е. Сивере: «Так его нет более в живых, этого ужасного человека, который шутил когда-то, что станет монахом и архиепископом. Он умер, но каким образом? Естественною ли смертью или, быть может. Провидение нашло орудие мести? Или это была молдаванская горячка? — дар страны, которую он поверг в несчастие и над которой он хотел царствовать».
Самым ярым ненавистником Потемкина был Ф. В. Растопчин, постоянно поминавший князя в письмах к своему приятелю, послу в Лондоне С. Р. Воронцову. Растопчин изъяснялся совсем не в духе христианской морали: «Смерть совершила свой удачный удар. Великий муж исчез; об нем сожалеют... разве только гренадеры его полка, которые, лишась его, лишились привилегии воровать безнаказанно. Что касается меня, то я восхищаюсь тем, что день его смерти положительно известен, тогда как никто не знает времени падения Родосского колосса». По мнению князя Щербатова, Потемкину были присущи все возможные человеческие недостатки — «властолюбие, пышность, подобострастие ко всем своим хотениям, обжорливость и, следственно, роскошь в столе, лесть, сребролюбие, захватчивость и, можно сказать, все другие знаемые в свете пороки, которыми или сам преисполнен, и преисполняет окружающих его...».
…На единственном сохранившемся памятнике Екатерине Великой (открытом в Петербурге в 1873г.) М. О. Микешин и его помощники изобразили государыню стоящей на высоком пьедестале. Пьедестал окружают фигуры Г. А. Потёмкина, П. А. Румянцева, А. В. Суворова, А. Г. Орлова, А. А. Безбородко, И. И. Бецкого, Е. Р. Дашковой, Г. Р. Державина. Центральное место занимает Потёмкин, попирающий ногой символы османского могущества…
Список литературы:
1. Лопатин В.С. Потёмкин и Суворов. М.: Наука. 1992.- С. 288.
2. Савин А. Н. Фавориты Екатерины II. Ставрополь.: Кн. изд -во. 1990.-С. 42.
3. Шахмагонов Н. Ф. От Очакова до Измаила. М.: Знание. 1991. - С. 61.
4. Евгеньева М. Любовники Екатерины. Л.: Экслибрис. 1991. - С. 77.
5. Валишевский К. О привратной жизни Потёмкина. Потёмкинский праздник. М.: Панорама. 1991.- С. 27.
6. Валишевский К. Роман императрицы Екатерины II. М.: СП "ИКПА". 1990.- С. 630.
7. Ганичев В. Н. Русский военно - морской флот. М.: Мол. Гвардия. 1990.-С. 462.
8. Екатерина 11. Записки императрицы. Под. Ред. Рудницкой Е. Л. М.: Наука. 1990.- С. 277.
9. Михнева Р. Россия и Османская Империя в середине 18 века. М.: Наука. 1985.- С. 183.
10. Сборник документов " Русские полководцы". Под. Ред. Стырова В. Д., Сухомлина А. В. М.: Воениздат. 1953.-С.687.
11. Пикуль В. Фаворит. В 2-х т. Рига.: Лиесма. 1985.
12. Павленко Н. "Екатерина Великая. Фавориты. Красавец умненькой" //Родина. 1998.№ 4. -С. 113.
13. Павленко Н. "Екатерина Великая. Вельможи. Алкивиад Таврический." // Родина. 1998. № 9.- С. 113.
14. Павленко Н. "Екатерина Великая. Вельможи. Лебединая песня Потёмкина." // Родина. 1999.№ 1.-С. 113.
15. Елисеева О. " Разве мы кому спать помешали?". Греческий проект Потёмкина и Екатерины11.// Родина. 1999.№ 5.- С. 113.
16. Лопатин В. "Смерть князя - куколки."// Родина. 1999.№ 6.-С.97.
17. Елисеева О. "Любезный мой питомец" // Отечественная история. 1997. № 4.-С. 80.
18. СБВИМ - Сборник военно-исторических материалов - СПб.: 1893-1895 гг. Выпуск 4, 7, 8.
[1] Пикуль В.р."ФАВОРИТ" т.1 с.59-62
[2] Пикуль В. р. "ФАВОРИТ" т. 1 с.65
[3].А.А.Загряжский (1716-1786) был прадедом жены А.С. Пушкина Н.Н.Гончаровой, и в этом заключалось дальнее не родство, а сродство поэта с Г.А.Потёмкиным, личностью которого Пушкин серьёзно заинтересовался.брат поэта Лев Пушкин был женат на Е.А.Загряжской
[4] Дания в те времена славилась изготовлением бесподобных париков и накладных локонов(прим. ред.)
[5] В. Пикуль "ФАВОРИТ" т. 1. стр. 79
[6] В исторической литературе бытует версия, согласно которой Потёмкин был удалён из университета за острую поэтическую сатиру, направленную против засилья немецкой профессуры. К сожалению, поэтическое и музыкальное наследие князя затерялось от потомства во времени.
[7] Лопатин В. Потёмкин и Суворов.М.: Наука. 1992. С.-287.
[8] Русская старина.1867. №5.С.-34.
[9] Здесь и далее:выдержки из док-тов. Мемуариста Тучкова.Тучков А. С.(1766-1808).Записки.СПб.: 1908.С.-151.
[10]Здесь и далее: Русский Архив.1886.№3.Щербатов. М. М.Указ.соч..С-230.
[11] РА.1878.Записки Екатерины.С.-106.
[12] РА.1870.Массон.Записки.С.-208.(Здесь и далее)
[13] "Осьмнадцатый век" Исторический сборник, издаваемый П. Бартеневым. М., 1868-1869. Кн. 1-4.
[14] Перечислив племянниц Светлейшего и их титулованных мужей, он сообщает, что Надежда Васильевна Энгельгардт «вышла за Петра Амплеевича Шепелева, бывшего впоследствии действительным тайным советником и сенатором. Когда он женился, он был не более как полковник, незначительное лицо в сравнении с мужьями сестер Надежды Васильевны, которые были красавицы, а сама она очень была некрасива лицом. Впрочем, не одно это обстоятельство было, как говорят, причиною этого сравнительно неблистательного брака. В 1775 году во время пребывания в Москве двора, прибывшего туда праздновать Кючук-Кайнарджийский мир... появился там тридцатишестилетний Петр Михайлович Голицын, меньшой сын генерал-адмирала кн. Михаила Михайловича... от второго брака его с Татьяной Кирилловной Нарышкиной... внучатой племянницей царицы Натальи Кирилловны. Князь П. М. Голицын, вдовец, женатый прежде на княжне Екатерине Александровне Долгорукой... родной внуке известного фельдмаршала кн. Михаила Владимировича Долгорукого, был первый, нанесший удары шайкам Пугачева в 1774 году. Красота его произвела общее впечатление при дворе и в свете. Императрица не раз выражала громко похвалы его прекрасной наружности. Потемкин очень невзлюбил князя П. М. Голицына за его светские и придворные успехи и имел против него, кроме того, какие-то другие личные обиды. Предание гласит, что он решился во что бы то ни стало отделаться от Голицына и нашел человека, готового на злодейство ради разных выгод и покровительства. Это был Петр Амплеевич Шепелев, который как-то придрался к кн. Петру Михайловичу, вышел с ним на поединок и убил его 11 ноября 1775, изменническим образом. После этого он получил в награду руку племянницы Потемкина Надежды Васильевны Энгельгардт, а затем открылся ему путь к повышениям и богатству...».
[15] Дата похорон князя П. М. Голицына — 14 ноября — по ошибке превратилась в дату его смерти. Эта неверная дата помещена на его надгробии.
[16] История дипломатии. М. 1941. С. 290-291.
[17] Брикнер А. Г. Потемкин. СПб. 1991. С. 60-64.
[18] Григорович Н. Канцлер князь Александр Андреевич Безбородко в связи с событиями его вре-мени//Сб. РИО. 1881. Т. XXIX.
[19]. Raeff M. Catherine the Great. A profile. N. Y. 1972. P. 198; Idem. Der Stil der russischen Reichpolitik und Furst G. A. Potemkin//Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 1968. Bd. 16. Hf. 2. S. 161,193.
[20]. Raeff M. Catherine the Great. A profile. N. Y. 1972. P. 198; Idem. Der Stil der russischen Reichpolitik und Furst G. A. Potemkin//Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 1968. Bd. 16. Hf. 2. S. 161,193.
[21] Маркова О. П. О происхождении так называемого греческого проекта (80—е годы XVIII в.)//Ис-тория СССР. 1958. № 4. С. 53-58.
[22] Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. New Haven - L. 1990. P. 283.
[23] Каменский А. Б. "Под сению Екатерины". СПб.
[24] Тиктопуло Я. Мираж Царьграда//Родина. 1991. №11-12.060.
[25] Arneth A.-R. Jozef II und Katharina von Russland. Wien. 1869. S. 32; Брикнер А. Г. История Екатерины Второй. М. 1991. С. 380.
[26] Arneth A.-R. Maria Theresia... S. 157.
[27] АВПРИ. Ф. 5. Д. 591. Ч. I. Л. 99-113 об.
[28] Брикнер А. Г. История... С. 396.
[29] АВПРИ. Ф. 5. Д. 591. Ч. I. Л. 105-106 об.
[30] Лопатин В. С. Потемкин и Суворов. М. 1992. С. 62.
[31] Дубровин Н. Ф Присоединение Крыма к России. СПб. 1889. Т. IV. С. 836-838.
[32] АВПРИ. Ф. 5. Д. 591. Ч. I. Л. 106 об.
[33] Сб. РИО. Т. 26.1879. С. 444.
[34] Вернадский Г В. Записки о необходимости присоединения Крыма к России. Б. м. Б. г. С. 9— 10.
[35] РГАДА. Ф. 5 Д. 85. Ч. I. Л. 37.
[36] АВПРИ. Ф. 5 Д. 588. Ч. II. Л. 37-37 об.
[37] РГАДА. Ф. 10. Он. 3. Д. 557. Л. 1-2.
[38] РГАДА. Ф. 10. Он. 3. Д. 557. Л. 440.
[39] РГАДА. Ф. 10. Он. 3. Д. 557. Л. 202.
[40] ГПБ С-Щ (Государственная Публичная библиотека Салтыкова-Щедрина). Отдел рукописей и редких книг.